Качели

Качели

Тот день был покрыт сгустком надежды. Он почти доказал, что жизнь способна произрасти из неживого.

Тем будним днём во дворе обычного спального района лёгкой стопою разгуливал тихий скрип ржавых качелей. Кроткая тоненькая ножка с мальчишечьи подбитыми коленями лёгким движением отталкивалась от натоптанного песка и пускалась ввысь, поднимая с собой лёгкое тело, которое всецело принадлежало системе качелей. Под порывами нежного августовского ветра ржавые качели то поднимались, то опускались, раскачивая хрупкое тело девочки. Ту девочку звали Лера или, как её прозвали дворовые ребята, Лерка-качелька. Данное прозвище она получила лишь по одной причине – она была завсегдатаем когда-то красных, но уже покрывшихся ржавчиной качелей. Моментами казалось, она уносила с собой ржавый запах качелей и тянула его по улице вплоть до своей кровати.

Никто не любил эти качели: они потеряли свой внешний вид, да и скрип от них стоял хоть и тихий, но неумолкающий. Лера не придавала подобному значения, ей даже нравилось внешнее несовершенство качелей. Она просто садилась и качалась. Её тело играло с воздухом общую музыку. Каждый её локон нежно витал по волнам безрассудного детского удовольствия, что так часто проявляется у мечтателей. Она воссоединялась с природой: могла почувствовать себя соколом, летавшем над кашей белоснежных облаков, или же маленькой канарейкой, которая своей хрупкостью и нежностью заслужила внимание окружающих. А главное, на этих ржавых никому ненужных качелях она могла спрятать свои мысли за заслонкой назойливого скрипа. Она думала о многом. В большей степени о любви. Начитавшись Грина, Тургенева, Гюго и Бунина, Лера погружалась в бесконечные поиски идеального проявления любви. Часто задавалась вопросом: “А существует ли она вообще?”.

Друзей у Леры не было, лишь знакомые. Мальчики её сторонились, считая слишком непривлекательной. Она была светловолоса, с большими карими глазами и еле заметными веснушками, которые в минуты радости отчётливо выступали на её кругленьком небольшом личике. Имела округлый нос. Была сутула.

Девочки завидовали Лериной загадочности. Они не понимали почему она не общается так, как все, почему она не встречается с парнями, как все нормальные девочки, и почему она всё время качается на этих дурацких качелях. Почему? Почему? В один момент зависть перешла в страх. Девочки начали чувствовать себя слабыми, ничтожными мошками перед загадочностью, скрывавшейся в худеньком теле Леры. Поэтому про неё пошли слухи, которые из-за своей слабости пускали девчёнки: “А вы знали, что она шлюха? Да! Я сама в шоке. Говорят, она беременна! А я где-то слышала, что её изнасиловал отчим!” – а у неё был родной отец.

Вернёмся к началу.

Тем днём небо сплошь было покрыто солнечными лучами. Люди проживали последние дни лета. И по-прежнему в спальном районе стоял тихий скрип.

Лера, сняв ботинки, при каждом взлёте пыталась коснуться солнца пятками. Ей казалось, что вот-вот и она коснётся этой далёкой кипящей звезды. Но с каждым падениям её пятки уходили всё дальше и дальше от своей цели. Вскоре, Лере наскучило тянуться к большому, и она решила понаблюдать за людьми.

Рядом с ней стояла дряблая песочница, в которой сидел мальчишка лет пяти и усердно копал песок. Он прикладывал такие усилия, словно искал клад и точно знал, что уже близок к своей находке. И вот, мальчишка докопал. Кладом оказалась корка хлеба. Мальчик, не думая, закинул корку в рот, отошёл от перекопанного места и снова начал копать.

Рядом с детской площадкой на скамейке сидела парочка. Они разговаривали и стеснительно ласкали друг друга. Девушка ноготком гладила колено парня, а он, смущённый, изредка нежным касание дрожащей руки уводил длинные волосы девушки за её ушко, тем самым, найдя повод дотронуться до своей возлюбленной. На лице каждого из влюбленных на той скамейке вырисовывалась невзрачная улыбка комфорта, ласковой скатертью укрывавшая обшарпанность скамейки.

Лера с язвительной нежностью наблюдала за парочкой. Долго наблюдала. Но в какой-то момент на её щеках выступила краснота. Тому причина Он. Он стоял в нескольких шагах от влюблённых. Курил сигарету и смотрел на голубое небо. Его широкоплечий стан был вдет в толстовку, а небрежные волосы нежно обдувались ветром. Он не смотрел на Леру никогда, а она на Него смотрела всегда. Каждый день Он выходил курить, иногда даже ходил в магазин, что доставляло Лере большое удовольствие, поскольку Ему приходилось, для сокращения пути, проходить рядом с ржавыми качелями. И Лере давалась ровно секунда, чтобы насладиться вблизи Его по-юношески строгими скулами.

Покурил сигарету. Зашёл в подъезд. “Интересно, он специально на меня не смотрит?”

Лера перекинула взгляд на качели, которые стояли против неё. Ярко-красный цвет корпуса и жёлтые деревянные боковые узорчатые вставки резали глаза девочки. Жестянки не выглядели ржавыми, да и блеклость необузданного времени не успела проникнуть в них. Качели скрывали своё бездушие под яркой оболочкой новизны. Все дети любили подобные качели. Но не Лера – она видела, чувствовала, её тонкое восприятие и понимание объектов действительности преграждало путь ко всему ненастоящему. Каждый объект, в понимание Леры, должен был пройти своё испытание временем. Поэтому она и любила уже ей родную ржавчину. Ржавые качели прошли и пик счастья (востребованность), и самое тяжёлое время – уходящей молодости, знаменующей скупостью внимания от окружающих, и в конечном счёте пришли к тому, с чего начинается каждый несостоявшейся человек в сознательном возрасте – к осознанию кромешного одиночества, которое не требует его решения. Девочка давала дань уважения, на что взамен получала опыт.

Лера взглянула на солнце – время шло к вечеру. Она крепко закрыла глаза и не открывала их около двух минут: хотела смыть с своих глаз увиденное, дабы не поддаться зависти и страху одиночества. Открыв, увидела сине-зелёные пятна, мягко рассеивающиеся под уходящими лучами солнца. За пятнами напротив Леры, на новых качелях сидел какой-то силуэт. Тихонько покачивался и словно ждал, когда на него обратят внимание. Девочка не могла разглядеть кто это, пока пятна совсем не исчезли. Это был Он.

Лера опешила. Её раскачка стала быстрей. Ржавые качели будто нарочно не хотели раскачиваться. Его взгляд был полностью направлен на неё – это её смущало. “Что он хочет? Почему сейчас так смотрит? Может спросить?”

Как тебя зовут? – прорезью раздался звук.

Лера первый раз услышала его голос. В её ушах звенело эхо. Голос придал сил раскачке. Голос словно дополнил мелодию тела и воздуха, пустившись вплавь вдоль бесконечных спальных районов. Звуку сопутствовал скрип ржавых качелей. Воцарилась тишина. Ржавые качели остановились.

Как тебя зовут? – нежнее спросил Он.

Лера! – по-детски быстро произнесла она. Спустя минутное молчание Лера взглянула в Его серо-голубые глаза. Они не были похожи на бесконечные воды, нет, те глаза можно описать лишь, если представить синеющую туманность, обвеянную теплотой и силой. – А тебя как? – с дрожью спросила она.

“Боже, как стыдно”.

Его лицо обступила ласковая улыбка. Он добился внимания.

Глеб.

“Некрасивое имя. Но какие глаза…”

Не было слышно скрипа качелей. Во дворе была тишина.

Как дела?

Нормально – выступающая краснота пряталась за вырастающими веснушками. – А твои как? – уже более доверчивым тоном.

То же ничего. Хочу спросить. А почему ты всё время качаешься на этих качелях?

“Значит он меня видел! Может он…стеснялся?”

Да не знаю…нравится, тем более, если я на них не буду качаться, они будут пустовать.

Понятно – протяжно выдохнул.

Молчание. Глеб продолжал искать своим взглядом встречи с глазами Леры. А та, пытаясь не смотреть на него, разглядывала свои ноги, постукивая правой ногой по песку. В голове звучало одно: “Лишь бы он говорил”.

Не хочешь прогуляться? – наивно спросил Глеб – У меня есть любимое место. Мы с друзьями называем его “гремячкой”.

Не знаю. А это далеко?

“Так сразу? Что происходит? Может я ему нравлюсь?”

Да, давай – не дев сказать Глебу, выкрикнула Лера.

Они шли через парк. Солнце спускалось всё ближе к горизонту, из-за чего в небе начинали прорисовываться куски розовеющих облаков. Макушки деревьев покрывались алым цветом. Так как вчера лил дождь – в парке стоял влажный запах земли, где-то лежали листья. Сырость придавала дикость пруду парка.

Глеб шёл спокойным шагом, широко вздыхал и смотрел на деревья.

“Неужели он не волнуется? Так спокоен, будто мы давние знакомые.”

Внутри Леры боролись радость и смятение. С одной стороны, она не понимала зачем он подошёл к ней, заговорил и зачем предложил пройтись до его любимого места. Но с другой, она откидывала все предрассудки, млея от мысли, что идёт рядом с ним. Лера пыталась подстроить свой шаг под его. Ей казалось, что он так быстро идёт и если она начнёт отставать, то он даже не подумает остановиться, а просто забудет про неё и уйдёт. Глеб посмотрел на неё:

Можно я возьму тебя за руку?

Как это часто бывает – рассудок ушёл далеко, вперёд выдвинулось желание. Веснушки захватили власть.

Можно – ответила Лера.

Лера первый раз коснулась Его. Они шли по главной дороге парка, держась за руки, как пара. По бокам дороги кусками стояли белые полупустые скамейки, на которых иногда можно было встретить людей: тихо читающих, занятых бурной беседой, обитающих в свои мыслях или же пьющих – из-за чего в парке стоял лёгкий гул, так же доносился отголосками далёкий звук машин. Но Лера всего этого не слышала и не видела, её внимание было полностью передано Глебу. Только он волновал её в данную минуту.

Они шли молча, как то и требовалось – ведь слова в окрылённых моментах жизни излишни. Лера больше не волновалась. С её головы ушли ненужные мысли, мешающие наслаждаться минутами счастья. В-первые, она почувствовала те неописуемые для подростка чувства, о которых пыталась прочесть у великих поэтов и писателей. Позабыла про качели и про тихий скрип их жизненной ржавчины.

Она заметила людей, плавающих в пруду на катамаранах. Они плавными движениями крутили педали, создавая блинные водяные пятна под собой. Лёгкий звук течения воды, почему-то навёл её на мысль искупнуться. Может хотела смыть с себя непонятную напряжённость.

Пара прошла главную аллею, обогнула пруд, пробралась через здоровую дыру в стене крепости, носившей в себе историю. На их пути встала небольшая горка, покрытая некошеной травой и стопкой хаотично раскинутых деревьев. Поднявшись, на казалось бы, одинокою горку, перед глазами Леры предстал заброшенный храм. Двери были заколочены досками, а маленькие оконца укрылись за кучей пылью, насевшей на решётках окон. В задней части храма стояли леса, которые поставили, забыв применить по назначению. Штукатурка кусками спадала со стен, так же быстро, как изображение Иисуса, под козырьком арки главного входа, терялось в розовеющем солнечном свете, сливающимся с вековой позолотой Всевышнего. Храм словно сражался с бегущим временем, не теряя надежду на успех. С ним противостоял времени его верный Создатель и столь же верный друг, восседающий на тускло серебряном куполе. То была птица, непонятно какая, знали только, что покрыта чёрной выцветшей краской. Конструкция храма завораживала своей необузданной страстью к разрушению многовековой культуры.

Это и есть “гремячка”? – показав на храм, спросила Лера.

Нет, но это её часть. Пошли сюда.

Пройдя храм, который стоял на пике травянистой горки, Глеб остановился, а с ним остановилась Лера. Они смотрели сверху вниз на парк, через который недавно прошли. Пред их глазами предстала малая часть солнца, не успевшая, зайти за горизонт. Изумрудом прониклось темнеющее небо, что-то даже напоминало цвет какао. Лера не заметила, гуляя в парке, насколько он густо заселен растительностью. Теперь, смотря вниз на стопки сложенных деревьев, ей представилось, что это высокая трава, в которую так и тянет окунуть свою нежную голую ногу. Она хотела добежать до солнца по цветущей зелени под ногами, чтобы вытянуть его из лап таинственно большой линии, разграничивающей небо и землю. Но поток бегущей вдохновлённости прервал голос Глеба:

А вот это и есть “гремячка” – обведя руками простор, сказал Глеб – Понимаешь, “гремячка”– это не просто место. Это место, которое дарит возможность видеть выше и тоньше остальных. Это место, где каждый может отыскать свою независимость в бесконечной небесной дороге, другими словами, выдумать свою свободу. Создают подобные возможности: и тот парк, что в низине, и та тихо бегущая речка или пруд (не знаю как её), и каждый человечек или насекомое, занятое собой. А он – Глеб показал на птицу на вершине купола – всегда тебе составит компанию, будет твоим путеводителем. Ведь он восседает выше всех: первый встречает рассвет, первый сталкивается с ветром и первый приветствует звёзды.

Неописуемо! – но она смотрела не на прикрасы природы, а на Глеба. Смотрела на его язык, на слова, покрытые ненужным блеском. Обводила взглядом контуры подбородка, носа. Горела желанием коснуться его волос – собрать из них клубок.

Сели на траву. Глеб левой рукой обнял Леру за плечи, стеснительно прижав к себе. Девочка, такая мечтательная и никогда никем непонятая, потому и загадочная, почувствовала себя смелее парня. Ей казалось, что он принадлежит только ей и большо никому. Он как качели – ржавые и никому не нужные качели. И только Лера могла понять всю значимость и ценность Глеба. Она обхватила своими хрупкими кистями его крупную и строго худую правую кисть и поднесла к своим губам. Глеб посмотрел ей в глаза:

Можно… я тебя поцелую? – зная ответ спросил он.

Кивнула. Они поцеловались. Поцелуй пах неумелостью и девственной наивностью. И свершилось то, чего так ждала эти годы Лера, томясь на ржавых качелях, как в большом замке за сотню дверьми. Пришла жизнь, что рисовалась в минуты подъёма и покидала её в минуты падения. Только не слышался уже никакой скрип.

Небо покрывалось бело-синей мглой, прогоняя тонкие облака, туда, подальше, за зашедшее солнце. Ребята сидела в обнимку, а за их спиной с обычной непоколебимостью птица-проводник, восседающая на куполе храма, встречала ночные сумерки.

Пара возвращалась домой. Они подошли к Лериным качелям. На качели падал свет с фонаря. Она села. Глеб сел на качели напротив. Лере хотелось поделиться с качелями своими впечатлениями. Хотелось поделиться с её лучшим другом счастьем, чтобы ему не было так одиноко.

Я сейчас немножко покачаюсь? Хорошо? – спросила, неумело держа свою радость.

Конечно…

Лера оттолкнулась от земли. Качалась минут пять с закрытыми глазами. Так она делилась с скрипом, жалкой ржавчиной и безцветностью своего одинокого друга переполняющими эмоциями, впечатлениями за вечер. Открыв глаза, напротив было пусто. Одиноко стояли новые качели. Глеб исчез. Лера спрыгнула с качелей в недоумении.

“Что? Как?…Где он?…Неужели домой…”

Повернув голову в сторону подъезда Глеба, её глаза разглядели фигуру, курившую сигарету. Лера вприпрыжку побежала на огонёк сигареты. Это был Он. Он сначала даже не заметил, что к нему подбежала какая-то девочка.

Глеб, ты, что ушёл? – от радости своей находки воскликнула Лера.

Он поперхнулся от неожиданного резкого голоса. Скорчил строго лицо и грубым заводским голосом произнёс:

Девушка…ты кто такая?

“Как кто?…мы же…”

Девушка, чё вы на меня смотрите, я вас в первый раз вижу.

Но мы же…на “гремячке” были – жалобно с слезами на глазах сказала Лера.

Он выбросил окурок, вошёл в подъезд.

Лера поплелась к качелям. Она не плакала, потому что не понимала, думала шутка или что…Если только слёзы сами наворачивались – неосознанно, и тихим бегом спускались по её нежным щёчкам.

Села на качели. Взглянула на круглое белое пятно на ночном небе.

“Неправильно…совсем неправильно.”

Не думала ни о раскачке, ни о Глебе. Думала о Луне. Этот камень казался таким ровным кругом, таким правильным. Закрыла глаза.

Открыла. На лице выступила улыбка, веснушки запрыгали, неконтролируемые слёзы были заменены ласковыми слезами радости.

Во дворе стоял тихий скрип никому ненужных ржавых качелей, и лишь изредка, мелкими кусочками, сквозь скрип доносился милый голос Лерки-качельки.