Сделка с джинном

21

Музей обнаружился в глубине парка. Окруженное столетними дубами здание казалось маленьким и покинутым. По стене вился плющ. Он красиво оплел белые колонны, причудливыми занавесками прикрыл узкие оконца. Тяжелая деревянная дверь была плотно закрыта. Вокруг ни души. Тенькали в листве птицы, шелестел ветерок.

– Заперто, – вздохнула я. – Кот был прав.

Питер поднялся на крыльцо и прижался лбом к стеклу, сложив руки козырьком, – вглядывался в темноту. Мне тоже было любопытно, что там, но окошко рядом с дверью было только одно – не будешь ведь отпихивать Питера или лезть ему под руку.

– Пусто, – сказал он. – Сейчас зайдем.

В голосе нового знакомого звучала такая уверенность в успехе, что я не решилась напомнить о замке, на который наложено семь магических печатей. Патрик рассказывал, что и здание накрывает магический купол. Конечно, территория академии сама по себе неприступная крепость, но дополнительная защита опасным артефактам не помешает.

Почему-то я раньше не подумала, как стану добывать кувшин. Представлялось, стоит очутиться рядом с музеем, и решение придет само, но не тут-то было. И завтра во время экскурсии я ведь не взломаю витрину! Я представила, как хватаю кувшин и у всех на глазах прячу его за пазуху, и невесело хмыкнула.

Пока я грустно оглядывалась, прикидывая варианты, Питер переместился к двери и положил ладонь на ручку.

– Хочешь, чтобы я открыл? – весело спросил он.

Понятно, Питер просто забавлялся, как все мальчишки. Я запросто могла вообразить на его месте Патрика, приглашающего меня поддержать игру.

– Что за вопросы, хочу, конечно! – улыбнулась я. – Очень даже желаю!

И сложила руки на груди, готовясь произнести что-то вроде «Ничего, великий мастер, не все двери открываются с первого раза!», как сказала бы Патрику, когда мы на чердаке строили из старой мебели неприступные крепости.

Питер надавил на ручку, и дверь, чуть скрипнув, легко отворилась. У меня отвисла челюсть! А в следующий миг я расхохоталась:

– Ну ты хитрый! Ясно, что музей просто не заперли, и ты это почувствовал!

Неудивительно вообще-то. Даже маги иногда становятся беспечны: музею много десятков лет, и за все время ни один артефакт не пропал. Что же – пора нарушить эту традицию.

Питер усмехнулся и сделал приглашающий жест. Мы друг за другом нырнули в прохладный сумрак и оказались в холле, откуда вели две двери – направо и налево, а прямо располагалась широкая лестница.

– Куда сначала? – прошептала я.

Никаких табличек и указателей. Нет бы написать: «Зал артефактов-накопителей» или «Артефакты древнейших времен». Питер огляделся и уверенно отправился вверх по лестнице.

Мы оказались в обширном помещении, занимающем весь второй этаж здания. Неяркий зеленоватый свет проникал сквозь увитые плющом окна, в прозрачных лучах сверкали пылинки. Вдоль стен стояли закрытые витрины. Артефакты, хранившиеся под стеклом, выглядели обычными предметами. Может, те, кто обладает магическим чутьем, чувствуют исходящую от них могучую силу? Я видела лишь потрепанные книги, старые шкатулки. На вытертой от времени бархатной подушечке лежало что-то напоминающее детскую деревянную погремушку. А вот обломок сухой ветки. Неужели это и есть ветвь Изначального Древа? Патрик был бы разочарован!

Но где же кувшин? Я вышла из оцепенения и двинулась вдоль стен, всматриваясь в экспонаты. Питер прогуливался у противоположной стены.

– Если найдешь медный кувшин – дай знать!

– Медный кувшин, – моментально откликнулся Питер.

Нашел его? Как быстро! Я бросилась через зал к напарнику, застывшему перед отдельной витриной в половину человеческого роста. Пространство внутри витрины занимал один-единственный предмет – кувшин.

Я представляла его кувшином для вина, а он скорее напоминал вместилище для духов или масла, так как оказался совсем небольшого размера: с ладонь величиной. Тем лучше – легче спрятать.

Я опустилась на корточки, рассматривая артефакт. Складывалось ощущение, что сначала это действительно был флакон для масла – достаточно тонкой работы, украшенный затейливым узором. Вот только с одного боку медный узор искривился, когда неведомый мастер вытиснил на металле бабочку. Она казалась чужеродным элементом и будто бы была нанесена в последний момент.

Бабочка! Я тайком приподняла рукав, чтобы посмотреть на браслет. Снова бабочка. Почему?

По крайней мере, сомнений не осталось: это тот кувшин, который мне нужен. Да только как его умыкнуть на глазах у Питера? Одно дело пробраться в закрытый музей – это всего лишь озорство. И совсем другое – совершить кражу.

– Как было бы здорово подержать его в руках! – сказала я, невинно хлопая глазами.

Питер присел рядом на корточки, мы оказались нос к носу. У него симпатичный нос! И губы…

Ви, о чем ты думаешь!

Питер глядел не на витрину, он смотрел на меня. И я, забыв на время об артефакте, завороженно смотрела на парня. Он ведь не собирается меня поцеловать? Пусть только попробует! Мы знакомы не дольше часа. Хватит с меня Адриана и его отвратительного собственнического поцелуя.

Но мне почему-то кажется, что Питер не стал бы давить. Лишь слегка коснулся бы губами моих губ, будто бы спрашивая разрешения.

Не иначе, на меня так влияла таинственная атмосфера этого места. И острейшее одиночество оттого, что не было рядом ни одного плеча, к которому можно прислониться. И зеленоватый сумрак, превращающий помещение в сказочное место. А может быть, мне необходимо хоть на миг почувствовать, что я нужна кому-то?..

Если Питер поцелует меня, я его не оттолкну. Все равно моя жизнь полетела кувырком, так почему не позволить себе немного безумства?

Питер наклонился. Ниже, ниже, почти дотронулся губами. И произнес:

– Мне надо кое-что тебе сказать.

Я ошарашенно отодвинулась.

– Что?

Питер распрямился, одернул жилет.

– Если ты хочешь подержать его в руках, придется разбить витрину и бежать очень быстро, – улыбнулся он.

Я тоже поднялась на ноги. Какое разочарование! Во всех смыслах. Разбивать витрину опасно: меня могут поймать. Видимо, хочу я того или нет, придется сначала посоветоваться с джинном. Где его носит?

Я потрогала браслет через рукав рубашки. Ничего, явится по первому зову!

– Ладно, – вздохнула я. – Идем.

Вот только уйти далеко не удалось. Вспыхнули магические светильники под потолком. Яркое сияние высветило каждую трещинку на полу, каждый предмет на витринах. И мы, замерев, точно мыши перед котом, конечно, тоже оказались как на ладони.

И ладно бы только свет включился! В центре пола засиял круг телепорта, замаскировавшийся под орнамент. Очень искусная работа. В нашем имении телепорт изготовлен в виде арки, так практичнее.

Всколыхнулось марево перехода – в круге появился мужчина в черном костюме. Волосы – соль с перцем. Лицо худощавое, строгое. По обе стороны стояли взрослые маги – боевики в алых косынках.

Все трое с недвусмысленной угрозой двинулись нам навстречу. Мы с Питером попятились, пока не уперлись в стену.

– Господин ректор, если позволите, по-моему, это никакие не грабители, а малолетние дуралеи-первогодки, – сказал один из магов, глядя на нас уже не так строго, но с осуждением.

– И, судя по всему, Верейс, твои будущие подопечные, – подколол его второй боевик. – Хвала богам, у меня в этом году выпускники.

– Извольте объясниться, молодые люди! – процедил тот, кого назвали ректором.

– Мы просто хотели посмотреть, – пискнула я. – Дверь была не заперта!

Хорошо хоть врать не пришлось: вранье не мой конек. Ректор, похоже, понял, что я говорю правду.

Он переглянулся с провожатыми, и, хоть он не произнес ни слова, стало ясно: маг, заведующий безопасностью музея, получит по шапке. Хорошо так огребет!

Нас тоже наказали. Верейс как будущий куратор сделал внушение о необходимости дисциплины у боевых магов и направил нас на тренировку на учебный полигон.

– Там ведь сегодня Эрмин распоряжается? – уточнил он у коллеги и улыбнулся, как мне показалось, со злорадством. – Вот птенчики сразу и поймут, как важна дисциплина!

22

Эрмин оказался боевым магом поистине медвежьего телосложения. Он и без магии любого порвал бы голыми руками – дай ему волю. Эрмин ждал нас у края вытоптанной до состояния камня площадки, где сквозь плотную слежавшуюся корку не смогла бы пробиться ни одна травинка. За спиной наставника возвышались устрашающего вида снаряды: раскачивающееся бревно, столбы с натянутыми между ними веревками, жуткая шипастая дубина, которая мотылялась туда-сюда над деревянными столбиками.

Мастер Эрмин, обнаженный по пояс, и сам был похож на тренировочный снаряд: я никогда не видела, чтобы у настоящего человека было столько мышц!

Увидев нас, он осклабился.

– Ребя-ата, я вас поздравляю! – протянул он. – Вы красавчики! Получить взыскание в первый же день – это надо постараться! Ну что, сымайте жилеты, ща потеть будем!

Я поежилась, разглядывая полосу препятствий. Снаряды скорее напоминали орудия пыток! А я и в седле-то держалась с трудом: один круг по площадке – и я труп!

Питер бодро скинул жилет, закатал рукава. Я, трясясь от холода, нерешительно последовала его примеру.

– Да-а, печальное зрелище, – покачал головой Эрмин, приподнимая мою руку за запястье, как дохлого червяка. – У воробья и то мускулов больше! Ничего, будем наращивать! Вы будущие боевые маги, но на одной магии в долгих переходах не выедешь! На моей площадке мы применяем исключительно физическую силу. Почую, что использовали магическую – получите дополнительный круг!

Я немного выдохнула: если бы пришлось использовать магию, которой у меня отродясь не бывало, Эрмин раскусил бы меня мгновенно.

– Сегодня я добрый! Пройдете каждый снаряд по одному разу, и свободны!

Я повеселела! Еще раз поглядела на жуткие сооружения и понурилась.

Полоса препятствий начиналась с бревна, которое прокручивалось под ногами, стоило на него ступить. Поэтому приходилось бежать быстро-быстро и одновременно удерживать равновесие, иначе бревно грозило сбросить тебя на землю, как норовистый жеребчик.

Я прошла два шага и с писком ухнула вниз. Здравствуйте, синяки на коленях!

– М-да. Все еще хуже, чем я думал. После занятия выдам мазь, а пока – боль ваш помощник.

Что-то в последнее время у меня все помощники – сплошная боль! Позвать, что ли, джинна? Он невидимый и сумеет меня удержать на бревне… Если первым не столкнет, конечно.

Пока я собиралась с силами, по бревну пошел Питер. Я засмотрелась. Он раскинул руки и двигался очень ловко. Вот прошел половину. Эрмин с прищуром наблюдал за Питером, словно не верил, что такое возможно, а заодно выискивал следы магии.

– Давай! Молодец! – крикнула я. – Держись!

Питер вскинул голову, потерял сосредоточенность и рухнул вниз.

– Неплохо для новичка, – похвалил его наставник и снова осклабился: обрадовался, что бревно покорилось Питеру не с первого раза.

– Прости, – прошептала я, когда он поднялся и встал за моей спиной. – Я тебе сбила настрой.

А Питер неожиданно искренне улыбнулся.

– Иногда приятно оказаться не таким уж непобедимым, – весело сказал он.

И снова я подумала о моем любимом бесшабашном брате, который никогда не сомневался, что любая вершина ему покорится, а смерть – это вовсе не про него. Питер неуловимо напоминал Патрика и от этого нравился мне все сильнее, несмотря на свою самонадеянность.

Он наклонился и тихо сказал:

– Беги так, будто все время бежишь направо и всегда в одном темпе.

– Спасибо!

Второй раз у меня получилось лучше, но я все равно свалилась – прошла лишь на пятый. Питер закончил раньше и дожидался меня, присев на корточки. Я запыхалась, взмокла, пряди выбились из-под косынки и повисли сосульками.

– Отлично! – провозгласил Эрмин. – Дальше у нас канатная переправа через реку.

Я застонала, представив, во что превратятся мои руки после первой же попытки.

– От ссадин у меня тоже есть мазь! – радостно сообщил наставник. – Боль – что? Правильно! Наш помощник!

– Я не смогу! – крикнула я.

Эрмин подошел близко-близко, наклонился так, что стали видны зрачки в его глазах стального цвета.

– Сдаться можно всегда. Но представь, что за твоей спиной – боевые друзья и твоя трусость – их гибель. Или еще лучше – представь, что за твоей спиной те, кого ты любишь. Ты готова защитить их ценой собственной жизни, боевой маг? Или сбежишь? Скажешь: «Не смогу»?

Эти слова прошили меня насквозь, будто острые иглы, дошли до самого сердца. Сейчас и опасности-то настоящей нет, а я уже готова отступить? Что же будет, если действительно станет больно и страшно?

Я сжала кулаки и отправилась к свисающим над дорогой веревочным петлям. Подпрыгнула, зацепилась – плечевые суставы вспыхнули огнем. Я закусила губу.

– Патрик, – прошептала я. – Мама, папа…

Все просто: подтягиваться, переставлять руки одну за другой, дышать.

– Папа… мама… Патрик…

Я дошла до конца и спрыгнула на землю. Стертые ладони саднило, я замахала ими в воздухе, освежая. Рядом спрыгнул Питер. По его задумчивому лицу я поняла, что он слышал мое бормотание. Пристально посмотрел, собирался что-то спросить, но я опередила: не хотела вопросов.

– Я сильно их люблю. Патрик – это мой брат, если что… Ты на него немножко похож.

«Ви, замолчи! Заткнись немедленно! Питер прекрасно проживет без этих сведений!»

Питер глядел странно: хмурился, закусив губу. Я совсем смешалась. Теперь он наверняка решит, что я не в себе.

К счастью, в это время приблизился наш учитель-мучитель и указал на торчащие из земли столбики, над которыми раскачивалась шипастая дубина. Такой по голове прилетит – мало не покажется.

– У нашего боевого цыпленка глаза полезли на лоб, – прокомментировал он мой ошалевший вид. – А я-то похвалить тебя хотел за упорство. Не боись, цыпленок, я остановлю снаряд, если палица окажется в непосредственной близости от ваших пока не слишком умных мозгов.

– А успеете? – засомневалась я.

Эрмин расплылся в зловещей ухмылке:

– Вот теперь уже не знаю! – и добавил, сверкнув глазами: – Всегда доверяй своему командиру, новобранец!

Не знаю, как эта полоса препятствий меня не добила. Когда я совсем выматывалась, Эрмин вливал немного силы. Мы пропустили ужин. К последнему снаряду подошли в сгущающихся сумерках.

– Транспортировка пострадавшего! – с гордостью сообщил наставник. – Радуйся, цыпленок. Вообще у нас здесь работа в парах, но ты, как ни старайся, без магии своего напарника не унесешь. А я сам запретил использовать магию. Значит – что? Правильно! Отдуваться будет Питер!

Перед нами чернела полоска пустой земли, на первый взгляд совершенно безопасная.

– Питер, цыпленка на руки – и вперед.

Я смутилась: мужчины на руках меня пока не носили. Брат не считается.

Питер подхватил меня легко, как пушинку, и замер, будто и сам был смущен.

– Обними за шею, – попросил он. – Какая ты… хрупкая…

– Косточки-то цыплячьи! – согласно хохотнул Эрмин.

Питер ступил на полосу, и тут же справа из-под земли вырвался столб огня.

– Пригнись, дуралей! – крикнул наставник в спину Питера. – И короткими перебежками. А то подпалит тебе шевелюру, несмотря на косынку.

Я сжалась: я боялась огня.

– Закрой глаза, – прошептал Питер, надежно и бережно удерживая меня в объятиях. – Я все сделаю сам.

Я доверилась и зажмурилась. Где-то рядом ревели огненные струи, жаром обдавало лицо, но на руках Питера мне было ничего не страшно.

Завтра нам придется расстаться навсегда, и этого не изменить. Но я благодарна судьбе за то, что она хотя бы ненадолго подарила мне передышку. Питер, Питер, если бы только все в жизни сложилось иначе…

– Молодцы! – провозгласил Эрмин, возвращая меня с небес на землю. – Свободны!

Наставник выдал мне и Питеру мазь, взяв с нас обещание, что на ночь мы натрем синяки и ссадины: «Иначе завтра с постели не встанете!» И на прощание, хитро улыбнувшись, добавил:

– Надеюсь, я буду видеть вас на полосе препятствий не так часто, как мне бы того хотелось!

Мы с Питером поковыляли прочь, поддерживая друг друга. Очередной кот-помощник вместо того, чтобы сразу вести нас в общежитие, жалостливо промурлыкал:

– В столовой всегда есть хлеб и компот для перекусов.

– Да-а! – выдохнула я. – Живем!

Никогда еще обычный серый хлеб не казался таким вкусным. Мы наелись и напились, и мир сразу предстал не таким мрачным местом.

– Поселю вас в соседних комнатах, – сказал пушистый проводник. – Форму на стул – к утру она будет выстирана и высушена. Обувь за дверь. По комнатам не слоняться, а если слоняться, то тихо! Но я бы посоветовал вам лечь спать: завтра трудный день!

Комнатка, отведенная мне, оказалась маленькой, но уютной: узкая кровать, шкаф, стол и стул. На кровати горкой лежало постельное белье и ночная сорочка из хлопка – длинная, теплая и совсем простецкая. Но меня в ней никто не увидит, так какая разница?

– За мной, молодой человек, – промурлыкал кот, пока я, застыв на пороге, созерцала комнатушку.

– Доброй ночи, Питер, – сказала я вслед удаляющемуся парню.

Закрыла дверь и растянулась на постели. Руки и ноги ныли, но надо заставить себя встать, натереться мазью. А сначала помыться. Где здесь у них ванная комната?

– Отдыхаешь? – раздался в полутьме вкрадчивый голос.

Джинн! Я вздрогнула всем телом. Я совсем забыла о нем, пока проходила полосу препятствий! И не вспомнила ни разу, пока он не материализовался в комнате.

Спасибо, что он не вернул свой изначальный пугающий образ. Редьярд выглядел как в прошлый раз: одет в кожаную стеганку поверх холщовой рубахи. Длинные волосы перевязаны в хвост.

– Солнце село, – сказал он. – Ты помнишь о своей части договора?

Мое сердце оборвалось в пропасть.

23

– Где ты был? – спросила я, пытаясь сохранить остатки самообладания.

Пусть вспомнит, что я здесь хозяйка и имею право задавать вопросы.

– Осматривался, – сказал Редьярд, как обычно уйдя от прямого ответа.

– Мне надо с тобой кое-что обсудить. – Я старалась говорить спокойно и серьезно, напоминая, что у нас с джинном общее дело и не время заниматься глупостями. – Кувшин я увидела, но похитить его непросто: музей охраняется, а завтра на экскурсии будет полно людей. Как я его умыкну на глазах у всех?

– После обсудим, – ответил Редьярд, безразличный и холодный, как змей.

Он медленно приблизился и встал надо мной, вынудив задрать голову.

Мои внутренности смерзлись в ком от ужаса, заколотила крупная дрожь, но я сжала кулаки и усилием воли подавила ее. Умолять не стану! Не дождется ни стона моего, ни крика! Вытерплю все, что бы он ни надумал делать со мной. До смерти не замучает, ведь я ему нужна. А боль… Боль – мой помощник, правда, мастер Эрмин? Боль не даст мне забыть, ради чего я готова пройти сквозь преисподнюю.

Похоже, на моем лице отразился вовсе не страх, как он рассчитывал, а жгучий гнев. Меня саму удивила сила этого чувства.

Он усмехнулся. В уголках опущенных губ затаилась горечь.

– Вот и ты научилась смотреть на меня с ненавистью.

– А чего ты хотел? – процедила я сквозь зубы. – Увидеть желание? Страсть? Ты мне омерзителен, чудовище! Делай что собирался!

Джинн положил руку мне на горло: ладонь была горячая, будто внутри, под кожей, бурлило сдерживаемое пламя. Я сглотнула вязкую слюну. Как бы я ни храбрилась, мне сделалось жутко до колик. Я ждала, что вот сейчас пальцы сожмутся, перекрывая доступ воздуха. Потом он позволит мне сделать вдох и снова придушит, играя, как кот с мышью. И так до тех пор, пока я сама не начну молить о том, чтобы он забрал мою невинность, мою душу и мою жизнь, лишь бы эта пытка закончилась.

Но пальцы Редьярда вместо того, чтобы стиснуть шею, пробежались вниз, до ключицы, потом вверх, погладили мочку уха. Едва ощутимые прикосновения горячих пальцев посылали в мое тело волны незнакомого жара.

– Раздевайся, – сказал он.

Меня снова скрутил ужас, и, хотя я клялась себе не умолять об отсрочке, губы сами произнесли:

– Мне нужно… принять ванну…

Джинн ухмыльнулся, провел в воздухе ладонью, и меня окутала волна тепла.

– Уже не нужно.

Действительно, липкая пленка пота, пощипывающая ранки и ссадины, исчезла.

– Раздевайся, – повторил Яр и приподнял за рукав ночную сорочку. – И переодевайся в эту… это… Если уж ничего другого нет.

Я непонимающе распахнула глаза. Что за игры он устраивает? Едва ли мешкообразная хлопковая сорочка годилась для любовных забав. Если только ему не доставляет удовольствие скромность и неприступность, которую он возьмет силой.

– Испачкается… – прошептала я. – Кровью… Не хочу…

На лице джинна отразилось странное чувство. Не знай я, насколько он зол, коварен и беспощаден, я бы решила, что это… Угрызения совести?

– Переодевайся! – резко сказал он. – Я не смотрю.

И действительно отвернулся. Путаясь в рукавах, я поскорее стянула с себя форму, повесила, как было велено, на стул, нырнула в сорочку и села, обхватив себя руками.

Джинн услышал, как скрипнула кровать, и оглянулся. Но смотрел не на меня, шарил взглядом по столу.

– Где мазь?

– А?.. Что?

Мне показалось, я ослышалась.

– Мазь, которую тебе выдал Эрмин. Не забывай, что я знаю все, что знаешь ты.

Все еще не понимая, что происходит, я залезла в карман брюк, вытащила две небольшие баночки.

– Показывай руки.

Я заторможенно раскрыла ладони и повернула их вверх. Кожа содрана почти до мяса. А ведь я даже не чувствовала боли – так устала!

Редьярд присел рядом на корточки, открыл баночку и принялся наносить на ссадины мазь. Очень осторожно, стараясь не причинять лишней боли и делая вид, что не замечает моего ошеломленного взгляда.

– Теперь синяки. Ложись.

– Что ты делаешь? – прошептала я.

– Смазываю твои раны, – ответил Яр на прямой вопрос, притворившись, что не понял, о чем я спрашиваю на самом деле. – Ты хочешь завтра ковылять как коряга? Или все-таки собираешься похитить кувшин?

Я промолчала и поспешно уставилась в потолок, потому что в этот момент джинн задрал мою сорочку и начал обрабатывать багровые синяки на лодыжках и коленях. Боль сразу отступала.

– А без мази ты заживлять не умеешь? – спросила я через некоторое время, когда чуть успокоилась и поняла, что руки джинна не поднимаются выше бедер.

– Нет… Воскрешать мертвых, залечивать раны, заставить кого-либо влюбиться, убивать других людей по приказу хозяина – все это не в моей власти.

Редьярд, занятый делом, говорил спокойно и без привычной злости. Он сейчас казался обычным, живым человеком, с которым можно договориться и обсудить все. Но это ненадолго. Я не сомневалась, что скоро джинн снова начнет прожигать меня глазищами и обливать презрением.