- -
- 100%
- +
– Нет, это не системы… – замотал я головой, чувствуя неприятный холодок. – Старый же поезд. Видите? Такие сейчас нигде не ездят!
– А этот тогда откуда взялся?
– Кто его знает… Может со свалки…
Странный поезд медленно шёл мимо заброшенной станции. Раздался душераздирающий скрежет, лязг и громыхание, но призрак не остановился у платформы. Мы смотрели на него несколько минут, но тут на него и на нас налетел мусорный ветер, швырявший в нас позеленевшими рваными пакетами, разбитые фонари засветились и призрак медленно прошёл мимо нас. Вечернее солнце заливало зелёные вагоны, от чего поезд казался оранжевым. Оно сверкало в окне последнего вагона. У окна стоял мальчик и махал нам кепкой.
– Алька! – воскликнул я, узнав мальчишку.
– Какой ещё Алька? – удивлённо спросил Тим.
– Это мальчик из моего сна… – объяснил я. – Он был в сумеречной зоне…
А поезд подал гудок и исчез, растворился в воздухе!
Мусорный ветер утих. Мы полезли в канаву и зашагали к притихшим домам, а на станции что-то глухо грохнуло и раздались стуки.
– Что это?! – испуганно ахнул Тим.
– На станци водятся призраки, – значительно заметил я. – Там собираются все, кто погиб на железной дороге…
– Айда к ребятам, – поёжился Тим.
И, с опаской поглядывая в сторону станции, мы шли назад. И пока мы не выбрались на пустырь, нас преследовали скрежет и гул, а издали, со станции долетел чей-то искажённый голос, как из испорченного динамика…
Во дворы мы вернулись уже в сумерках, и пошли смотроеть мультики.
5
Солнце садилось за лес и белые дома нашей улицы налились янтарём от бьющих в них лучей заката. Низина под дамбой окунулась в тень, но было ещё довольно светло, а розовая луна одиноко светила в сирениво-синем вечернем небе и зависла розовым блюдцем над телебашней.
– Бежим купаться? – предложил я мальчишкам.
– Холодно! – заныл Данька. – И комары!
– И позжно уже, – вторил брату Тим, – от мамы попадёт…
– Да ладно тебе, рань ещё какая! – возразил я. – Побежали к ребятам!
– Ты вода! – осалил меня Тим и мы побежали наперегонки.
Добежав до плотины, где уже купались наши дворовые мальчишки, мы полезли в воду, попрыгали с труб на глубину и побежали играть во дворы.
На бетонной площадке у гаражей ребята играли в пробки. В мае, перед каникулами, мы облазали все дворы в поисках пробок. Но на улице пробок было мало и мы свинчивали их с разных кремов, флаконов и пузырьков.
Игра захватила все дворы и была подобна эпидемии. Взрослые были в ужасе и прятали от нас духи и крема. Они нас и ругали, и наказывали, но сделать ничего не могли. В пробки резались даже малыши и девчонки.
У каждого мальчишки обязательно в кармане лежала горсть различных пробок. Их меняли на другие, на них меняли жвачку, вкладыши, наклейки с монстрами, чтобы вечером, после занятий резаться на какой-нибудь площадке во дворе. Взрослые отнимали их у нас, но потом вздыхали и опускали руки. Это потому, что некоторые ребята набивали в них пластилин, который соскабливали с оконных рам, или жвачку. Пробки лежали и у меня в кармане. Всегда.
– Ребята, можно с вами? – попросился я к мальчишкам.
– А у тебя пробки есть? – ревниво спросил Павлик.
– Есть, – с вызовом ответил я, сунул руку в карман и показал их ребятам.
– Ну, такие не считаются! – заныл Кирилл Смирнов.
– Ага, – поддакнул Андрюха Квакин
– Да вы чё, классные пробки! – возразил Павлик. – Докань ребята?
– А вот и нет! Ванька, докань они фиговые!
Игра была позабыта. Все спорили о пробках. Одни ребята уверяли, что они фиговые и играть с ними нельзя. Другие встали на защиту моих пробок, которых ни у кого во дворе не было. Спор чуть не кончился дракой.
– Да ладно, пусть играет! – заступился за меня Серёнька Зуев, загорелый мальчишка в синих шортиках и старой комсомольской штормовке.
Серёня сидел возле труб, босиком в траве.
– Не, мы уже играем, – насупился Киря. – Жди следующего кона.
– Угу, – сказал я и сел рядом с Серёней.
Серёнька мне нравился, он не был задирой, и не дразнился. Мы играли с ним в сталкеров. Он жил в доме рядом с водонпорной станцией и целыми днями пропадал где-то на пустырях, что-то искал, а по слухам лазал по разным зонам.
– Мы с вами, – догнали меня Тима и Даня.
Делать было всё равно нечего и мы уселись на трубе и стали ждать, наблюдая за игрой. Наконец игра пошла по новой и мы выставили свои пробки.
Игра окончилась вничью. Мы собрали свои пробки и зашагали к клубу.
6
На улице темнело. С откоса до нас долетел протяжный гудок, простучали колёса, затихал вдали воющий гул. Мы даже вздрогнули. Серёня спрыгнул с паутинки в лопухи, и влез в лужу. Мы тоже полезли в неё и стали и брызгаться, и чуть не бултыхнулись в лужу. Мимо прошли девчонки и мы забрызгали их.
– Вьюжанин, бандит! – обиженно вскрикнула Светка, когда я её обрызгал.
– Серый! – позвали Серёню большие ребята на великах.
– Зуя, айда с нами! – ребята замахали другу.
– Ладно, я завтра к вам зайду! – извиняющимся голосом сказал Серёня, вылезая из лужи. – У меня новые вкладыши и наклейки есть!
Серёня умчался с мальчишками, а мы отправились домой, показаться маме.
Павлик вынес мяч, ребята разулись и началась игра в футбол. Площадка для игры была маленькая, нам было тесно и мяч часто улетал в крапиву, за гаражи, к другим ребятам, а то и в чьё-то окно. Стоя на воротах и ловя мяч, я окарябал до крови коленку, а с локтя слетела болявка. Я выбыл из игры и с завистью смотрел на игравших ребят, приложив к ране подорожник. И это тогда, когда наша команда начала выигрывать!
– Я уже устала лечить вас, – кисло проговорила Лизавета.
– А ты откуда взялась? – недовольно спросил я.
– Откуда надо, – осекла меня Лизавета, вынимая из белой медицинской сумки йод и пластырь.
– Не надо! – я отодвинулся от Лизы.
– Куда ты денешься! – ядовито сказала она. – Ну-ка дай сюда ногу!
"Когда-нибудь эта медсеструха меня достанет! – сердито подумал я, стараясь не морщиться. – То же мне Доктор Пилюлькина!"
С тех пор, как весной, перед каникулами Лизавету за хорошие отметки взяли в сандружину, она корчит из себя медсестру. Чуть кто-то ногу оцарапает, так она уже бросается его бинтовать и мазать йодом.
– И не крутись, – одёрнула меня Лиза.
Я взлетел, как ошпаренный. Йод щипался хуже крапивы или красных муравьёв.
– Ой! – вскрикнула Лиза, когда я лягнул её ногой. – Ты чего дерёшься?
– А тебя бы так! – раздражённо сказал я.
Я зашагал по двору. Йод всё ещё щипался.
– Мальчики! Домой! – позвала нас с Тимой и Даней мама. – Пора заниматься, а то весь день где-то носитесь.
– Сейчас, идём! – хором крикнули мы с Тимой и Даней, и ушли домой. А через час, отделавшись от занятий, я убежал играть с ребятами в галю.
Саша, который водил, долго не мог меня осалить. Я как мог уворачивался и кувыркался, стараясь уйти от коли. Неудачно кувыркнувшись, я опять ушиб коленку, не успел вовремя вскочить и меня осалили.
– Вьюжанина загалили! – насмешливо засмеялись ребята.
– Ты водишь! – обрадовался Сашка Жариков.
Сашка загалил меня, и, не расчитав силы, повалил. Мы стали возиться на траве, пока я не прижал Сашку ногами, сгиб коленки положил другу на лицо, другой ногой придавил живот и руку.
– Справился с младшим?! – слегка обиженно сказал Сашка, когда мы поднялись на ноги, потрёпанные и измазанные в траве.
– Я тебя только на три месяца старше, – не замедлил ответить я.
Сашка был младше, зато он сильный, самый высокий в класе, и, когда мы мерились силами, я одолел его только один раз из трёх.
– Води давай, я же тебя осалил, – нетерпеливо сказал Сашка.
Игра возобновилась и вскоре мы взмокли от беготни и выбрались из тенистой низины на залитый закатом пустырь.
Устав бегать, мы, помятые, взмокшие, но довольные, взяв кроссовки, зашлёпали босиком к озеру, чтобы окунуться.
А вылезли из воды уже в темноте, когда солнце село за белые высотки…
Глава V
Знаки
1
Утром мы как обычно ушли на занятия. Плиточная стена дома, где находился наш отряд сверкала в лучах встающего над крышами пятиэтажек солнца. Он занимал всё левое крыло дома и шумел на всю улицу. В пионерской комнате отряда играл приёмник. В зале двое ребят мыли пол.
– Рано вы мальчики, – сказала нам Катя. – Вы хоть спали?
– Угу, – торопливо закивали мы с Тимой и Даней.
– Умойтесь, а то вон как взмокли! – велела нам Катя.
Мы умылись и вышли на улицу, сели на заборе, ёжась на холоде. На улице в этот час было зябко. Да ещё летали комары.
– Может искупаемся? – пихнул я локтём Тиму.
– Давай, – согласился брат и мы пошли к гаражам.
Искупавшись в пруду возле гаражей, мы полезли сушиться на крышу бойлерной. Обсохнув на знойном солнце и тёплом ветру, мы сразу побежали в отряд. Во дворе перед клубом начали собираться ребята.
– Вьюжи, где вас носит? – окликнул нас Илья Громов. Он сидел на открытом балконе вместе с другими ребятами. – Я уже и к вам бегал, а вас нету…
– А что случилось? – поинтересовался я.
– Как что случилось? – всплестнул руками Илья. – У нас занятия.
После тренировки по джиу-джицу, мы снова выкупались. У меня свело ногу, но ребята меня вытащили и полчаса я вздыхал на берегу, глядя, как они купаются, потом снова окунулся и мы вернулись во дворы.
– Смотрите, какой мы сделали! – нам на встречу шли Тим и Саша Жариков, которые остались в клубе. Мальчики несли самолётик.
– Давайте запустим! – предложил Тим. – Спорим, он все дворы пролетит?
– Давай! – обрадовались мы с мальчишками.
Мы залезли на крышу трёхэтажки, которая стояла на берегу озера. Ветер был хороший. Сашка разбежался и запустил самолётик. Он взмыл в воздух и полелел над крышами, вскоре пропав из виду.
– Побежали искать! – первым опомнился Тим.
Солнце грело нам макушки и плечи и мы задумали после поисков пойти к пруду у гаражей и побрызгаться. Мы слезли по лестнице вниз и бросились вдогонку за самолётиком. Но самолётик исчез. Мы разошлись по дворам, искали везде, спрашивали у ребят, но никто не мог его найти. Я полез за гаражи.
"Может он туда упал?" – думал я, спрыгивая вниз и ползая по траве.
И тут что-то сверкнуло у забора. Я ахнул и поднял глаза. На меня смотрела маска от противогаза, надетая кем-то на железный столбик. Она смотрела на меня из-под ржавого шлема, словно живая.
– Во ёлки-и-и! – ахнул я и откинул волосы со лба.
На ветерке трепыхались какие-то зелёные лохмотья, от чего казалось, что в крапиве притаился человек. А за ним я разглядел какой-то знак. Мне стало как-то неуютно. Говорят, посреди тишины летнего дня, под палящим солнцем, такое иногда бывает. Вдруг ни стого ни с сего пробежит по телу холодок…
Но в противогазной маске уже не было жизни. Она слепо смотрела на меня, солнце играло на стёклах глазниц.
Вдруг столбик заскрипел и подался на меня. Я вздрогнул от неожиданности. Противогазная маска едва не коснулась моего лица. На меня дохнуло запахом резины и чего-то горелого.
Вспыхнули жёлтые лампочки. Кто-то смотрел на меня из-за стёклышек.
И взгляд был знакомый, из сна…
Я закричал. И тут у забора что-то загудело и стихло. Глаза-лампочки потухли, а в тишине двора раздалися стук, похожий на чьи-то шаги в заброшенном туннеле, усыпанном битой мозаикой и стеклом. Звук отдавался гулким эхом. Я обо что-то стукнулся макушкой.
– Ой! – воскликнул я, посмотрел и увидел, что это гайка на проволоке.
Гайки здесь не было, а теперь кто-то её здесь повесил. Но кто?
Я невольно вздрогнул и посмотрел туда, откуда доносились шаги, но никого не увидел, а этот кто-то дошёл до гаражей и тут же звук исчез.
– Серёня, ты нашёл самолётик? – позвали меня мальчишки.
– Не-а! – откликнулся я и снова прислушался.
Исчезли звуки шагов, словно кто-то ушёл за гаражи и неожиданно пропал в другом измерении, оставив висеть на проволоке ржавую гайку…
Я зашагал по улице потирая исцарапанные и обожжённые крапивой руки и ноги, с дрожью думая о том, кого же я встретил за гаражами. Это был кто-то страшный, опасный, и явно не друг. Житель зоны. А она живая и опасная.
Но что-то его явно напугало. И уж точно не десятилетний мальчишка…
2
Вернувшись во двор, я вспомнил о стрелке и направился вдоль забора к водонапорной станции. Что за механизм она запустила я не знал, но это было что-то странное, и нажав позавчера на железяку мы выпустили из зоны что-то опасное и недоброе. Надо было вернуть это назад, в зону…
Я ухватился за рычаг обеими руками, упёрся ногами в плиту и что есть сил рванул его вверх. Но рычаг скрипнул, чуть поддался и заклинил…
– У! – в сердцах пнул я рычаг и зашагал к дому.
– Ну что, нашёл самель? – подошёл ко мне Тим. Он ждал меня во дворе.
– За гаражами смотрел, – понуро ответил я, – нету, а дальше не пролезть…
– И я не нашёл, – тоже невесело признался Тим.
– Ничего, новый сделаем! – утешал нас Влад, хотя ему тоже жаль было потерянный самолёт. – У меня авиаконструктор есть…
Владик спрыгнул с забора и мы пошли искать ребят. Даньку мы нашли возле танцплощадки. Он тоже искал самолёт.
– Нету, – повернувшись к нам, расстроенно развёл руками Данька.
– Стащил кто-нибудь, – сощурился Тим.
Вскоре мы остались втроём, потому, что ребята пошли в кино. Влада поймала старшая сестра и усадила за чтение. А мы решили ещё немного пройтись по заросшей сорняками улице, поискать самель. Мы бегали искать даже на улицу с высоковольтками. Вдоль девятиэтажных домов тянулась заросшая бетонка, которая вела к водохранилищу…
– Завтра найдём, – отрывисто сказал Тим. – Айда сейчас на станцию!
– Влетит нам…
– А знаешь сколько там можно всего найти? В канавах…
– Идём! С войны там столько всего осталось…
Как и вчера, мы спустились под балконами пятиэтажки в канаву.
На дне канавы текла воняющая болотом зелёная вода. Было непривычно тихо. Искрилась вода, блестели стекляшки. На миг я поймал себя на мысли, что мы очутились в месте, где водятся привидения…
Вдруг, в вечерней тишине раздался отдающий эхом глухой перестук. Мы посмотрели на пути и увидели поезд-призрак, который медленно шёл, громыхая вагонами. В кабине не было машиниста, да и разглядеть за мутными стёклами кого-то было трудно. Солнце бликовало на слепых мутных окнах.
– Смотри, смотри, вон он! – сказал я, от волнения стиснув Тимкину руку.
Кабина скрылась впереди и медленно, неспеша мимо нас проплыли ржавые и потемневшие, почти чёрные вагоны, с дырками вентиляции, из которых со зловещим воем выходил воздух.
Мы проводили странный поезд взглядом, пока он не скрылся из виду.
– Видели?! – спросил Даня, очумело глядя вдаль, где исчез поезд.
– А в кабине нет машиниста… – обескураженно произнёс я, когда затихло эхо от призрачного перестука, стих гул поезда и над путями повисла тишина.
– И вид, будто приехал со свалки… – нервно сглотнул Тим.
– Может и есть машинист, только мы его не видели… – возразил Данька, но не очень уверенно.
– А может всё-таки автономка? – стоял на своём Тим.
– Ага, а тот поезд, который мы слышали в зоне? – возразил я, ещё не забыв поезд, который шёл на нас в бурьяне, по несуществующим рельсам.
Мы снова двинулись по канаве. Возле пятиэтажки, утопавшей в сорных травах мы заспорили, откуда же этот поезд мог взяться.
– А может и нет никакого поезда, – задумался я. – Всё дело в станции. Я слышал, что про неё говорили ребята. Там выходит болотный газ и он вызывает галлюцинации. Надышишься им и страх появляется.
– Может и газ, – сумрачно ответил Данька, поглядывая в сторону заброшенной станции, до которой мы сегодня так и не дошли, – и поезд нам только чудится… Может и станции на самом деле нет… И может это и есть та станция-фантом, о которой говорили в лагере?
– Я тоже слышал, что на самом деле ничего этого нет, – согласился я, – и станции, и поезда. Станция и поезд из-за газа нам чудятся…
– Мало ли что ты слышал! – недоверчиво фыркнул Тим.
– Газ, не газ, а фиг его знает, что там на самом деле…
Мне было неуютно. Я знал, что это место было населено призраками. И ребята рассказывали байки о призраке монтера и машиниста…
– А я от ребят слышал про станцию, – медленно проговорил Тим. – Может из-за газа, а может из-за чего-то ещё, но говорят, что её и нет на самом деле, а всем чудится, что она есть. А на её месте свалка…
– Может и нет… Может она вообще в другом мире, – сумрачно сказал я. – Но я слышал, что здесь люди пропадали. Что появляется поезд-призрак, и увозит их в другое измерение. Откуда не возвращаются…
– А кто его знает… – неопределённо ответил Данька.
И незаметно мы заговорили о заброшенных станциях и привидениях.
3
Заброшенная станция, на которую мы лазали была странным местом. В тот злополучный вечер, не доезжая до неё, пропал поезд. По легенде станцию потом закрыли и поезда больше ни разу на ней не останавливались, проходили мимо, а машинисты старались на неё не глядеть, словно чего-то боялись. Может от того, что там сгинул поезд, или из-за газа, или из-за чего-то ещё, но больше здесь не останавливались поезда и не появлялись монтеры.
Зато на станции интересно было играть. Ну станция же заброшена, да ещё стоит вдали от домов. Кругом зелень и тишина.
Немного помолчав, я спросил, влезая на трубу:
– Если поезд исчез… Может он в искривление попал?
– Искривление наверно и виновато, – согласился Тим. – С тех пор, как тот поезд исчез, никто его больше не видел. Никто не вернулся. Говорят поезд так и ехал, пока электричество не перестало подаваться в провода.
– А куда он приехал… – задумался Даня.
– А может он до сих пор где-то ржавеет в крапиве, – предположил я, – а нам он только мерещится?
– Ага, тут такие сорняки радиоактивные растут, – согласился Тима. – Ни один травобой их не берёт, и он всё ещё где-то здесь…
Неожиданно что-то тягуче взвыло, раздался звук лопнувшей струны, закачались и заскрипели столбы. Что-то зловещее шло к нам из зоны…
И сразу что-то стало меняться.
Что поменялось, мы заметили только когда оно скрылось за поворотом.
Железная дорога… Она стала другой, совсем незнакомой!
– Где мы?! – испуганно воскликнул Даня.
Эхо подхватило его голос и отозвалось глухим стуком.
– Слышали? – насторожился Тим.
И снова эхо и непонятный, пугающий стук.
– Тише! – зашипел я на братьев и вылез на рельсы.
Я стоял на заросшей мхом шпале заброшенной ветки. Она утопала в буйствующей зелени, а по обе её стороны шли покосившиеся бетонные столбы и выложенные плитами канавы, по которым текла отравленная вода с жёлто-зелёными пятнами. В воде виднелись какие-то железяки.
Вдруг сзади раздался уже слышенный нами на железной дороге звук медленно приближающегося поезда. Звук наростал и отдавался пугающим эхом. Я отошёл к краю канавы и что-то невидимое медленно прогудело мимо.
А звук уже удалялся. Впереди что-то протяжно загудело и снова наступила вязкая, глушащая все звуки тишина.
– Серёня, ты куда, вернись! – встревоженно крикнул Тим.
– Я сейчас! – откликнулся я.
Настороженно вслушиваясь в тишину, я шагал по шпалам и с каждым шагом мне становилось не по себе от места, где мы очутились. Железная дорога вела изниоткуда вникуда. Нескончаемо тянулись покосившиеся бетонные столбы и канавы с зелёной клоакой и мёртвым железом.
Я оступился и чуть не полетел в эту отравленную воду.
Странный режущий звук раздался снова. Мы прослушали, когда он появился, но сейчас он нарастал и шёл на нас от заброшенной станции.
– Сматываемся! – закричал Данька.
Мы со всех ног бросились назад, к пятиэтажкам, а звук уже был у нас за спиной, догонял, и мы спинами чувствовали волну.
Нырнув под балконы тёмной пятиэтажки мы побежали по дну ручья, расплёскивая воду, вылезли на другую сторону и остановились лишь на пустыре возле стоявшей на краю леса заброшенной электроподстанции.
Железная дорога затихла, словно ничего и не произошло. Тишина нам не нравилась, она таила в себе неясную угрозу.
– Серёнь, идём к ребятам, – взяли меня за руки Тима и Даня.
Мы вернулись во дворы. Надо было показаться маме.
– Пацаны, вы чё, привидение увидели? – окликнул нас Серёня Зуев.
Он стоял босиком в луже и пускал кораблик.
– Ага! – выдохнули мы и тоже залезли в лужу. – Поезд-призрак!
– Где?
– У заброшенной станции.
– У станции "Гмохово", чтоль?
– Угу…
Я рассказал про тот странный, будто явившийся с того света поезд, с кабиной, в котором не было машиниста.
– Я слышал, есть одна электричка-призрак…
– А ты её видел?
– У-у, – честно признался Серёня. – Но я про неё в лагере услышал. Я раньше думали, что тот поезд с концами пропал, ну, как в колодец провалился… Что увёл его сумасшедший машинист в пылающий ад. А потом появился вдруг. Его на заброшеных сбойках часто видели. Ржавая электричка с выбитыми окнами, и от неё гарью несёт. Вагоны пустые, и в кабине машиниста никого…
– У того поезда тоже не было машиниста!
Серёня залез на трубы и и заболтал ногами.
– Мы сегодня лазали по станции и видели, – заметил я и повернулся к Тиму и Дане. – Доканьте, мы его видели?
– Зря вы там лазаете… – сумрачно произнёс Серёня.
– Ну уж зря… – заспорил Даня. – Там, в канавах столько всего можно найти!
– На станцию все лазали, но не все оттуда возвращались…
– Знаю…
Серёня как-то странно на меня посмотрел и вздохнул.
– Началось всё, когда на той станции люди стали пропадать, – влезая на забор, сказал Серёня. – Уходили туда и пропадали. И всякий раз кто-то слышал гудок поезда. Ну как у нормальной электрички, только густой, звучный и разносится странным эхом. Это его сирена…
– Поезда-призрака?
– Ага.
Я молча, очень внимательно слушал, не перебивая.
– Он там часто ходит, – увлечённо продолжил Серёня. – Возьмёт и появится, и сгинет, а люди вместе с ним… Другие поезда проходят мимо той станции, а призрак появляется там каждый вечер. Идёшь на перрон, а он уже там, огни горят, и двери вагонов открыты, и за ними кто-то видит слепящий белый свет, а кто-то говорит, что поезд тёмный и безжизненный. А зайдёшь в него, он вместе с тобой и исчезнет.
– Ну уж исчезнет, – с сомнением заметил Тим, которому сделалось страшно. – Может они прото потерялись…
– Но люди там взаправду пропадают, – серьёзно ответил Серёня, – и поезд возникает из воздуха и исчезает, но он там всегда. Иногда он невидимка, а потом возьмёт и станет видимым! Двери тамбуров открываются перед ничего не знающими пассажирами… Они входят в тамбур и исчезают.
Мне стало как-то не по себе. Значит все эти жуткие звуки издавал невидимый призрачный поезд?
– А кто-то говорит, что он разбился в страшной катастрофе, – вспомнил я.
– Если разбился, его бы нашли, – возразил Серёня. – Наоборот, говорят, что он вовсе даже не разбился, а заблудился во времени и пространстве!