Сказка про Ягу Виевну

Растворитесь Золотые ворота! Отопритеся пудовыя замки! Выпускайте сказку-невольницу да на белай свет! На потеху нам да на учение!

А было это в те незапамятные времена, когда еще и солнце не каждый день на небе показывалось, когда Луна еще с веселым ликом являлась на свод ночной, когда горы плечами трясли да поплясывали. А людей тогда почитай что и вовсе не было. Вот как!..

Широк мир, далеко раскинулось его пёстрое изукрашенное полотно. Свернуть не свернёшь, оглядеть не оглядишь, перейти не перейдешь. Поделили боги мир на три нерушимые части: Правь, Явь и Навь. Правь златотканная , Правь стозвонная, Правь хрустальная за светлыми богами осталась. Тут верховные боги свои дела вершили, меряли. Явь черноземная, Явь горная, Явь морская людям была отдана на вековечное поселение. Везде человеку ходить да жить дозволялось, богов почитать повелевалось. Навь темная, Навь колдовская, Навь стоглавая под властью темных богов закрепилась, пристанищем нечисти и страха явилась. Сказ наш не о мире Светлом Божьем, не о мире Людском грешном, а о Нави темной могучей.

Почну сказку сказывать, клубок раскатывать, петли вязать, да развязывать. А вы, робяты, слухайте, да помалкывайте…

Не един человек живой в Темный мир не захаживал. Нечего живому возле мёртвого. Ни одна птица тут песни не спела. Ни единый луч солнца красного не согрел болот и земель Темной Нави… Всё в мире на три поделено. Так и царство Нави. Есть верхняя Навь, потом Серединная, после Нижняя, сама страшная. Верхней Навью долгие леты Велес правил-мерял, Срединной – Вий, Чернобожий сын, а Нижней, испокон веков – Кощей.

О ком нам послушать охота? О ком любо? Клубок катится, катится да и закатился в Середнее царство Нави, во владения Вия, сына Чернобога и богини Седунь. Страшен Вий-чудовище. Веки его от рождения тяжелы-неподъемны. Силен Вий да неповоротлив. Умелое колдовство, страшная сила да гневный мертвящий взгляд помогали ему править Срединным царством безраздельно. Одно плохо – не может Вий сам поднять свои тяжелые веки. Слуги его, гады ползучие, мыши летучие, нечисть разноликая калёными вилами поднимают пудовые веки своему владыке. А уж если он на кого взглянет!.. В камень обращался! А человек, так и вовсе – мгновенной смертью умирал! Много зла насылал Вий в Светлый мир людей. Умел он, внук Рода, и землетрясения вызвать и болезни страшные наслать. Все боялись и сторонились безобразного Вия. От того-то, может, и злой он такой был. От одиночества.

Вот раз пересеклись пути дороги, и оказалась неподалеку от прибежища Вия великанша Буря Яга – могутная, смелая, толстые косы черными змеями по спине. Блистает на могучей груди нагрудник мелкими монетами изукрашенный, на голове шлем серебром поблёскивает, за спиной – колчан со стрелами, на поясе – меч короткий да вострый. Сидит великанша под скалой – лук натягивает, наконечники точит. Донесли слуги о незваной гостье своему Вию-господину, расписали ее во всех красках. Захотелось Вию самому поглядеть на девушку, полюбоваться. Умел он ненадолго в сокола обращаться. Летит, ищет зорким взором скалу заветную. Да только Буря Яга его первой приметила, лук натянула, калёну стрелку вложила да и… Выстрелила. Понятное дело, что попала. Да и как не попасть. Лук и рука – два союзника. Упал сокол, кровь тоненькой струйкой по пёрышкам бежит-катится. Только великанша хотела поднять добытое, как… раз и сокол в чудовищного Вия обратился. Лежит пред девицею великан раненый, веки плотно прикрыты, еле дыхание слышно. Пожалела Буря его, по нраву пришлась ей его мощь небывалая. Достала она поскорее руны из мешочка кожаного, раскинула камешки у тела полумертвого. Подсказали ей руны, как помочь-излечить Вия. Ударила великанша камень о камень так, что кровь потекла. Помазала она той каменной кровью рану на груди Вия. Очнулся он, закашлял, сел, руками вкруг себя шарит, будто ищет чего.

– Слепой? – спросила Буря негромко.

– Нет, – отозвался Вий. – Зрячий. Веки от рождения поднять не могу, тяжелы. Заклятие на мне. А ты не та ли чудо-богатырша, которую я поглядеть летел?

– Может и та, – усмехнулась Буря Яга. – Да только не успел поглядеть, подстрелила я тебя, соколик.

– Подстрелила, – эхом отозвался Вий. – Жаль, что поглядеть не успел…

Пожалела его девушка и говорит:

– А ты сейчас погляди. Я веки тебе подниму, а ты и полюбуйся.

– Нет-нет! – вскричал Вий громовым голосом. – Мой взгляд превратит тебя в камень. Видно не судьба мне увидеть тебя гостья нежданная.

– Отчего не судьба?! Смекалка для чего дадена?! Вот тебе мой щит. Снутри он гладкий как зеркало. Отразит меня – а ты гляди.

Подхватила Буря дубину пудовую да рванула из земли сосну вековую. Одно веко подняла да дубиной подперла, другое веко подняла, да сосной подперла. Глядит Вий в зеркальный щит – глаз оторвать не может! Ай да птица-девица, ай да ягода! Пошло у них слово за слово, не заметили, как и время ночи подоспело. Попрощалась было великанша с Вием. А он ее отпускать не хочет. Зовет трапезничать, ужином знатным зазывает, прием ласковый обещает, словами льет сладкий мёд. Просил, просил да и упросил. Девица к нему на пир на часок зашла, да так и осталась… хозяйкой. Хозяйкой дома и сердца Виева.

Пролетал ясен сокол, полонил голубицу,

Говорил ясный сокол, что хотел бы жениться.

Голубица в раздумье просидела три дня

И ответила всё же, что согласна она.

Зажили молодые лучше и не надо. Вий жену свою пуще глаза берёг. Буря Яга мужу угодить всякий раз желала. Долго ли коротко ли прожили. Деток нажили. Всё больше девчонки. Одна особо шустра была, да на мать похожа. И на коне богатырском скакать и мечом умело разить – всё от матери переняла. И отца не обидела. От Вия-батюшки колдовству научилася. Назвал отец дочку по матери Ягой, а ласково кликал Ясенькой. Высокой, сильной выросла Яга. Всё знала она в царстве отцовском – Срединной Нави. Везде хажила-езживала, про всё спрашивала-дознавалась, ко всему охоту и старание проявляла. Знала Яга языки почти всех существ да тварей Нави: анчуток да аспидов, упырей да водяных, оборотней да волколаков. Такая умная да разумная стала, что даже сама старуха Мара заходила пару раз к ней за советом. А уж красива была! Что ты! Двумя белыми реками ее косы бежали по покатым плечам, стройный стан был ремнем сыромятным перехвачен, взгляд орлицы под бровями соболиными, алый рот как коралл морской. Любила дочка великанши силой померятся, удаль свою воинскую показать-похвастаться. Никто не мог ловкую девушку одолеть. Никому она пощады не давала. Однако в войну богов, Данусей и Янусей, Яга не вмешивалась. Власть младой девушке ни к чему. Пускай воюет кому надобно, а ей бы суженого найти. Да такого, чтобы в честном бою ее, Ягу-великаншу, одолел-выиграл.

Научилась Яга у теней полуночных летать по воздуху, и стала в нижнее царство наведываться, в Нижнюю Навь, к Кощею Бессмертному в гости жаловать. Был раньше Кощей человеком, да продал душу свою за богатство и славу. Кощей дело своё знает – девушку молодую коварно в сеть свою заманивает, сладки реченьки ей говаривает, кольцами да жемчужными ожерельями одаривает. Мягко стелет, хитрец! Да только и Яга не глупая уродилась! Ожерелья меряет да снимает, сладки речи мимо ушей пускает. Давай, говорит, биться-меряться. Коли одолеешь, твоя возьмет, так и быть твоею на век буду. Кощею такой расклад не годиться. Не охота ему костями другой раз трясти, да в бой вступать, а проиграть еще меньше хочется. Вот и пошел он на крайний случай. Вынул из самых заветных тайников серьгу старинную-паутинную, тонкой работы да колдовской силы невиданной. Кто ту серьгу носить станет, тот бессмертным отныне станет. Подносил Кощей ту серьгу драгоценную своей зазнобе Яге Виевне. Не смогла устоять от искушения, приняла девица подарочек. Приняла да смеётся, попробуй, говорит, назад отыми, мечом тебя сечь буду. Посмеялась над Кощеем трусливым, да и укатила в царство батюшкино. Разъярился жених-нескладень да ничего не попишешь. Невеста не по зубам!

Долог день до вечера, коли делать нечего. А молодая Яга всегда себе дело найдет. Прилетит в гости к Лешему, да не просто так. Пойдет с ним по тайным тропам, чащобам, начнёт про травы пытать, про отвары целебные да ядовитые. А то язык деревьев слушать станет да у дядьки бородатого лешего выспрашивать, о чем, мол, те шепчутся-таятся. Лешему такая ученица по сердцу. Секретами охотно делится, радуется успехам молодки.

Вот раз перебирала Ягуся речные камни-голыши, а те ей и нашептали, что, мол, везде-то ты была, а вот в Верхнее царство дорогу не знаешь. А уж там, в Верхней Нави, самое интересное деется-бывает. Ягуся рот раскрыла слушает-дивится.

– Там живет Велес-красавец, он тем царством-государством правит-меряет. В тот мир уходят корни всех растений, что в людском мире, есть. Из Верхней Нави берут исток все земные реки, ключи, источники. Вот где красота и удивление! Корни такие узоры плетут-вяжут, что не каждая мастерица так сумеет-сработает. А родники какие песни поют – заслушаешься. Раньше Верхней Навью Горын правил, а теперь там Велес верховодит. Навести его, полюбуйся на богатство его невиданное.

Рассыпались камни-голыши, а один в руке девичьей лежит не шолохнется.

– То камень не простой, заветный-приметный. Брось его да примечай: куда он катится. Он тебе дорогу в Верхнюю Навь укажет.

Долго раздумывать-сомневаться это не про Ягу-воительницу. Села она на коня быстроногого и только ее и видели. Камень-голыш бросила, а сама зорко следит-поспевает, дорогу примечает. Стучат копыта, ветер в ушах свистит-напевает, уговаривает. Уговаривает юную девушку вернуться в царство батюшки, испросить его дозволения, опасаться сладких речей да мягких кудрей бога Велеса. А Яга в ответ лишь посмеивается, да ногайкой коня подбадривает.

Камень катился да перекатывался, сказка за ним бежала да попрыгивала, нитка вилась да запуталась, а мы за Ягой дальше поспевать станем.

День она скакала и темную ночь, день она скакала и темную ночь, и прискакала к Каменным вратам-воротам. У ворот лешак да кикимора на страже стоят, не хотят беглянку впустить-выпустить.

– Привяжите, – говорит Яга. – Коня моего уставшего покрепче, да у сочной травы, а я посплю малость.

Только лешак с кикиморой отвернулись, молодка взлетела в воздух да и перемахнула через ворота Каменные ворота и была такова. Не успела она на земле оказаться, а перед нею прежние ворота и те же сторожа – лешак да кикимора.

– Что, беглянка, недалеко убежала?! Обмануть стариков решила. Да не по твоему вышло-выпало. Ворота-то заколдованные! Перепрыгивай, подкапывай, проламывай, что хошь делай, а токма через нас в Верхнюю Навь попадешь. Загадки отгадывать умеешь?

И стали лешак да кикимора ей загадки загадывать по очереди. Да гляди-тко, одна мудрёнее другой.

– В лесу выросло, из лесу вынесли, на руках плачет, а по полу скачут (балалайка). Маленько, кругленько, а за хвост не поднять (клубок). Синенька, маленька по городу скачет, всех людей красит (иголка). Взглянешь – заплачешь, а краше его на свете нет. (Солнце). Лежит колода посреди болота: не гниет, не сохнет. (Язык). Через межу брат брата не видит. (Глаза)

Яга гадала-думала, думала-гадала, а не одной не разгадала. Рассердилась только. А тут уж и ночь во всей красе при распущенной косе в темном полушалке с хвостом как у русалки.

– Иди-ка ты, девка, ищи себе ночлега, неча тут полуношничать, приличную нечисть беспокоить.

– И то, – подхватила Ягуся, – ваша правда, авось к утру что и надумаю. Не зря говорят утро вечера мудренее.

Только она успела это вымолвить, как зашумели над ней мощные крылья какой-то птицы, такой большой, что зги не стало видно. Сова-не сова, орёл не орёл. Да кто ж в такую пору? Птица Гамаюн на ночлег летела, крыльями свистела. Обрадовалась Яга и за нею поскакала-поспешила. Знала наша воительница, что эта волшебная птица настолько мудра, что сами боги иной раз ее на совет призывают. Надо только не напугать ее да вопрос верно задать. Говорили даже, что сам бог Велес обращался такой птицей.

Долго скакать не пришлось. Корни и ветви связали свои черные сети и не пустили конного, напустились на пешего. Да только не из трусливого десятка была дочка Вия. Пригляделась она зорким оком и заметила светлую большую тень на ближней ветке. То была птица Гамаюн. Завязала девушка коню своему морду, чтобы не заржал он, да не спугнул волшебную птаху. А после села под осиною и тихонечко запела-запричитала:

Ох, я девица, я красавица,

Горемычная, несчастливица,

Не могу узнать, разгадать сама,

Трудной петельки, да загадочки,

Пропаду тут я, сгину в эту ночь,

Коли мне никто не придет помочь.

Серый волк меня растерзает, ох,

Защити меня, всемогущий бог!..

Услышала ту жалостливую песню птица Гамаюн, полились у нее из очей слезы-градинки, пожалела она девушку горемычную и подозвала к себе на беседушку. Долго ли коротко, а только ночь пробежала, ножки промочила, подол репьями увесила. Яга распрощалась с птицей Гамаюн, поблагодарила ее за ответы да за советы и отправилась к заветным воротам. А там лешак да кикимора в тенечке прилегли да пятки чешут. Увидали они конника и подхватились.

– Стой, где стоишь! Пустому человеку сюда хода нет! Отгадаешь загадки проходи, а нет – так восвояси отправляйся.

– Давайте свои загадки. Готовы уж мои разгадки, – отвечала им дочь богатырши Бури.

– В лесу выросло, из лесу вынесли, на руках плачет, а по полу скачут.

– Балалайка!

– Маленько, кругленько, а за хвост не поднять.

– Клубок!

– Синенька, маленька по городу скачет, всех людей красит.

– Иголка!

– Взглянешь – заплачешь, а краше его на свете нет.

– Солнце!

– Лежит колода посреди болота: не гниет, не сохнет.

– Язык!

– Через межу брат брата не видит.

– Глаза!

Подивились лешак да кикимора да смекнули, что не простая всадница пред ними, потоптались, поплевались, а ворота отперли. Заскрипели-запели, запели-заскрипели тяжелые створы-запоры и, вот уж Яга въехала на узкий двор. Не успели ворота за ней с шумом закрыться, как солнце с неба упало, земля под копытом коня подвернулась, камни полетели в воздух, и всё смешалось в зловещий темный вихрь и понеслось по бесконечному жерлу. Покореженные сучья резали руки и щеки, пыль ела глаза, вихрь глушил-тормошил. Не сдюжил конь, сдох. А Яга крепко держала рукой серьгу Кощееву. Пока она на ней – смерть ей не страшна, не ведома. Хороший прием устроил ей Велес-господин!..

Только она об этом подумала, как ветер стих и оказалась Яга на зеленой солнечной поляне. Да только деревья вкруг того места странные, непонятные. Ни листочка тебе, ни цветочка тебе. Да полно, деревья ли это? Присмотрелась девушка, а ведь это корни. Лес из корней, целый лес корней! Каких только здесь корней нет! И толстые корявы и тонкие ниточки и плетёночки-косички и шипастые кривички. Удивительно! Отряхнула гостья косы и кольчугу, да меч отыскала, колчан нацепила. Коня жалко. Ногами далеко ли дойдешь! И домой пешком ворочаться! Легла Яга на землю и прислушалась. В одной стороне слышится: тук-так-так, тук-так-так. Это песня живой воды. В другой стороне слышится: веди-веди-аз-аз. Так поет мертвая вода. Отыскала девушка два источника, полила она на морду коня вначале мёртвой водой, затрясся мёртвый конь, зубы оскалил, полила живой водой и вздохнул конь, взрыл землю крепким копытом. Ожил-встрепенулся верный друг, позвал свою хозяйку в седло. Что-то ждёт тут ея, что-то сбудется?!

Пролетала птица да не кинула золотого пера, рассказали сказку да конца не вспомянули, тем, кто слушал, только охоты прибавили.

Вот поехала Яга Виевна дорогою, узкой тропкою позабытою. Трава-травушка расступается, дочке Виевой поклоняется. Сторонится лес, расплетается, рассердить Ягу не старается. Долго ли коротко ли, а захотелось девушке есть. Спрыгнула она с коня на земь, а из под ноги ее заяц скакнул, да бежать. Натянула Яга Виевна тугой лук, стрелу каленую в цель навострила, а зайка возьми да остановись. Сел и смерти ждет. Жалко стало охотнице бедолагу, опустила она лук, поехала дале. Солнышко уж в высоко стоит, прохладушка во тенёк манит, тут бы и закусить не мешало. Глядь, бежит лань быстроногая, тонкими рожками потряхивает. В лань попасть для такой охотницы, что умыться. Натянула лук, изготовилась. А лань возьми да и остановись, а потом жалобным голосочком олененка своего подозвала-покликала. Совестно стало девице, спрятала она калену стрелу в свой колчан и дальше поспешила. Вот уж и солнышко прощаться стало, красными лучами рассыпалось. Остановилась Ягуся, стреножила своего уставшего коня у ручья, и сама пошла напиться. Вдруг слышит: земля под ней зашевелилась-закачалась, будто вздохнула. Схватилась девушка одной рукой за толстый корень, а другой за острый меч и ждет. Опять вздохнул кто-то, заворочался, потревожил землю-матушку, побежали по ней волны широкия. Нет такого в батюшкином царстве, неведомо девице что тут делать, как быть. Не успела она испугаться, как следует, как из подступившего сумрака на нее гора рухнула. Гора странная не сыпучая, гора гладкая и живучая. Выпростала Яга-воинша одну руку, хочет ту гору с себя скинуть. Гора наощупь – чешуя змеиная, сухая да прохладная, не един камушек с нее не валится. Да что же это? Неужто Змей меня споймал да и съисти хочет?! Не такой смерти желала себе дочь Бури Яги, в честном бою не стыдно голову сложить. Стала она ужом вертеться выворачиваться, клинком колоть змеиные панцири. А змей лежит не шелохнется, быдто сдох совсем, аль уснул на сто лет. Замерла Яга, нету силушки. Вдруг слышит: тонкими копытцами цоки-цок, цоки-цок, а потом: прыг да скок, прыг да скок. Догадалась девушка, что это лань да зайка прискакали ее вызволять. Лань вскочила на морда змеиную, копытцами стучит, рожками веки поддевает, разбудить желает. Зайка хвостиком ноздри змеевы щекочет, пробудить хочет. Чихнул змей, заворочался, раскачал землю морскими волнами. «Кто это, – шипит злобно, – меня великого Юша будить придумал?» А зайка ему в ответ: «Ты нашу благодетельницу придавил-не приметил!» «Ах-х-х, вот оно ш-ш-што! – шипит Юша, – Посторонюсь-подивлюсь, кого придавил-смял, подмял. И впрямь девица, только как блин плоская!» Подхватил Змей Ягусю цепким хвостом да тряхнул мал-маленько, она и расправилась, в себя пришла.

– Вот ты какая, внучка Чернобогова, Яга свет Виевна! Ну, прости, прости, попримял тебя! Не нарочно, да! Зла не держишь ли? А то, гляди одарить могу – перстни-золото, бусы алые, монисто тонко-звонкое.

– И тебе здоровия, Юша Змеевич! Слыхала о тебе многое, а вот увидала, поверить глазам не могу. Весь мир обвил, голова горы больше! Могуч! А подарков мне твоих не надобно, не люблю рядиться-прихорашиваться. Мне мой меч милей, да стрелка вострая!

– А коли так, – не отстает Юша, – давай с тобой силой меряться. Если тебя одолею, поцелую в уста сахарные!

– Уф! – смеется Яга Виевна, – Старый проказник! И без боя ясно, что ты выиграл. Ты какой-такой супротивник мне?!

– А увидишь, коли согласная! Обернусь я татарской воиншей, одолей меня, побалуйся! Коли возьмет твоя, проведу тебя к палатам Велеса. Сама девяносто девять лет искать будешь – не сыщешь!

Кликнул-свистнул Юша по-особому, прилетел на его зов огненный сокол Рарог, осветил своим сиянием всё вокруг. Запылали вмиг костры жаркие, очертили боевой круг. Заплясала у костров нечисть полуночная: кикиморы, да анчутки, упыри да болотники, мавки да лоскотухи. Всем охота на диковинку глянуть, покуражиться.

Впрыгнули в огненный круг две воинши, сокрестили мечи свои булатные, ударили о щиты свои могучие. Пошёл бой какого не было! Только искры летят, только стон стоит! Бились час, бились другой, стала рука Яги промахиваться, тяжел щит в два раз тяжельше стал, солён пот глаза съел. И серьга-то Кощеева, ах, расстегнулася, растегнулася да покатилася, покатилася да затерялася… Не сдержала натиска дочка Виева, пала девица на шелкову траву, пала милая и никому не поднять, глазки синия закатилися, косы русыя да разметалися. Не ждала того Юша-воинша и вонзила меч в тело слабое… Покатилась слеза да по белой щеке, а со белой щеки да во травушку. Победил Юша да и сам пожалел, пожалел-пожалел, а дело сделано. Закачалась земля, как подпрыгнул он, от тоски да от серде-е-е-шной!.. Лишь потешить хотел он дочку Виеву!

Крикнул тут огненный сокол и полетел быстрее ветра к самому Велесу. За ним – хвост огня, за ним – столб огня. Прилетел он в палаты высокие, залетел в опочивальню Велесову и крикнул с таковой тоской, что у всякого бы сердце рухнуло! Соскочил тогда Велес с ложа высокого, с мягкой перинушки да на хладный пол. Кликнул он могучую птицу Могол и явилась она словно в облаке. Словно в облаке в странном облике, о шести крылах, да о двух головах. Тонки пёрышки белей белого, на конце крыла руки с пальцами. Вмиг забрался Велес на загривок к ней, и понесся он словно ветер сам. Опустилась могучая птица у потухших костров. Никого не видать кроме девицы. А лежит она бездыханною, бездыханною-недвижимою. Выползал к нему Юша- старый змей, выползал с головою повинною, рассказал что сделал-повытворил. Посидели они, покумекали. И решили как дело исправити. Сел Велес-бог верхом на птицу-Могол и понесла она его в дали дальние в саму Правь златотканную, златотканную стозвонную, стозвонную да хрустальную. Долго ли коротко ли наш молодец летел, не одну гору перелетел. Принесла его могучая птица Могол в Ирий прекрасный. А уж кто прои Ирий не слыхивал?! Есть там гора Березань. У подножия ея течет ключ с живой водой, с белой сурицей. Набрал в чашу Велес той целебной воды и отправился к Яге Виевне. Недолго летел, а пару капель пролил. Там где капли те упали, ключи соленые забили, ключи соленые забили – целебную воду понесли.

Прилетел Велес-спаситель на поляну, покапал живой водой ей на лоб, а после на ноги да на белу грудь, а остальное в уста залил. Стали ждать-надеяться. Закуковала полуношная кукушка и очнулась Ягуся, ожила…

Покатилось солнышко на закатец, пристает ко мне малый братец. Сказку просит: «Скажи да скажи!» Я-то скажу, а ты спи!

Огляделась девица – никого кругом, будто приснились ей, что ли, и бой и татарская воинша и Юша-гора и холодные капли. Никак в ум не возьмет. А тут, гляди-тко, чаша серебряная с узорами небывалыми в траве позабыта-обронена. Значит, явь не сон. Нашла Яга Виевна коня своего стреноженного, да стала на ночлег укладываться, рассвет еще не близок. Вдруг что такое?! Откуда ни возьмись медовыя соты на листе лопуха, орешки да ягоды на куске коры. « Это кто же меня одарить-покормить придумал?» – удивляется путница, – « Кто позаботился?» А и благодетеля-то долго искать не пришлось. Сам явился, подле объявился, из под корней вылез. Да и сам-то корень-корнем.

– А и здравствовать тебе на долгие леты, Яга свет Виевна! Оказалась ты в моем дому, так и тебя приму. Угощайся, не стесняйся, повечеряй!

– Благодарствую! Голодна и впрямь как стая волков! Прямо кстати ты, зараз выручил! Как и звать тебя, величать?

– Я и есть Корней. От корней расту. Вот и прозвище. Уж сто лет как здесь. Развалился дуб, что я сам держал. Старый стал да и молния. И осталси я неприкаянный. Всё один как перст.

– Домовитай ты! – хвалит девица, – Дай участливый! Благодарствую! А давай-ка, я возьму тебя к себе в сотоварищи. Ты тут парень свой. Всё покажешь мне. И снедью мне посодействуешь. Не умру я с тобою от голоду.

На том и порешили. Корнеюшка девушку спать отправил, а сам в дозоре остался, караул держать, за лошадкою доглядывать.

Утром рано-раненько не смогла Яга встать, только солнышко добудилося. Поехали Яга и Корнеюшка по дорогам-тропам искать. Долго-то плутать не пришлось. Корней-грамотей то у птахи-пряхи спросит дороги, то у грибочка-сморчочка выспросит, то братья корни нашепчут. Так и добрались. Глядят: золоченый дворец, на вершине стоглавый венец. Стражи нет как нет. Заходи кто хошь, припожалуй сам. Только Корней всех умней! Нагляделся за жизнь не таких затей! Скумекал он, что тут хитрость есть. Неспроста тут всё просто-запросто. Кинул-бросил Корнеюшка камень в ворота раскрытыя и не осталось от камушка даже песочечька! Вот они ловушки-то мудрёныя, невидимыя! Тут советец надобен, так пройти нельзя, покалечишься. Достает Яга свой мешочек с рунами да раскладывает их в пыль дорожную. Да пытает их про ловушечки, про ловушечки да обходные пути. Долго руны не хотели Ягу пускать, не давали ответов верных, путали, за хозяйку боялись-отговаривали. Непреклонна девушка, тверже камушка. Пришлось рунам пути-лазейки да повыдать. Пусть посмотрит девушка на Велеса.

Вьётся веревочка, узелок на узелке, так и наша сказка запуталась да закрутилася.

Весь день и всю ночь пробирались по тайным лазам-лазеечкам Ягуся и Корней, из сил выбились. Очутились наконец в главном тереме. В главной горнице разукрашенной. Коврами всюду поустлано, лавки мехами накрыты и скатерти-то белоснежные-вышитыя, а посуда на полках огнем горит. Стоят гости незванные удивляются, насмотреться на богатства не могут. Не заметили, как и сам хозяин пожаловал. Сам пожаловал да и с хитрицой глядит. И того пуще с насмешкою!