Просто жесть…

Глава 2 Продолжение истории.

Янус. Так меня окрестили мои боевые товарищи. Не очень, если на мой вкус, но кто меня спрашивал, дело то им архи, наверное, нужное. Позубоскалить. И не просто подсуетились, а со смыслом позывной выбирали, небось только дискутировали целую неделю. Юмористы, млин, нам работы не надо, лишь дай попиз… вволю. Ну да, ну да, не мешки ворочать, согласен. Выродили наконец, Двуликий Янус, понимаешь. Не знаю, не знаю, может им желтеньким в голову ударило, жарой напекло что то важное или в атмосфере много такого, мною не учтенного? Нет, я не удивился, когда услышал. Ожидаемо. Развлекается народ, с чего мне то препятствовать стихии? Сменился позывной, да и ладно, мне параллельно. Хмыкнул только задумчиво и сделал заметку, что количество практических занятий для авторов этого “шыдевра” надо увеличить, особенно на полигоне. Во избежание небоевых потерь. Ибо. А то и время у них на это нашлось, и фантазия заработала, мало видимо даю нагрузок. А так да, молодцы затейники млин. Изобразил жест бровями, объясните?

–– Себя не видишь со стороны, – дружно ответили военные юмористы, – ты как тот робот, нет, не Терминатор который! Тот здоровый, а ты … Ты расчетливый, как каркулятор! В смысле? Как начнешь каркать, а нам потом жмуров после тебя некуда складывать. Вроде улыбаешься, а глазами уже ищешь следующего, кто на очереди и где прикопать его по тихому. И в глазках такое плещется, что волосы у нас у всех на спине дыбом. Даже если не выросли. Даже у нас…

И снова ржут лоси педальные. Ишь ты, каркулятор. Точно перенапряглись, все две свои извилины в работу пустили. Ну ничего, новый план боевой подготовки сам себя не выполнит, вот все вместе и посмеемся после очередного марш броска. Который и не не марш бросок будет вовсе, а ускоренное выдвижение в район боевых действий. А молодые все никак не угомонятся, видимо смешинка в рот попала:

–– У тебя же два лица, как у этого самого Януса, во, глянь на картинку. Одно для нас, другое… Сам что ли не замечал? И патроны ты считаешь. Каждый. Пальцами их так охаживаешь, прежде чем в магазин. Как будто что то нашептываешь. Может наговор у тебя какой есть, мало ли шаманы бурятские в роду были. Откуда мы знаем, ты ведь не рассказываешь. Очень похоже, что сверяешься с каким то своим списком, кому пока быть, а кому уже пора…

Усмехнулся. Ну да, есть такое, углядели черти. Можно и так сказать. Шепчу. За того парня, за этого долг мною еще не оплачен и несколько пока в очереди. К ним и адресую, чтобы знали, что вот эта конкретная душонка за них в зачет пошла. Должен же там кто то у них на весах все прикидывать? А даже если и нет, то мне все равно так спокойней. Поэтому да, есть за кого вспомнить, как не быть. Список такой имеется и постоянно мною с любовью пополняется. Специально под него отдельную бумажку, которая рулончиком, завел, чтобы поместилось побольше всяких тварей и упырей. Да и перелистывать лишний раз лениво, а так отмотал, сколько надо и аллес. Узнать бы только имя главнюка, кому предъявить эту самую квитанцию в оконцовке. Тем более и свернуто заранее все для его удобства. Запихну ему этот списочек по самые эти самые в непредусмотренные для этого отверстия. Чтобы сразу ему ИТОГО, млин. Придумают же тварюги фамилию! Не иначе хохол. Потом догоню и еще раз с особой жестокостью… И еще раз для достижения полной гармонии с окружающим миром. Однажды все таки спросили, не удержали парни в себе интерес:

–– А где твоя первая группа, ну те, пацаны, с кем ты раньше? Ты же уже давно в этой теме. Мы знаем, дольше всех нас. Да и болтают. А ты молчишь все время. Как? Поделишься?

Отвлек их какой то ерундой. На “ха ха” сменил тему. Ничего не сказал, а что скажешь? Не те это разговоры, ненужные они и вредные. Не для всех вообщем. Согласен, больно и тяжко такой груз тащить одному. Можно поделиться. Но это моя ноша, лично моя, не их. Я этот крест поднял, мне и отвечать. Хоть и не верю вроде, но в церковь захожу при случае и двадцать шесть свечей в рядок за упокой. В один и тот же храм много лет. Сразу и суют в руки, запомнили бабки. А облегчения все равно никакого, только глаза выжигает и всю душу выворачивает. Посидишь в сторонке на скамеечке перед иконами, вспомнишь всех поименно… Вот и вся польза, но кто знает, что там. Может парням это как то поможет? Пока только так. Так и не ответил ничего, отвернулся и уперся взглядом в иллюминатор, чтобы лицом не пугать. Отгородился. Перекосило ведь всего. Благо в вертушке особо не поговоришь, какие разговоры в таком грохоте. Вроде недавно было. Те парни и их вопросы. С тех самых пор многое утекло…

В крайний раз мне похоже опять повезло. Судьба? Не знаю, зачем конкретно я ей, что такое от нее внимание получаю. Думаю придет время и спросит она с меня по самое не балуй. Не забудет долг, не простит. На дежурный борт, что собирался взлетать по сигналу аварийного маяка нашей группы, случаем закинули поисковую команду со служебной собакой. Просто подстраховались. Подумали, что если там кто и ушел с места, то собака поможет. Шанс почти нулевой, а оно вот как развернулось. Рассказали мне это следаки уже много позже. Как и то, что в зеленке накрыли нас минами. Одним пакетом и сразу всех. Всю группу положили. Очень плотно били, суки. Есть у поляков такая разработка, бесшумный миномет. Ну да, стреляет почти без звука. Не услышишь, пока тебе не прилетит. Вот и не услышали. Да и место там такое, гиблое одним словом. Особо не спрячешься. Ждали нас там, как потом установили. Готовились не один день. Как только датчики злодеям маякнули, что наша группа втянулась в пятно поражения, так и отстрелялись по нам. Хорошо одно, что аварийный маяк сработал. А так бы с концами, все, типа сгинули где то. Вот именно та собачка и отыскала меня в каменной осыпи, когда их по месту вертушка высадила. Рядом с основной тропой. Привалило меня на склоне землей и галькой. Как шею не свернул, не понимаю. И не задохнулся. Сначала подумали, что просто тряпки какие собачка нашла. Или сбросили туда вниз чего. Скулила. Часа через два только спустились и откопали оглохшего, перебитого, почти дохлого. Помнишь, как выжил? Краем, спасло то, что шел в боковом дозоре. И все равно резкий грохот и сразу темнота. Досужие языки болтают, что есть там в этой самой темноте что то такое. Тоннель какой то типа к лучшей жизни или кого то встречают и куда то ведут. Кто то свет видит в конце и всякое такое красивое. Врут! Был там, лично меня никто не ждал. Как тумблером щелкнули, раз и… И все.

Хотя странное иногда случается. На моей памяти был у нас один боец. Устал он как то сильно, трудно в тот раз получилось. Еле оторвались от преследования, шли почти на пределе, на стимуляторах. И тут его приложило изрядно, почти как меня. Тоже миной. Еле доволокли домой, почти уже и не дышал. Только на химии и держался. Как только не вытек. Врачи столько за него бились, как только не мучали. И мяли, и кололи, и током. Потом вышли к нам, все говорят, ребята, извините. Сердце у него остановилось, больше часа уже. Фактически гарантированная смерть. А он будто услышал, что помер кто то, так и вскинулся на столе, парни, кого из наших убили?! Ситуация, млин. Врачей тогда самих чуть кондратий не хватил. Его же уже в холодильник хотели. Пришлось уже нам их реанимировать путем вливания в организм выдержанного. А боец нас зовет со стола, тоже мол выпить дайте! Пересохло в горле все, а оттуда трубки торчат… Тоже рассказывал, что ничего там нет. А может говорить не захотел. Дело то такое, имтимное. Да мы особо и не пытали. Рады были, что живой. Так что сами понимаете, кто в армии служил, тот в цирке даже не улыбнется. Не смешно. Уже в госпитале, как очнулся окончательно, дали мне посмотреть сестрички на себя в зеркало. Может поможет? Сразу себя и не узнал. Ну и ро… А что, лицо как лицо. Ничего такого… особенного. Без интереса так посмотрел, хотя припоминаю. Имя вот помню… И как отрезало остальное.

–– Назови личный номер, свой номер назови, звание, часть…

–– Зачем? – прошептал, – Нет меня, нет, зачем! Мне туда надо, к парням …

В зеркале напротив сплошные синяки, ссадины, рассечения. Нос сломан. Губы посечены. Только глаза выделяются, как две дырки, почти без радужки от наколотого. Одним словом вылитая панда. Вот это белое под повязкой чего? Волосы?

–– А… А как там … ? – Прохрипел сипло, – как мои? Как?!

В глаза не смотрели, сразу укололи чем то молча, руки и ноги привязали. Санитары потащили куда то в другое место. Понимаю. Значит все легли.

–– Ну почему? Почему опять я, почему опять!!! – задергался, забился…

Пустота, занимая очередное освободившееся в моей избитой душе место, сыто и довольно усмехнулась. Рано тебе, боец, еще с ними. Не все ты круги прошел, не все. Поживешь еще. Подергаешься. Изведаешь всякого. Придумаю потом как, чтобы не скучал и побольнее. Не хватает тебе. Увидел там что? Никак тени и голоса услышал, теперь вот думай, твои ли? И так тяжело ночами. Теперь еще добавилось. И это не из-за боли. К ней привыкаешь, терпишь и в итоге почти не замечаешь. А вот когда страх, беспокойство какое то на пустом месте, которое без видимой причины, вот тогда да. Пробирает. До глубины, иррационально. Вроде все понимаешь, знаешь расклады, а что то клубится в душе такое, что не дает покоя. Бросает то в дрожь, то в холод. Жутью какой то истекает. Или наоборот, жаром. Привязывают, приматывают к койке руки, ноги. Колют всякую пакость, чтобы якобы боли не было. Чтобы заснул. А не берет. Только ампулы рядом в лотке звякают. И туман в голове. Сестрички боятся. Это чувствуется по тому, как избегают прикасаться. Не смотрят в глаза, лишнего слова не скажут. Все на нерве, понимают своим, женским, что внутри тебя что то такое есть. Страшное. Чего быть там вроде и не должно. Ну не живут люди с таким. Плачут украдкой. Думают, что я не вижу, что никто не видит. Ты же все замечаешь, смотришь на себя как бы со стороны. Как то отстраненно что ли. Слух обострился до болезненного, обоняние. Что то в тебе непрерывно оценивает все вокруг, прикидывает, как проще… Как наяву в этом дурмане под пальцами хрустят чьи то косточки. Хрящики проминаются. И только закрываешь на секунду глаза, как ты опять там, снова в поиске. Обрушивается на тебя это водопадом. Зеленка вокруг или тот ещё перевал. С ними. Все вместе. Привычно. Здесь руки мечутся по кровати в бреду или кошмаре, а там шарят по разгрузке, привычно проверяя снаряжение, нож, один, второй, ствол, еще магазины. Довольно или еще надо бы прихватить?! Связь? Пора, на связь, доложить! Быстро, два щелчка микриком и ждешь. Ждешь, лихорадочно оглядывая позицию перед собой. Снова два щелчка! Тихо. Тихо? Взгляд мечется по сторонам, нервно шепчешь вновь и вновь в гарнитуру:

–– Янус на месте, готов работать! Ответ…? Ответ!? – напрягаешься, – Па-а-рни?! Вы где. Где-е! Успели? Па-а-рнии?!

Каждую новую ночь встречаешь с одной и той же мыслью, что может быть хоть сегодня она снизойдет, та темнота, отпустит и одарит желанным беспамятством. Но нет, не слышит. Мало ей, все мало. Притаилась в сумраке эта потусторонняя тварь или как там ее, ждет момента. Не сейчас, не здесь. Не готова отпустить, не наигралась. Не нажралась еще, шепчет… Слышу все таки какие то голоса, звуки. Говорят, говорят, кричат, умоляют. Но… На ВВК написали контузия, очередная минно-взрывная травма. И чего то там все таки повредилось в моей башке. Вроде как сосуд какой или кость. Нет, так то не идиот, но… Одни НО. Подумали и добавили от души что то там про общее истощение организма и моральное выгорание. Бла, бла, бла. Для кого написали, сами то понимают? А общий смысл простой, были бы мозги, то не выжил бы. Зачем тебе подробнее? Сойдет, нормально же, ты и так по жизни отмороженный. Вот градус и понизится еще чуть, ну и что? Не калека же. И это попустит. Вылечат. Вылечим. Наверное. Или само пройдет. Пилюльки у нас синенькие. Есть розовенькие. Хорошие такие, забористые, но по блату. Чередовать их надо. Тебе какие больше нравятся? А доктора у нас еще лучше, душевные и в погонах, ничего кроме аспирина и не практикуют. Заходили тут снова к тебе, интересовались. В отдельную палату… Иди, иди, болезный, служи дальше! Насмешили меня эти помощники Харона. Так ничего обо мне и не поняли. Что теперь я лишь оболочка, а кто в теремочке теперь живет, то лучше им и не знать. И вы не спрашивайте. Главное, что ты сам почти понимаешь, что это такое и чувствуешь постоянно. Интуитивно стараешься не думать, не слышать, отстраниться. А оно все равно, сука, нашептывает, убеждает, обволакивает. Вставай и иди, иди, ты там нужен, там твоя настоящая жизнь! Там еще не все сделано. Возьми еще красненьким. Вспомни. Вспомни то, что дарит тебе желанный покой. И тишину. Глаза в темноте медленно заволакивает багрянцем. Нет сна. Не берет меня эта ваша продвинутая химия. Не берет вовсе. Вместе с баранами и тупыми пастухами. Бараны куда ни шло, ладно, а вот с пастухами я разберусь. Пока никого нет, пока никто не видит еще шаг туда. Еще шаг. И еще…

Излечили наконец. Ну, наверное, им виднее. Скорее все само зажило и пришло почти в норму, несмотря на усилия врачей. Мне так точно богадельня эта жутко надоела. И кашка эта ваша гадская по утрам. Манная. Бе-е… Слава Фаберже, прямо с утра прибежали и начали “хватит койку занимать!” А мне то чего, мне ничего, ну это все нафиг, еще передумают. Собраться, как два пальца. Подорвался и в канцелярию. Из своего только проездные, ладно хоть подменку выдали. Так и прибыл на место, образцовый военный бомж, чуть ли не в одних подштанниках. Как вы понимаете никто моим внешним видом не озаботился, немного обидно конечно, но факт. Отдал в кадры предписание. А там тоже страшное, всем особо недоверчивым пропечатано синеньким “Годен без ограничений”. Во-от! Сам тоже посмотрел, убедился, просто интересно стало. Три раза ХА. Почему? А пакет с моей историей болезни в госпитале сургучом закрыли и отправили в какие то неизведанные дали. А не в свой архив, как должно. Мне показать отказались, там мол все секретное. Мне про меня? Я и напрягся. Что там может быть такого. Правда тут же предложили отдохнуть в самом лучшем санатории где нибудь рядом с полярным кругом на выбор, полечить чего еще. Улыбнулся, отпуск мне, зачем? И от чего отдохнуть? Кормят вроде ничего, стреляю отлично, Родину люблю, какой такой отдых?

Уже в расположении части "Молчи-молчи"долго курил, не ожидал он, собака сутулая, от меня такого подвоха снова увидеть мою обаятельную рожу. А уж бедное предписание так крутил во все стороны, что даже на печати поплевал и пальчиком потер. Теперь вот стоит у окна в своем кабинете и выдувает фигурками дым в форточку. Сосредоточено так. О, колечками пошел. Важное мол занятие. Старался, старался, пыхал, мялся, видимо пытаясь придумать, что сказать то такое нужное, соответствующее моменту. Что говорят то в таких случаях обычно. Сам от меня ждал вопросов. А, вот хрен тебе. Наконец то разродился:

–– Тебя же уже списали! Как ты… – запнулся опять, обиделся верно. – Мы все документы твои подготовили в архив. Письмо домой тебе отправили! Сообщили всем родным и в службу, что ты 200-тый. – вздохнул с упреком, – А ты…

И все с таким чувством, прям с такой обидой головенкой трясет, что я даже на минутку проникся, вину свою какую то почувствовал. Подвел, понимаешь, такого важного человека. Умеет на ровном месте, да. А что я? Я ничего, взглянул на него с интересом, не оправдал и что теперь, расстрелять? Ага, вижу, все таки действительно не оправдал. Не знает поди ничего, болезный, да и не нужно ему это знание. Никчему. Волкодавы управские, которые типа врачи были, его прокинули со знанием этим. Не посчитали нужным. Вот и суетится. А остальное… Кому там у меня дома получать эти ваши бумажки? Ящик почтовый наверное уже распух от таких писулек, если не сожгли хулиганы. Да и не важно сейчас это:

–– Есть что по делу конкретное, для меня лично? Что мне нужно знать прямо сейчас?!

Особист наконец задавил обидку и выдохнул. Да ладно! Покопавшись, достал из своего сейфа большой крафт пакет, вскрыл. Выложил на стол передо мной две серые коробочки и пачку бумаг, посмотрел внимательно:

–– Сейчас заберешь? Распишись тогда… – И тычет пальчиком, – Здесь и здесь.

И что тут у него? Ага. Удостоверение мое, расчетная книжка, приказы, выписки всякие. Понятно. Весь я в одном пакете. Полистал и отодвинул в сторону, неинтересно. В коробочках то чего? В одной орден, нашел меня все таки. Догнал. И к нему новые звездочки прилагаются. И "За отвагу"во второй. Вот это да, уважили. Когда только успели. Не знал, не ведал о втором представлении. Раз так, то можно наверное и усугубить по маленькой. Положено. Есть? Разлили по первой:

–– Оценили тебя и парней твоих. Родным всем передали. Жаль, что не при жизни. Будем?! Что сам то думаешь, куда теперь? – опять выдохнул, – Повезло считай, ни царапины на тебе серьезной, а группа твоя … Сам понимаешь. Люди военные. Пока ты там… Мы отправили всех по домам. Не знали, что ты… А так, что смогли. Что нашли. Помянем!

Опрокинули, снова помолчали…

–– Погоны уже не детские у тебя. Может лучше в штаб куда? Вроде и возраст, и здоровье, поспокойнее там будет после госпиталя. В себя придешь.

Оценил. Мысль так себе. Да и людей вокруг жалко. Знал бы, какую такую радость на чьи то головы кликаешь. Снова выпили. Взглянул на меня с надеждой:

–– Ты же уже столько отбегал, может и ну его? Подумаешь все таки? На гражданку, в менты например. В военкомат на худой конец?! И мне работы меньше, готово уже все, все бумаги на тебя. А тут опять двадцать пять. Да и штатка у меня полная…

Хмыкнул про себя. Ну, ну. В менты. Да-а… Покачал головой, вроде не глюки. Наверное и там служат ребята, прямо таки дежавю накрыло. Вспомнилось что то. Не мое это. Сорвусь. Пустота внутри довольно прищурилась. Посмотрел на свет, выцепил из стакана звездочки. Взвесил.

–– Подумаю! Честно. Отчего ж не подумать. Время то есть у меня? Я пока на склад пойду, мое там еще не все растащили умельцы ваши? Распорядись там и да, чтобы не жались. А там… Время есть. Решим после, что куда. Койка моя где теперь? Пойду…

И уже почти за дверью услышал: – Да твою же мать, мать… мать.... !!!

Оглянулся, прищурился, да, так правильно будет, заглянул снова: – Бумажки мои у себя оставь пока, пусть полежат, сохраннее будут.

Подумав, не стал занимать комнату в общаге и расположился в нашей бывшей палатке. Вокруг запустение, тумбочки все открыты, всюду песок и пыль. Подчистили уже салаги все, что наше, прибрали к рукам. Всего ничего прошло времени, а как и не жил тут никто. Ничего, не напрягает. Раскинул по столу полученное железо на газетке. Руки сами делают то, что привычно. Смазывают, чистят, собирают. Все функционально. Магазины нырнули в разгрузку. Короткий ствол на грудь на липучку, рядом нож, второй на бедро. Еще один ствол. Тело ощутило и оценило нагрузку, привычно взвесило и согласилось. Услышал… Заминка какая то, шорох.

–– Кто там трется? Дневальный? Заходи, не стой столбом – Идентифицировал звуки, – в порядок бы все. Понимаю, что не ждали. А вот мы такие, нежданчики. Давай, давай, приведи кого с собой и начинайте. А я пока на стрельбище.

Подхватился резко. Такие они, военные надобности. Если жить хочешь долго, следи за всем своим имуществом сам и всегда. Тем более новое все, какое оно там в деле будет, вопрос. Надо все проверять.

–– Да ладно, не дергайся ты так. Живы будем не помрем. Как оно там? Страшно? Нет там ничего, расслабься. Совсем ничего. Одна темнота.

Кадр. Окатило опять, покачнулся. Как водой. Па-ар-ни! Тоска такая одолела, что… Дневальный дернулся, тоже видимо почувствовал. Что то такое шибануло от меня краем.

–– Остынь, – прошептал с трудом, – это не про тебя морока.

Хлопнул его по плечу и вышел. Дела. А мальчишка, срочник, стоял и не мог понять, что он такое только что увидел, почувствовал. Что это такое прошло перед его глазами и зацепило его лишь чуть. Холодком таким по сердцу прошлось. Что то такое неизведано чуждое заглянуло мельком в душу, проверило все ее темные уголки. “Белая невеста”. Похолодел… Да ну! Наговорят еще по ночам! Да вот же, вот, перед глазами! А как сердце защемило. Нет, не зря шепчут, что этот уже не от нашего мира…

–– Браткам расскажу! Нельзя же так быть! Страшно…

–– Майор? Майор, кто ты? Как ты сюда? Не предупреждали! – отшатнулся от меня на стрельбище начальник, когда поймал мой взгляд… – ух. М-мать!

Это кто? Не тот ли, что Максимов говорил? Выжил таки. Почему, как на выход? Как они там, там же… Сосредоточен, скуп на движения. Не смотреть, пусть работает. Мишени еще поставить? Набрал номер. До дрожи, Максимов, с-сука! Припомню! Не верил, что оно так бывает. Это же не человек, с глазами у него чего?

–– Да, вроде почти закончил, собирается. Куда ему столько стволов, не знаешь? Что? Сейчас, подожди… – прикрыл трубку рукой, – Что? Оружейник как сейчас работает?! Да как всегда, поправить чего? Вон там, в курилке сидит! Хорошо, хорошо, уберут все!

–– Максимов, слушаешь? – снова сжал телефон, – ушел. Ага. Ужас ужас! Таких надо без оружия в поле выпускать. Толя, ты должен! Хотя бы предупредил, что ли. Хотел чтобы сам…? Да ну нафиг, больше так не делай. Что скажу? Биодрон. Реагирует на все, как будто глаза на затылке, смотрит вроде в сторону, а у меня уже адреналин в штанах закипает. Что прекрати? И долго он у нас? Пару дней потерпеть, должок у него? В поиск сорвется?! Кто же так перед ним отметился? Всю группу? Да понял я, понял… Ну Максимов! Не знаю, чем рассчитаешься.

Положив трубку, капитан Максимов продолжил заполнять этот идиотский опросник. Кто его только составлял и для чего главное. Плодят, понимаешь, бумаги, а он один. Ну так, прибыл сегодня, беседа… Доки. Дела-а. Сколько я уже тут служу, почти третий год без малого? Всякое случалось, но такое. Такого! И тишина, только бумаги шлют, почему? И этот явился. Почти месяц его не было. А тут… Как привет передали с того света. Мол осади, а то чего то ты расслабился. Ну есть маленько. А с этими… Как только и отыскали его под камнями. Но какая же сука их сдала? Надо всех еще раз перепроверить на предмет чего? А ведь все равно найдут. Только бы не наши! Ждали их на маршруте. Именно эту группу пасли. Вот же не было печали. И что они такое несли, что на них так потратились? И концов не найти. Не связать все факты в цепочку. И у самого не спросишь, если не хочешь, чтобы послали. Наверняка под подпиской ходит. Спросившего застрелить с особым цинизмом. А еще это указание сверху с коротким и четким – все выдать человеку по максимуму и не мешать, не спрашивать, по каждому событию рапорт. Что делал, что говорил, что думал. Хорошо, хоть анализы его не требуют. А ведь могли бы. Совсем там обалдели наверху. Постараться ограничить в контактах. Как такого ограничишь? Сам вот лично ограничился, побеседовал. Мурашки до сих пор по спине скачут. Интересно, что будет, куда его дальше… Как там? “В штатное расписание не включать, выведен в прямое подчинение… Не сообщать до особого распоряжения…” Н-да, чего то накрутили опять…

–– Дежурный! Узнай, все он получил? – вскинулся по привычке, – кто, кто, майор этот новый! Все?! Не спрашивал больше ничего? Сколько, сколько?

Да-а, дела-а. Так и запишем, что получил боекомплект из расчета на трех человек, из железа только стандарт, дополнительно ко всему рацию одну, маяки две штуки, глушитель на штатное, ножи, аптеку, спецсредства. А они то ему зачем?

–– Как там прапор? – спросил в коридор, – Чаем отпивается? Верю, верю. Пускай, ему полезно. Не только мне одному такая радость!

Задумался на секунду. Может стоит карты какие подсунуть человеку, обстановка то меняется каждый день. Все легче будет ориентироваться. И хоть примерно можно будет указать потом квадрат, куда пойдет. Ага, указать, что мол вот туда пальцем тыкал. Смешно! Ка-а-рты… Нет. Не просил, что характерно. Да они и без всяких карт горазды, все вокруг как свои пять пальцев знают. Маета. Могли бы и у себя при штабе его придержать, так нет, на базу, на базу. А ты отдувайся потом, тут своих заморочек…

–– Дежурный!

В мастерских я поправил и настроил все свое железо. Подошел как всегда вдумчиво. Ну а как. Воинское барахло оно такое, внимание к себе любит. Чтобы к нему с вежеством. Некоторые умельцы в одной партии из одинакового разное находят. Так и я. Привык все сам. Если хочешь хорошо конечно. Можно и забить, доверить кому другому. На базе целый инженер оружейник предусмотрен для салаг из племени юных и рукожопых. Но я вот привык лично, своими ручками. Договорившись с местным Кулибиным, что то изрядно подшаманил, где то даже изменил на мне известное и понятное, подточил, подкоротил, чтобы не было свободных ходов. Ну и смазал конечно. И оружейника тоже, когда еще увидимся. Дядька неплохой. Потом вывел ножи на бруске, закрыл лезвия чернью и отбалансировал под себя. Разом махнул все патроны со склада на уже доведенные штатным умельцем до ума. Забрал забытые с того, крайнего выхода, наколенники и налокотники, усиленные титановыми чашками. Шипы на берцы. Пару магазинов пустых выпросил вдогонку к своим. Когда Кулибин в ответ достал из своего потаенного шкафа титановую сферу, согнулся от хохота. Да, военный юмор, он такой.