Западный Поток

Я кивнул.

– Кто тебя послал? – при этих словах он крепко сжал моё плечо.

Я сморщился от боли и сказал, что выполнял задание командира отряда.

После этих слов он повёл меня к часовому. Часовой вытянулся по стойке «смирно», а офицер сказал:

– Пока ты тут ворон считаешь, тебя и весь объект срисовали, как на фотографии.

Мы вошли в землянку. Там был полумрак. Офицер зажёг керосиновую лампу на столе и положил на него мой рисунок. Я успел разглядеть, что весь склад уставлен зелёными деревянными ящиками.

Офицер сел на табуретку, а меня поставил лицом к выходу. Я мог видеть только плечо солдата в прорези плащ-палатки.

– Как зовут твоего командира,– строго спросил он.

– Вовка, – шмыгнув носом, ответил я.

– Ну, а фамилия у него есть?

От страха я забыл Вовкину фамилию.

– Не помню, – ответил я и начал хныкать.

– Прекрати распускать сопли, – сурово сказал офицер, – и прекрати врать.

– Я не вру, я, правда, забыл.

– Где ты с ним познакомился?

– Нигде. Мы с ним в одном классе учимся.

– Зачем он поручил тебе нарисовать пороховой склад?

– Ничего он мне не поручал. Мы играли в войну. Вовка у нас всегда командир. Он послал меня в разведку, а я начал рисовать, потому что я везде рисую. Учительница по рисованию сказала, что у меня талант, я всегда ношу с собой альбом по рисованию.

– А что он у тебя так помят?

– Я полз по-пластунски.

– А самого-то тебя как зовут?

– Серёга.

– Скажи, Серёга, а меня ты сможешь нарисовать?

– Смогу, – ответил я и понял, что меня больше не считают шпионом.

Офицер вынес на улицу табуретку, положил на неё мой альбом, а сам встал рядом с берёзой.

Я нарисовал его, берёзу, и предложил нарисовать рядом танк. Он сказал, что танк рисовать не нужно, и долго смотрел на рисунок.

Офицер снял с плеча полевую сумку, вынул оттуда какие-то бумаги и протянул сумку мне.

– На, держи, Серёга, больше твой альбом не помнётся, – сказал он и крепко пожал мне руку. Мы прошли по дороге до шлагбаума, часовой отдал нам честь и по приказу офицера открыл для меня шлагбаум.

Пацаны сидели в кустах и всё видели. Когда я показал им полевую сумку, они чуть не умерли от зависти. В сумке лежали компас, курвиметр и офицерская линейка.

Виталий прервал чтение, живо представив картину окраин Барнаула первых послевоенных лет. Несмотря на юный возраст, отец точно описал детали, сумев схватить главное. Очевидно, отцовское умение живописать словами неразделимо с талантом рисовальщика.

Серов младший сходил на кухню, выпил воды. Заглянул в зал, женщины смотрели по телевизору комедию. Вернувшись, присел

за отцовский рабочий стол, перевернул страницу дневника и продолжил чтение.

13.06. 1954 г.

Утром ко мне зашли пацаны и позвали на улицу. Я положил в полевую сумку альбом, и хотел взять её с собой, но пацаны сказали, что играть в войну не хотят и предложили играть в рыцарей, а рыцари с полевыми сумками не ходят.

Генка и Вовка уже вырезали себе деревянные мечи и сделали доспехи из картона, а у меня ничего не было. Картон для моих доспехов мы нашли у магазина, а деревяшку пошли искать на стройку.

На углу 6-й Западной улицы строили двухэтажные дома. А во дворе на Петра Сухова лежали доски. Я стащил подходящую дощечку и выстругал складешком меч.

Стругать ножом было тяжело, и у меня на правой ладони вздулись волдыри. Из-за них делать из картона доспехи было трудно.

Когда мы стали сражаться, мой меч быстро сломался на сучке, и я остался без оружия. Пацаны куда-то ушли, а я сел на корточки и стал наблюдать за стройкой.

На стройке работали японские военнопленные. Их охранял солдат с карабином.

Он часто курил и совсем не обращал внимания на рабочих, которыми командовал маленького роста лысый дядька.

Один японец подошёл ко мне совсем близко и стал нагружать в тачку песок. У него было грустное лицо. Когда он ушёл, я нарисовал его обломком меча на песке.

Потом нарисовал русского часового. Я увлёкся рисованием на песке и не заметил, как снова подошёл японец. Надо мной нависла тень, я поднял голову. Японец сказал:

 – Ты карашо рисуешь.

Потом взял из моих рук обломок меча и добавил:

-Плахой дерева, слабый.

Он нагрузил в тачку песок и повёз наверх по деревянному трапу. Когда добрался до второго этажа, его тачка неожиданно накренилась и грохнулась вниз. При этом у неё сломалась одна ручка.

Солдата в это время не было видно.  Японец спустился вниз и спрятал рукоятку от тачки в песок.

На шум прибежал лысый дядька, стал ругаться. Японец опустил голову и молча слушал. Из-за угла вышел солдат и сказал:

– Ну, что ты хочешь от этих доходяг, они еле ноги таскают.  Пусть возьмёт наверху другую тачку, эту потом починят.

 Я постоял ещё немного и пошёл домой. Дома я нарисовал по памяти японца. Потом нарисовал маленький домик, на заднем плане нарисовал гору и солнце. Не знаю, откуда мне это пришло в голову.

14.06. 1954 г.

Сегодня пацаны не заходили. До обеда я рисовал, а потом взял альбом, положил его в полевую сумку и пошёл на стройку. Я сложил из кирпичей скамейку, сел на неё и достал альбом.

Мне захотелось нарисовать, как рабочий бежит по трапу наверх. Но у меня почему-то получилась лестница в небо и по ней поднимается к солнцу японец.

Он несколько раз прошёл недалеко от меня, а потом подкатил ко мне свою тачку и поставил так, чтобы солдат сверху не видел, как он достал зарытый в песок деревянный меч.

Он подал этот меч мне и сказал:

– Это бук. Бук – кароший дерева, крепкий. Я сделать вакидзаси, японский оружие. Я сделать его для тебя.

Японец быстро отошёл в сторону.

Я отвернулся, чтобы охранник не видел, и стал рассматривать меч. Он блестел на солнце, как настоящий. Мои пальцы скользили по его отполированной как сталь поверхности. Резную рукоять защищала искусно сделанная гарда.

Солдат наверху закурил, закашлялся и куда-то отошёл. Тогда японец подошёл ко мне во второй раз. Я показал ему свой рисунок. У него на глазах навернулись слёзы. Он попросил у меня карандаш и написал под моим рисунком непонятные знаки.

Потом спросил, как меня зовут. Я ответил и спросил, как его имя. 

Он сказал:

– Масасигэ,– и быстро отошёл, потому что наверху появился охранник.

Я взял подарок японца и пошёл домой.

Виталий Сергеевич отложил в сторону дневник и взял в руки альбом. Картонная обложка его была сильно помята и хранила на себе следы тех мест, где он побывал по прихоти хозяина.

Владелец альбома сообщал о себе, добавив к печатной надписи «Альбом для рисования» аккуратную строчку – «Серова Сергея».

Серов младший с трепетом перевернул мятый картон и был захвачен невероятной силой эмоционального воздействия рисунка, открывшегося ему.

По воздушным ступеням поднималась ввысь измождённая усталая фигурка. Натруженные жилистые руки свисали вдоль худого тела, одна нога была занесена для следующего шага, но человек замер в нерешительности.

Он оглянулся и с тоской смотрел раскосыми глазами на чёрную землю.  В вышине его ждал яркий солнечный свет…

Виталий Сергеевич почувствовал, как увлажнились глаза, и представил, что испытал тот человек, которого изобразил юный художник.

Как мог десятилетний мальчишка достичь такой глубины в простом, казалось бы, рисунке? Какие небесные или земные силы водили его рукой?

Ещё одна загадка была на этой странице: что означают иероглифы, написанные рукой Масасигэ, под рисунком?

На следующих страницах Масасигэ не выглядел таким измождённым. Он был изображён в боевых позах с мечом в правой руке. Глаза его сверкали, руки держали меч уверенно и твёрдо. Под каждым рисунком стояли иероглифы.

На последних страницах были изображены короткий и длинный японские мечи и рядом стояли иероглифы, а ниже сделаны надписи детским почерком – вакидзаси, катана.

Виталий Сергеевич взял смартфон, сфотографировал несколько рисунков, чтобы утром переслать по WhatsApp внучке и заинтересовать её историей своего отца.

Посмотрел на снимки на дисплее и задумался: «Мне пятьдесят шесть лет, для двенадцатилетней внучки я дед. Возможно, в её сознании образ прадеда, как фигура из музея мадам Тюссо, как бы горько это ни звучало. Будет ли поколению, воспитанному на роликах из Тик-Ток, интересна судьба их предков?»

 В раздумьях, он прилёг на отцовскую кровать. Информация, которая свалилась на него, будоражила сознание.

Глава 4

Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги.

Артур Шопенгауэр

Барнаул. 12.05.2019 год. Воскресенье.

На рассвете сон сморил Виталия Сергеевича.  В нахлынувших сновидениях он долго бродил среди скал, поднимался по тропкам на крутые склоны и сбегал вниз, пока не вышел к морю. Над водной гладью стелился туман, а на горизонте виднелся остров.

Остров стал приближаться, берега проступили отчётливее, послышался звук прибоя. К плеску волн добавились другие звуки, похожие на пение птиц. Серов двинулся в сторону деревьев, желая взглянуть на птиц, которые прятались в густой листве.

Среди разных голосов выделялся один. Он был самым звонким и сильным, звучал всё громче и громче. Виталий Сергеевич заметался среди деревьев. Где же та птица, чей голос пронзает мозг?

И тут он проснулся. Голос птицы продолжал звучать наяву.  Его издавал дверной звонок, в памяти которого были зашиты двенадцать трелей, меняющихся при новом нажатии на кнопку.

Виталий Сергеевич вернулся к действительности и пошёл открыть дверь.

 На пороге стоял сосед с постоянной беломориной в зубах. Виталий Сергеевич отмахнулся от неприятного дыма, потёр рукой заспанные глаза.

– Здорово, Сергеич, ты спишь что ли? – процедил сквозь зубы неожиданный гость, не выпуская изо рта папиросу.

– Уснул поздно. Что случилось?

– Извини, Сергеич, ничего не случилось. Тут мне в ящик письмо по ошибке бросили. Странное какое-то письмо. Я сначала выбросить хотел.

Кинул в прихожей на тумбочку и забыл про него. А сегодня на глаза попалось, смотрю, адрес наш, а номер квартиры – твой. Короче, на, держи, сам разбирайся.

 Серов взял протянутое ему письмо, ни слова не говоря закрыл дверь.

– Виталий, кто там? – услышал он голос жены из спальни.

– Сосед, Жорик.

– То-то я смотрю, откуда куревом тянет. Сколько раз ему говорили, чтобы не курил в подъезде. Зачем он приходил? – Закончила вопросом своё возмущение Татьяна Георгиевна и вышла в прихожую.

– Письмо принёс, – пожав плечами, ответил муж.

– Какое письмо?

– Бросили в его ящик по ошибке. На конверте номер нашей квартиры.

– Откуда письмо?

– Не знаю, Таня. Похоже, из-за границы.

– Пойдём в комнату, посмотрим, а то расшумелись в прихожей, девочек разбудим.

Супруги прошли в комнату, Виталий Сергеевич вскрыл конверт, развернул лист плотной матовой бумаги. Текст, открывшийся ему, можно было отнести к образцам каллиграфии. Каждая буква была выведена ровным готическим шрифтом уверенной, твёрдой рукой:

«Dear Sergey-san. My name is Raydon, I'm Marie's grandson. I've heard a lot of good things about you from my grandmother. She came to you in 1996. After her departure, you started a correspondence…»

– Ты понимаешь, что здесь написано? – спросила Татьяна Георгиевна, заглядывая через плечо мужа.

– Какой-то Райдон пишет про свою бабушку.

– Какое отношение к этому имеем мы?

– Письмо адресовано отцу. К нему обращаются на японский манер, прибавляя к имени «сан».

– Ещё один сюрприз. Сначала Майер объявился из Германии, теперь какой-то японец. Не перестаю удивляться моему свёкру, какое наследие он нам оставил.

– Доброе утро, – услышали они за спиной. В комнату вошла Лена.

– Мы вас, наверное, разбудили? – спросила мать.

– Нет, мы проснулись от звонка в дверь, всё слышали, пока вы не ушли в комнату деда. Что за письмо принесли?

– Письмо из Японии написано на английском,– ответил отец.

– Давайте сначала умоемся, позавтракаем, а потом займёмся письмом, – командирским тоном распорядилась Татьяна Георгиевна.

***

Завтрак накрыли в зале, чтобы не ютиться вчетвером на кухне. После вчерашних поминок не нужно было готовить, только успевай включать микроволновку на разогрев.

– Мама, не слишком ли много для завтрака? – сказала Лена, оценив полновесные порции с гуляшом и картошкой.

– Смотрите сами, кто, сколько хочет – ответила мать, неся тарелку с дымящимися блинами. – Вчера наготовила, куда теперь это всё?

– Так может, по бокалу вина? – предложил глава семейства.

Лена неуверенно пожала плечами, отец понял это, как знак согласия, и достал бутылку красного вина.

Лёгкое вино расслабило, разбередило душу. Каждый думал о своём. Лена вспомнила о письме:

– Папа, а что за письмо принесли сегодня?

Виталий Сергеевич вышел из комнаты, вернулся с письмом, сел на стул, предложил:

– Письмо написано по-английски, будете мне помогать. Я многое подзабыл.

Дочь и внучка встали за спиной. Татьяна Георгиевна, изучавшая когда-то немецкий язык, села напротив. Стали читать втроём.

Письмо:

«Дорогой, Сергей-сан. Меня зовут Райдон, я внук Мари. Я слышал много хорошего о вас от моей бабушки. Она приезжала к вам в 1996 г. После её отъезда у вас завязалась переписка.

К сожалению, она длилась недолго. В нашей семье хранятся эти письма. Бабушка Мари страдала лейкемией и недавно её жизнь оборвалась. Мы чтим память бабушки и всех наших предков, Нам дорого всё, что связывает с ними.

 Даже своим именем я обязан ей. Я родился в 2006 г. Мне рассказывали, что в тот день лил проливной дождь, а ночью была сильная гроза, и на рассвете моя мама Нацуми родила меня. Бабушка Мари сказала, это знак свыше, и в честь Бога Грома мне дали имя Райдон.

Мой прадед Масасигэ окончил свой жизненный путь в холодной Сибири, в неизвестном для меня Барнауле.  Я хочу приехать сюда, чтобы поклониться земле, принявшей моего предка.

 Я также хочу встретиться с вами, вы последний, кто общался с ним. Мне говорили, вы художник, и у вас есть рисунки моего прадеда. Мне бы очень хотелось посмотреть на них. Надеюсь, вы отнесетесь ко мне хорошо.

Глубокоуважаемый Сергей-сан, буду очень вам благодарен и признателен, если вы ответите мне на электронную почту:

 V. Raidon.2006@mixi.jp

Ватанабэ Райдон»

Наступила пауза. Её нарушил звонкий голос Юли:

– Сколько лет этому Райдону? Он, кажется, всего на год старше меня?

– Выходит так, – подтвердила Лена, – ты ведь родилась в 2007-м году.

– Давайте я напишу ему на электронку, – предложила Юля.

– Что ты хочешь ему написать? –  спросил дед.

– Ну, напишу, что мой прадед тоже умер. Что был он не художником, а кузнецом. Гнул подковы, как калачи. Ну, и всё такое…

– Чего всё такое, – возмутился дед, – какие калачи?

– Ну, а что, в самом деле, – вступилась Татьяна Георгиевна, – они ровесники, пусть переписываются. У Юли появиться стимул к изучению английского.

– Хорошо, только писать будет под моим контролем, – согласился Виталий Сергеевич.

– Ещё чего, а где тайна переписки, гарантированная государством? – возмутилась внучка.

– Ты смотри, каких слов нахваталась. На свои темы можешь писать, что хочешь, а о моём отце – под моим контролем, – твёрдо сказал дед и добавил – считает Райдон моего отца художником, пусть так и будет. Талант художника у него, несомненно, был. Я ночью читал его дневники, и отец открылся для меня с другой стороны. Он, оказывается, с детства мечтал стать художником.

– И что же ему помешало? – спросила жена.

– Пока не знаю. Прочитаю дневники, буду знать.

– А вы не забыли, Райдон пишет, что хочет к нам приехать, – сказала Лена.

– Пусть приезжает, у нас места хватит.

Татьяна Георгиевна ничего не ответила на реплику мужа, но на лице читалась озабоченность.

– Да не переживай так, ба, – успокоила внучка, – я найду, чем его занять.

– Готовить ты тоже будешь?

– Я буду помогать.

–Он, наверное, привык есть морепродукты? – Озадачилась новой проблемой Татьяна Георгиевна.

– Что приготовишь, то и будет есть, не принц заморский едет,– парировала Юля.

– Спасибо, внучка, успокоила. В самую точку сказала.

– Давайте решать проблемы по мере их поступления, – вмешался дед, – вопрос меню сейчас не стоит, а вот что мы ответим Райдону, надо подумать.

– Вот вы с Юлей идите и думайте, а мы с Леной уберём со стола.

– А чай?

– Будут вам и блины, и чай. Дайте нам полчаса и приходите пить чай.

Дед и внучка зашли в комнату Серова старшего. Внучка с ходу запрыгнула на кровать, Виталий Сергеевич присел на стул, облокотился одной рукой на рабочий стол отца.

– Дед, а ты сможешь нас свозить на машине в Горный Алтай? – затараторила внучка.

– Нас – это кого?

– Ну, сейчас ведь скоро каникулы. Целое лето впереди. В Японии, тоже, должны быть каникулы. Надо будет продумать культурную программу для Райдона.

– А, вот ты о чём. Как он вообще приедет? Он ведь ещё несовершеннолетний, у него, наверное, и паспорта ещё нет. В каком возрасте в Японии выдают паспорт?

– Я не знаю, – пожала плечами внучка.

– И я не знаю. Давай сначала всё выясним, а потом подумаем, что написать Райдону, и вместе напишем. Договорились?

– Договорились!

– Ну, а теперь пошли пить чай, – предложил дед.

Глава 5

Большой Токио – городская территория с населением сорок миллионов человек и плотностью населения более шести тысяч на квадратный километр.

Жители Токио шутят: из-за тесноты на наших улицах собаки машут хвостом вверх-вниз.

Токио. 18 мая 2019 год. Суббота

– Райдон-тян (тян – обращение к детям в семье, независимо от возраста), надеюсь, ты всё хорошо обдумал, когда принимал такое

решение? – обратилась Нацуми к своему тринадцатилетнему сыну.

– Да, я всё рассчитал, окаасан (мама-яп.), – ответил Райдон.

– Не знаю, разрешил бы отец твою поездку в Россию, будь он жив, но теперь ты мужчина в семье.

– Всё будет хорошо, окаасан. Я думаю, отец бы меня поддержал.

– Я на это надеюсь, Райдон-тян. Бабушка Мари хорошо отзывалась о том русском художнике. Жаль, что он умер. Мне ответила его правнучка, окаасан. Она написала очень тёплое письмо. Они готовы меня принять. У меня будет отдельная комната в огромной трёхкомнатной квартире!

– Россия страна большая, – задумчиво произнесла Нацуми и добавила, – хорошо, раз ты принял такое решение, я хочу обратиться за помощью к моему старшему брату Никки. Он живёт в Сакаиминато. У него свой паром, он перевозит автомобили во Владивосток. Я думаю, он не откажется взять тебя на тот берег. Так ты сэкономишь на билете.

– Спасибо, окаасан.

– Ты ведь пойдёшь учиться в старшие классы, Райдон-тян? – Нацуми неожиданно перевела разговор на волнующую её тему.

– Конечно, окаасан.

– Значит, нам понадобиться немало денег на твоё обучение 1.

1 В Японии платное обучение в старших классах школы. В младших и средних классах обучение бесплатное.

– Я помню об этом, окаасан. Если дядя Никки возьмет меня на свой паром, это будет хорошая экономия. Я буду ему очень благодарен.

– Хорошо, я позвоню брату.

– Когда, окаасан?

– Давай позвоню прямо сейчас. Дай мой телефон, Райдон-тян.

Телефон брата долго не отвечал, Нацуми дала отбой.

– Наверное, занят. У него много работы. Позвоню позже.

Неожиданно заиграла мелодия, и на дисплее высветилось имя «Никки».

Обрадованная Нацуми поспешила ответить:

– Здравствуй, дорогой Никки-сан. Как поживаешь,

ниисан (старший брат-яп.)?

– Спасибо, у меня всё хорошо, Нацуми – сан.

– Что за шум, ты на улице, Никки – сан?

– Нет, Нацуми – сан, я работаю, у меня идёт погрузка на паром. Скажи, тебе нужна помощь, раз ты позвонила?

– Не мне, сыну.

– В чём проблема, Нацуми – сан, в деньгах?

– Не совсем, Никки – сан. Райдон хочет поехать в Россию.

– О, это разговор долгий. Когда он хочет поехать?

– В августе, на каникулах.

– Значит, время всё обдумать есть. Я сегодня уезжаю на Российский берег. Вернусь через три – четыре дня и вам позвоню. О'кей?

– Спасибо, ниисан. Будем ждать. До свидания!

– До свидания, Нацуми-сан!

– Ну, вот, ты всё слышал, Райдон-тян. Твой оджисан (дядя-яп.) обещал помочь. Время подготовиться к поездке у нас есть. Целых два месяца.

– Спасибо, окаасан. Я буду ждать звонка дяди.

– В Россию ведь нужна виза, да, Райдон – тян?

– Мы с дядей это обсудим. Он ездит постоянно, знает все нюансы.

– Знаешь, что меня ещё беспокоит, Райдон – тян, ведь ты будешь жить в чужой семье. Как они тебя примут?

– Бабушка Мари очень хорошо отзывалась о Сергее художнике. Правда, он недавно умер, но я не думаю, что хороший человек жил в плохой семье.

Наверняка, они тоже хорошие люди. Я уже говорил, его правнучка написала, они будут рады моего приезду. Они думают, что у нас каникулы, как в России, всё лето. Надо будет им рассказать, что у нас это не так.

– Хорошо, Райдон – тян, у тебя впереди два месяца, постарайся лучше узнать их по переписке. А сколько лет этой правнучке?

– Она на год моложе меня, Окаасан, ей двенадцать лет.

– Это меня пугает, Райдон – тян.

– Чем, Окаасан?

– В твоём возрасте влюбляются во всех подряд. Тем более в не таких, как наши девушки.

– Я её даже не видел, окаасан. Надо будет обменяться фотографиями.

– Обещай, что ты не совершишь необдуманных поступков.

– Обещаю, окаасан.

Глава 6

К важным делам следует относиться легко.

К несущественным делам следует относиться серьёзно. 

Из книги Бусидо – путь воина.

Токио. 25-26.05.2019 год. Суббота – воскресенье.

Никки позвонил сестре уже через неделю:

– Здравствуй, Нацуми – сан!

– Здравствуй, ниисан, – обрадованно ответила Нацуми.

– Нацуми – сан, я только что  приехал из России. У меня будет два свободных дня, я хочу провести их с вами.

– Спасибо, дорогой брат, но тебе нужно отдохнуть, выспаться.

– Ничего, высплюсь в поезде. Я поеду ночным рейсом, за десять часов пути высплюсь. Завтра утром буду у вас в Токио, свежий, как морской бриз.

– Я так рада, Никки – сан. Будем с нетерпением ждать.

Передам Райдону, он встретит тебя на вокзале.

– Не беспокойтесь, я приеду на такси. До встречи, Нацуми – сан.

– До свидания, Никки – сан.

Вернувшись из школы, Райдон услышал от Нацуми радостную весть о скором приезде её старшего брата. Он был в восторге, что дядя так скоро откликнулся ему помочь.

***

После сытного обеда, приготовленного Нацуми к приезду брата, мужчины, похвалив хозяйку, вышли на балкон. Для этого им пришлось перешагнуть через постель Райдона, перекрывающую выход.

 Квартирка, которую снимали мать с сыном, была по меркам японской столицы просторной, целых двенадцать татами (19,2 кв. м.). Правда, места для второй постели у стены не нашлось. Лежак, на котором спал Райдон, перекрывал выход на крохотный балкон.

Но многие токийцы жили ещё скромнее. Это норма для большинства японцев, желающих жить и учиться в столице. За всё в жизни приходится платить.

– Ничего, Райдон- тян, когда ты закончишь Токийский университет, у тебя будет хорошая работа и большая квартира, – подбодрил племянника дядя Никки.

– Я буду стараться, оджисан.

– Не сомневаюсь, Райдон- тян. И тогда ты пригласишь меня в гости, мы выйдем с тобой на балкон и будем любоваться вечерним Токио, – произнеся последнюю фразу, Никки обвёл взглядом ряды окон такого же

дома-муравейника, напротив. Можно было вывернуть шею, но не увидеть конца здания ни вправо, ни влево.

Только далеко внизу ползли букашки-автомобили, а в вышине бетонного колодца маячил клочок голубого неба в паутине проводов.

– Я посажу на своём балконе цветы, и ещё останется место, где мы будем наслаждаться ароматным чаем и приятной беседой.

– Конечно, Райдон – тян, только фундамент этого дома ты должен закладывать сейчас.