Увидеть море. гештальт-роман

Третий курс института закончился. За ним пришла моральная усталость и тревожное чувство грядущих перемен. Вечеринки начали приедаться. Осознание ответственности за свою жизнь потихоньку наползало на нас, как наползает чёрная грозовая туча на весёлый пикник в солнечный день. Встаете ли вы сразу и не спеша начнёте собирать вещи или упорно пытаетесь игнорировать приближающуюся непогоду, пока холодные капли не забарабанят по вашему телу. Неважно. В любом случае ощущение беззаботности уже утрачено.

Мы перестали довольствоваться тем, что мы не хуже других, и нас принимает общество себе подобных. Близилось время одиночного плавания. Каждый готовился к нему по-своему.

Одни умудрились найти какие-то приработки или даже организовать «бизнес». Кто-то бойко торговал привезёнными из Турции кожаными куртками, кто-то рьяно вовлекал друзей и подруг в сети сетевого маркетинга. Все вокруг суетились и предпринимали. И только мы с друзьями уныло хлестали винище, обсуждая планы на лето.

– Вот ещё, стану я тапками торговать, – корчил презрительную мину Толик. – Пусть на базаре торгаши стоят.

– А я бы и постоял, да кто ж мне даст, – вздыхал Рома. – У отчима огромный участок, посреди участка огромный хлев полный коровьего говна и лопата с тачкой – ждут Рому.

– Ну, а я, как всегда – стены штробить и светильники вешать, – внес я свою лепту в общее уныние.

Однако в своих прогнозах я ошибся.

Лихие 90-ые стали расцветом мелкого бизнеса, в том числе «челночного». Народишко хотел выживать, а зарплату обанкротившиеся госпредприятия платить не желали. Вот и мои родители вступили в ряды новых «коммерсантов», закупая самодельный трикотаж у различных сельских кооперативов, и переплавляя его в Красноярск, где уже брат продавал его на знаменитом вещевом рынке КрасТЭЦ. Специализировались родители на «тельняшках с начёсом», которые пользовались хорошим спросом в условиях сурового сибирского климата.

Дела шли хорошо, и Дима предложил матери прикомандировать меня в Красноярск для помощи в торговле. Идея понравилась всем кроме отца. Он уже договорился о трёх месяцах электромонтажного рабства на стройке для меня, и не был склонен отменять приговор.

В результате конфронтация перешла в настоящий семейный конфликт. Дима выслал мне деньги на билет, но отец со своей стороны проявил непоколебимость и отказался спонсировать дорожные расходы.

Кого-то перспектива четырёхдневного путешествия поездом без копейки в кармане могла бы остановить, но точно не меня.

Ничтоже сумняшеса, я погрузился на поезд Кисловодск-Красноярск и понёсся навстречу приключениям. Мой багаж состоял из пары свежих помидоров и огурцов, двух пластиковых бутылок с минеральной водой и булки серого хлеба. Для развлечений у меня была пара газет с кроссвордами и пачка сигарет «Пётр I», а для обороны нож-«бабочка».

Первые полдня есть мне практически не хотелось. Я лежал на верхней полке, разгадывал кроссворды или смотрел в окно на пролетающие мимо пейзажи российской глубинки. Мысли мои были заняты мечтами о том, как я скоро заработаю денег на крутой белый спортивный костюм, и на подарки для Светки.

Несмотря на экономию и физическое бездействие, мои продовольственные запасы пришли к концу уже на вторые сутки. Я, как утка из городского пруда, тоскливо пощипывал провонявший нагретым от солнца пластиком батон и запивал его тёплой выдохшейся минералкой.

На третьи сутки путешествия ночью я украл у соседей помидор, который они оставили на столе, накрыв газеткой.

Очень… очень вкусный помидор.

На четвёртые сутки выкурил последнюю сигарету, высыпал в рот крошки из пластикового пакета и запил последними глотками минералки. Пустой желудок злобно урчал, поглощая сам себя. Жрущие соседи вызывали приступы раздражения и ненависти.

– А ты сынок, почему не обедаешь, и так худой смотри какой! – поинтересовалась сердобольная бабка-попутчица, подкладывая жареной курятины упитанной внучке.

– Да, что-то не хочется, – саркастически выдавил я, мрачно уткнувшись в кроссворд. После моего ночного налёта соседи перестали оставлять еду на столе и на ночь аккуратно убирали её в сумки.

До прибытия в Красноярск оставалось ещё шесть часов, и я знал, что там меня встретит Дима с деньгами и накрытым столом. Так мне думалось. Я и понятия не имел, что мои приключения только начинаются.

Сейчас, когда сотовые телефоны стали обыденностью, потеряться человеку стало практически невозможно. В 1996-ом году такой риск был суровой реальностью.

Мой брат перепутал вагоны и, узнав у проводницы, что такого пассажира в её вагоне не ехало, решил, что я поменял рейс и приеду в другой день. Почему он так решил – это отдельная история, но когда я прождал несколько часов на вокзале, пришло понимание, что искать его мне придётся самому. Ситуация осложнялась тем, что адрес съёмной квартиры брата я узнать у него заранее не догадался, рассчитывая на личную встречу.

В моей записной книжке (на крайний случай) значился телефонный номер и адрес очень далекой родственницы из Красноярска, с которой мы почти не общались. Позвонить мне было не на что, поэтому я решил явиться к родственнице прямо домой.

Аборигены глядели на меня подозрительно. После кавказской жары, я угодил в натуральную осень и теперь смотрелся довольно странно в трикотажном спортивном костюме на фоне людей одетых в плащи и куртки. Под мелким холодным дождиком я быстро вымок и продрог, но организм, казалось, перестал замечать мелкие невзгоды, мобилизовав все силы перед грядущей неизвестностью.

Переругиваясь с кондукторами, пытавшимися заклеймить безбилетного «зайца», после двух пересадок и часовой тряски по мрачным рабочим кварталам я приехал по адресу. Я позвонил в дверь родственницы, но вместо неё ко мне вышел могучий молодой человек под два метра ростом. Лицо его пересекал уродливый шрам, а одет он был в длинный чёрный кожаный плащ, чёрные кожаные джинсы, чёрную водолазку и высокие чёрные «казаки».

– Чо надо? – отрывистым злым голосом поинтересовался он, буравя меня прищуренными глазами.

– А Мария Матвеевна здесь живёт? – неуверенно вопросил я. В следующую секунду в руке его возник здоровенный чёрный пистолет, который он пристроил мне под подбородок, схватив свободной рукой за грудки.

– Саша, – завопил он. – Саша!

На его вопли из квартиры выбежало ещё несколько гангстеров. Одного взгляда на них мне хватило, чтобы понять, что я встретился с самой настоящей красноярской «братвой».

Все «солдаты» были здоровыми, бритыми наголо и носили длинные чёрные плащи из кожи. Главарь их был невысокий мужик лет сорока. Одет он был достаточно цивильно – в костюм с жилеткой и нашейным платком. Волосы его были аккуратно уложены и зачесаны назад, на лице застыла злая неприятная гримаса.

– Тебя кто послал?! Отвечай быстро, если жить хочешь! – зашипел он мне в лицо, как огромная змея.

– Послушайте, это какое-то недоразумение! Я студент, я приехал к родственнице, никогда у неё не был – наверно, ошибся адресом, – я и сам понимал, что мои объяснения звучат неубедительно. – Можете посмотреть – у меня в записной книжке адрес записан, – пришла мне в голову спасительная мысль.

– Обыщи, – коротко приказал главарь одному из «братков», и тот полез в мою сумку. Брезгливо покопавшись в грязных носках и трусах, он извлёк мою записную книжку.

– На первой странице, – сдавлено прохрипел я, так как разнервничавшийся бандит со шрамом сильно вдавил дуло пистолета в моё горло.

С сомнением главарь некоторое время изучал адрес и телефон с именем, потом развернулся и скрылся в квартире. Вышел он уже с радиотелефоном.

– Звони, – он сунул мне в руку телефон. – И если ты мне врёшь, я с тебя шкуру лоскутами с живого сдеру.

Надо ли говорить, что слова его не прибавили мне оптимизма. Повисла напряжённая пауза, прерываемая только долгими гудками из трубки.

– Не отвечают, – произнёс я с вымученной улыбкой. Главарь подарил мне полный скепсиса взгляд, который я стоически выдержал.

– Если ещё раз тебя здесь увижу, голову отрежу, – прошипел неуравновешенный лидер преступной группировки напоследок и вместе с остальными бандитами скрылся в квартире. Я подобрал с пола разворошённую сумку и стремительно был таков.

На улице стемнело, дождик продолжал падать на зонты прохожих и на мою промокшую прическу. Больше адресов и телефонов у меня не было. В полном унынии я отправился обратно на вокзал.

– Привет, извини, ты тут солдатика не видел, с сумками, а то мне встретить его надо, а я его потерял, – рядом со мной на вокзальную скамейку опустился полноватый дядька лет сорока с широким рябым лицом и густыми пшеничными усами. Вид у него был добродушный, но слегка напряжённый. Одет он был в какой-то странный камуфляж и, в общем и целом, напоминал отставного прапорщика.

– Знакомая ситуация, – поддержал его я. – Меня вот тоже потеряли. А солдата вашего я не видел. Наверно уехал куда-то. Я тут часа три уже сижу, никого не видел.

– Эх, чёрт. Как же это я его упустил, – «прапорщик» выглядел огорчённым. – Ну, ладно, поеду домой тогда. А ты-то сам, что? Ночевать хоть есть где.

– Да, наверно, здесь буду до утра, а с утра пойду брата искать, – заявил я удрученно.

– Ну, если хочешь, можешь у меня переночевать. Раз солдат мой не приехал – свободная койка есть, – видимо, на моём лице отразилось сомнение, потому что он тут же поспешно добавил. – Если за вещи волнуешься, можешь здесь оставить в камере хранения.

В бескорыстность его предложения мне не верилось, но голод гнал опасения прочь. В конце концов, у меня с собой был нож и готовность к решительным действиям.

– Да я не волнуюсь – у меня с собой ни денег, ни ценностей. Так что заплатить за ночлег я тоже не смогу, – я решил сразу известить о своей материальной несостоятельности.

– Да что ты! Какие деньги! – запричитал прапорщик. – Разве ж я не понимаю, сам бывал в твоём положении.

«Прапорщик» представился Андреем, мы сели в автобус и поехали к его дому.

По дороге я размышлял о причинах гостеприимства «прапорщика». Грабить меня, очевидно, не представлялось выгодным, поэтому оставались варианты с маньяком и с гомосексуалистом, а то и с маньяком-гомосексуалистом.

Маньяки маньяками, но в моем состоянии я был готов убить за сухой рогалик, так что бояться, скорее, следовало меня.

Маньяк Андрей трещал без умолку, рассказывая какие-то смешные истории из своей военной жизни. Как я и думал, он оказался бывшим военным – капитаном ракетных войск в отставке, а сейчас работал программистом. Большую часть его трескотни я пропускал мимо ушей и встрепенулся лишь, когда услышал про еду.

– Что, может, возьмем чего-нить поужинать? Ты как, насчёт выпить-закусить? – предложил «капитан-программист». Вопрос для меня был риторическим.

Капитан оказался прижимист, из еды им были куплены сосиски и три коробки «Доширака», также он взял две бутылки портвейна. Такой «ужин» выглядел скромным даже по меркам студенческой общаги, но в данный момент всё это казалось мне роскошным угощением.

Жилище «маньяка» оказалось неухоженной, но просторной холостяцкой трёшкой, населённой тремя кошками и одним бесполым существом лет семнадцати с тоненькими паучими лапками и круглым брюшком.

– Маша, – представился мне этот бледный прыщавый юноша, и я с облегчением понял, что попал в логово к обычным педерастам.

– Красивое имя, – хмыкнул я. Теперь только оставалось быть начеку. Я зорко следил за приготовлением ужина, а бутылку портвейна вызвался открыть и разлить сам.

– Фирменное блюдо! – провозгласил гей-Андрей и заварил «дошираки», предварительно накрошив туда лука, зелени и сосисок.

Терзавший меня голод не позволил оценить «фирменность» гей-блюда. За три минуты я уплёл свою порцию, вместе с половиной булки хлеба, запив всё стаканом дешёвого портвейна с запахом йода.

Блаженная сытость и портвейн привели меня в приподнятое состояние духа. Гей-Андрей и гей-Маша тоже были веселы и словоохотливы, постоянно толкая тосты «за мужскую любовь». Я заявил, что не хочу мешать их дискуссии, и намекнул, что был бы не прочь поспать.

– Да, конечно, ты устал – ложись в зале, а мы с Машенькой в другой комнате, – предложил Андрей.

Стопроцентной уверенности в безобидности геев у меня не было, но спать хотелось жутким образом, и я убедил себя, что мне ничего не угрожает. Не раздеваясь, я рухнул на диван в соседней комнате, положив раскрытую «бабочку» под подушку. Ещё пару минут я прислушивался к весёлому щебету парочки в соседней комнате, но потом незаметно провалился в сон.

Проснулся я от скрипа половицы. В комнату кто-то крался. Послышалось чьё-то сопение и на диван присело чьё-то грузное тело.

– Паша-а-а-а, – раздался из темноты свистящий шепот, на плечо мне легла рука капитана ракетных войск в отставке. Не говоря ни слова, я вытянул руку с ножом, и лезвие уткнулось в жирную шею шептавшего. Сопенье прервалось.

– Я всё понял, – тонко всхлипнул тот же голос из темноты. Я убрал руку, и тело растворилось в зыбком полумраке.

За окном уже занимался рассвет, и, несмотря на то, что спать по-прежнему хотелось зверски, мне было пора покидать этот временный приют.

Выдувая облака морозного пара, я в мрачнейшем настроении пошлёпал по лужам к автобусной остановке. Я направлялся на вещевой рынок Красноярска КрасТЭЦ. Постоянной торговой точки у Димы не было – каждый несколько дней он арендовал новую, но найти его здесь было моим последним шансом.

Я прибыл на место назначения в шесть утра, но жизнь на базаре уже кипела. Рынок «КрасТЭЦ» оказался гигантским. Тысячи китайцев, кавказцев, узбеков, таджиков, казахов и русских везли на тележках баулы, тюки и сумки с товаром, раскладываясь на местах на бесчисленных рядах.

Около двух часов я толкался по рядам, обходя «толкучку» снова и снова.

Я уже практически отчаялся найти Диму, как вдруг прямо передо мной возникла его знакомая физиономия. Он надвигался на меня, волоча полную тележку сумок с тельняшками.

– Паша! Ты как здесь?! – воскликнул опешивший брат. От нахлынувшей радости я даже прослезился и первое время не мог выговорить ни слова.

Через пятнадцать минут я стоял за прилавком тельняшкового «магазина», обложенный горячими шашлыками, хачапури и мисками с пловом, а в руке сжимал стопку с ароматным армянским коньяком. С набитым ртом я вкратце поведал брату историю своих приключений.

– Брат приехал с Кавказа! – пояснил Дима соседям-казахам, и те в знак одобрения подняли вверх большие пальцы рук.

Как по заказу, дождь прекратился, и из-за туч появилось солнце. Началась настоящая жара. Красноярцы бойко разбирали тельняшки, карманы быстро наполнялись купюрами, а бутылка с коньяком пустела.

– Лучшие тельняшки австрийского производства! Начёс из натуральной овечьей шерсти! Не-мнётся-не-тянется-не-рвётся! – весело выкрикивал я, наученный Димой.

– Британское качество, натуральный индийский хлопок! – не отставал брат.

От выпитого мы разошлись и, на радость смешливым казахам, к обеду стали закатывать откровенную клоунаду.

– Девушка, пойдёмте! Вот тут! Только для вас! – завлекал один из нас пару расфуфыренных блондинок на шпильках заговорщическим тоном. Заинтригованные девицы подводились к россыпи тельняшек с начёсом.

– Вот! То, что вы ищете! – медленно и торжественно я обводил тельняшки простёртой дланью.

– С начёсом! – с восторженным и почти благоговейным придыханием протягивал девушкам ворсистую тельняшку Дима.

Некоторые смущённо хихикали и убегали, но большинство сибирячек весело хохотали, подначивая друг друга на предмет приобретения сего ценного модного аксессуара.

– В наших тельняшках вы будете неотразимы на подиумах Москвы и Парижа, – добавлял Дима, не меняя серьёзно-торжественного выражения лица. Смеялись девушки, хохотали казахи, нам тоже было весело.

– Всё, – заявил Дима, после того, как коньяк был допит, а половина тельняшек распродана. – Сворачиваемся. Поедем отмечать твой приезд по-настоящему!

Я был не против. Я чувствовал, что сегодня немного праздника я заслужил по праву.