- -
- 100%
- +
Я кинул гайку на кафель. Она отскочила и застучала по путям… И эхо, чуть запаздав, откликнулось на стук.
Мы настороженно посмотрели друг на друга.
– Запаздывает, – озабоченно заметил Тим. – Кинь ещё.
Я кинул. И снова запаздывающее эхо.
– Здесь что-то не то, – с тревогой заметил Влад. – Может не пойдём?
– Гайкам же ничего не сделалось.
– Ну это гайкам. А мы?
– Давай вместе, что нам будет? – взял я Владьку за руку, чтоб подбодрить.
На пути и на замусоренный кафель полетели гайки. И так же стук отзывался гулким и почему-то запаздывающим эхом.
– Давай за мальчишками, – наконец предложил Даня. – Вместе узнаем, куда ведёт эта сбойка. А одним соваться нельзя. Да и не честно это будет.
– Угу, – кивнул Влад. Мою руку он не выпустил.
– Смотри, как бы твоя сеструха не понюхала! – нахмурился Тим.
– Коленки отмой, а то опять привяжется! – хмыкнул Владик.
Тим поплевал на руку и стал тереть коленки.
Бросив взгляд на заброшенную сбойку, я кинул последнюю гайку, дождался, когда отзовётся эхо, нехотя отвернулся и мы побежали во дворы…
Никого из наших мальчишек мы во дворах не нашли, даже в отряде и в школе. Наверное они ушли гулять. Да и кто в такую погоду сидит на кружках и занимается? Зато мы нашли на пруду Лизавету. Она только что вылезла из воды и с прищуром глядел на нас, взмокших от беготни.
– Где бегали, мальчишки? – спросила она, прищурив такие же, как у Владьки большие карие глаза.
– Ну-у-у… – неопределённо протянули мы.
Лиза подозрительно на нас поглядела и стала вытираться полотенцем.
– Владик, пойдём домой, я тебя накормлю.
– Я пойду ребята, а то она не отвянет… – извиняющимся взглядом посмотрел на нас Влад. – Я вечером выйду.
– Рано ещё домой идти, – развёл руками Тим. – Айда у Павлика мяч попросим погонять в четыре угла!
– Я не могу, – вздохнул Влад. – Меня мама только на час отпускала…
Влад ушёл домой. Лиза нагнала его и взяла за руку. Мы же побежали на задний двор, влетели по лестнице на крышу и спустились в комнату.
4
Улицы плавились от зноя, во дворах никто не играл, все ребята пропадали на озере. Мы с Тимой и Даней тоже искупались и, через час снова вышли на улицу с высоковольтками. Но таинственные пути куда-то исчезли, вместо них в лес уходила заросшая душистыми травами прогалина. Та самая, только без рельсов и без кафеля, лишь мусор в траве. В воздухе противно звенели комары и пищали норовившие залететь в глаз мелкие болотные мошки.
– А пошли по ней! – решительно махнул нам с Данькой рукой Тим. – Может ещё что-нибудь найдём. Вон сколько мусора…
Я кинул гайку и мы пошли. Нам стало интересно, куда ведёт прогалина.
И растворились в буйной зелени лета, исчезли на целый день…
Настал вечер, солнце грело, но не так сильно, как в полдень. Заброшенную сбойку мы не нашли, хотя гуляли целый день.
– А может её и не было вовсе? – задумался Тима.
– Ну как не была, если мы её сами видели? – со значением возразил я.
Странная сбойка исчезла, а мы забрели в широкий, заросший осокой ров, где из земли торчало ржавое железо, оставшееся ещё с ядерной зимы.
– Ох, у меня ноги устали! – вздохнул Тим и ухватился за меня.
– У меня тоже, – признался Даня. – Далеко забрались. И поздно уже…
Мы выбрались изо рва, и попали в заросли высокой крапивы. Её нельзя было обойти, шпаги остались дома, и всё же мы смело пошли на неё, вытаптывая ногами, но коварная крапива несколько раз нас ужалила.
Крапиву мы затоптали и добрались до заросшей мхом бетонной площадки с водокачкой. Слева зеленел лес, направо уходил вдаль пустырь, а впереди блестела вода небольшого пруда.
Мы спустились по бетонным плитам к пруду, напились воды и скинув кроссовки, помочили горящие от усталости и крапивы ноги.
– Дальше нам не пройти, – нерешительно закусил губу Даня. – Там вообще такое болотище…
– Угу, – кивнул я, поглядев на шумевший на ветру камыш. – Оно непролазное, только ноги измажем. Надо на пустырь уходить.
И свернув направо, мы стали обходить болото по кромке, пока не выбрались к высоковольтной линии.
– И здесь крапива… – уныло заметил Тимка.
– Ничего, обойдём её под высоковольтками, – нашёл я выход из ситуации, и мы зашагали по скрипучему битому кафелю по лесной просеке, мимо гудящих от сильного электричества высоковольток.
Мы уже подходили к заброшенной станции. Дул холодный ветер и мы мёрзли, да ещё нас донимали комары. Гул и перестук поездов становились всё громче, хотя путей за деревьями было ещё не видно. Над заросшей мхом бетонкой возвышались старые, уже не работавшие высоковольтки и мне пришло на ум: не отсюда ли они когда-то шли к нам в город?
Раздался гудок и за елями глухо простучала колёсами электричка. Сквозь ветки светились огни. Гул стремительно затихал и перестук колёс становился всё реже и глуше. Затем он и совсем стих, только эхо ещё гуляло по откосу.
– А вон и станция! – радостно воскликнул Даня.
Мальчик пробежал немного вперёд и уселся на ржавой трубе.
– Я уже замёрз, да ещё комары! – поёжился Тим, прихлопнув комара.
Странность мы заметили не сразу… Новерное мы уже давно слышали всё нарастающие звуки, доносившиеся с заброшенной станции "Гмохово", только не замечали их. Звуки, которых там быть не могло!
Впереди уже раздавались крики вагоновожатого, гомон пассажиров, искажённые звуки сигнала в динамике, глухие стуки, эхо от них, гул и скрежет.
Казалось, к станции подошёл поезд, а на перроне собрались пассажиры…
– Значит на станции всё-таки останавливаются поезда? – с удивлением заметил я, прислушиваясь к звукам. – Странно…
– Не может быть! – оторопело ахнул Тим. – Идём, посмотрим!
Вот сейчас будет поворот и мы их увидим! Увидим зелёный, похожий на стрелу состав, светящиеся на солнце окна вагонов, яркие огни симафоров, и пассажиров, которые торопливо вынимая багаж, идут со станции нам навстречу.
Сейчас мы увидим, как оживает замшелая пустота мёртвой станции.
5
Но выбежав к станции мы в изумлении остановились. Звуки, давно забытые этим зловещим местом стихли. Мёртвая тишина висела над станцией, электрички нигде не видно, исчезли и пассажиры, которые мгновение назад заполнили платформу. Мы вышли к ржавому сетчатому забору станции и замерли в нерешительности, и невольно вздрогнули. Станция была пустынна и будто утонула в давящей, тревожной тишине. Вид у неё был совсем заброшенный, хотя только что здесь были пассажиры!
– И причудится же такое… – растерялся я. – Где же поезд и пассажиры…
– А их нету… – небрежно сказал Данька.
– Да, – закусил губу Тима. – На станциях поезда стоят четыре минуты, а здесь вообще никого! И поезд не мог взять так быстро и разогнаться!
И сразу нам сделалось как-то жутко. Может потому, что мы здесь лазали лишь днём, а сейчас было уже поздно, солнце зашло за высотки…
– Да, мы бы его услышали! – кивнул я, чувствуя, как на меня тёмной волной накатывает страх. – Куда же он исчез?
– Ага… – напряжённо оглядываясь по сторонам, согласился Тим.
– Странно… – встревожился Данька.
Но и поезд, и пассажиры таинственно исчезли. И тут словно вспыхнула тревожная лампа, и я сразу осознал неестественность случившегося.
"Но их и не могло быть на станции! – размышлял я, оглядывая заросший радиоактивным мхом и замусоренный перрон. – Она давно заброшена…"
Мусорный ветер швырнул мне в лицо рваный позеленевший пакет…
– На этой станции водятся привидения, – тревожно протянул я. – Она же заброшена, а на заброшенных станциях всегда водятся привидения…
– Нету здесь никого… – растерянно покачал головой Даня.
– От этого ещё страшнее… – заметил Тим, с тревогой озираясь по сторонам.
– Зря мы сюда сунулись… – понизил голос я, выходя к перрону. – Если Лиза узнает, что мы тут гуляли… Она хуже любого привидения!
Мои шаги отзывались гулким эхом, нарушая мёртвую тишину станции.
– И поездов не видать…
– Ага-а-а…
Гулкая тишина повисла над откосом. Ещё пять минут назад по рельсам стучали колёсами поезда. И ещё две минуты назад здесь остановилась электричка и сюда, на платформу выходили пассажиры! Но их мы не увидели. Они разом исчезли, исчез и поезд. Над рельсами висела недобрая тишина.
– Испарились они что ли? – всё ещё не верил Тим.
– А может их и не было? – старался нащупать реальность я. – Может нам это причудилось из-за выброса газа?
– Я ничего не чувствую… – растерянно заметил Тим.
Я сразу вспомнил те странные пугающие звуки, которые мы слышали здесь, когда что-то невидимое пронеслось, простучало мимо и обдало ветром. И вот сейчас кто-то неведомый был на станции…
– А вдруг это был поезд-невидимка? – задумался Даня. – Помните, когда мы гуляли, он мимо нас промчался и исчез?
– Угу! – согласно кивнул я. – Но вель на станции точно кто-то был! Ведь даже если здесь никого нет, станция не пустует…
– А вдруг они ещё здесь? – занервничал Тим. – Только стали невидимыми.
Меня от этих слов пробрало неприятным холодком и я огляделся по сторонам.
– Может они даже смотрят на нас… – промолвил я, и от моих же слов мне стало неуютно. Я будто даже почувствовал, что на станции мы не одни.
Не знаю, виновато ли было здесь моё слишком живое воображение, но я чувствовал, как невидимки смотрели на нас отовсюду. Недовольно, неприветливо, потому что мы только что им помешали.
– А если это был мёртвый поезд? – задумался я, и недоверчиво прищурясь, стал смотреть не покажется ли на пероне таинственные пассажиры.
Я залез на забор. Сейчас мы ничего странного не замечали.
– Лезем, а то уже темно, нам влетит! – махнул нам Данька, первым вылезая на пустынный перрон давно заброшенной станции.
Под нашими ногами хрустел мусор.
Звучный, басовитый гудок раздался совсем рядом. Мимо нас по рельсам пронеслось что-то полупрозрачное и исчезло. Вот тут нам стало совсем жутко…
– Идём отсюда, пока нас не затянуло! – боязливо сказал я.
И мы снова двинулись по замусоренному откосу. Под ногами что-то металлически скрипело, но мы не обращали на это внимания.
А на пути стал клочьями опускаться невесомый лёгкий вечерний туман. Но туман не пах вечерней свежестью. От него несло гарью и старой резиной.
– А куда ушёл поезд-призрак? – негромко спросил Тим.
– В зону…
– Разве из зоны можно вернуться?
– А кто его знает, – устало вздохнул я. – Но мы точно выпустили из зоны что-то очень плохое, и теперь оно проникло к нам вместе с привидениями…
Странным и пугающим местом были откос и заброшенная станция. На ней жили привидения, а по путям проносятся поезда-фантомы. Здесь было порубежье, за которым начиналась зона…
На столбе сидел, скрючившись, гмох и хрустел какой-то железякой.
А в сумерках нет, да и почудятся чьи-то жёлтые светящиеся глаза…
Глава VIII
Кому-то радость а кому-то слёзы
1
На улице темнело и косые солнечные лучи падали на дома с балконами и нашу трёхэтажную белую школу. Плитка и мозаика горели на солнце приятным золотистым огнём, блестели окна, где-то сонно бормотало радио. Бетонка, по которой мы шли, была уже не серая, а оранжевая. В озере отражались небо и выходившая к самому берегу трехэтажка, облицованная плиткой. Ребят на улице было мало, ведь сейчас шли вечерние мультики.
Мы играли с мальчишками в догонялки, выдули бутылку херши-колы, потом сжевали по жвачке, причём я свою нечаянно проглотил, когда играли на гаражах, а вот чупа была одна и её сосали все ребята. Наконец ребят позвали родичи, а мы с Тимой и Даней остались играть в сотки…
– Мальчики, колитесь, вы спалили помойку? – подошла к нам Таня.
Мы уставились на свои испачканные коленки.
– А чё, мы же не знали, что она туда улетит? – со вздохом пробормотал я своим коленкам. – Усвистела за крыши, мы за ней! А она в помойке догорает…
– Кто улетит? – взяла меня за плечи Таня. – Вы, мальчики, о чём?
– Ну кто-кто! – всплестнул руками я. – Ракета!
– Вот мне ещё беспокойство! – с чувством сказала Таня. – А если бы она кому-нибудь в форточку залеnела? Такой пожар бы наделали…
За тем она увидела, как мы измазали руки и коленки.
– Что вы со своими коленками натворили? – всплестнула руками Таня. – И руки все измазаны! Вы посмотрите на свои руки!
– Играли! – хихикнул Тим.
– За такие игры… – пробормотала Таня, рассматривая Тимкину руку.
Таня потащила нас к гидроколонке и стала отмывать. Мы визжали и лягались, но воспитательница так отдраила нам коленки, что они горели.
– Идите домой мальчики, – велела нам Таня. – Катя, накорми их, а то они весь день не ели наверное.
– Мы газировку пили, – возразил Тим.
– И жвачку, – вторил брату я.
– И чупу, – заявил Даня, – одну н троих…
– Ох уж это мне поколение пепси! – с чувством вздохнула Таня.
Катя попробовала нас изловить, но тут в песочнице подрались малыши и она кинулась их разнимать. Мы сыграли в четыре угла. Я так пнул мяч, что тот чуть не выбил окно, и когда мы собрались под окном на нас полилась вода.
Мы завизжали и бросились бежать.
– Мальчики, где вас носило? – догнала нас Лизавета.
– Ещё одна! – с иронией фыркнул я.
Лиза пошла по улице с нами и принялась, как всегда нас воспитывать.
– Серёня, что у тебя с ногой? – поинтересовалась у меня Лизавета.
– Ничего, – проворчал я.
– Опять поранился! – вздохнула Лиза. – Что за ребёнок!
– Сама ты дитё! – обиделся я.
Мы взялись за руки и пошли к домой. Лизавета уже ждала нас, но увидев, какие мы пыльные и исцарапанные, потащила умываться.
– Вьюжанины, опять босиком! – охнула укоризненно Лизавета. – Сколько можно вам говорить, чтоб вы не бегали здесь с голыми ногами!
– Да мы на одну минуточку! – успокоил я Лизу.
– Безобразие, – буркнула Лизавета. – Неудивительно, что из-за вас по гигиене наш отряд на последнем месте в школе!
– Ну мы же не знали, что так извозимся, – махнул рукой Данька.
– Можно попить? – спросил я.
– Херши-кола закончилась, – вздохнула Лиза. – Зато есть фанта…
А потом мы умчались купаться на плотину.
Мама загнала нас домой уже в темноте, устав бегать за нами по улице…
2
Ночью с заброшенной станции долетали гул и эхо от глухих ударов. Я просыпался и мне мерещились в темноте жёлтые глаза, запах старой резины и гари. Утром я при маме умылся и даже вымыл уши, почистил зубы жгучим зубным порошком и вытерся полотенцем, которое раньше считал колючим. А за тем показал маме оцарапанные, зато отмытые коленки и руки.
– Ну, радость моя, – спросила мама, – не трудно ведь это делать по утрам?
– Нет, – согласился я. – Оказывается это не так уж и страшно…
– Вот ваш братишка не боится, – повернулась мама к Тиму и Дане. – А вы чего застыли?
– И совсем мы не боимся… – ответили Тим и Данька. Они нерешительно топтались на пороге ванной.
– Кто смелый? – спросила мама.
Тим, отчаянно вздохнув, пошёл умываться…
Я выглянул в окно. Роботы-дворники гудели и перемигивались лампочками, поливая пыльную бетонку и асфальтовые дорожки водой.
– Серёня, айда в отряд! – вошёл в комнату Даня.
– Да выметайтесь, – раздался мамин голос, – от вас больно много шума.
Я свесился вниз и чуть не упал. Ветер растрепал мои длинные волосы. На меня дохнуло утренней свежестью, запахами трав и канализацией. Но сквозь эти запахи несло едва различимо гарью.
– Вьюжа! – помахал мне с улицы Влад. – Выходи!
– Угу! – обрадовался я и помахал лучшему другу.
Мы ушли в отряд и весь день у нас не было свободной минутки. Надо было помогать малышам и новичкам, показывать приёмчики, и учить морскому делу. В отряде всегда была куча занятий!
А вечером мы взяли шпаги и пошли на задний двор к водонапорной станции рубить крапиву, дудники и другие сорняки. Их поливали травобоем, но они только больше разростались. А под ними столько интересного!
На заборе висела разбитая фара…
Повоевав с сорняками, мы устроили беготню под окнами дома, которые выходили на водонапорнкую станцию, и возню на траве.
– Как вы мне все надоели, хулиганьё! – раздался гневный крик из окна станции. Я напрягся, потому, что это был Трубный Бормотун. Зловредный тип, он часто срывал нам игры и жаловался на нас всяким тёткам.
Он часто гонял нас с ребятами отсюда, ругался и жаловался, что мы играем у него на нервах и лазаем по крышам. Мы его терпеть не могли. Он гонял нас отсюда, а мы всё равно здесь играли.
У водонапоной станции играть было интереснее всего. Здесь озеро, здесь трактор, по которому мы лазали, трубы и железяки. А он нам не давал.
– Дяденька, как вы спали? – озорно крикнул я ему в окно. – Как вас мухи обосра-а-а…
– У-у-у! – показали ему язык Тим и Данька.
И мы пустились наутёк, хохоча на всю улицу и напевая дразнилку.
– Чего он всё время лезет? – возмушался Тим, когда мы добежали до танцплощадки и зашагали задними дворами.
– Не он один лезет, – угрюмо вздохнул я. – Ещё тётка та, вредная со своими растениями! Вопила на весь двор. Помните?
Мы выбрались из тени на солнце.
– Что мы ей сделали? – недоумевал я. – Почему она такая вредная?
– Жаба! – презрительно фыркнул Тима.
– Ага, – подхватил я, залезая босыми ногами в лужу, – взрослые говорят, что мы играем у них на нервах.
– Все хотят от нас избавиться! – возмущался Тим. – Будто мы им мешаем!
– Айда по гаражам побегаем! – пихнул меня и Тиму Данька. – Жабе назло!
– Влетит нам… – в нерешительности закусил губу Тим.
– Ну давай тогда искупаемся, – предложил я. И мы пошли к озеру, шлёпая босыми ногами по тёплым пыльным плитам.
А через два часа мы с ребятами снова гуляли по откосу. Осторожно спустились вниз. Ржавые трубы в канавах задребезжали и заскрипели.
На станции "Гмохово" что-то зловеще загудело и среди зелени появились белые полупрозрачные тени. Воздух заколебался, раздались глухие удары с отзвуками эха и мимо нас медленно проехал полупрозрачный поезд…
– Смотрите! – ахнул я.
Но едва гул смолк как тени и поезд исчезли.
– Ой… – вырвалось у меня.
– Серёнь, ты чего? – удивился Тим.
– А вдруг они ещё здесь? – вздрогнул я и оглядел станцию.
И тут раздался звук лопнувшей струны, заскрипели столбы, завенели провода и раздался чей-то скрежещущий, как ржавое железо хохот. Не успели мы испугаться, как всё стихло, а в воздухе висел запах горелой резины…
3
Солнце висело ещё высоко, когда мы ушли с откоса и принялись носиться по крышам гаражей. Можно было не бояться, что нас загонят домой, хотя надо было как всегда показаться маме, чтоб не беспокоилась.
Мы спрыгнули с гаражей и побежали домой.
Дома никого не было. Тим и Даня тут же убежали на улицу. Я же ползал по ковру, чтобы найти кроссовки. Вдруг зазвонил телефон.
Я вскочил, бросился к нему и взял трубку.
– Мам! – прокричал я в трубку.
Но это была совсем не мама.
– Здесь тихо, не страшно… – ответил кто-то на том конце. – Мы дети тишины и мусорного ветра…
У меня внутри всё похолодело.
– Вы кто? – в испуге выкрикнул я.
– Нас затянуло в заброшенную больницу… – тянул на одной интонации всё тот же голос. – Нам так одиноко, так страшно, так больно…
Он повторял странные слова, а я не заметил, как ослабели у меня коленки и я сползаю на ковёр. На телефонном экране светилось:
"Зеленогорск"
Мёртвый город. Это я знал точно!
Голос был мальчишечий. Говорил мальчик, которого давно не было на этом свете, который упал с крыши… И всё же это был не мальчик. Будто кто-то неумело имитировал детский голос, ведь интонация не менялась. Оно тянуло на одной ноте. Не помня себя от страха, я бросил трубку и вылетел на улицу.
– Серёня, побежали купаться! – схватили меня за руки Тим и Даня.
Мы побежали, а в голове у меня всё ещё звучал тот голос…
– Пацаны, я с вами! – догнал нас Серёня Зуев. – Где были?
– На откосе.
– На станцию лазали?
– У-у…
– Видели что-нибудь?
– И видели, и слышали! – со значением сказал я.
– Мы там видели ржавую электричку, – сообщил Тим и рассказал о том, что мы наблюдали на откосе. – Она была без машиниста! Мы шли на станцию, а она проехала мимо нас и исчезла! А ещё были какие-то жуткие звуки, будто ещё один невидимый поезд прошёл. И провода звенели…
– А ещё там, на станции были белые призраки… – вставил Данька, приткнувшись к Серёне. – Они сошли с поезда-призрака…
– Это она, – заявил Серёня. – А звуки там не просто, чтоб пугать. Так с людьми разговаривает зона. И призраки там, на заброшенной станции есть. Это образы, которые показывает нам зона, когда хочет нам что-то сказать…
– Значит с нами разговаривала зона?
– Ага… Там много призраков. На станции… Ещё кто-то видел попавшего под поезд путевого обходчика, и как по рельсам вечером куда-то идут призраки погибших на железной дороге людей…
– Вчера на станции кроме нас кто-то был, – вспомнил Тим, – только мы его не видели, но там точно был кто-то страшный!
– Они исчезли, когда мы вышли на станцию, – объяснил Данька.
– На станции вообще много странного происходит, – заметил Серёня, срывая стебель крапивы. – Иногда тихим вечером, когда поезда почти не ходят, некоторые слышат стук колёс, звучит гул, перерастающий в вой, а за тем раздаётся длинный тоскливый гудок! Кто-то слышит жуткую музыку, словно скрежещет старая гармонь, и в лучах заката появляется поезд-призрак…
Дальше мы шагали молча, думая, что мы видели и слышали на станции и выбрались к гаражам. Здесь играли в коли ребята.
– Пацаны, можно с вами? – спросил их Даня.
– Можно, – сказал рыжий мальчишка в синей футболке.
– Новенькие чур воды! – ревниво крикнул белобрысый мальчик в джинсовом комбинезончике.
– Вы скиньтесь, кому первому водить, – предложили нам ребята.
– Чи-чи-ко! – начал Даня и затряс рукой.
– Кто трясёт-тот сосёт! – успел насмешливо крикнуть Павлик.
Я машинально взмахнул рукой и все ребята покатились со смеху.
– Ща как вделаю! – погрозил им кулаком я. – Чи-чи-ко!
– Чи-чи-ко!
– Чи-чи-ко!
Наконец мы скинулись и водить выпало мне. Ребята разбежались, а я гонялся за ними по двору, по гаражам, громыхая железом.
– Всё, ты галя! – крикнул я, обхватив Даньку.
Данька завизжал и стал вырываться. Я поставил ему подножку и мы со смехом покатились по земле, дрыгая ногами, а ребята кинулись к нам и мы устроили кучу малу среди травы и лопухов.
Возня продолжалась довольно долго и мы позабыли про галю.
– Слезь с меня! – смеялся я, пытаясь спихнуть с себя Даньку, который встал измазанными в траве коленками мне на сгибы локтей.
Данька слез и пополз по траве, в поисках своего берета.
А с моей ноги слетел ещё и кроссовок. Я нашёл его в лопухах у забора, где мы особенно сильно возились. У него оторвалась застёжка.
– Пацаны, я сбегаю за новыми, ладно? – спросил я мальчишек.