Инкубатор

– Сойдёт, «Дизель». – И «Сем» пожал ему руку.

Мы пришли на коробочку, у Дизеля зазвонила мобила, он отошёл поговорить. Мы с «Семом» убирали лавочки от мусора, так как планировали распитие до вечера. Вернулся «Дизель».

– Там моя звонила, я пойду её встречу и вернусь.

Как только он скрылся за стадионом, «Сем» мне говорит:

– Не слушай его, Серёг. У них движ тухловат. На мяч мы и без его помощи не раз сгоняем. У нас идеи более здравые. У них кроме FAIR PLAY и одиннадцати отчаянных инвалидов больше нового нет. Сгоняем на рок-фестивали, «Русский марш», трени есть по рукопашке, планируем с питерскими соратниками встретиться, обсудить общий движ. Короче, у нас, братец, тема реально зачётная и перспектив больше!

– Звучит заманчиво и многообещающе, «Сем».

– Я завтра в Коломну помчу, там в «Галко» рок-арсенал, присмотрел себе розу здравую с кельтским крестом и надписью White Power. Поедешь со мной?

– Можно и сгонять, – ответил я.

– Заодно тебе шмот присмотрим, я тебя с пацанами познакомлю. По городу погуляем, «хачей» погоняем, пивас попьём.

– Точно поеду! Во сколько?

– В три завтра забегу за тобой и помчим сразу на «кукушке».

– У тебя мобилы нет, что ли?

– Нет, нихрена, у маман и отчима только, мне жмутся приобрести, «Сем».

– У меня дома Siemens валяется, я тебе подгоню, – пообещал «Сем».

Пока обсуждали с «Семом» планы, вернулся «Дизель» со своей милой и в присутствии ещё трёх лиц.

– Знакомься, малой, «Сеня», «Заяц», «Пантос». А там два ящика пива на лавке, – указал за мной «Дизель».

Мы пошли на поляну возле больницы, так как там планировали жарить сосиски на костре и гулять подальше от глаз и лишних вопросов со стороны мирного населения. Поляна находилась возле морга, огороженная бетонным забором. Возле забора стоял деревянный стол, лавочки и яма для костра. Вокруг – редко стоящие сосны, ели, дубы. Рядом, в метрах 100, – озеро. Природное место и нелюдимое почти. Подходило для подобных шумных компашек. По пути до нужного места я у «Сема» спросил:

– А чё за пацаны с шипами, в косухах и напульсниках?

– Это «Сеня» и его друзья, ты чё, не знаешь их?

– Нет, а кто они?

– Да местные «панки», играют в городской рок-группе.

– Ничего себе, прикольно. Достойный музон?

– Да хрен их знает, у них в группе – «Санта Барбара», там кто уйдёт, кто придёт. Я тебе завтра нормальную запрещёнку на болванку скину, там достойный тяжеляк с уклоном на правый движ.

– Да, хорошо бы послушать что-то новенькое. Я слышал, там на поляне ещё народ ждёт нас?

– Да, там пацаны с девчонками. Пока ты отсутствовал год, мы слегка расширились, – ответил «Сем». – Я ненадолго останусь, завтра с утра, походу, поедем. Тебе тоже советую пораньше домой пойти.

– Вмести пойдём, «Сем», нам всё равно по пути.

Эпизод 2.

Последняя слеза матери.

Придя на поляну, ожидавший нас народ радостно приветствовал со словами: «Мы уже вас заждались!» Немного отдохнув, пофоткался с девушками и пацанами, поиграли в «слона» и в карты. Кто-то стал зажиматься за деревьями с девушками, кто-то и вовсе уходил и возвращался хорошо оттрахавшись. Мы с «Семом» одни из первых полетели в расход по домам. Я жил чуть дальше, так что я проводил «Сема» и двинулся дальше.

Я шёл в розовых очках, представляя, как пройдёт завтрашний день. Пацаны, хулиганства и запрещёнка из колонок. Ещё «Сем» пообещал мобилу и какой-то шмот. Но моим маленьким мечтам не дано было сбыться, вернее сказать, они сбылись, но спустя 5 долгих лет и массу событий.

Поднимаясь по лестнице домой, я прошёл на 3-м этаже мимо девчонок и пацанов, распивающих спиртное. Я поднялся на 4-й этаж своей квартиры. Оказавшись у двери, я услышал, как отчим кричит на мать, а она рыдает. Я трясущимися руками открыл дверь, забежал в коридор и увидел, как отчим в зале прижал мать к стене. Держа её за шею левой, он правой стал её бить по животу и лицу. Я увидел на полу стоявший деревянный ящик с инструментами. Не помню как, но в руке у меня оказался молоток. Я подлетел к отчиму и всадил ему молотком в колено. Он упал, держась за коленку, я в этот момент стал наносить удары по рукам. Он орал, а мать стала меня останавливать. Я посмотрел на неё: вся заплаканная, избитая, с опухшим глазом и с ссадиной под правой бровью.

Услышав крики всего происходящего, из подъезда забежали ребята и спросили у матери:

– Что случилось?

– Этот мудак её бьёт! – ответил я истерично и матом, на что никто не обратил внимание.

Пацаны с ходу подлетели и лежачему отчиму стали его пинать и поволокли в подъезд. Мать: «Сиди дома!» – а сама выбежала в подъезд. Я слышал, как она просила не бить отчима, как соседи кричали, что вызывают ментов. И вскоре всех забрали в отделение. Дома я оставался один и стал переживать за мать. Вышел из дома и пошёл среди ночи по трассе в ментуру за матерью. Ночь, дорога, мелкий дождь. Я почти дошёл до отделения, как вдруг откуда ни возьмись остановилась «буханка», открылась боковая дверь, и оттуда вылезла женщина с опеки и мент. Взяв меня под руки и усадив в машину, мы тронулись. Я истерил, пытался бежать, но блюститель закона пристегнул меня к себе наручниками. Меня привезли обратно в «гнездо». Я психовал и дрался со всеми, силой меня уложили на кушетку и сделали успокоительный укол. Докторша убедила, что завтра, ну максимум через неделю, я вернусь домой. Но так и не смогла мать забрать меня из «гнезда». Я жил в приюте, убегал домой, дома прятался от ментов и сотрудников опеки. Когда меня ловили, то отправляли обратно в приют. Так продолжалось около года, пока мать не лишили родительских прав. Когда лишили, да и мои побеги всем порядком надоели, меня отправили в интернат в районе Луховиц. Именно это заведение поломало мне моё детство в хлам, а психическое здоровье ушатали с особым старанием. Я попал в котлован ненависти и жестокости.

Далее описываемые мной события – это самое лёгкое представление событий, через что мне пришлось пройти и пережить. Это место – тюрьма для тех, кто ничего не сделал. Даже в тюрьме есть свои правила и нормы допустимости, пределы. В «Д/Д» всё это отсутствовало. Ты просто никто. Только в фильмах и единичных случаях там всё красиво. Может, время такое было, когда жестокость и подлость в детских домах было нормой, не знаю…

Эпизод 3.

Один против всех или всё против тебя.

По дороге из «гнезда» в Д/Д (интернат-инкубатор, как мы его называли), проезжая один город за другим, я с тоской и тяжестью на душе осознавал, что каждый новый указатель с неизвестным для меня названием города запускает в моей голове механизм трансляции воспоминаний прошлого. Там, дома, за сотни км, от которого я со скоростью 80 км/ч отдалялся. Внезапная смена дислокации, мой невольный переезд, прибила намертво и неподвижно меня к сидению «Газели». Время в дороге словно остановилось, мой взгляд замер на асфальтированной дороге, лишь трещины на трассе переключали в памяти картинки воспоминаний и сожалений. Моя тоска усиливалась с каждым поворотом. В эти минуты я хотел просто сгореть, став пылью дорог. Усатый водила повысил уровень адреналина в крови:

– Ещё мин 20 и на месте, постарайтесь там недолго, обратно в пробках нет желания простаивать. Сейчас с работы, с Москвы, фуры попрут – заебёмся толкаться!

На его слова все ответили тишиной и задумчивыми лицами. Лишь меня его слова взволновали. Прозвучали так резко и больно, будто в перепонки воткнули острый карандаш. Мозг стал работать, как в экстремальных условиях. За минуту я успел бросить взгляд в лобовуху в поисках светофоров и возможных поворотов, так как на повороте «Газель» притормаживает, а это шанс выпрыгнуть из машины, не разбившись. Потом оценил одного охранника приюта, женщину с опеки. Осмотрел в задней части салона «Газели» задние двери и опечалился. Двери «Газели» между собой были предусмотрительно скреплены цепочкой и замком, оплетая обе ручки дверей. Да уж, дёрнуть мне не удастся… Но во мне открылось второе дыхание, мои планы на дальнейший побег из «д/д», в который я даже ещё не успел приехать, приободрили меня.

Когда мы прибыли на место, моё сердце колотило так, что казалось, оно вырвется наружу, на свободу, о которой я так грезил. Двухэтажное кирпичное здание красного цвета. Во дворе не присутствовало никакой охраны, шлагбаума, ворот и т.д. По периметру серый деревянный забор отделял территорию «д/д» от внешнего мира. Опекунша взяла очки, натянула на пухлое пафосное выражение лица и вышла из «Газели» с такой важной походкой, будто в её руках судьба всего человечества или она имеет 3 завода в Европе. Но решалась судьба всего лишь 12-летнего пацана. Вернулась из здания она реально быстро, в сопровождении ещё одной представительницы женского пола (директрисы д/д). Открылась боковая дверь, и я услышал голос опекунши:

– Серёж, пошли знакомиться с директором.

Я перескочил ступеньки «Газели», оказавшись на свежем воздухе, услышал, как в ушах пульсирует, а адреналин сжимает грудную клетку.

– Меня зовут Ольга А., – сказала директорша, – а тебя Сергей, верно?!

Я подтвердил кивком головы, что эта дамочка не ошиблась.

– Ну пойдёмте, – и она по-хозяйски повела нас внутрь своих владений.

Открыла большую и тяжёлую деревянную дверь. Мы вместе с директрисой миновали два сортира с обозначением «М» и «Ж», и ступеньки, и оказались в длинном широком коридоре с раздевалкой, столовой и 5 кабинетами. Мы направились в предпоследний кабинет с вывеской «Директор», ФИО, но не успев войти в сам кабинет, сзади я услышал, что по лестнице кто-то спускается быстрыми шагами. Обернувшись, я увидел несколько воспитанников, спешивших по своим делам. И тут резкий крик, то ли мелкого пацана, то ли девочки:

– К нам новенького привезли!!!

Сразу прогремел грохот по потолку, будто кто-то выбил STRIKE в боулинге. Толпа из 30-40 человек нависла на перилах лестничной площадки, дети разного возраста рассматривали меня, как новую вещь на рынке. Кто постарше, спускались вниз под лестницу курить.

Все шумят, о чём-то шепчутся, тыкая в меня пальцами. Моё состояние было соизмеримо с тем, если бы вы никогда не сталкивались с вокальным талантом, но не по своей воле вас вытолкнули на сцену в «Крокус Сити Холл» для того, чтобы вы исполнили хитяру Гагариной. Но Ольга А. спасла меня от провала повторить голосище Полины и не менее тихим крикнула:

– Чего столпились?! Ещё наглядитесь! – и пригласила нас в свой кабинет, из которого я в будущем не вылазил, забегая на «ковёр».

До сих пор помню её слова в первый день моего прибытия:

– Серёж, ты не бойся, у нас все ребята хорошие. Найдёшь себе новых друзей. У нас подарки дорогущие на праздники дарят, летом в лагерь, в оздоровительные санатории. Тебе у нас понравится!

– А можно меня лучше обратно в приют отправить? Без ваших подарков…, – говорю я.

– А что, тебе тут не понравилось?

– Там мать, бабуля, друзья.

– Серёж, ты уже взрослый мальчик, маме ты не нужен, она от тебя отказалась, а бабушку ты сможешь навещать, потерпи чуть-чуть. У нас ребята на выходные домой уезжают.

Короче говоря, события развивались следующим образом: меня передали во власть Ольги А., оставив меня в новом мире, на первый взгляд очень дружелюбном. С воспитательницей младшей группы мы поднялись на второй этаж, я увидел много комнат, общий большой зал, кучу бегающих и сидящих на диванах детей. Я стал ощущать чьё-то вмешательство в подсознание, кто-то на меня смотрит и призывает на телепатическом уровне срочно обратить внимание. Там, сука, что-то важное, то, что я никак не должен упустить. И я нашёл этого Зверька из людей Икс, короля условных сигналов. Это был пацан 17-ти лет, достаточно крепкий для своего возраста. Он смотрел на меня и жестом правой руки, проводя по горлу под самым подбородком, указал мне по меньшей мере как минимум на одну похоронную процессию. Соответственно, после таких предупреждений в 12-летнем возрасте ты перестаёшь пользоваться даром речи, у тебя нарушается координация движений, и ты только ждёшь, когда и откуда, а в моём случае ещё и от кого, начнёт прилетать.

Воспиталка показала мне комнату на 5 человек и моё спальное место. Пыталась чего-то объяснить, помогла застелить кровать, так как я мысленно уже выхватывал по физиономии. Я совсем на время выпал из реальности. После, кто забегал со мной знакомиться, расспрашивал, кто я и откуда, пацаны сводили в курилку под лестницу, там ужин, аппетита ноль, и наступило время отбоя. Воспитательницы уложили всех спать по койкам, дневная смена сменилась на ночную. В общем, наступило время откровенных бесед между воспитанниками учреждения. Прошло около часа после отбоя, воспитательница бегает по комнатам успокаивать детей, вторая воспитательница носится вниз, собирая старшаков из курилки, не забывая следить за тем, чтобы два разных пола не совокуплялись. Мест для этих целей было дофига, а воспитательниц ночных всего две. Я лежал под одеялом и строил планы на срыв.

– Слышь, пацан, забыл, как тебя зовут?

– Ты мне?

– Ну да, кому ещё? Остальных я знаю. Меня Гриня!

– Я Серёга.

Гриша – в будущем мой лучший товарищ в Д/Д и в колледже.

– А ты откуда?

– С Озёр, – ответил я.

– Я с Луховиц. А где эти Озёра?

– Да я сам уже не знаю, Гринь, и не знаю, где я и куда привезли…

– Ты в Белоомуте, недалеко от Луховиц.

– Я слышал, тут домой на выходных отпускают? – поинтересовался я у своего собеседника.

– Да, Серый. Я в пятницу домой.

– А как мне это дело организовать?

– До хрен знает, я тоже не сразу понял. Тётка собирала какие-то бумаги, я только спустя 2 года начал отсюда на выходные сваливать…

– Два года… это слишком много для меня, Гринь…

– Серый, ты лучше о другом думай. Я слышал, тебе «тёмную» хотят замутить.

– А за что, не пойму?

– Тут повода особо и не ищут. Всех новеньких долбят.

– И как часто?

– Да практически всегда! Главное, без палева от воспиток.

– И сколько это дело будет продолжаться?

– Не знаю, со всеми по-разному. Кого-то один раз шлёпнут, кто-то до сих пор выхватывает.

– И тебя тоже бьют?

– Не, я Вовану отдаю что-то из полдника, сладкое, а он взамен за меня заступается.

– Ясно, Гриш.

Я лежал и вникал в правила и обычаи своего нового дома пребывания. Я был шокирован Гришиными рассказами о постояльцах, об издевательствах, извращённых приколах и в целом в чистом беспределе. Обо всём, через что мне предстоит пройти, начиная с этой ночи. Гриша всё медленнее знакомил меня с историями Д/Д и с большой паузой отвечал на мои вопросы. Вскоре он окончательно отрубился, и вместе с ним остальные участники и слушатели нашей беседы. Я снова стал размышлять. Дороги я до Озёр не знаю, на улице начало декабря, но достаточно холодно, утеплиться нечем совсем, из одежды – кофта, ветровка осенняя, треники и кроссы летние. Безысходность. Найти выход из сложившихся обстоятельств совсем не давало мне сомкнуть глаз. Ещё Гриша, блин, с этой «тёмной» и рассказами, жути нагнал. Но одна идея в головной коробке имелась. Гриша! Он же гоняет домой на выходные, значит, дорогу знает. Надо с ним сдружиться и использовать все знания в своих целях, с его помощью организовать дерзкий побег из этого котлована. Эта идея мне показалась превосходной, и с ней я стал проваливаться в сон.

Проснулся я от резкой боли в боку, дыхалка перебита так, что я не могу полноценно дышать. Вокруг темно, меня накрыли одеялом, и удары по всему телу сыпятся со всех сторон быстро и жёстко. Я не сразу догнал, что происходит, и стал вырываться из-под одеяла. Вываливаясь на пол, мои ноги запутались в простыне, я пытаюсь встать, но меня ударяют ногами в спину, и я падаю лицом в пол. Я обернулся и успел увидеть тех, кто меня втаптывал в черно-жёлтый ковёр. Тот самый Вова, что заступался за Гришу, и он же мне дал понять жестом по горлу, указывая на неспокойное будущее. С ним ещё около 5-6 человек. Я с ходу поймал с кулака ещё по глазу и голове. Попытался ещё раз встать и тут же снова прилетело по хребту ногой, упал и отбил подбородок, прикусил губу, одновременно расцарапывая подбородок о ковёр. Я закрыл руками лицо и часть головы, тогда меня стали пятками бить по спине, сравнивая с плинтусом, отбивать рёбра и почки, бить по затылку чем-то твёрдым и отбивать тыльную часть ладоней и кистей ногами, пытаясь как можно сильнее подпортить причёску. Я издавал громкие стонущие звуки от боли. Вдруг все разбежались, забежала воспитательница и включила свет. Весь ковёр в крови, из носа льёт красная жидкость, глаз совсем заплыл и полностью закрылся, из второго льются слёзы. Воспитательница подняла меня и усадила на кровать.

– Саша, успокойся, Сашенька, не плачь, за что они тебя так? Мы всех накажем! Что случилось? Ты видел, кто тебя бил?

Я лишь заикался и не мог слова сказать. Гриша её поправил:

– Наталия Евгеньевна, его не Саша зовут, а Сергей!

– Гриш, ты видел, кто его бил? Я на них докладную напишу!

– Нет, не видел, я проснулся, когда все убежали. Одни кроссы видел, так как я под одеялом с головой спал.

– Они его в ботинках что ли били?

– Тут всех так бьют. В кроссах же удобно. Когда бьют – не слетают, и убегать легче, – ответил ей Гриша.

– Серёж, снимай футболку, – сказала мне Наталья Е.

Я с психом, ощущая по всей спине боль, снял футболку и отбросил её в ноги кровати. Захлёбываясь от недостатка воздуха, я шептал слова как сумасшедший: «Я убегу, я всё равно отсюда убегу…» Меня успокоили не без труда. Я умылся, остановили кровь из носа, уложили спать под предлогом, что воспитательница будет всю ночь дежурить возле меня, и, на удивление, я быстро уснул. С утра всё болело, по всему телу ссадины, синяки и ожоги от ковра. Меня повели к доктору, он осмотрел меня и говорит:

– Кости все целы, вроде. Что за звери его так лупили, что на спине отпечатались узоры от подошв в виде синяков и отёков? Даже надпись осталась.

Доктор развернул меня спиной к Ольге А.

– Вот, смотрите.

– Ух, ё-моё! Они совсем охренели, что ли? Серёж, кто бил тебя, сможешь показать? – поинтересовалась директриса.

– Нет, – твёрдо ответил я. Хотя одного из обидчиков я запомнил на 100%.

– Я сейчас всех соберу, и ты вместе со мной посмотришь, может, кого вспомнишь.

Ольга собрала всех на втором этаже, взяла меня за руку, и мы стали подходить то к одной, то к другой группе людей. Мне так стыдно и не по себе, ходить с директрисой и отвечать на один и тот же вопрос «вспомнил кого?», я так и не признался ей. Так-то мы с первого раза безошибочно подошли к тому самому Вове в окружении 5-ти человек, и, скорее всего, это был весь пучок в сборе. Попытки Ольги А. выявить моих обидчиков завершились безуспешно, не без моей помощи. Все воспитанники по звонку пошагали на завтрак и собираться в школу, ко мне подошла воспитательница моей группы и сказала:

– Серёж, ты пока в школу ходить не будешь, теперь после Нового года. Как раз выздоровеешь, посидишь с ребятами на каникулах, познакомишься поближе, а потом в школу ездить будешь.

– Уже познакомились, куда уж ближе-то?

– Не обращай внимания на дураков, и избежишь конфликтов. Давай, дуй на завтрак, и после пойдём с тобой на склад получать зимние вещи на тебя.

Прошло около полугода моего проживания в школе выживания. За это время я не просто сблизился с Гришей, чтобы осуществить свой побег, он стал для меня настоящим другом, насколько мне тогда позволяло понимать моё воображение о дружбе. Конечно, не полноценно знал и умел дружить. Да и моё поведение, индивидуальность, взгляды и характер мало кого толкали на дружбу со мной. Те, кто пытался со мной сдружиться, автоматом становились врагами для всего заведения. Я полностью отрицал внутренние правила жизни воспитанников Д/Д. Меня тупо не переваривала большая часть постояльцев. Остальные держались от меня как можно дальше, дабы избежать проблем и физической расправы со стороны старшаков. И только Гриша не отвернулся от меня, и за дружбу со мной расплачивался синяками и издевательствами. Даже воспитательницы разных групп потихоньку стали замечать, что я один им предоставляю излишние хлопоты и без того трудных дней. Где драка – там я, где скандал и крики – там снова я. То куртку перед школой спрячут, то кроссы мои в унитаз скинут, то иголки со стёклами под простыни набросают, то от удлинителя оголённые провода в ноги ночью бросят, подключённые к сети. По ночам и во время отсутствия поблизости взрослых меня подкидывали всей толпой. Вскоре мой организм привык и адаптировался к избиениям настолько, что болевой порог понизился почти на максимум, синяки и вовсе почти перестали проявляться. Лишь с обидой в душе я не мог справиться, подавляя слёзы. Я не понимал, что им от меня надо, чего они докопались и почему просто НЕ ОСТАВЯТ меня в покое. Я ведь не лезу ни к кому и не могу сказать, что меня уничтожали просто так. Были на это причины и повод. Всё просто! Я не хотел, не соглашался жить как все. По их установкам, убеждениям и образу жизни. Не знаю, откуда у меня взялись свои нравы, скорее всего, что-то осталось из прошлого воспитания родителей, бабули, школы, друзей. Впоследствии мне не раз говорили воспитательницы, что я всегда был другим с первого дня. Если вы не воспитатель приюта, интерната, Д/Д, то для вас я открою один секрет, как воспитателям удаётся доживать до конца смены и с чётким планом приходить на следующую.

Первая категория воспитанников – жополизы. За лишний оставшийся полдник стукачи определённому воспитателю доносят инфу обо всём и всех. Если жополиз старше 12-13 лет, то участвует в воспитании младших групп.

Вторая группа – это сама основа, в неё входят самые взрослые и сильные воспитанники. С такими воспитателям трудно справиться во всех смыслах, поэтому воспитательницам приходится находить общий знаменатель. Закрыв на многое глаза, разрешить попить пивка, отпустить на дискотеку в тайне от всех, дать денег на что-то и т.д. У неких воспитательниц есть «чёрный список», и взамен на привилегии по их шёпоту старшаки зачитывают твоё имя из «чёрного списка» и настоятельно советуют пересмотреть своё поведение к данной персоне. Если ты всё же не воспринял всерьёз и снова опрометчиво ослушался, получаешь рекомендации уже у травматолога.

Однажды вечером я с Гришей сижу в беседке, ко мне подошёл Вова, тот самый, с кем были проблемы, и с чьим братом Максом я учился в одном классе, он говорит:

– Пойдём со мной.

– Куда? – Я ему говорю.

– На футбольное поле.

– Зачем?

– Ты хочешь, чтобы от тебя все отъебались? Тебя никто трогать не будет.

– Конечно хочу.

– Ну пойдём тогда, чё сидишь.

Я встал и пошёл на поле. Я чувствовал, что ничем хорошим это не закончится, но мне реально хотелось, чтобы от меня наконец отстали. Поле находилось в конце территории Д/Д, и весь обзор закрывался баней. То есть идеальное место для пиздюлей. Подойдя на место, я увидел ещё двоих старшаков, Саня «Лом» и Гриша «Сурик», у стены стоял весь зажатый и испуганный мой одноклассник и брат Вовы Макс. Я удивился. «Сурик» – самый старший из всех воспитанников. Ему 22 года, свои интересы, он никуда не лез, никого не стращал без повода и то, если это касалось его лично. Он, как и я, жил сам по себе. Разница была лишь в том, что он реально жил, а я выживал. Его боялись все без исключения. Выяснилось, что он оказался случайно в данной интриге. Макс с кем-то подрался, и когда воспитательницы его оттаскивали, он случайно одну из них ударил. Та в свою очередь попросила «Лома» провести с Максом беседу. Так как «Лом» друг «Сурика» и Вовы, а Макс брат Вовы, то эта троица из старших пришли к нелогичному решению устроить поединок между мной и Максом. Казалось бы, при чём тут я. Но если рассмотреть дальнейшие события, то всё становится понятным.

Так вот, представьте себе, что на вас смотрят те люди, каждому ты пиздец как не нравишься, один из них и вовсе представляет своего брата в драке против меня, промоутер хренов. Я заведомо чувствовал уже себя проигравшим. В последний момент я взял себя в руки и разбил Максу нос. Драться я с ним не хотел, но нас обоих поставили в безысходное положение. Дождавшись, когда Макс сам на меня попрёт, смог найти повод помахать кулаками. «Сурик» и «Лом» похвалили меня за победу и удалились по делам. Я смотрел, как Макс плачет, сидя на песке, а Вова его успокаивает. Я развернулся и с неприятным чувством стал уходить, как вдруг почувствовал удар в ребро. Я упал на землю и стал задыхаться, Вова неожиданно ударил с ноги и попал в солнечное сплетение. Я увидел, что возле бани, в углях, лежит арматура. От издевательств у меня окончательно сорвало башню. Я встал и, взяв в правую руку арматуру, побежал за Вовой. Пробегая мимо детей, воспитательниц, я увидел, что Вова забежал внутрь Д/Д. Только я пролетел четыре ступени, меня повалили, и толпой замесили в плитку. Оказалось, меня ждали уже. Драка с Максом была поводом накидать мне, ломая мои убеждения. Самое ужасное всё было впереди. Меня заставляли бить слабее себя, чего я не делал, и мне приходилось биться постарше себя.