Про чудеса, мечты и любовь

© Сергей Русич, 2025

ISBN 978-5-0068-2861-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тигр и лань

В уссурийской тайге жил тигр, матёрый, громадный, сильный. Слонов-носорогов в тех местах не водилось, а потому был он самым сильным зверем в округе. Медведь, леопард, волк – у любого тигр мог отобрать добычу. Когда он шёл по тропе, ну там до реки, водички попить, просто пройтись, лапы размять, всё живое разбегалось и замирало. В общем, был хищник из семейства кошачьих хозяином тайги. Жил и радовался.

Одним прекрасным утром шёл тигр по бережку озера и вдруг наткнулся в высокой траве на лань. Эта лань была необычная, маленькая и белого цвета. Где-нибудь в зоопарке или частных владениях она жила бы как в раю, но в диком лесу такие размеры и масть были приговором. Родное стадо её бросило, нормально спать, есть, пить лань не могла, шарахаясь при каждом шорохе, пугаясь каждой тени. Даже ежу было ясно, что скоро наступит конец, не от зубов и когтей, так от истощения. А потому, когда однажды из утреннего тумана выступил силуэт могучего зверя, лань даже не дёрнулась, инстинкт самосохранения, видимо, сдох раньше хозяйки, так бывает и со зверями. Ножки подогнулись, сухой нос уткнулся во влажную от росы траву, большие, выпуклые глаза закрылись, и маленький олень замер. Не было страха, не было жалости к себе, только безграничная усталость. Но тигр не спешил нападать, то ли необычный вид лежащего перед ним зверька, то ли исходящие от него волны обречённости и тоски, то ли ещё чего, но что-то породило в нём какое-то волнение, непонятные, доселе не испытанные ощущения. Тигр неслышно подошёл к лежащей в траве лани и аккуратно потыкался в неё носом. Та открыла глаза, подняла голову. Потом осторожно потянулась и обнюхала громадные клыки. Затем лань встала на ноги, подошла и прислонилась к передней лапе, которая была толщиной чуть не с её туловище. Тигр замер, он не знал, что с ним происходит, но безоглядное, абсолютное доверие маленькой оленихи порождало в его звериной душе непонятные, но очень приятные чувства. Если бы он мог, то бы сейчас замурлыкал, но тиграм этого не дано, и потому он просто рухнул на бок прямо посреди тропы, подставив белое брюхо встающему солнцу. Лань в ту же секунду прилегла рядом и мгновенно провалилась в сон, впервые за многие месяцы не чувствуя страха и даже лёгкой тревоги.

Они остались вместе. Расставались, только когда тигр уходил на охоту. Вместе спали, вместе бродили, наслаждаясь утренней или вечерней прохладой, а жаркими днями укрывались в тени деревьев. Вся округа очень быстро узнала про них. Впрочем, что здесь удивительного? И он, и она были слишком яркими и заметными. Даже если лань была одна, никто не посмел бы её задеть, помня, что где-то рядом может оказаться могучий защитник. Она изменилась. Из глаз ушли настороженность и недоверие, сменившись спокойствием и уверенностью. Исчезли скованность и напряжение, движения стали грациозными, изящными. Свои маленькие рожки лань носила теперь величественно, как корону. Рядом с огромным зверем, в пасти которого она могла уместиться целиком, белая олениха испытывала чувство защищённости и комфорта. Она очень нуждалась в том, кто защитит, укроет, сбережёт. А тигр? Он был очень силён, жесток, опытен, не ведал сомнений. Он никого и ничего не боялся, у него было всё, что нужно. Но когда маленький, слабый, беззащитный зверёк с безграничным доверием прижимался к его боку, когда она с беззаботной веселостью скакала вокруг него, радуясь жизни, тигр чувствовал, как его заполняет нечто тёплое, лёгкое и радостное. Как будто он вернулся в те времена, когда маленьким котёнком наслаждался лаской и любовью своей матери. Вся колоссальная ярость и безграничная мощь тигра не могла дать ему то, чем походя одаривало это маленькое, милое существо.

Любой зоолог скажет вам, что в природе всё рационально и практично. Что тигр – одиночка, заботящийся только о самом себе. И любой симбиоз в природе обусловлен взаимной выгодой. Но тигр и лань не знали зоологии, их не волновали рассуждения и анализы. Они не усложняли свою жизнь теориями, не испытывали желания всё понять и объяснить, пытаясь вписать любую ситуацию в стройную систему. Тигр и лань жили, отдавшись на волю чувств и эмоций, каждый давал другому то, в чём тот нуждался.

Они были счастливы.

Когда нужно чудо… оно происходит

Настроение было ужасным, собственно, из-за настроения она и отправилась в магазин черти куда, на ночь глядя. И теперь, возвращаясь с двумя тяжелыми пакетами, Татьяна чувствовала, что ничего в лучшую сторону не поменялось. Раздражало, что ручки пакетов врезались в пальцы, раздражал ветер, задувающий в лицо колючие снежинки, свет фонарей какой-то неживой, даже скрип снега под ногами вызывал злость. Впрочем, Таня была женщиной умной и честной, по крайней мере сама с собой, и если отбросить эмоции, то становилось понятно, что причиной её состояния является ОН. У него, видите ли, любовь, чувства. Это тогда, когда она только поверила, что жизнь наконец-то начала налаживаться, по крайней мере появилась какая-то стабильность. Спору нет, этот мужчина ей нравился, многое в нем восхищало, он отличался от большинства ее знакомых в положительную сторону, но теперь в нем проснулись чувства. Впрочем, если честно, она давно подозревала о наличии у него подобных чувств, но старалась об этом не думать, наслаждалась моментом, надеясь разобраться позже. Теперь это «позже» наступило. И то, что раньше вызывало восхищение, когда обратилось на неё саму, рождало растерянность, недоверие и даже некоторый страх. Конечно, и она пересекала иной раз черту, за которой кончалась дружба и начиналось что-то другое, но не настолько, чтобы вызвать такое цунами любви. Рыцарь среднего, блин, возраста. Такое поведение естественно для юноши шестнадцати-двадцати лет, который впервые испытал неведомое ранее состояние пылкой влюбленности и захлебнулся от восторга, а не для опытного, серьезного мужчины, который добивается, заметим, не юную девочку, а зрелую женщину, много повидавшую и знающую, что почем. Но он говорил так искренне, так красиво. Если совсем честно, то Татьяна злилась не только на него, но и на себя. Потому что сколько бы она ни убеждала себя (и его), что все это глупости и заблуждение, но когда негромкий, спокойный голос начинал говорить ей такие теплые, ласковые, красивые слова, он проникал в самую душу. И порой она терялась, размякала и переставала сопротивляться, отдаваясь на волю чувств. И он становился её героем, её тигром (ему нравилось это сравнение, и он на нем настаивал). Оставаясь одна, Таня возвращалась в реальность и мысленно ругая себя, а вслух своего тигра, пыталась как-то вырваться из этой ситуации. Получалось хуже, чем плохо. Потому что, несмотря на то что жизнь Татьяны была непростой, опыт большой и во многом негативный, но в душе сохранилось нечто чистое и светлое, какая-то детская вера в чудо, желание сказки. И хотя здравый смысл говорил, что любая сказка в отношениях между мужчиной и женщиной заканчивается привыканием, обыденностью, скукой и разочарованием, и это в лучшем случае, нечто в ней продолжало верить в чудо и страстно хотеть, чтобы оно случилось. Пусть это неправда, но так приятно, когда тебя называют красавицей, любимой, королевой, богиней. Чтобы охладить его чувства, она старалась вести себя независимо, задиристо, часто грубо, а иной раз откровенно по-хамски, но на него это не действовало. Её злило его упрямство (прям осёл какой-то, а не тигр) и собственная мягкотелость, но… так хочется хоть раз почувствовать себя богиней.

Она остановилась, перед ней темнел небольшой парк, вокруг ни души, хотя время почти двенадцать ночи, в это время в их районе, да еще зимой нормальные люди по улицам не бродят. Дальше было два варианта: либо напрямик через парк, а там пара дворов и родной дом, либо вокруг парка и потом еще полквартала. Второй путь намного длиннее, зато безопасней, но ей так хочется домой… Ааааа, к черту. Будь что будет. И Таня вошла в парк. И нате вам, как говорится, вспомни чертей, и вот они, родимые. Перегородившая ей дорогу четверка парней рогов и копыт не имела, но намерения их читались вполне ясно. Вроде одеты прилично, выглядят нормально, если и подпили, то не сильно, но что-то такое было в их манере держаться, в движениях, выражении лиц, что четко указывало: встреча с ними одинокой женщине ничего хорошего не сулит. «Может, не изнасилуют и даже не ограбят, но поглумятся точно», – подумала Таня, поудобней перехватывая правой рукой пакет. Копившаяся весь вечер злость готовилась выплеснуться. Если ей повезет, то первому, кто сунется, она вечер (вернее ночь) испортит основательно, а дальше что будет, то будет. Один из парней, очевидно глава этой компании, двинулся ей навстречу с улыбочкой, делавшей нормально в общем лицо гаденьким и отталкивающим. «Вот бы, когда ты мне пригодился, мой тигр, где же ты, когда так нужен. Вечно с вами, мужчинами, так, обещаете совершить чудеса, а в нужный момент вас не доищешься», – с отстраненной тоской подумала Таня, примериваясь, как тяжелым пакетом, где среди прочего несколько консервных банок и стеклянная бутылка, врежет справа по ухмыляющейся башке. Носитель же башки продолжал неспешно приближаться к ней, хотя между ними было еще метров тридцать, Таня понимала, что убежать не получится, только сильнее повеселишь этих любителей специфических ночных приключений. Ну хрен с тобой, подходи, сейчас ты удивишься.

Громоподобный рёв разорвал ночной воздух, заставив замереть, казалось, даже снежинки. Застывшая женщина почувствовала за собой нечто преисполненное дикой мощи. Волна невероятной силы буквально окутала её, но эта сила не несла опасности, по крайней мере для Тани, она защищала, берегла. В темноте обозначился громадный кошачий силуэт, и невесть откуда взявшийся тигр неторопливо направился в сторону горе-хулиганов. Проходя мимо Тани, он явственно потерся об неё боком, издавая еле слышное довольное ворчание, как соскучившийся кот, выражающий свою любовь. Руководствуясь шестым чувством, Татьяна отпустила левой рукой пакет и, подняв её почти на уровень груди, положила ладонь на густой тёплый мех, провела по нему и тут же убрала руку (но не отдёрнула). Таня давно не видела живых тигров, а так близко вообще никогда, но ей казалось, что этот какой-то неправильный. Слишком уж большой и окрас странный: белоснежные брюхо, бока и нижняя часть лап сливались со снегом, там, где у обычных тигров мех был красным или оранжевым, у этого сверкал тёмным золотом, редкие полосы были не чёрные, а светло-коричневые. Впрочем, эти мысли мелькали на заднем плане, а главным было ощущение, что он пришёл к ней и она может просить, требовать, повелевать, если захочет, и ощущение, что вся эта сила готова ей покориться по собственному желанию, захватывало дух, пьянило, кружило голову.

Тигр остановился в метре от переднего из застывших парней, тот оцепенел, боясь лишний раз вздохнуть. Не нужно было иметь много ума, чтобы понимать, что бежать, а тем более сопротивляться бессмысленно. Этому зверю нужно пару секунд, чтобы сделать из всех четверых кучку фарша, и они полностью зависят от него или, вернее, от его хозяйки, потому что каждый из них был уверен, что этот монстр появился здесь неслучайно. Возможно, он возник в тот момент, когда им сдуру пришла мысль развлечься, попугав одинокую женщину, которая оказалась совсем не одинока. Но зверь не испытывал нужды показывать силу, а у Тани не возникло желание поиграть с внезапно обретенной властью и отыграться на несостоявшихся обидчиках. Потому, постояв с полминуты, тигр издал приглушённый рёв, от которого завибрировали кости черепа у стоящих перед ним людей. Затем он повернулся и по-прежнему неспешно направился к женщине. Подойдя к ней, зверь вдруг припал передней частью тела к земле, вытянул лапы и громко-громко замурлыкал. «А разве тигры умеют мурлыкать?» – мелькнула у неё мысль, впрочем, какая была разница. Подхватив пакеты, Таня грациозным, естественным движением опустилась на могучую спину, как на парковую скамеечку, свесив обе ноги на одну сторону. Весь её вид говорил о том, что подобный транспорт для неё является обыденным. Ни дать ни взять богиня Артемида-охотница возвращается на Олимп после прогулки. Тигр мягко и неслышно двинулся к её дому. Таня ощущала, как под толщей меха играют мощные мышцы, и чувствовала, что настроение незаметным образом резко улучшилось. Ветер стих или она его перестала замечать, хлопья снега медленно опускались, искрясь в свете фонарей, который теперь казался живым и тёплым, как огонь свечи. Ей совсем не хотелось думать и выяснять, откуда и почему возник этот зверь, было невероятно хорошо, и подобные вопросы казались мелкими и неважными, главное, что он был и был с ней.

Она не заметила, как они преодолели путь до дома. Тигр остановился перед её подъездом и припал к земле. Таня соскочила со спины и погладила его по огромной голове. Зверь посмотрел ей в глаза и неслышно пошёл обратно, растворяясь в темноте. Но ни сожаления, ни разочарования не возникло. В этот момент она точно знала – никуда он не ушёл и появится, когда будет нужен. Рассудок пытался объяснить случившееся сном или видением, произошедшее на фоне усталости и нервного стресса. Таня не слушала, бывают такие моменты, в которых разум бессилен. Сон, видение или реальность, какая разница, главное это ощущение защищённости, безусловной преданности, нужности, уверенности, что не одна. Она и раньше верила в чудеса, но сегодня осознала, что самое чудесное заключается в том, что чудо происходит неожиданно и в тот момент, когда оно необходимо. Возможно, сказка кончилась или кончится когда-то, но ведь она была. Что там ещё будет в её жизни, не известно, но то, что было, принадлежит ей, и никто уже этого не отнимет. Разочарование? Сожаление? Пусть жалеет тот, кому вспомнить нечего. Чувствуя невероятную лёгкость и спокойствие, она зашла в подъезд, решив не ехать на лифте. Если это сон, пусть продлиться подольше.

Как это, оказывается, здорово… почувствовать себя богиней.

Любовь спасает мир

Небольшого размера летающая тарелка плюхнулась на траву, проехав метров десять по газону, оставляя на нем широкую борозду. В открывшемся люке показалась фигура пришельца, вполне, надо сказать, человеческая. Я не сильно удивился, во-первых, не успел, уж как-то все банально и быстро произошло. Во-вторых, о том, что космос полон жизни и вроде бы ученые даже получают оттуда сигналы, пока не расшифрованные, звучит, как говорится, из каждого утюга. Поэтому, когда молодой мужчина решительно направился через двор к нашему дому, я, конечно, почувствовал волнение, но, в первую очередь, от осознания ответственности. Ведь если и были до сих пор какие контакты с представителями инопланетного разума, то у меня достоверной информации об этом не было. Кроме того, где-то на окраинах сознания металась беспокойная мысль о том, что скажет моя сестра, когда увидит газон, вернее следы приземления на нем. Если пришелец улетит до ее прихода, доказать, что виноват он, будет проблематично. Впрочем, я буду виноват в любом случае, даже если десяток инопланетян лично извиняться. Поэтому, отбросив переживания по поводу того, что еще не случилось, я двинулся навстречу пришельцу.

Дверь я открыть не успел, она попросту исчезла, вот только что была, а в следующую секунду ее нет. Что-то в выражении лица возникшего на пороге гостя мне не понравилось, однако, решив не поддаваться первому впечатлению, я радушно улыбнулся и, протягивая руку, шагнул навстречу.

– Добрый вечер. Добро пожаловать. Как долетели? Издалека к нам?

– Нормально долетел, – загрохотал пришелец густым басом на чистом, русском языке. – Я, Диммлинг Коллиниз, поздравляю тебя землянин.

– Спасибо, – ошарашено пробормотал я. – А с чем позвольте поинтересоваться?

– Тебе оказана великая честь. Ты умрешь последним из жителей этой планеты.

– Да уж честь. А вы уверены, что я достоин? Конечно такая долгая жизнь имеет на первый взгляд определенные плюсы, но есть среди человечества кандидатуры куда более подходящие. Ученные, писатели, философы, политики на конец…

– Чего ты там бормочешь, – продолжал инопланетянин, – какая долгая жизнь? Я прибыл на эту жалкую планетку, чтобы разнести ее на астероиды. А ты поднимешься со мной на корабле и будешь наблюдать за гибелью своего вида, а я буду наслаждаться твоими страданиями. Потом я выброшу тебя в космос.

И он решительно двинулся ко мне, внешне этот Коллиниз был не на много крупнее меня, но я был уверен, что справиться с ним не удастся. Однако покорно сдаваться тоже не хотелось, и я решил хотя бы выяснить в чем причина его намерений.

– Подождите! Но в чем мы виноваты? Может быть стоит сначала поговорить, связаться с правительством? Уничтожить дело не долгое, всегда можно успеть.

– Чего тут говорить, – не унимался пришелец. – Тринадцать кворкингов назад мой дед погиб на этой планете и теперь я отмщу вам.

– Погиб, то есть его убили во время визита? Земляне? – уточнил я осторожно.

– Точно не знаю, – отмахнулся Диммлинг. – Я тогда маленький был. Его тарелка врезалась в вашу планету, когда он отправился погулять по космосу, немного развеяться.

– Позвольте, – удивился я. – Хотите сказать, что решили уничтожить целый мир за то, что у вашего деда случилась авария или он не справился с управлением? И единственная вина землян в том, что это произошло на нашей планете.

– Что значит не справился с управлением, – от возмущения пришельца, казалось, нагрелся воздух в комнате, впрочем, может и не казалось. – Да он всю жизнь из-за штурвала не вылазил. Конечно, дед иной раз любил заложить за дюзы и превысить световую, но я уверен, что он погиб из-за происков землян. По-другому и быть не могло.

– Ну знаете, – начал я.

– Не знаю, – отрезал инопланетянин. – И знать не хочу.

Он придвинулся ко мне вплотную, я примеривался зарядить ему в челюсть, просто для очистки совести. Но тут по крыльцу застучали каблучки, и в проеме появилась моя сестра Катя. Вид у нее был недовольный.

– Что это за аппарат у нас на газоне стоит, я целый месяц там на четвереньках ползала, чтобы какая-то консервная банка его угробила? И куда делась дверь?

Тут она заметила гостя и с интересом на него посмотрела, затем чуть наклонила голову набок и улыбнулась ему. Тот как-то странно притих, и взгляд его заметно потеплел. Оно и понятно, инопланетянин парень, конечно, видный, но и Катю на улице взглядом провожают отнюдь не только камеры наблюдения, а легкая, едва заметная улыбка в сочетании со взглядом и наклоном головы является личным оружием сестры, применяется редко, но действует безотказно, на людей, по крайней мере. Похоже, что на пришельцев тоже.

– Знаешь, сестра, – начал я объяснять. – Боюсь, дверь и газон не самая сейчас большая проблема…

В этот момент челюсти мои сжались с силой гидравлического пресса, и я понял, что не в силах издать ни звука. Инопланетянин как ни в чем не бывало повернулся к Кате, галантно взял ее руку и поцеловал.

– Не беспокойтесь о таких мелочах, – пробасил он куда приветливей, чем только что говорил со мной. – Это мы мигом исправим. Меня Дима зовут.

– Катерина, очень приятно. А вы к нам откуда? – поинтересовалась она голосом человека, к которому инопланетяне слетаются каждый день стаями.

– Мою звезду отсюда не видно, – смутился пришелец Дима. – Сириус где, знаете?

– Ну да, – уверенно кивнула Катя, которая и Полярную-то на небе не найдет.

– Ну вот в паре десятков ваших астрономических единиц мой мирок и крутится.

Я стоял столбом и смотрел, как из воздуха возникает резная дверь из красного дерева. В окно была видна низко плывущая над землей тарелка, свежая травка сверкала в лучах заходящего изумрудными переливами.

Мы сидели за столом и пили чай. Способность говорить ко мне вернулась, но я все равно молчал. Пришелец и Катерина так увлеченно беседовали, что воспринимали меня сейчас предметом интерьера. После того как сестра рассказала о том, что работает в конструкторском бюро и со дня на день ожидает повышения, Диммлинг, который теперь стал Димой, тоже начал объяснять, что и он парень не промах.

– Начальство меня ценит, всегда идет мне навстречу, если что, – хвастался он, помогая для убедительности руками. – Я специалист редкий, гравитационный двигатель, к примеру, за полдня из воздуха соберу. Шеф уже давно намекает, что видит во мне своего преемника.

Катя делала большие глаза, охала и качала головой. Я потихоньку вылез из-за стола и вышел на крыльцо. В темноте позднего вечера кораблик пришельца Димы был почти не виден. В ясном небе загорались звезды. Глядя на них, я не заметил, когда рядом оказался Диммлинг.

– Ты прости, – сказал он, помолчав пару минут, – опротивело всё. Цивилизация у нас вроде развита неимоверно. Мы сильные, умные, способности всякие имеем, возможности безграничные, делай что хочешь. А я ничего не хочу, вернее, хочу, но сам не знаю чего. Жизнь какая-то пустая, бессмысленная. И такая тоска меня взяла, так паршиво на душе стало, что захотелось сорвать на ком-то злость, чтобы кому-то стало так же плохо, даже еще хуже.

– И ты решил рвануть планету и посмотреть на мои мучения, – подытожил я.

Пришелец виновато втянул голову в плечи.

– Ну да. Как раз про деда вспомнил и решил, что нашел хороший повод, вроде как справедливость навести и душу отвести.

– Понимаю, – кивнул я. Что тут непонятного, у нас такое сплошь и рядом, разве что чужие планеты безнаказанно взрывать мы не можем. Будь иначе, галактика понесла бы уже невосполнимые потери.

– Дед твой правда здесь погиб? – спросил я, чтобы прервать неловкое молчание.

– Так считается, – ответил Диммлинг. – Но точно не известно. Дед был со странностями, постоянно что-нибудь вытворял. Мне кажется, он тоже смысла жизни не имел, потому и чудил. Однажды сел в звездолет и полетел сюда. Больше его никто не видел. Честно сказать, не сильно и искали.

– Давно это было?

– Больше ста лет по вашему.

– Давненько. Так может он и не погиб?

– Может, – Диммлинг пожал плечами. – Никто особо не интересовался. Наверное, так всем было проще. Мне кажется, если я не вернусь, то и меня никто искать не будет.

– А ты не вернешься? – я посмотрел на него с некоторым удивлением.

Он замолчал, отвел взгляд и, перекатываясь с пятки на носок, стал смотреть в небо.

– Не знаю пока, – сказал он наконец, не глядя на меня. – Когда твоя сестра на меня глянула и улыбнулась, как-то искренне, тепло, у меня словно включилось что-то внутри. Как будто очнулся от дурного сна. Побуду пока у вас. Если вы не против, спать я могу в звездолете.

– Ну побудь, – великодушно разрешил я, усмехнувшись. – Только учти, что жизнь на Земле сильно отличается от привычной тебе.

– Ничего, главное здесь есть жизнь, – он посмотрел мне в глаза. – А там, – его палец ткнул в небо, – у меня ее не было.

Субботним летним вечером мы с семьей Коллинизов, которые по документам были Калинины, возвращались с прогулки. Диммлинг или Дмитрий, слегка хмельной от выпитого пива, к которому он быстро у нас пристрастился, шел с сыном чуть впереди, Катя держала дочку на руках и шла рядом со мной. Свободной рукой Дима показывал в небо и объяснял своему отпрыску:

– Вот если посмотреть в телескоп на эту область, сынок, то можно увидеть звезду, где я родился и жил. Там я, знаешь, был большим человеком…

– Знаю, знаю, – махнул тот рукой, – ты сто раз рассказывал. Каким ты был талантливым специалистом, как тебя ценили и твой начальник предлагал занять его место, а сам просился к тебе в заместители. Ты, папка, как за дюзы заложишь, так начинаешь по кругу одно и то же рассказывать.

И наследник талантливого специалиста прицельным взглядом испарил полицейского, регулировавшего на перекрестке движение, вместо сгоревшего светофора.

– А ну не груби отцу, – Катя звонкой затрещиной поставила расшалившегося отпрыска на место. – И верни сейчас же полицейского.

Служащий правопорядка возник как по волшебству, правда почему-то в генеральской форме. Ничего не поняв, он на всякий случай громко засвистел.

Я шел и глядел на загорающиеся в небе звезды, в душе была твердая уверенность, что все будет хорошо. Что такое это самое «хорошо» и почему оно будет, я объяснить не мог, да и не думал об этом. Просто точно знал – хорошо будет. Обязательно будет. Только иногда возникала мысль: «А вдруг через сто лет прилетит на Землю какой-нибудь пришелец мстить за Диммлинга Коллиниза?»