Сомнамбула

2. Точка сдвига

-ВАРЯ-

Я бегу так быстро, как только могу, но ноги вязнут, запутываясь в чём-то невидимом, как будто воздух превратился в густой кисель, который не даёт продвинуться вперёд. Тьма вокруг становится гуще, прохладный ветер колючими иглами пронизывает кожу, сковывает дыхание. Слышен лишь звук моего прерывистого, сбивчивого дыхания и громкий, стремительный стук сердца.

Чувствую, как позади меня сгущается тьма. Что-то движется там, в темноте, бесшумно, неумолимо, и я знаю, стоит мне обернуться, стоит бросить хотя бы короткий взгляд через плечо, и оно настигнет меня. Я не знаю, что это, не знаю, почему оно охотится за мной, но оно там, и оно очень близко.

Дорога впереди пустынна, улицы бесконечно тянутся вперёд, а дома по сторонам безлюдны и слепы, окна закрыты плотными занавесками, двери заперты. Мне некуда спрятаться, не к кому обратиться за помощью. Лишь безразличные стены и тяжёлое, гулкое эхо моих шагов.

С каждым шагом пространство сжимается, словно сдавливая меня со всех сторон. Я задыхаюсь, и каждый вдох отзывается болью, лёгкие горят, воздуха становится всё меньше. Ноги больше не подчиняются мне, силы на исходе, и единственное, что заставляет меня двигаться вперёд, – это ощущение близости преследователя.

Хочу закричать, позвать кого-то на помощь, но голос застревает в горле. Поворачиваю голову совсем чуть-чуть, едва заметно, только краем глаза пытаясь увидеть, что же это такое…

И тут понимаю – оно уже рядом. Я почти чувствую его дыхание, холодное, терпкое, словно оно уже дышит мне в затылок.

Я знаю точно, если сейчас остановлюсь, повернусь полностью, посмотрю ему в глаза, это будет конец.

Собирая последние силы, я делаю ещё один рывок вперёд. Шаг, ещё шаг, и вдруг земля исчезает из-под ног…

Резко открываю глаза, срываясь с постели. Сердце бешено колотится, руки дрожат, пальцы сжимают край одеяла так крепко, что костяшки белеют.

Я уже не там, не во сне. Но ощущение преследования остаётся, липким страхом сковывает дыхание, словно я до сих пор бегу от того, что притаилось в темноте.

Но здесь, в комнате, тихо.

За окном льётся мягкий осенний свет, пробиваясь сквозь лиловые шторы. Он ложится на пол светлыми полосами, создавая иллюзию уюта.

Я провожу рукой по лицу, делаю глубокий вдох. Просто сон.

Через пару секунд приходит осознание реальности.

Я скидываю одеяло и босиком иду в ванную. Холодный кафель пробирает до костей, но я не спешу. Вода на лице окончательно возвращает меня в себя.

Чищу зубы, смотрю в зеркало. Та же самая я. Немного помятая, с тёмными кругами под глазами, но всё ещё та, кем проснулась.

С кухни раздаётся требовательное мяуканье.

Ластик требует завтрак.

– Да-да, сейчас.

Он трётся о мои ноги, пока я наслаждаюсь утренней тишиной. Открываю холодильник, достаю корм, насыпаю в миску. Пока он довольно урчит, вгрызаясь в еду, включаю кофемашину и прислоняюсь к столешнице, наблюдая, как тёмная жидкость медленно стекает в кружку.

Аромат заполняет кухню. Горький. Глубокий. Пробуждающий.

Делаю первый глоток. Медленно, вдумчиво.

Свет за окном ещё блеклый, рассеянный, как будто день не до конца проснулся.

Я вспоминаю, какие сегодня пары, достаю лекции, пролистываю конспекты. В голове не задерживается ни строчки, мысли текут в своём темпе.

Потом – душ, простая сборка: светлые джинсы, молочный свитер, куртка, рюкзак через плечо, фотоаппарат в чехле.

Сегодня пары только вечером, значит, можно не спешить.

Я выхожу из дома ближе к полудню.

Осень накрыла город тонким туманом, воздух свежий, влажный, пропитанный запахом мокрой листвы и далёкого дыма.

В парке тихо. Мягкий свет просачивается сквозь облака, падает на скамейки, перила, лужи. Всё дышит в замедленном темпе.

Я люблю это время, когда город ещё не проснулся до конца, но уже не спит.

Фотоаппарат в руке становится продолжением взгляда.

*Один кадр.

*Второй.

*Третий.

Я замечаю, как свет меняется, становится теплее, чуть желтее, углы теней сдвигаются. Листья под ногами больше не хрустят, а шуршат.

Часы тянутся, и я иду, иду, пока ноги не начинают ныть, а плечо не затекает от рюкзака.

Я бродила по парку почти весь день.

Пора в институт.

Метро встречает меня привычной суетой, движением, звуками и запахами, которые я давно уже не замечаю. Я иду, словно сквозь прозрачный поток, среди толпы, в которой каждый занят чем-то своим: кто-то смеётся, кто-то раздражённо что-то выговаривает в трубку телефона, кто-то сосредоточенно перелистывает ленту соцсетей, полностью погружаясь в свой цифровой мир. Я отгорожена от них, от голосов, взглядов, случайных касаний. Наушники плотно сидят в ушах, музыка тихо звучит фоном, создавая кокон из своих мыслей, отделяя меня от реальности, которой я сегодня не хочу видеть.

Прохожу через автоматические двери, привычно занимаю место у окна и чувствую, как вагон дёргается, набирая скорость. Город за стеклом превращается в размытые линии и пятна, но я смотрю не туда, моё сознание целиком занято другим.

Я думаю о фотографиях, о кадрах, которые я сделала недавно, о людях, пойманных случайным движением затвора, о лицах, замерших в мгновении. Почему-то именно сейчас я снова вспоминаю его, тот самый момент из сна. Сон, в котором я была ребёнком, отец уходил, и за ним ползли тени. Почему я снова вспомнила их? Что это за тени, откуда они приходят, чего хотят? Они были со мной с самого детства, но я до сих пор не понимаю их природу, не понимаю их силу, и это пугает меня.

Пальцы машинально крутят кейс от наушников по кругу, пока в голове всплывают образы ночи, погоня, липкий страх. Я снова чувствую себя маленькой и беспомощной, но тут же одёргиваю себя, возвращая к реальности.

Музыка усиливается в ушах, заглушая внутренний шёпот.

Кажется, если прибавить громкость ещё чуть-чуть, мысли и вовсе растворятся, уступив место привычному ритму.

Вагон замедляет ход, дрожь пола стихает, и двери с тихим шипением распахиваются.

Поток людей медленно выходит наружу, с натужной синхронностью.

Я поднимаюсь, вливаюсь в это течение, перехожу дорогу, дышу в такт шагам, словно мир сам ведёт меня вперёд, не спрашивая, готова ли я.

Солнечный свет рассыпается по асфальту.

Становится чуть теплее.

Город шумит обычной жизнью, и это даёт иллюзию стабильности.

Через несколько минут передо мной уже здание института.

Обычное, знакомое до боли.

Как только я прохожу через проходную, шум коридора обрушивается на меня привычной волной: смех, разговоры, торопливые шаги, скрип подошв по гладкому кафелю, хлопанье дверей. На секунду я замираю, осматриваясь, и мой взгляд, будто подчиняясь собственной воле, сразу же выхватывает среди множества лиц именно его.

Дима Лукьянов.

Я замечаю его сразу, так было с первого курса и осталось до сих пор, словно он каким-то образом светится среди других, притягивая к себе внимание. Высокий, чуть растрёпанные тёмные волосы, уверенная улыбка и манера двигаться так, будто ему всё вокруг принадлежит. Глаза карие, глубокие, с хитрым прищуром, в них всегда живой блеск и интерес к происходящему. Мне всегда казалось, что лёгкая небрежность, с которой он ведёт себя, притягивает к нему людей ещё сильнее.

Он стоит у окна, что-то рассказывает парню рядом с собой, улыбается, жестикулирует. Как всегда, спокоен, как всегда, уверен в себе. Мой желудок предательски сжимается, когда я встречаю его взгляд, хотя он никогда не смотрел в мою сторону намеренно. Просто так получилось, что я привыкла наблюдать за ним издалека, из тени, не рассчитывая на взаимность, даже не надеясь на простое «привет». Для него я была воздухом, не потому, что мы враждовали, просто его взгляд никогда не останавливался на мне достаточно долго.

Я одёргиваю себя и отворачиваюсь, быстро шагаю к гардеробу, снимаю куртку и передаю её гардеробщице. Она улыбается мне привычно усталой, доброй улыбкой, я отвечаю ей, но мыслями всё ещё где-то далеко.

На секунду останавливаюсь у зеркала, поправляю выбившиеся пряди волос и резко вздыхаю, убеждая себя в том, что это глупо – так цепляться за призрачный образ человека, который даже не знает моего имени.

Потом быстро прохожу к расписанию, мельком проверяю первую пару и направляюсь в лекционный зал. Устраиваюсь на своём привычном месте в последнем ряду, там, где никто не заметит, если я снова начну отвлекаться и витать в облаках.

Лекция уже началась, преподаватель монотонно бормочет что-то о правах граждан, я погружаюсь в полусонную скуку и начинаю машинально чертить в тетради бесконечные узоры.

Вдруг впереди раздаётся приглушённый голос. Я поднимаю взгляд и вижу, как Дима нервно роется в своём рюкзаке, затем раздражённо качает головой, что-то говорит соседу. Парень пожимает плечами, показывая пустые руки, а Дима недовольно хмурится.

Я опускаю глаза, продолжая рисовать завитки, уверенная, что это меня не касается, как вдруг его голос неожиданно звучит громче и ближе:

– Эй, есть ручка? – неожиданно доносится до меня голос Димы.

Я удивлённо поднимаю голову, уверенная, что он обращается к кому-то другому. Но он смотрит прямо на меня, выжидающе и спокойно, будто для него это абсолютно обычная просьба.

– Да, конечно, – произношу я, стараясь выглядеть равнодушной, хотя сердце почему-то ускорило темп. Просто неожиданность, говорю я себе.

Я поспешно заглядываю в сумку, быстро нахожу запасную ручку и протягиваю её ему, чувствуя, как жар разливается по щекам.

– О, супер, спасибо.

Он легко улыбается, подмигивает, забирает ручку и отворачивается обратно.

Я смотрю на свою тетрадь, но узоры уже не получаются такими ровными.

Он только что заговорил со мной.

Как-то странно. Неожиданно.

Но всё же приятно.

___

Последняя пара тянулась бесконечно, будто преподаватель решил испытать нас на выносливость и посмотреть, кто сдастся первым. Я уже давно перестала следить за лекцией и мысленно переключилась на составление списка покупок на вечер: молоко, хлеб, сыр… Чуть не забыла кофе, его обязательно нужно взять, иначе завтра утром придётся снова бороться с тяжёлой головой и плохим настроением. В голове даже выстроился привычный маршрут: от метро свернуть налево, зайти в магазин возле остановки – там свежее молоко, потом в маленький ларёк у дома за кофе, там всегда хороший выбор.

Когда, наконец, прозвенел звонок, в аудитории тут же поднялся привычный хаос. Застучали стулья, послышался скрип обуви, зашуршали сумки и тетради, голоса зазвучали громче, живее, свободнее. Всем хотелось поскорее сбросить с себя усталость дня и вырваться наружу.

Некоторые, самые нетерпеливые, уже минут десять как сидели на краешках стульев, натянув рюкзаки и сжимая сумки, готовые в любой миг сорваться к выходу и первыми оказаться у гардероба. Сейчас они стремительно покидали аудиторию, пытаясь обогнать друг друга.

Я не торопилась. Осталась на своём месте, чуть поёрзав, чувствуя, как задеревенели мышцы от долгого неподвижного сидения. С наслаждением потянулась, размяла шею и плечи, потом медленно и методично собрала вещи в рюкзак.

Выйду позже всех, не страшно, мне уже не привыкать.

Коридор постепенно пустел. Я поднялась, закинула рюкзак на плечо и направилась к выходу, шагая осторожно и неторопливо.

Голова была тяжёлой, а мысли ленивыми, но в груди росло тихое облегчение: ещё один бесконечно длинный день закончился.

И вдруг замерла.

Фотоаппарат.

Сердце сжалось.

Как я могла о нем забыть?

Фотоаппарат – единственное, что для меня по-настоящему важно.

Нельзя его потерять. Ни за что.

Я развернулась и быстро пошла обратно, сталкиваясь с тем, кто шел мне навстречу.

Сквозь толпу было невероятно сложно пробираться, и я уже ощущала, как внутри поднимается беспокойство. Дверь была приоткрыта. Хорошо, что ещё не закрыли. Захожу, оглядываюсь, и тут замечаю: кто-то спит прямо за партой.

Я подошла ближе, наклонилась и осторожно дотронулась до локтя.

– Эй, просыпайся, – шепчу.

Парень шевельнулся, заморгал. Дима Лукьянов. Конечно.

В этот момент дверь резко захлопнулась.

– Ээй! Мы ещё здесь! – я бросилась к выходу, дёрнула ручку.

Заперто.

Снаружи раздался щелчок поворачивающегося ключа.

Я замерла, перевела взгляд на Диму.

– Нас закрыли?

Он вскочил и рывком оказался у двери. С силой потянул на себя – бесполезно. Она даже не дрогнула. Сплошное полотно без ручки снаружи, без щелей, без окошка, словно специально созданное для того, чтобы держать нас взаперти.

– Отлично, – выдохнул он сквозь зубы. – Просто замечательно.

Он несколько раз резко ударил кулаком по дереву. Громко. Резко. По коридору должно было отозваться эхо, но не отозвалось. Было глухо, как в могиле.

Я тоже поднялась, подошла ближе. Дверь не поддавалась, как будто и не имела механизма изнутри.

– Эй! Есть кто?! – крикнул он, продолжая стучать.

– Бесполезно, – сказала я тихо, но он не остановился, продолжая барабанить по двери.

– Угомонись! – окликнула я громче. – Никто не услышит. Все уже разошлись по домам. До проходной минимум два корпуса.

Он опёрся лбом о деревянную поверхность двери, выдохнул резко и устало.

– Какого чёрта вообще запирают такие аудитории?

– Понятия не имею.

Я потянулась к телефону – «Нет сети». Не «одна палочка», не «в режиме ожидания». Просто пустота.

– Дим, у тебя ловит? – без надежды спрашиваю я.

– Да, конечно, сейчас вызову спутник на орбиту и попробую поймать сигнал, – саркастически отвечает он, глядя на свой бесполезный экран.

– Ну, идеально, – выдохнула я. – Прекрасно просто.

– О да, – ухмыльнулся Дима. – Какой ужас. Тебе придется слушать моё нытье всю ночь.

Я смутилась.

– Тебя будут искать?

Он лениво потянулся, взгляд скользнул по мне с плохо скрываемым интересом.

– Сестра. Но вряд ли сообразит. Я редко ночую дома.

Он сделал паузу и прищурился:

– А тебя?

– Нет. Я живу одна, никто не хватится.

– Ну тогда… – он подошёл ближе, тень от его фигуры легла на меня, – может, не будем терять время зря?

Слова будто отозвались глухим ударом внутри.

Я попятилась, едва не наткнувшись на край парты.

– Ты чего?..

Он сделал ещё шаг. Его тело было совсем рядом.

Он смотрел прямо в глаза, не вызывающе, не насмешливо, а тихо, медленно, как будто проверял, где пройдёт граница.

– А то что?.. – голос стал ниже. – Будешь кричать? – Он склонил голову, в глазах вспыхнул тёмный огонёк. – Ты не представляешь, как это заводит.

Внутри всё сжалось.

Я даже не поняла, что затаила дыхание.

Ощущение было такое, будто он сию секунду сократит дистанцию – и коснётся.

Как вспышка – тепло, паника, дрожь.

– Ты что псих!?.. – вырвалось у меня с раздражением.

Он замер. Взгляд сменился – остыл, но не исчез.

Уголки губ приподнялись, и он легко отступил.

– Расслабься, – усмехнулся. – Не в моём вкусе.

Ирония резанула по коже, будто удар током.

Я выдохнула, на всякий случай отошла к своему месту. Проверяю сумку, фотоаппарат на месте. Включаю его и начинаю листать снимки. Чувствую, как он подходит ближе, слишком близко.

Наклоняется над плечом, тень от его лица ложится на мои руки.

– Подглядывать нехорошо, – говорю, не оборачиваясь.

– А ты у нас, оказывается, фотограф, – тянет он, с искренним интересом, будто правда что-то понял про меня.

– Любопытно.

Я выключаю экран. Поворачиваюсь.

Дима приподнимает бровь, наклоняет голову чуть вбок, и на губах появляется его фирменная полуулыбка – та, с которой он обычно побеждает.

– Сфоткаешь меня?

При этом у него тот самый взгляд. Уверенный, почти ленивый.

Неудивительно, что половина универа по нему вздыхает.

– Ты всегда так стараешься произвести впечатление?

– Да ну что ты, это получается само собой.

Я фыркаю, отвожу глаза.

– Нам тут сидеть, пока не откроют.

– Да, – он качает головой, медленно осматривая аудиторию. – Не самое романтичное место для первого свидания.

– Это не свидание.

– Ещё не поздно передумать.

Я поворачиваюсь к нему с неприкрытым раздражением.

– Ты будешь меня доставать всё это время?

Он улыбается, словно именно этого ждал.

– Ну и что теперь? – кидает он, растянувшись на полу. – От секса ты отказалась. Значит остается только разговор.

– А ты что, рассчитывал, что я сама на тебя наброшусь?

Он пожимает плечами, ухмыляясь.

– Со мной такое бывало.

– Прямо твой обычный вечер?

– Ну… типо того.

Я кривлю губы в усмешке.

– Считай, что тебе досталась монашка.

– И повезло же мне, что именно с тобой закрыли, – вздыхает он театрально.

– Мог бы сидеть тут один, если бы я фотоаппарат не оставила.

Он усмехается, не растерявшись.

– Нашёл бы, чем заняться.

Я качаю головой, улыбка всё-таки прорывается. А через пару секунд – смех. Настоящий, лёгкий, как щелчок в темноте.

Он замирает, глядя на меня с искренним удивлением.

– Оу. С чувством юмора у тебя всё в порядке.

Мы замолкаем. Минуты тянутся бесконечно долго. В тишине слышно, как гудит лампа над нашими головами. Я замечаю, что он время от времени косится на меня, словно решая для себя, стоит ли нарушить тишину.

– Расскажи о себе, – вдруг говорит он.

Я поднимаю бровь, разглядывая его с подозрением.

– Лукьянов, ты что, правда хочешь узнать меня получше?

– А почему бы и нет?

Я демонстративно вздыхаю, будто мне всё это уже надоело, хотя на самом деле внутри шевелится любопытство.

– Ну и что ты хочешь узнать?

Он чуть наклоняет голову, как будто и сам не до конца понимает, зачем начал этот разговор.

– Не знаю… Цвет назови.

Ответ приходит на ум моментально. Этот цвет всегда со мной.

– Фиолетовый.

– М-м, – отзывается он, сдвигая брови. – У меня синий.

– Как небо?

Он улыбается уголком губ.

– Как небо перед дождём.

Я хмыкаю, покачав головой, будто пробую это на вкус.

– Какую музыку слушаешь?

Он чуть откидывается назад, закидывая руки за голову.

– Всё подряд. Главное, чтобы с ритмом и без нытья.

– Любимый фильм? – продолжаю я, стараясь сохранить непринуждённость.

– «Один дома». – Он кивает, словно предупреждает реакцию. – Не смейся.

Я удивлённо приподнимаю брови.

– Почему? Это же культ.

– Вот именно. – Он будто выдыхает с облегчением.

– А у тебя? – спрашивает он теперь.

Я чуть улыбаюсь, всплывает первое, что приходит в голову.

– Фильм, где люди платят временем.

Он сразу узнаёт.

– А, это где счётчик на руке.

– Да. Там всё просто: тратишь – умираешь.

На несколько секунд он замолкает. Смотрит внимательно, не в глаза, а будто чуть глубже, туда, где слова ещё не сказаны.

– Сильно, – произносит он наконец.

Я отвожу взгляд, уткнувшись в угол стола.

– Иногда забываешь, что время тоже валюта.

Он смотрит на меня пару секунд, не мигая, взгляд будто прощупывает границы. Потом медленно склоняется ближе, не касаясь, но сокращая расстояние настолько, что становится слышно, как он дышит.