Цена равновесия или рождение души. Том 2

А где-то далеко, в стерильных залах «Ноотехники», датчики зафиксировали странный, не поддающийся анализу феномен – одновременный всплеск разнородных энергетических сигналов, которые вдруг обрели идеальную синхронизацию. Оператор 734, тот самый, что когда-то отпустил Артёма, смотрел на экран с загадочным выражением лица. Впервые за долгие годы его пальцы сами потянулись к горлу, к месту, где когда-то бился пульс.

Атмосфера в подземном зале был густой от напряжения. Древние стены, видевшие за свою историю немало ритуалов, будто насторожились, ожидая чего-то необычного даже по их меркам. Даже вечный, едва уловимый гул катакомб притих, затаив дыхание.

Глеб стоял перед каменным алтарём, разложив перед собой последние расчёты. Его лицо в свете масляных ламп было бледным и сосредоточенным.

– Теоретически, всё сходится, – проговорил он, обращаясь к собравшимся. – Но теория – это одно, а практика… – Он не договорил, но все поняли. Они собирались сделать то, чего не делал никто и никогда – объединить сознания тысяч людей в единый импульс.

Маргарита обходила зал, останавливаясь возле каждого участника. Её прикосновения были легкими, как дуновение ветра, но после них в теле возникало ощущение тепла и уверенности.

– Помните, – говорила она тихо, – мы не пытаемся никого переубедить или заставить. Мы просто… напомним. Напомним им, кто они на самом деле.

Артём, сидя в углу зала, проверял схемы распределения энергетических потоков. Его бывшие коллеги из «Ноотехники» никогда не думали, что их же методы могут быть использованы против них. Он вычислил точные моменты, когда система контроля была наиболее уязвима – периоды планового обслуживания, смены режимов работы, даже психологические особенности операторов.

– Главное – синхронность, – повторял он. – Мы должны начать одновременно по всему городу. Малейший разнобой – и система успеет адаптироваться.

Лев расставлял людей по заранее определённым местам. Они образовывали сложную геометрическую фигуру – не круг и не квадрат, а нечто более органичное, напоминающее цветок или снежинку. Каждый участник занимал позицию, соответствующую его уникальным вибрациям.

– Художники – на востоке, – командовал Лев. – Технари – на западе. Те, кто сильнее всего чувствует эмоции – в центре.

Дмитрий в это время возился с приборами, расставленными по периметру зала.

– Буду записывать все показания, – бормотал он. – Если что-то пойдет не так… хотя какая разница, если всё пойдет не так.

Карина, стоя на своём месте, нервно перебирала край платья. Её излучатель, лежащий на ладони, переливался мягким светом. Она боялась не провала, а успеха – что будет, если у них действительно получится? Изменится ли город? Изменятся ли они сами?

Ровно в полночь по внутреннему хронометру Дмитрия началась репетиция.

Сначала – тишина. Глубокая, насыщенная, в которой слышалось лишь дыхание двадцати семи человек. Потом Маргарита начала напевать простую мелодию – без слов, только звук. Её голос, чистый и прозрачный, заполнил зал, и стены ответили ей легким эхом.

Один за другим участники подхватывали мелодию, но не голосом, а своими излучателями. Сначала возник легкий гул, потом он нарастал, превращаясь в мощный аккорд. Свет от артефактов сливался в единое сияние, которое поднималось к своду зала.

Глеб, стоя в центре, чувствовал, как его сознание начинает расширяться. Он больше не был просто собой – он был частью чего-то большего. Он ощущал страх Карины, уверенность Льва, точность Дмитрия, печаль и надежду Маргариты. И через них – отголоски тысяч других сознаний, тех, кто находился на поверхности.

– Сейчас… – прошептал Артём, и его голос прозвучал в умах всех присутствующих.

Они мысленно представили город – не карту, а живой организм. Улицы – как кровеносные сосуды, дома – как клетки, а люди… люди были светящимися точками, одни – яркими и чистыми, другие – тусклыми, почти угасшими.

И тогда они послали первый импульс. Не слово, не образ, а простое ощущение – безопасности. То самое чувство, которое испытываешь в детстве, засыпая под материнскую песню.

Эффект превзошёл все ожидания.

На поверхности, в квартирах, офисах, на улицах, люди начинали останавливаться. Кто-то выпускал из рук кружку, кто-то прекращал разговор на полуслове. На несколько секунд город замер, и в этой внезапной тишине прозвучало нечто, чего они не слышали годами – тихий, но отчетливый голос собственной души.

В подземном зале Дмитрий смотрел на экраны с изумлением.

– Энергопотребление упало на сорок процентов! Люди… они перестали бояться!

Но тут же система ответила. Резкий, пронзительный сигнал тревоги пробился сквозь общее поле. На экранах Дмитрия замигали красные индикаторы.

– Они почуяли угрозу, – сквозь зубы произнес Артём. – Включают протокол подавления.

Давление нарастало. В зале стало трудно дышать. Несколько участников дрогнули, их излучатели начали мерцать.

– Держитесь! – крикнула Маргарита, и её голос прозвучал с невероятной силой и уверенностью. – Они пытаются запугать нас, но страх – это их оружие! Не принимайте его!

Лев, стоявший как скала, мысленно обратился к тем, кто слабел:

– Вспомните, ради чего мы это делаем! Вспомните лица тех, кого хотите спасти!

Его устойчивость стала опорой для других. Поле стабилизировалось, но напряжение продолжало нарастать.

И тогда произошло нечто неожиданное. Излучатель в руках Карины вдруг вспыхнул ослепительно ярко, и его свет вырвался за пределы зала, устремившись вверх, к поверхности. За ним последовали другие. Двадцать семь лучей света пронзили толщу земли, сливаясь в один мощный поток.

На улицах города люди поднимали головы, хотя физически ничего не видели. Но они чувствовали – что-то изменилось. Что-то важное.

В подземном зале участники репетиции стояли, охваченные странным состоянием. Они больше не были отдельными людьми – они стали нервной системой пробуждающегося города, его слухом, зрением, голосом.

– Достаточно, – тихо сказал Глеб. – Мы не можем рисковать, пока не пришло время.

Медленно, нехотя, они начали выходить из транса. Свет излучателей померк, гул затих. Но в воздухе висело ощущение чего-то важного, что только что произошло.

Дмитрий, просматривая записи, качал головой:

– Вы только представьте – если двадцать семь человек могут такое, что будет, когда к нам присоединятся тысячи?

Маргарита, всё ещё дрожа от пережитого, смотрела на своих товарищей. Их лица были уставшими, но в глазах горел огонь.

– Они готовы, – прошептала она. – Город готов проснуться.

Глеб подошел к каменному алтарю и положил на него ладонь. Камень был теплым, почти живым.

– Через три дня, – сказал он. – В полнолуние. Тогда мы попробуем по-настоящему.

В катакомбах воцарилась тишина, но теперь она была другой – не тревожной, а торжественной. Они стояли на пороге чего-то великого, и страх смешивался с надеждой, создавая странный, горьковато-сладкий вкус предвкушения.

А высоко над их головами, в штаб-квартире «Ноотехники», оператор 734 смотрел на странные показания датчиков и впервые за долгие годы задался вопросом: а что, если они борются не с врагом, а с самой жизнью? И можно ли победить жизнь, не уничтожив при этом себя?