Потомок. Пробуждение
- -
- 100%
- +
Хлопок входной двери прозвучал в оглушительной тишине кухни, как выстрел.
Андрей остался один. Он не двинулся с места, глядя на пустоту дверного проема. Он не понимал. Как их любовь, их понимание, которое казалось таким нерушимым, могло разбиться о простые слова? Он не сделал ничего плохого, не причинил ей вреда, но она смотрела на него так, словно он был монстром.
Может, он и был им?
Эта мысль была холодной и острой. Внутри него была сила, которую он не понимал. Сила, которая пугала ее до глубины души. Сила, которая только что выгнала из дома единственного человека, которого он любил.
Он чувствовал себя чудовищем. Не потому, что в нем была тьма, а потому, что его новая сущность, его проснувшаяся кровь, разрушила все, что ему было дорого. Он не знал, чего боится больше: тех тварей, что он видел на улицах, или этой непонятной, неконтролируемой силы в нем самом, которая отняла у него любовь.
Часы на стене беззвучно отсчитывали минуты, которые складывались в часы. Он так и сидел на кухне в полной темноте. Город за окном жил своей жизнью, сиял огнями, шумел машинами, но для Андрея весь мир сузился до этой темной комнаты и звенящей в ушах тишины. Мысли путались, снова и снова прокручивая сцену прикосновения, ее испуганные глаза, ее последние слова. Постепенно они начали терять четкость, превращаясь в вязкий, серый туман усталости и горя.
Веки налились свинцом. Борьба была окончена. Эмоциональное и физическое истощение взяло свое. Его голова медленно опустилась на сложенные на столе руки, и он провалился в сон. Это был не отдых. Это было падение в бездну.
Под утро изнеможение все-таки взяло свое. Он уснул прямо за столом, уронив голову на руки.
И провалился не в темноту, а в ослепительный, всепоглощающий свет.
Он стоял не в своей кухне, а посреди исполинской, залитой неземным сиянием кузницы. Потолка не было – лишь живой, переливающийся космос, где вместо облаков медленно плыли спиральные рукава галактик. Стен тоже не было. Их заменяли уходящие в бесконечность стеллажи, на которых лежали не инструменты, а сами идеи, замыслы и творения: светящиеся чертежи законов физики, пульсирующие эскизы гравитации, россыпи еще не зажженных звезд, похожие на алмазную пыль. Воздух не обжигал, а вибрировал от чистой, концентрированной энергии созидания, и эта вибрация была похожа на тихую, величественную музыку – музыку сфер.
В центре, у наковальни размером с гору, выкованной из ядра погасшей звезды, стоял могучий старик. Его борода была не белой, а состояла из мириад крошечных, далеких галактик, мерцающих в темноте. Его глаза были двумя окнами в самое сердце мироздания, и в их глубине горел огонь творения. Он бил по светящемуся сгустку материи молотом, который, казалось, был выкован из чистого света, и с каждым ударом по вселенной разбегались волны новой жизни.
Андрей узнал его. Не помнил, откуда, но знал всем своим существом. Сварог. Бог-кузнец, его далекий, немыслимый предок.
Древний бог прекратил работу и повернулся к нему. Его взгляд не давил, а изучал, проникая в самую суть.
– Наконец-то ты пришел, правнук, – его голос был гулом самой вселенной, но Андрей почему-то не испугался. – Рано ты проснулся. Тревожное время тебя разбудило.
– Кто я? Что со мной происходит? – вырвалось у Андрея. – Я болен? Моя жена боится меня. Я вижу монстров. Что все это значит?
Сварог усмехнулся, и от этой усмешки по наковальне пробежали золотые искорки.
– Ты не болен. Ты прозрел. Твоя кровь не дает тебе жить во лжи. Она заставляет тебя видеть мир таким, какой он есть на самом деле, видеть швы, скрепляющие реальность.
Он махнул своей огромной рукой, и пространство рядом с ними исказилось. Андрей увидел два гигантских вихря, вращавшихся в отдалении. Один был ослепительно-белым, идеально симметричным, похожим на гигантскую снежинку. Другой – хаотичным, темно-багровым, похожим на незаживающую рану. Сварог подвел его ближе, и Андрей почувствовал их суть. От белого вихря веяло холодом безупречного, но абсолютно безжизненного порядка. Находиться рядом с ним означало потерять волю, желание, стать идеальной, но бездушной шестеренкой в вечном механизме. От темного вихря несло жаром всепожирающего хаоса. Быть рядом с ним – означало сгореть в пламени бесконечных страстей, желаний и амбиций.
– То, что ты принимаешь за свет и тьму, за ангелов и демонов, – лишь пришельцы, – пояснил Сварог. – Завоеватели из умирающих миров. Они как саранча, что ищет новое поле. Они не творят, правнук. Они лишь потребляют. Одни потребляют вашу волю, упаковывая ее в красивые законы и догмы, обещая спасение в обмен на свободу. Другие – ваши страсти, раздувая их до всепожирающего пламени, обещая силу в обмен на вашу суть. Это два разных голода, но цель у них одна – поглотить ваш мир.
– Но что же мне делать? Я не воин. Я всего лишь учитель…
– Это хорошо, что ты не воин! – Голос Сварога стал строже. – Первая ошибка – взять в руки меч. Меч делит мир на «нас» и «них». А твоя задача – сделать мир снова единым. Ты – Потомок созидателей. Ты – садовник, которому предстоит выполоть сорняки, чтобы дать саду расти самому.
– Но сорняки нужно уничтожать!
– Сорняк не зол, он просто растет не на своем месте и душит другие цветы, – покачал головой Сварог. – Твоя задача – не судить. Твоя задача – дать саду расти. Не сражайся с ними. Лиши их пищи. Лиши их власти над душами людей, и они иссохнут сами. Твоя сила – не в разрушении. Она в равновесии.
Сварог снова повернулся к наковальне.
– Не бойся того, что видишь. И не верь тем, кто делит мир лишь на черное и белое. Истина всегда посредине. А теперь иди. Утро близко.
С последним ударом его молота кузница содрогнулась и начала таять. Гул вселенной сменился тихим тиканьем кухонных часов.
Андрей проснулся, сидя за столом. Холодный предрассветный свет пробивался сквозь жалюзи. Он чувствовал себя разбитым, но паники больше не было. На ее место пришло странное, кристаллическое спокойствие. Он больше не был жертвой своих видений. Он стал наблюдателем.
Он встал, подошел к окну и посмотрел на просыпающийся город. Теперь он видел не просто дома и улицы, а сложную паутину из миллионов аур, переплетение света, тьмы и чего-то еще – чего-то третьего, настоящего, что отчаянно пыталось выжить под гнетом двух паразитов. Он видел не хаос. Он видел больной, заросший сорняками сад.
Он посмотрел на свои руки. Руки учителя, творца, привыкшие создавать из дерева и пластика. Теперь он понимал их истинное предназначение. Не просто создавать вещи. А чинить. Чинить этот сломанный, расколотый мир. Он принял свою суть. Он был не воином. Он был мастером. И ему предстояла очень большая работа.
Глава 6: Переулок Серой Тени
Пробуждение после сна о космической кузнице было похоже на возвращение из долгого путешествия. Мир остался прежним, но Андрей смотрел на него другими глазами. Пропасть, разделявшая его с Алёной, никуда не делась, но теперь к его горю примешивалось странное, отстраненное спокойствие. Он был похож на врача, который, узнав о собственной неизлечимой болезни, вдруг начинает с холодным профессиональным интересом изучать ее симптомы.
Он перестал быть жертвой своих видений. Он стал исследователем.
В школе он теперь наблюдал за кипящей жизнью подростков не как участник, а как лаборант, разглядывающий сложную экосистему под микроскопом. Он видел, как мелкие, тщеславные демоны лести раздуваются до невероятных размеров, когда учитель хвалит любимчика. Видел, как крошечные, но ядовитые ангелы зависти пускают свои кристаллические иглы в ауру девочки, разглядывающей новый телефон подруги. Это была вечная, мелкая, почти незаметная война, питающая пришельцев и истощающая людей.
«Лиши их пищи», – звучал в его голове голос Предков. Но как? Как лишить пищи тысячи мелких паразитов, когда сама человеческая природа, с ее страстями и слабостями, является для них бескормицей? Он чувствовал себя садовником, которому вручили один секатор и показали гектары заросшего бурьяном поля.
Эта мысль не давала ему покоя. Он понимал, что его тихих, точечных «исцелений» недостаточно. Это была борьба с симптомами. Но где-то в городе должна была быть сама болезнь, ее очаг. И он начал его чувствовать. Сначала как тихий, диссонирующий гул на краю восприятия. Затем – как постоянную, ноющую боль, словно в теле города зрел огромный нарыв. Этот сигнал вел его на окраину, в старый, давно заброшенный сквер, зажатый между обшарпанными панельными домами. Место, которое горожане инстинктивно обходили стороной.
В пятницу вечером, после работы, он решил, что больше не может это игнорировать. Он не поехал домой. Он пошел туда.
Чем ближе он подходил, тем сильнее менялся мир вокруг. Агрессивное сияние рекламных щитов казалось здесь тусклым и больным. Аура редких прохожих была серой, испуганной, люди шли, втянув голову в плечи. Воздух становился тяжелым и маслянистым, он пах не просто сыростью, а застарелым отчаянием. Сам сквер был похож на мертвое тело. Разбитые скамейки – сломанные ребра. Погасшие фонари – слепые глаза. Ветер, гулявший между голых ветвей, шептал не о свободе, а о безысходности. Это было место, где иммунная система мира дала сбой, и инфекция процветала.
В самом центре, у грязного, высохшего фонтана, он увидел его. Источник болезни.
На старой скамейке, скорчившись в немыслимых лохмотьях, лежал старик-бездомный. Его аура была почти невидимой, тонкой, как паутина, и серой, как пепел. Она едва трепетала, готовая погаснуть в любой момент. А над ним, склонившись, стояла тварь. Она была гораздо плотнее и реальнее тех, что он видел раньше. Ростом с подростка, с неестественно длинными, тонкими конечностями, она была покрыта лоснящейся, темной кожей. Ее суставы выгибались под невозможными углами. Она не просто питалась эмоциями. Из ее когтистых пальцев тянулись полупрозрачные, пульсирующие жгуты, которые были буквально воткнуты в ауру старика. Андрей на ментальном уровне слышал тихое, отвратительное, чавкающее хлюпанье. Тварь пожирала саму жизнь.
«Беги, – закричал в нем остаток старого Андрея, человека, который верил в законы физики. – Беги, звони в полицию, скорую, это не твое дело!»
Но голос Сварога из сна был громче: «Ты садовник. А это не просто сорняк. Это борщевик, который отравляет всю поляну. Его нужно выкорчевать с корнем».
Он сделал шаг вперед, хрустнув стеклом под ногой.
Тварь медленно подняла голову. Ее тлеющие, как угли, глаза сфокусировались на Андрее. В них не было простого голода. В них была искра хищного, злобного интеллекта. Она увидела его – не просто крупную добычу, а угрозу. И приз. Она оторвала свои жгуты от жертвы и, оскалившись, беззвучно, неестественно быстро, бросилась на него.
«Не сражайся с ними. Лиши их…» – начал было всплывать в голове совет Предка, но Андрей понял, что здесь он не применим. Эту тварь нельзя было лишить пищи. Она сама была голодом. Против нее нужен был не секатор. Нужен был огонь.
Время замедлилось. Он видел каждый изгиб когтистой лапы, нацеленной ему в грудь. Он свел руки вместе на уровне груди, как подсказала ему интуиция, но не для защиты. Он начал не создавать, а отнимать. Он сосредоточился на пространстве между своими ладонями, представляя его не как пустоту, а как отсутствие всего. Он мысленно находил швы, скрепляющие реальность, и тянул за нити, распуская ткань бытия в одной-единственной, идеальной точке.
Воздух вокруг его рук стал холодным, высасывая из него тепло. Звук его собственного сердца в ушах замер. Свет от далеких окон начал искажаться, огибая невидимую аномалию, которую он держал в руках.
Когтистая лапа твари, врезавшись в эту точку, не встретила сопротивления. Ее просто начало засасывать внутрь. Демон издал беззвучный вопль. Это был не крик боли. Это был вопль онтологического ужаса – крик существа, столкнувшегося с небытием. Он пытался вырваться, но было поздно. Точка абсолютной пустоты, подпитываемая его собственной хаотичной энергией, начала расширяться, выворачивая его сущность наизнанку, как перчатку. Его уродливая форма исказилась, конечности вытянулись в тонкие нити, цвета смешались в грязное пятно, и все это втянулось в разрастающийся разрыв в пространстве.
Спустя мгновение все было кончено. Точка схлопнулась с тихим щелчком, который, казалось, услышала вся вселенная. Остался лишь запах серы, а на асфальте медленно остывал небольшой, оплавленный след.
Андрей рухнул на колени, тяжело дыша. Мир со всем своим шумом и суетой обрушился на него обратно. Его тошнило, тело била крупная дрожь. Использование этой силы опустошало. Он посмотрел на свои руки. Обычные руки учителя. Но теперь он знал, что они способны стирать вещи из реальности. Он поднялся и, шатаясь, подошел к скамейке. Бездомный спал, его дыхание стало ровнее, а серая аура, хоть и оставалась слабой, перестала таять. Он выжил.
Андрей достал телефон, анонимно вызвал скорую, а затем ушел, растворяясь в тенях, которые больше не пугали его. Теперь он сам был одной из них. Самой страшной. Он не чувствовал себя ни героем, ни садовником. Он чувствовал себя палачом. И эта ноша была тяжелее любого молота в его мастерской.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.