Цепи

Глава 1

Клара.

– Не смотри ей в глаза, она вообще не в себе, – наставляет тренер, пока я пытаюсь подковырнуть капу языком и уменьшить давление. Зуб болит, и как на зло, капа давит на воспаленную десну. Говорила мне Печенька, что зубы надо лечить вовремя, а мне все не до этого. Теперь расплачиваюсь.

Чёрт, болит невыносимо.

– Жень Женевна, не переживай, – бросаю слова тренеру. Она, между прочим, мастер спорта по боксу. Тётка суровая и дисциплинированная. За дисциплину и спорт – стреляет в упор. Точнее, бьёт. Морально. На тренировках не щадит никого. Ей не важно, что я девушка. В первую очередь – я спортсменка. У меня не может быть месячных и болей в животе, не может быть капризов, и не дай бог, жалости к себе. Если выбрала суровый мужской спорт, будь добра, соответствовать. На ринге и после, никто не жалеет, никто не станет дуть на ранку и приговаривать: у кошки боли… Только руку пожмут. Выиграла – пожмут с поздравлением. Если проиграла – с поддержкой.

«Ной не ныл, и ты не ной» – любимая фраза Жень Женевны. А ещё: «Голова не попа, завяжи и терпи». Так она отвечает на любую жалобу о боли, будь то мигрень или расстройства желудка. Ответ всегда один, меняется только область завязывания.

С годами вместе с выносливостью выработался рефлекс скрывать любую боль. Как и сейчас. Обязательно схожу к стоматологу после боя. Зуб так болит, что в голове трещит, словно стая сверчков пилит прям по мозгам. Бензопилой. Откуда у сверчков бензопила? Хм… В моей голове и не такое можно найти.

Соперница, на два года старше. Надя – Кувалда. Весьма нестабильная. Бьет не глядя. После одной драки в баре, отправила задиру в иной мир одним ударом. На суде удалось доказать, что он пытался её изнасиловать. Не берусь судить, меня там не было. Стараюсь не появляться в том районе. Весь город поделен на группы, отвечающих за свой район. Простым смертным можно передвигаться где хочется, а вот нам, состоящим в банде Ворона – нельзя. Неосторожность может повлечь за собой серьезные разборки с местными. Наши тоже не особенно приветствуют парней из других банд на районе.

Нет, я не боюсь разборок. Мир ещё не создал человека, который может заставить меня трепетать и бояться.

Так как росла я в самом неблагополучном районе, куда даже авторитеты боятся заглядывать, то с детства пришлось принять правила игры. С ранних лет приходилось завоёвывать уважение в глазах парней с района, чтобы быть не просто местной, а частью этой банды. Мне казалось, что только так я могу обеспечить свою безопасность.

Всегда дралась наравне. Никогда не боялась.

Печенька – моя бабушка, от которой всегда пахнет свежеиспечённым печеньем с изюмом, отвела меня за руку в спортивный клуб для детей, где и преподавала Жень Женевна. Тренер взялась за меня, как удав за добычу. Душит все мои желания выделиться, метнуться на стрелку, постоять за своих. Она привила мне понятие спорта в целом, что спорт – это в первую очередь дисциплина, а не умение махать кулаками и забивать врагов на стрелках.

Драться на улицах я перестала. Теперь стою за район на соревнованиях, и довольно успешно. Даже Ворон не раз выражал мне респект. Называет меня Малой, чудила! Всего на четыре года старше, а ведет себя, как будто уже всю жизнь прошарил. Еще в детстве выделил меня из толпы местных девчонок. Сказал всем, что я его будущая жена… Поэтому, в свои 18, я ещё девственница. Да даже не целовалась ни разу! Ни один парень в своем уме ко мне не приблизится. Ворон терпеливо ждёт, когда я созрею. А я уважаю его как старшего. Люблю, как брата. Но от одной мысли о том, что у нас с ним может что-то быть, мысленно выворачивает меня наизнанку.

Но когда-нибудь придётся сдаться. Выбор у меня невелик: или с Вороном, или ни с кем. Такова реальность. Девичьи мечты о сказочном принце, непременно на белом коне (а то если конь не белый, то и принц не достаточно авторитетный – думаю, это как с кедами у реальных пацанов), с замком с высокими башнями и миллионами за спиной – не моя тема. В моей реальности всё гораздо приземлённее. Бабуля воспитывала меня одна, так как отец сидит в тюрьме за убийство, а мать… одно название. За свою жизнь я видела её всего один раз, когда эта алкашка приезжала к Печеньке требовать деньги, угрожала, что заберёт меня и сама будет «воспитывать». Она не знала, что Печенька за свою жизнь видела такое, от чего другим и не снилось. Мою бабулю даже на районе уважают: пацаны всегда здороваются, сумки до дома носят. Бабуля до пенсии работала смотрителем в женской колонии. Её на понт не возьмёшь. Сказала маме, чтобы та за слова отвечала. Собрала мои вещи и нагрузила свою дочь сумками.

Помню, как я испугалась. Как бешено сердце билось, как дыхание останавливалось. Я мысленно прощалась с жизнью, стоя в прихожей в одной майке и трусах.

А мать, осознав, что Печенька не шутит, кинула мои вещи и исчезла. Навсегда.

Только повзрослев, я поняла, что бабуля никогда бы меня не отдала. Она просто переиграла мамкины капризы. Из этой ситуации я извлекла важный урок. Иногда, чтобы не оказаться в числе проигравших, нужно дать противнику то, чего он хочет.

Ринг, перчатки, острый взгляд Кувалды. Дёргается, показушничает. Демонстративно ударила меня в челюсть, когда сходились. Играет на толпу зрителей. Показывает, что она победитель. Слишком много сил тратит на показной выпендреж. Отвечаю спокойствием. Даю ей то, что она хочет – видимую слабость. При этом сама на чеку, все рецепторы сосредоточены на её движениях. Знаю, куда она будет бить, ещё до того как её кулак разрежет воздух. Сосредоточенность. Внутреннее спокойствие. Ноль эмоций. Никакого страха. Чётко продуманные движения, холодный расчёт, профессионализм – и я побеждаю. Противница выдохлась на втором раунде, внимание рассеялось, удары потеряли мощь. Расслабляюсь… Чего делать никак нельзя!

Пропускаю хук справа – с хрустом вылетает капа. Пропускаю слева, аккуратно по больному зубу…

Сплёвываю зуб с кровью на пол, с огорчением замечаю, что к стоматологу уже можно не ходить.

Разозлилась! К чёрту боль – даём ей по полной!

Отвлекаю выпадом слева, пробиваю джеб в ухо, сразу ещё один. Апперкот, и Кувалда валится с ног.

Победа! Пока зрительский зал провожает с позором Кувалду и одаривает меня ликованием, жмурюсь от света софитов и думаю о том, что выигрыш потрачу на зубы Печеньке. Бабуля давно жаловалась, что мост сломался, а денег на новый нет.

Глава 2

Роберт.

Завораживающий вид из панорамных окон в Москва-Сити всё так же будоражит нервы, принося чувство гордости, смешанное с восторгом.

Лёгкий шёпот системы кондиционирования, приятным монотонным звуком успокаивает, дарит ощущение спокойствия и умиротворения. Находясь на вершине самой престижной высотки, в самом крутом городе России, я чувствую себя на вершине всего мира.

Победитель по жизни. Неотразим, красив, талантлив. Да, это всё обо мне. Главный герой всех новостей шоубиза, звезда новой эры кинематографа. Сотни контрактов, десятки фильмов. Шесть главных ролей только за последний год. Дааа, это всё я. Алмаз среди других ископаемых. Меня все хотят, мною восхищаются, меня везде ждут.

Не жизнь, а сказка. Все лучи славы и восхваления поклонников – заслужены. Я знаю свою работу и отлично её выполняю. Могу сыграть кого угодно, когда угодно, где угодно. Единственная цель, так и оставшаяся не достигнутой – покорить Голливуд. О да! Весь мир должен узнать обо мне и влюбиться. Ни один американский или турецкий красавчик не сравнится с той картинкой, которую могу дать я. Ходячий секс, как меня называют.

Закончив медитировать, любуясь видом, беру с полочки банку с берушами, выхватываю пару поролоновых пуль, вставляю в уши и запрыгиваю на беговую дорожку.

Это мой утренний ритуал – пробежка в полной тишине, наедине со своими мыслями. Будни наполнены шумом, суетой, работой, общением. Каждый день – марафон. Дистанция – до Голливуда. Чтобы не запутаться и не сойти с ума, я нашёл для себя такой способ приводить в норму эмоциональное состояние.

Завершив пробежку, одолевает животный голод.

Закидываю свежие овощи в блендер, делаю себе полезный смузи. Кидаю в него витамины, пару ложек протеина, семена чиа. После завтрака контрастный душ и уход за лицом – моей визитной карточкой. Техступенчатый этап очистки, сыворотка с витаминами и гиалуроновой кислотой, массаж специальным валиком, разглаживающим морщины и устраняющим отёчность после сна. Маска и патчи. После всего наношу на кожу немного увлажняющего крема. Вынимаю из коробки пару винных пробок, запихиваю за щеки и, глядя в зеркало, повторяю скороговорки с разной скоростью и интонацией.

– Милый, тебе звонят, – открыв дверь в ванную, сообщает девушка с длинными светлыми волосами. Забыл, как её зовут.

– Кто разрешил входить? – повышаю голос и выплёвываю пробки, окатывая ночную нимфу яростью.

– Но… я думала, это важный звонок… – протягивает мой телефон дрожащей рукой.

Беру его, смотрю на номер. Звонок и правда важный. Марат, режиссёр от бога, по всякой ерунде звонить не будет.

– Убирайся отсюда! – шикаю на девушку. Принимаю вызов.

Марат не просто режиссёр. Этот человек сыграл главную роль в моей карьере, предложив роль несколько лет назад и поверив в мой талант. Своим успехом я обязан именно ему, поэтому его проекты всегда на первом месте. Даже если эти проекты малоприбыльны. Чувство долга и уважения заставляют меня проявлять дружескую поддержку Марату.

– Роберт, ты мне нужен! – заявил режиссёр, едва я успел принять звонок. – Главная роль! Проект – потрясающий!

– Что за проект? – интересуюсь, вмиг проникнув всем своим существом в его энтузиазм. Если Марат говорит, что проект стоящий, значит, так и есть.

– Сериал про серийного убийцу и работу следователя. Ты же знаешь, сейчас в моде трукрайм! Нетфликс будет выпрашивать разрешение на копию!

– Марат… – огорчённо вздыхаю. Подбираю слова, как отказаться, чтобы не испортить дружеские отношения. Никогда ему не отказывал, но сериал… это для новичков, для тех, кто только закончил институт. Я достоин только полнометражной картины, которая выйдет в прокат в кинотеатрах и сорвёт кассу. Я профессионал, а не самоучка без образования. – Сериалы – это не моё…

– Твоё! Роберт, ты только почитай сценарий!

– Да что мне твой сценарий?! Сериалов про ментов, как мусора на свалке.

– Ты не прав, Роб. Наш сериал основан на реальных событиях! Убийца – жутчайший персонаж в мире криминалистики.

– Я не хочу играть маньяка. Сам понимаешь, от этого амплуа потом не отмоешься.

– Не, Роб, на роль маньяка утвердили другого актера. А у тебя будет главная роль следователя. Да ты почитай сценарий!

Вот ещё! Ментовскую роль в сериале играть! Да он издевается! Где я, и где этот второсортный мусор? Не думаю, что громкое имя маньяка из прошлого, вызовет должный отклик и обеспечит бурную ответную реакцию. Сильно узкий круг зрителей.

– Нет, Марат, при всём уважении…

– Вот значит как? Корона на мозги не давит? Зазвездился!

– Не давит. Прости, но сериалы – это не для меня.

– Хорошо! Возьму на твою роль Савченко! Вот где талант! Любую роль сыграет!

– Я тоже любую… – чувствую, как мозги закипают. Савченко Игнат, учился со мной на одном курсе театрального института. Все пары прогуливал! Безответственный, пресный тип. Не понимаю, почему его до сих пор приглашают сниматься. Марат прекрасно знает о моей неприязни к Игнату, и на этом играет. – Ладно, позвони Наташе, она скажет, когда я могу.

Наталья – мой агент.

– Наташка уже всё одобрила, успеешь сниматься между текущими проектами.

Уже всё обсудили за моей спиной.

– Эээй, ладно! Кидай сценарий, почитаю.

– Я знал, что ты согласишься. Сценарий уже у тебя на почте. Актёрский состав утверждён, начало съёмок через пару недель, когда я закончу съёмки в Приморске.

Название города резануло слух, как бритвой по нервам.

Ого, куда его занесло.

– Я надеюсь, съёмки сериала будут в пределах Московской области?

– Конечно! Осталось только найти актрису на главную роль.

– Возьми любую студентку театрального. Чтобы красивая, если предусмотрены постельные сцены.

– В том-то и проблема. По сценарию девчонка – помощник следователя. Должна уметь неплохо драться и выглядеть как с обложки. Где я такую найду? У нас драк – половина сюжета. Может, у тебя есть кто на примете?

– У меня? – громко удивляюсь. – Марат, ищи сам! Может, мне ещё за тебя фильмы снимать?

– Э нет, это я сам. – Слышу через трубку, что он улыбается. – Ладно, Роб, до встречи. Не забудь сценарий прочитать.

– Не учи меня делать мою работу! – нервно дёргаю плечами и скидываю звонок.

Ну вот, хотел же отказать! Чёрт меня дёрнул согласиться на эту роль. Интуиция подсказывает, что ничего хорошего не выйдет. Ну ладно, обратного пути нет. Надеюсь, моё присутствие в сериале спасёт ситуацию и поднимет рейтинги. Очевидно, что Марат только на это и рассчитывает. Мои поклонницы готовы смотреть любую ерунду с моим участием.

Кладу телефон на раковину, в следующую секунду аппарат оживает. Мелодия входящего звонка сопровождается трелью вибрации о керамику. Воткнув обе руки в края белоснежной раковины, слегка нагнувшись, гипнотизирую номер родной матери. Надеюсь, она поймёт, что я занят, и бросит попытку в очередной раз затащить меня на кладбище.

Но мать настойчива. Следом за одним звонком последовали другие. Вибрация телефона отзывается холодными мурашками по нервам. Сегодня день рождения отца. Я не был у него со дня похорон. Каждый год придумываю оправдания, чтобы не ехать. Невидимая непробиваемая стена из боли и скорби между мной и желанием соответствовать нормам поминальных традиций не позволяет перейти эту грань. Не могу к нему поехать.

Чувство вины сдавливает лёгкие. Не отпускает, даже когда мать перестала звонить. Лоб и грудь покрываются липким потом. Настолько липким, что воспоминания липнут ко мне, как мухи к ленте.

Отец никогда не верил в мой талант. Не принимал учёбу в театральном, говорил, что это закончится тем, что я буду развлекать детей на утренниках в костюме Деда Мороза. Для него жизнь от проекта до проекта – не норма. В его понимании, мужик должен иметь стабильный доход и твёрдо стоять на ногах. Чем больше он хлестал меня пророчествами о бедной старости в какой-нибудь коммуналке, тем сильнее я жаждал добиться успеха. И вот – я на вершине мира, каждая собака знает мою фамилию, ЕГО фамилию. По всему городу постеры с моим лицом… А он кормит червей в земле. Так и не увидел моего успеха.

Три года назад родители поехали на море, в один из прибрежных городов нашей страны. Пока мама спала в отеле, он отправился на поиски круглосуточного магазина и случайно забрёл не в тот район. Местные отморозки не только обокрали его, сняли обручальное кольцо и крест, но и смертельно ранили ножом в живот. Он истекал кровью у входа в магазин до самого утра, и ни одна живая душа не проявила сочувствия.

Вход магазина, окружённого многоэтажками, как на ладони у местных. Но никто, ни один человек, не вмешался, не вызвал скорую и полицию. На видео с камеры было видно, как мимо него проходили люди. Один парень стоял и курил рядом с умирающим.

Хладнокровное безразличие и безучастность навсегда изменили моё отношение к людям.

Так почему же за всё это именно я чувствую себя виноватым?

Да потому что это я посоветовал родителям Приморск. Так вдохновился рассказами знакомого, так красочно описал место, что они без колебаний изменили планы: сдали путёвки в Таиланд и поехали отдыхать на отечественный курорт.

Я виноват и в том, что не смог довести это дело до конца. Местная полиция бездействовала, участковый и вовсе заявил, что никого из нападавших на видео не знает. Ни свидетелей, ни подозреваемых, кроме того, что это была шпана – четверо парней и девчонка.

Следователь в один момент просто отвёл меня в сторону и прямым текстом заявил, что отец сам виноват, что сунулся в «район Ворона». Дружелюбно посоветовал мне скорее убираться из города, ненавязчиво намекнув, что если не исчезну, повторю судьбу отца – потому что чужаков там не любят.

Ради матери и своего будущего пришлось вернуться домой ни с чем. Точнее – сбежать, поджав хвост.

Сейчас – один звонок, и все мои проблемы решаются. А тогда я был никем.

Мысль воспользоваться положением и возобновить расследование часто залетает в голову. Но я её прогоняю. Не хочу ворошить прошлое – слишком оно болезненное. Отцу уже всё равно, а мне ещё жить.

Глава 3

Клара.

– Ларка, а ну бегом сюда! – стон Печеньки летит из зала. В нашей однушке не хватает места для личного пространства, которое так сильно психологи советуют отстаивать. Поэтому бабушка отделила угол гипсокартоном, создала для меня отдельный уголок с кроватью, а сама ютится на раскладном диване напротив телевизора. Этот угол 2×2 метра – для меня невероятно уютный и совсем не маленький. Нет, не жмёт. Учитывая мой невеликий рост 160 см, комната мне как раз. И зная характер своей бабушки, я чрезмерно благодарна ей за личное пространство. Ведь она могла ничего не делать, а приказать спать на раскладушке у шкафа. Печенька не отличается лёгкостью и мягкостью в характере, даже при общении с детьми. Для неё все, кто похож на человека, даже служебные собаки, должны быть дисциплинированы, обучены и приносить пользу обществу. На пенсии моя старушка устроилась на работу в школу уборщицей. Мемы на тему злых школьных уборщиц, для детей, где работает Печенька, – суровая реальность. Она и правда может дать грязной тряпкой по спине, если кто-то пройдёт в грязной обуви по помытому. Ну что поделать, такой у неё характер. За годы работы в женской колонии у неё выработалась профессиональная деформация. Считает, что все должны ходить по струнке и беспрекословно выполнять приказы. Она суровая, жесткая, но справедливая. Даже не смотря на её скверность и жестокость, она помогала многим женщинам в колонии. У неё глаз намётанный, людей насквозь видит. Особенно женщин. С первого взгляда может понять, виновата ли девушка в совершённом преступлении или нет; хороший перед ней человек стоит или отъявленный психопат. У Печеньки чуйка на скрытые грешки, получше чем у служебных собак на наркотики.

– Че случилось? – выбегаю из своей «комнаты». Впиваюсь взглядом в морщинистое лицо своей старушки, пытаюсь уловить подсказку. Она у меня гипертоник со стажем, и в последнее время давление часто скачет.

– Расчехляй этот твой прибор! – командует, плюхнувшись на диван.

Ну точно, давление.

По телевизору новости идут.

– Я антенну откручу, честное слово! – ругаюсь, распаковывая электронный тонометр. Не выдерживает стальной характер бабушки современных новостей. – Что хоть показали?

– Авария под мостом. Представляешь? Мать скончалась, а ребёнок выжил… – взгляд побледневших от старости глаз моментально потух, покрылся тёмной пеленой воспоминаний.

Печенька притихла.

Оборачиваю вокруг её руки аппарат, а она резко его срывает, в сторону швыряет, с дивана подскакивает.

– Чё ты мне суешь?! – наезжает. – Говорю же, авария там! Ребёнок в реанимации! Отвези меня в больницу!

– Ладно, ладно! Только не волнуйся так.

Пока спускаемся в лифте, пытаюсь узнать хоть немного об этом ребёнке. Не спроста бабушка торопится его навестить.

– Ба, ты знала его маму?

– Тфф, – фыркает, на свою трость опирается двумя руками. – Я у его матери роды в тюрьме принимала! Хорошая девушка, только в жизни не повезло. Людка как откинулась, так сразу мальчонку забрала. Сирота она, никого нет. Теперь и пацанёнок один…

– Ба, ты сама говорила, что всех не спасти.

– Всех не спасти. А Славику помочь нужно. Мать его много добра людям делала. Никогда не смотрела, кому помогать, а кому нет. Всем в колонии помощь оказывала, со всеми всем делилась, слабых и немощных защищала.

– Сколько сидела?

– Семь лет.

М-да, достаточный срок, чтобы Печенька полюбила человека всей душой. Для неё они все были как дети для воспитателя. Кого-то всё время наказывала, кого-то жалела, кого-то искренне любила.

– По какой статье залетела? – спрашиваю.

Выходим из лифта, из подъезда. Направляемся к покосившемуся дереву у гаражей, там мой верный конь припаркован.

– Мужа убила, а потом прикопала в огороде. Дура! Если бы сразу об убийстве сообщила, меньше бы дали, за самооборону. А так как она скрыла преступление, то впаяли почти по полной. От максимального срока спасла беременность и следы насилия на теле от муженька.

Да уж, каких только историй от Печеньки не услышишь.

Завожу байк, передаю бабуле её шлем, жду, когда она позади меня усядется. Печенька кряхтит, взбираясь на железного коня, трость подмышкой зажимает, ноги на подножке пристраивает.

– Полетели! – поторапливает.

Газу поддаю, выезжаю со двора. Мчусь между машинами, собирая защитным стеклом мелкие капли промозглой мороси. В такую погоду ездить опасно для жизни. Но если бабушка что-то решила, её ничто не остановит.

– Ларка! Чё ты телешься, как говно в проруби?! Живее давай! – орёт Печенька.

Выжимаю газ, рев мотора в груди. Иду на опережение большого крутого гелика, как вдруг водитель резко подрезает. Хотел перестроиться и в зеркало не посмотрел. Врезаюсь передним колесом в пассажирскую дверь, благо не сильно. Успела оттормозиться. Даже с байка не слетели. Сила в руках имеется, удалось удержать коня, чтобы не завалился.

Пока пытаюсь отдышаться, мысленно благодарю Бога за то, что всё обошлось.

– Куда прёшь, курица!? – вопит лысый водила, высунувшись из окна. Внушительный подбородок и бритая башка – напоминают бандитов из ментовских сериалов, которые бабушка обожает.

Не успеваю открыть рот, чтобы извиниться, как бабушка орёт позади меня, длинной тростью в окно гелика тычет:

– В глазки долбишься? Не видишь, старушка в больницу едет?!

Разглядев на пассажирском пожилую женщину, мужчина впал в лёгкое состояние шока.

– Сами виноваты! Носитесь на своих гробах, как сумасшедшие! – приходит в себя мужик.

– В зеркало надо смотреть, урод! – заявляет бабушка. Одним махом сбивает тростью боковое зеркало гелика. – Ларка, давай быстрее, поехали! – поторапливает.

Мужик со взглядом разъярённого зверя из машины выходит, прет прямо на нас. Откатываюсь назад, газ выкручиваю, объезжаю его на полном ходу. Удалось свинтить до того, как кара настигнет. Печеньке бы поучиться сдерживать эмоции. Может её тоже к Жене Женевне записать?

Бабушка по долгу службы с ментами на короткой ноге всегда была. И после выхода на пенсию ничего не изменилось. Её уважают. Начальник полиции – её хороший друг. Поэтому моя старушка не боится последствий такого поведения. Она в принципе, ничего не боится.

– С зеркалом ты погорячилась, – говорю, снимая шлем у городской больницы. Противная серая морось сопровождается мокрым туманом, бегущим от моря. Тяжёлый влажный воздух пахнет сыростью, мокрым асфальтом и немного морской солью.

– Этот кабаняка им все равно не пользуется! – отмахивается Печенька, спрыгивая на землю. Вручает мне свой шлем, тростью в землю упирается, прихрамывая семенит с невозмутимым лицом ко входу.

К мальчику нас не хотели пускать, так как мы не родственники. Но бабушка такой шум подняла, за десять минут успела поставить на уши всё отделение и наехать на главного врача.

Пацана только перевели из реанимации в обычную палату.

Заходим, Печенька сразу у его кровати встаёт, на трость двумя руками опирается. Разглядывает спящего мальчишку, и я вместе с ней.

Обычный мальчик десяти лет. Лицо бледное, светло-русые волосы коротко стрижены. Россыпь мелких веснушек на носу и щеках.

Малой спит крепким тревожным сном. То и дело дёргает верхней губой, жалобно постанывает.

– Вот судьба у человека… – тихо говорит Печенька. – Родился в колонии, в детском доме детство провёл, а теперь и вовсе один остался.

Жалость в её строгих глазах блестит влагой на серо-голубой радужке. Губы сжаты в тонкую кривую линию, подбородок бугрится, щеки сильнее вниз тянутся, словно вот-вот упадут на грудь.

– Как мальчонка? – интересуется бабушка у вошедшей женщины-доктора в белом халате.

– Во время аварии ноги передним креслом пережало. Операцию провели, но чтобы мальчик смог нормально ходить, нужна реабилитация. Желательно в санатории для спортсменов, только там смогут выходить.

– Он ведь не спортсмен, – удивляется бабушка.

– Если соберем нужную сумму, то платно отправим. Сбор уже открыли.

– Ларка, ты же в бою победу одержала, – бабушка переводит на меня строгий прижимающий взгляд.

– Да, но я хотела эти деньги тебе на зубы потратить…

– Я и без зубов проживу, сколько мне там осталось. А у мальчонки вся жизнь впереди.