Глава 1. Тритон
Путь до Тритона проходил по местам, куда взрослые не совались. Света здесь не было – темнота лежала повсюду. Такая густая и плотная, что об неё, казалось, можно было споткнуться. И в ней плавали едва заметные мерцающие точки – старые красные маркеры, обозначавшие не то двери, не то проходы, не то еще что-то. От шагов они прыгали по стенам, оставляя в темноте розовый тлеющий след. Если бы не они и не фонарики – что закроешь глаза, что откроешь – никакой разницы.
Три ярких белых пятна медленно плыли в этой темноте. Одно из них приблизилось к ограждению и сорвалось в бездну.
– Шахта, – прошептал голос за фонариком.
Непроходимой стеной перед ними возвышалось огромное черное пространство – плотная, бездонная пустота похожая на застывший кошмар – когда-то здесь, наверное, ходил невообразимых размеров лифт. Ребята остановились, что-то хрустнуло под ногами и сразу же успокоилось, тишина заполнила воздух.
– Ух… – качнулся фонарик.
– Да, – дрогнул второй.
– Страшно…, – прошептал третий.
– Ой да ладно, сто раз ходили…, – вздохнул первый.
Всю шахту проходить не требовалось, они спустились всего на три этажа.
– Стой, – поднялась рука. Все замерли.
Лёгкий, но глубокий, едва слышный гул, который ощущался скорее ногами, чем ушами – обычное дело для Энджи. Прислушались, нет ли в нём чего-то нового, чужого и лишнего. Нет. Один фонарик свернул в сторону, выхватывая из темноты серые металлические обломки похожие на огромного паука.
– Робот, – сообщил он тихо.
– Вижу, – шепнул второй. – У башни привал.
– Почему всегда у башни? – возмутился первый.
– Потому что, – отозвался второй. – Мы это сто раз обсуждали.
Второй фонарик приблизился к «роботу», пятно света стало ярче, в нём сверкнули суставы. Фонарик дёрнулся, свет забрался в небольшое углубление с зеркальной поверхностью на дне.
– Ты думаешь её вернут? – хмыкнул первый.
– Ну…
– Ага, жди…
– Мало ли, – печально вздохнул второй.
– Головы в другой раз поищем…
– Почему в другой?
– Потому что, – раздраженно отозвался первый. – Всегда одно и то же. Сколько можно?
– Меня не хватятся, хоть час околачивайся, хоть три, – вступил в разговор третий.
– Вы сговорились что ли?
– Нет, а что? – сердито шепнул второй.
– Что, что… мы здесь не одни, вот что…
– Ну тихо ведь… – все трое на мгновение замерли, задерживая дыхание, прислушиваясь, затем осторожно выдохнули, – тихо ведь, нету их.
– Блин, – поднялся первый фонарик, освещая бледное лицо, – Ник, ты чего?
– Убери, – зажмурился Ник.
– Ладно. Давай только на обратном пути.
– Да! – тихо воскликнул Ник. – Да, давай. Ура!
Головой они называли плоский квадратный предмет, размером примерно с ноготь, без которого на Энджи не включалось ни одно устройство. Даже самому простому чайнику непременно требовалась хоть какая-нибудь голова. Тем более без головы не работали устройства более сложные, такие как пылесос или стиральная машина, гидраторы, роботы, или оружие. Внутри каждой головы содержался экземпляр искусственного разума Энджи – крохотная упрощённая копия с ограниченной силой интеллекта и возможностями. И чем сложнее было устройство, тем умнее голова ему требовалась. Уровень интеллекта головы определялся по выбитым на её корпусе цифрам. Самые слабые, где номер начинался с единицы, годились для фонарика – 100, для чайника чуть сложнее – 101, а если у чайника имелось несколько кнопок – 102. Микроволновка – 110, телевизионная панель – 122 и так далее. Более умные головы имели в начале цифру 2 и 3. Однако, двоечки почти невозможно было найти, не говоря уже о троечках и выше: пятёрках, семёрках, восьмёрках или девятках, про которые среди мальчишек ходили настоящие легенды. Утверждалось, например, будто есть на Энджи «тридевятка» – голова с маркировкой 999. Что существует она лишь в одном единственном экземпляре, и способна управлять совершенно всем: любым устройством и даже самой станцией.
У старого разбитого робота, что валялся в проходе и был похож на паука, несомненно, тоже имелась когда-то голова. Скорее всего, троечка. Всё-таки робот – сложное устройство. И эту голову можно было бы вставить куда угодно, хоть в чайник, хоть в фонарик – аппаратный интерфейс представлял из себя гладкую зеркальную плоскость, куда магнитилась любая, подходящая по размеру. Но лучше всего было бы такую голову продать, потому что стоила она немало, а устройств соответствующей крутизны у ребят всё равно не было.
– Привал, – объявил фонарик.
Все трое остановились. Пятна света суетливо забегали по стенам, проваливаясь в черные выбоины и вспыхивая на белых непонятных надписях.
– Как думаешь, Эха, он уже знает, что мы идём?
– Кто? Тритон?
– Ну.
– Конечно знает. У него всюду глаза и уши. Почему, ты думаешь, его до сих пор не разобрали?
– Как почему? – хмыкнул Ник, – Это же Тритон!
– Вот. У него голова, наверное.. – Эха задумался, прикидывая, какая могла бы быть у Тритона голова. Фонарик уставился в потолок. Фантазия рисовала невероятные числа.
– Да, – прервал его Ник.
– Вот, – кивнул Эха.
– Тритон – это сила, – мечтательно произнёс Ник.
– Да-а, – отозвался Эха.
– Будете перекусывать? – вступил в разговор третий фонарик. В его свете находился открытый рюкзак, из которого один за другим возникали небольшие бутерброды.
– Миша, – восторженным шепотом произнёс Эха, – ты красава!
Перекусив, они двинулись дальше. На возвышавшейся рядом с ними конусообразной конструкции погас едва заметный синий индикатор. Внутри её вершины что-то протяжно скрипнуло. Три пятна света сошлись на звук почти моментально.
– Каждый раз меня пугает… – прошептал Ник.
– И меня…
– Они, – кивнул Ник, – даже башню не смогли разобрать. Куда им до Тритона.
– Может, она им нужна.
– Была бы нужна, они бы не пробовали, а так вон… вся в царапинах. Стопудово хотели разобрать, только не смогли.
– А там наверняка голова, – мечтательно прошептал Ник.
– То-то и оно, – вздохнул Эха.
– Пошли уже, – перебил их третий фонарик, убирая свет с затихшей башни.
Коридоры Энджи делились на три типа: узкие вертикальные – для обслуживающих механизмов, широкие горизонтальные – для людей, магистральные – для машин. Последние представляли из себя широкие и высокие туннели, в которых можно было найти останки древних роботов. Обезглавленных, конечно, но всё равно впечатляюще больших и загадочных.
Одним из таких был Тритон. Разумеется, о том, чтобы выковырять из него голову никто и подумать не смел – робот был включен и двигался. Он переставлял свои тяжелые ноги, поднимал массивную грудь и сопел, прогоняя воздух через встроенную систему вентиляции. Бронированная чешуя на его огромном длинном туловище мерцала и переливалась загадочным зеленым светом. Всё это приводило мальчишек в состояние восторга, близкого к помешательству.
Затем выяснилось, что на Тритона можно не только смотреть. Им управлял достаточно мощный разум. Робот много знал, всё помнил, и был очень старым. Старше любого из дедушек, и мудрее всех взрослых вместе взятых. Ребята поклялись друг перед другом ни за что на свете никому об этом не рассказывать. Эта клятва была скреплена кровью, и не нарушалась уже несколько лет.
Наконец, они вышли к лифту. На нём надо было довольно долго и далеко спускаться. Так далеко, что в ушах что-то выпрямлялось и щелкало. Потом еще коридор, темнота и красные маркеры, но самое страшное – этот лифт. Если его не сломали, а оставили работать, значит это кому-то было нужно. Кто-то, значит, им еще пользовался. И с этим «кто-то» совсем не хотелось встречаться.
За лифтом у Эхи выключился фонарик – в нём стояла улучшенная голова от чайника и фонарик срабатывал сам, когда света вокруг становилось достаточно много. Магистральный туннель в этом месте был завален обломками и мусором. Тритон умел маскироваться в этом хламе так, что разглядеть его среди старого пластика и разноцветного лома было непросто. Но мальчишки знали куда идти – огромный робот уже очень долго не менял своего положения – экономил батарею. Они пробрались за кучу пустых контейнеров, обошли дырявую цистерну, пересекли поляну рваных скафандров, и, подобравшись к остову сгоревшего двухэтажного транспорта, копоть на котором была такой старой, что приобрела желтовато-коричневый оттенок, увидели заветную зеленоватую чешую. Это была нога Тритона. В ней находился интерфейс, напоминавший человеческое лицо. Правда, кожа на этом лице закостенела и потрескалась, губы не шевелились, нос отвалился, один глаз не двигался, а голосовые связки работали так плохо, что уже не передавали ни эмоций, ни артикуляции. Речь Тритона была монотонна и походила на болезненный хрип. Он несколько раз упоминал какой-то визор, через который было бы удобней общаться, но ребята не поняли, о чем речь.
– Приветствую, – проскрипел Тритон, – с чем пожаловали?
Черный глаз сфокусировался на Эхе, перескочил на Ника и, заметив Мишу, вернулся к Эхе.
– Эгер Никита и Миша рад вас видеть.
Они поздоровались и расселись.
– Ты обещал, – начал Никита, немного краснея, – когда мы повзрослеем, рассказать настоящую историю людей.
– А вы повзрослели.
– Да, у Миши вчера был день рождения, пятнадцать лет.
– Пять тысяч четыреста семьдесят пять циклов неровное число.
Мальчишки переглянулись, Эгер улыбнулся:
– Да, Тритон, мы знаем, что раньше люди считали циклами, расскажи нам о них больше.
– Ты обещал, – требовательно добавил Никита, пристраивая рюкзак.
– Да но еще раньше они тоже считали время годами днями часами и минутами в дне было двенадцать часов и столько же было в ночи а всё вместе это называлось сутками в которых было двадцать четыре часа за это время планета Земля делала один оборот вокруг собственной оси…
Никита повернулся к Эгеру и, скорчив кислую рожу, покрутил пальцем в воздухе, изображая кольцо. Механический глаз Тритона уловил этот жест.
– Занудило, – скрипнул он, стараясь изобразить вопрос.
– Да, еще как, – подтвердил Никита, – мы это всё и так знаем, по истории проходили…
– Что же вы хотите узнать.
– Что было на самом деле, как погибли прежние? – спросил Никита.
– Да, от чего они вымерли? – добавил Эгер.
– И что такое космос? – раздался третий вопрос.
Мальчишки с удивлением посмотрели на Мишу.
Тритон замолчал.
– Миха?! – процедил Никита, показывая кулак.
– С чего бы начать. Раз вы такие взрослые теперь, – произнёс Тритон, стараясь говорить понятнее, – придется с самого начала.
Никита подложил рюкзак под ноги.
– Раньше люди жили на планете у которой была звезда. Собственная планета и Солнце которое светило только людям. Только нам одним. Но однажды случилась катастрофа и Солнце начало расширяться угрожая уничтожить планету. Тогда люди создали Энджи и отправились на ней к другой звезде. Это был очень долгий путь. Другая звезда называлась Аури. Она оказалась последней звездой во Вселенной и когда люди достигли её системы, вокруг неё находилось уже очень много других разумных существ.
Эгер недовольно хмыкнул. Никита вздохнул, глядя как хмурится Миша.
– Добравшись до Аури люди захотели переселиться на занятую другими разумными существами планету и случилась война. Человечество терпело одно поражение за другим. Когда наши армии были разбиты и враги захватили ближайшие орбиты вокруг Энджи, Лидиртэ принял решение уничтожить вражеские силы с помощью излучения центрального реактора. Так на Энджи появились огромные пробоины, а сам планетоид получил отрицательный импульс и потерял орбитальную устойчивость. Мы не победили но враг отступил потому что понял что человечество утратило способность вести войну и скоро погибнет. Затем печальная судьба Солнца постигла и Аури. Звезда начала расширяться. Первыми сгорели ближайшие к ней планеты. Затем те что были на средних орбитах. Энджи находилась на далёкой орбите но обладала слишком большой массой чтобы успеть покинуть систему Аури. Тем не менее Лидиртэ придумало как спасти человечество. Или если не спасти, то хотя бы выиграть для него время. Оно погрузило Энджи во временную яму. Большинству людей это не понравилось, и они улетели.
Тритон замолчал, зрачок в его черном глазе забегал по лицам ребят.
Мальчишки задумались. В голове Никиты вертелось недоумение, почему такую простую историю, которая в целом повторяла то, что они знали и так, нужно было рассказывать только когда они «повзрослеют». Эгер нахмурился, потёр лоб и стал скрести затылок, то и дело попадая мизинцем в ухо. Его смущала «временная яма» и странное смешение знакомых частей истории с незнакомыми. Лицо Миши тоже выражало сомнение.
– Как-то слишком просто, – расчесывая щеку, произнёс Эгер, – что значит улетели? – Покряхтев, он растёр лоб и воскликнул, – Да тут вообще… много странного!
– Что здесь странного, – спросил Тритон.
– Мы думали ты расскажешь, как они погибли… в катастрофе…, – пробубнил Никита.
– Да нет же, Ник! – возмутился Эгер, – что значит улетели? На чем? Куда? Зачем?
– Вы точно повзрослели, – произнёс Тритон монотонно.
Мальчишки притихли – это утверждение или вопрос?
– Люди улетели на космических кораблях, – сказал Тритон. – Собрали все что у них были. И улетели. Они отправились к ближайшему квазару, который давно погас заодно с остальными звездами, но был таким массивным и ярким что свет от него мог давать людям энергию еще очень долго. Важно было оказаться у него первым чтобы занять комфортную орбиту раньше чем это сделают другие.
Ребята снова задумались.
– Какие другие? – прозвенел голосок Миши.
– Да, – поддержал Никита.
– Другие разумные существа. Жители других планет, – скрипнул Тритон. – С кем по-вашему воевали люди?
Мальчишки снова переглянулись.
– Сами с собой, – ответил Эгер, – это была гражданская война. И мы победили.
– Гражданская война была потом, – сказал Тритон, – и в ней никто не победил. В гражданской войне нельзя победить.
– Ерунда какая-то, – кисло произнёс Никита. – Прежние не могли улететь, они погибли, их тела находят постоянно, до сих пор.
– Да, их очень много, – согласился Эгер, – а кто не погиб, стали псевдами.
Тритон ненадолго задумался, затем произнёс:
– Хорошо давайте я вам покажу. Отойдите. Мне придётся встать.
Ребята не сразу поняли, о чем их попросили. Сообразив, похватали свои рюкзачи и мигом оказались среди рваных скафандров. Гора пластикового мусора перед ними вздрогнула и зашевелилась, в глубине робота что-то щелкнуло и загудело, словно там начал раскручиваться сухой электрический волчок. Пластик полетел вниз, легко и неслышно разбиваясь, а над ним начала появляться зелёная мерцающая броня.
На этом всё и закончилось. Они еще подождали несколько минут, завороженно всматриваясь в зеленые чешуйки, и молча вернулись. За тем местом, где стояла нога, через которую они общались, обнаружилось пустое пространство с гладким черным полом, над которым нависало металлическое брюхо древнего робота.
– Заползайте, – сказал Тритон.
Мальчишки испуганно переглянулись. Первым снял рюкзак Никита, с ним было не пролезть.
– А если он опустится? – шепнул он с опаской глядя на друга.
– Миха, не ссы, – шепнул в ответ Эгер.
– Не опущусь, – подтвердил Тритон.
Поверхность пола была гладкой и ровной, и похожа на стекло. В ней отражалось собственное лицо, серый метал Тритона в стыковых бороздках, и еще какие-то неясные пятна. Когда все заползли, Эгер спросил:
– Что дальше?
– Сейчас увидите, – сказал Тритон, – когда я выключу свет смотрите вниз.
Не успел Никита удивиться, каким образом Тритон способен вот так запросто погасить свет, как отражение лица перед глазами исчезло, и вместо него появилась огромная чернота с красным круглым пятном. Он начал всматриваться.
– Ай-ай, мамочки, – раздался рядом голос Миши.
Никита не сразу понял почему «ай-ай», но, когда его глаза привыкли, сам чуть не вскрикнул – его словно потянуло вниз, в черную бездонную пропасть, в глубине которой, на фоне ярких и тусклых звездочек сверкал раздувшийся красный шар. Он переливался тонкими искорками и как будто дышал, и Никита падал на него, не в силах остановиться.
– Это космос, – произнёс Тритон. – Красная Аури. Звёзды.
Некоторое время, затаив дыхание, ребята всматривались в иллюминатор. Затем, немного привыкнув, Эгер произнёс:
– Это настоящее? Очень круто.
Все остальные с ним согласились.
– А где здесь люди? – осторожно поинтересовался Никита.
– Люди, – отозвался Тритон, – это длинные рукава искорок, которые растянулись в сторону открытого космоса. Каждая искорка – это космический корабль. Ближайшие можно разглядеть. Самые большие и медленные еще не отошли далеко.
Ребята снова затихли, присматриваясь.
– Да, я вижу! – воскликнул Эгер.
– О, я тоже… ого!
– О-у-у… похоже на спираль
– Как же так… ведь прежние вымерли триста лет назад, – произнёс Эгер, с удивлением заметив, как неуместно и даже глупо звучит теперь слово «вымерли».
– Эти триста лет прошли здесь для нас. Для них прошло всего несколько дней.
Никита восторженно выдохнул, Эгер облизал пересохшие губы, глаза Миши смотрели не моргая.
– Это и есть временная яма. В их потоке времени Энджи скоро погибнет. В нашем потоке этого придётся ждать многие сотни лет. Для вас ребята… – Тритон сделал паузу. – Аури будет светить вечно.