Потомок. Путь через Бездну

© Сергей Ставский, 2025

ISBN 978-5-0068-3780-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1: Падение

Возвращение в сознание было не пробуждением, а насильственным изгнанием из небытия. Первым пришел звук – низкий, вибрирующий гул, похожий на скрежет гигантских, несмазанных шестерней. Затем – боль. Тупая, пульсирующая в висках, и острая, колючая, в каждом разбитом суставе. Андрей попытался вздохнуть, но воздух был тонким, разряженным, с резким запахом озона и вековой пыли.

Он открыл глаза. И ничего не увидел. Тьма. Абсолютная, всепоглощающая.

Он лежал на чем-то сыпучем и остром, похожем на смесь остывшего пепла и битого стекла. Он пошевелился, и каждый мускул отозвался протестующим воем. Воспоминания возвращались обрывками, как кадры из кошмарного сна: рев Ахара, крик Алёны, ее рука, исчезающая в пульсирующем разломе, его собственный отчаянный прыжок…

– Алёна! – хрипло позвал он.

Тишина. Густая, тяжелая, равнодушная. Гул не прекращался, он был фоном этого мира, его единственной, монотонной песней.

Он снова позвал, громче, вкладывая в крик всю свою надежду и страх.

– АЛЁНА!

Ответом было лишь эхо, странное, искаженное, которое, казалось, возвращалось к нему через несколько мучительно долгих секунд. Он был один.

Он сел, превозмогая боль. Его рука нащупала что-то рядом. Холодный, гладкий металл. Он поднял его. Клинок, который он выхватил у павшего ангела. В этой абсолютной тьме лезвие начало слабо, очень слабо светиться ровным, белым светом. Этого было достаточно.

Свет выхватил из мрака кусок сюрреалистического, безумного пейзажа. Он сидел в центре гигантской воронки из серого пепла. Небо над головой было темно-фиолетовым, без единой звезды, но его прочерчивали медленно плывущие, светящиеся узоры, похожие на архитектурные чертежи рухнувших городов. Вдалеке, на горизонте, торчали шпили зданий, растущих под невозможными углами, а над ними, в воздухе, висели острова из черного камня, с которых, как водопады, сыпался песок.

Междумирье. Лита рассказывала ему об этом месте. Свалка мертвых миров, кладбище забытых снов. Место, где реальность умерла и ее обрывки медленно гниют в вечности.

Он встал, шатаясь. Его тело было одной сплошной гематомой. Он провел рукой по голове и нащупал запекшуюся кровь. Ангельский клинок в его руке светился чуть ярче, словно отзываясь на его волю. Он был его единственным ориентиром в этом мире теней.

«Найти ее, – эта мысль была единственным, что удерживало его от падения в бездну отчаяния. – Найти ее и вернуть домой».

Он начал идти, сам не зная куда, просто прочь из воронки. Каждый шаг был пыткой. Под ногами хрустело битое стекло реальностей. Он шел через пустыню из пепла, мимо гигантских, окаменевших скелетов существ, которых не знала ни одна земная наука.

И тут он почувствовал это. Что-то неправильное. Он остановился, пытаясь понять. В его голове промелькнуло яркое, теплое воспоминание: смех его возлюбленной супруги, когда он держал её на руках в солнечном парке. Образ был таким живым, что он почти почувствовал тепло солнца на своей коже. А затем, за долю секунды, он потускнел. Яркие краски выцвели, смех стал далеким, глухим эхом. Воспоминание, только что бывшее живым, превратилось в старую, выцветшую фотографию.

– Что за… – пробормотал он.

В этот момент он увидел движение.

Справа от него, метрах в пятидесяти, воздух замерцал, как от жара. И из этого марева соткалось существо. Оно было похоже на гигантское насекомое, богомола, но его тело состояло не из плоти, а из дрожащих, как осколки стекла, кристаллических пластин. Оно двигалось рывками, неестественно, словно кадры из поврежденного фильма, то исчезая, то появляясь на метр ближе. Оно не шло. Оно сдвигалось в пространстве.

Андрей замер, его рука крепче сжала рукоять клинка. Существо, казалось, не видело его, но оно двигалось в его сторону. И когда оно приблизилось, Андрей почувствовал это снова, но теперь гораздо сильнее.

Его собственное время начало искажаться. Он попытался сделать шаг назад, но его ноги двигались медленно, словно в густом киселе. Мысли в голове стали вязкими, неповоротливыми. Он чувствовал, как из него высасывают не кровь, не душу, а сами секунды его жизни. Он старел. Прямо здесь, на этом проклятом пепелище.

Хрональный хищник. Пожиратель времени.

Существо было уже в нескольких метрах. Оно подняло свои кристаллические, похожие на лезвия, передние конечности, готовясь к удару. Андрей, собрав всю свою волю, взмахнул ангельским клинком.

Он не пытался ударить. Он просто выставил его перед собой.

Яркий, чистый свет лезвия вспыхнул, и хищник издал беззвучный, ментальный визг боли. Его тело замерцало еще сильнее, и он отшатнулся. Свет порядка, свет стабильного времени был для него ядом.

Это дало Андрею мгновение. Он развернулся и побежал. Он бежал, не разбирая дороги, спотыкаясь, падая, поднимаясь и снова бежа. Он чувствовал, как хищник следует за ним, держась на расстоянии, выжидая, пока он ослабеет.

Впереди, в фиолетовом сумраке, он увидел спасение. Гигантское, изогнутое ребро, торчащее из пепла – останки какого-то исполинского существа. Он нырнул под него, в узкую, темную расщелину, и затаился.

Хищник покружил снаружи, его скрежет, казалось, проникал сквозь камень. Но свет клинка, который Андрей держал перед собой, не давал ему приблизиться. Через несколько долгих, мучительных минут тварь, потеряв интерес, «сдвинулась» и исчезла.

Андрей сидел в темноте, тяжело дыша. Его сердце колотилось, как пойманная птица. Он был один. Ранен. В мире, где сама реальность была сломана, а время было добычей для местных хищников. Он посмотрел на свой клинок, на его ровный, спокойный свет. Это было его единственное оружие. Его единственный шанс.

Он должен был найти Литу. Он должен был найти Алёну. И он должен был выжить. Во что бы то ни стало. Война за Землю была окончена. Началась война за выживание в аду.

Глава 2: Тень и Пламя

Андрей сидел в темноте, забившись в узкую расщелину под исполинским, окаменевшим ребром. Он не знал, как долго просидел там – час или вечность. Время здесь было вязким, ненадежным. Единственным, что оставалось реальным, была пульсирующая боль в голове и холодный, ровный свет ангельского клинка, который он сжимал в руке так, что костяшки побелели.

Хрональный хищник, или «хроно-бродяга», как пронеслось в его памяти слово из рассказов Литы, ушел. Но Андрей все еще чувствовал его фантомное присутствие, как озноб после высокой температуры. Он снова и снова переживал то ужасное ощущение, как из него высасывают воспоминания, как яркие, живые образы его прошлого превращаются в выцветшие, безжизненные фотографии. Он понял, что в этом мире можно умереть не только от когтей и клыков. Можно умереть от забвения, растеряв по капле все, что делало его самим собой.

Он заставил себя подняться. Каждый мускул протестовал. Он был один. Ранен. В мире, где сама реальность была его врагом. Мысль об Алёне, о том, что она может быть в еще большей опасности, была единственным, что заставляло его двигаться. Он должен был найти Лита. Она знала этот мир. Она была его единственным шансом.

Он выбрался из своего укрытия и осторожно двинулся вперед, ориентируясь по странным, светящимся чертежам, проплывающим в фиолетовом небе. Он шел, постоянно оглядываясь, его клинок был выставлен вперед, как талисман, отгоняющий тьму.

И тут он услышал это снова. Тот самый скрежет, похожий на звук ломающегося стекла. Но теперь он был не один. Он доносился с нескольких сторон одновременно.

Андрей замер, его сердце ухнуло в ледяную пропасть. Из-за гребня пепельного бархана, из руин невозможного, спирального здания, из самой тени, отбрасываемой гигантскими кристаллами, начали появляться они. Хроно-бродяги. Не один. Целая стая. Их было не меньше пяти. Они двигались скоординировано, как волки, окружая его, отрезая пути к отступлению. Они не спешили. Они знали, что добыча поймана.

Он был в ловушке. Он поднял клинок, готовый продать свою жизнь как можно дороже. Он чувствовал, как их коллективное поле искажает время вокруг него, делая воздух густым, а его собственные движения – медленными и неуклюжими. Он чувствовал, как они начинают пировать его воспоминаниями, вытягивая из него тепло последних счастливых дней.

Первый хищник атаковал, совершив резкий, рваный «сдвиг» в пространстве и оказавшись прямо перед ним. Андрей из последних сил взмахнул клинком. Свет лезвия заставил тварь отшатнуться, но остальные уже приближались с флангов. Это был конец.

И в этот момент тьма ожила.

Тень, лежавшая у подножия гигантского ребра, под которым он прятался, вдруг сгустилась, потекла, как черная ртуть, и обрела форму. Из нее, как из кокона, шагнула Лита.

Она выглядела иначе, чем на Земле. Ее элегантное платье исчезло, сменившись облегающим, сотканным из чистой тени, доспехом. Ее волосы, черные, как сама бездна, развевались, хотя ветра не было. Она выглядела не как гостья в этом мире. Она выглядела как его хозяйка.

– Какие невоспитанные твари, – произнесла она с ледяным спокойствием, и ее голос прорезал ментальный шум, как удар кнута. – Совсем отбились от рук без присмотра.

Хроно-бродяги, увидев ее, на мгновение замерли, словно узнав древнюю, истинную власть. Но голод был сильнее страха. Они с визгом бросились на нее.

– Смотри и учись, Потомок, – бросила она Андрею.

То, что произошло дальше, не было похоже на бой. Это была казнь. Лита не двигалась. Она просто раскинула руки, и из ее тени хлынули десятки острых, как бритва, теневых клинков. Они двигались с невероятной скоростью, пронзая кристаллические тела хищников, разрывая их на части. Хроно-бродяги пытались «сдвигаться», искажать время, но теневые клинки Литы, казалось, существовали вне времени. Они били не туда, где были хищники, а туда, где они будут через долю секунды.

Последний, самый крупный хищник бросился прямо на нее. Лита не отступила. Она просто протянула руку, и тень под ногами твари превратилась в живые, хватающие щупальца. Они оплели монстра, и тот с визгом замер, парализованный. Лита медленно подошла к нему.

– Ты забыл, кто здесь хозяйка, – прошептала она и положила ладонь ему на голову.

Кристаллическое тело хищника пошло трещинами и с тихим звоном рассыпалось в горстку серого пепла.

Все было кончено. Лита отряхнула руки, словно стряхивая невидимую пыль, и повернулась к ошеломленному Андрею.

– Ну что, Потомок? – в ее голосе снова появилась знакомая ирония. – Прогулка по парку оказалась не такой приятной, как ты рассчитывал? Ты бы и пяти минут здесь один не протянул.

Андрей медленно поднялся, опираясь на свой клинок. Смесь облегчения, благодарности и жгучего унижения обожгла его. Он, наследник богов, только что был спасен, как беспомощный котенок.

– Почему… почему ты последовала за мной? – хрипло спросил он.

Лита подошла ближе. Она обошла его, оценивающе, как ценный, но слегка поврежденный артефакт.

– Потому что ты – единственное оружие, способное убить Ахара, – прагматично ответила она. – Потерять тебя здесь из-за этих мелких падальщиков было бы непростительной тратой ценного ресурса. Я не спасала тебя, Андрей. Я спасала свою инвестицию в будущее.

Она остановилась перед ним, и ее темно-вишневые глаза заглянули ему прямо в душу.

– Добро пожаловать в Междумирье. Отныне ты не Потомок богов. Ты – моя проблема. И моя единственная надежда. Так что постарайся не умирать так быстро. У нас впереди долгая дорога.

Она развернулась и пошла прочь, вглубь этого кошмарного мира, не оборачиваясь, уверенная, что он последует за ней. И Андрей, сжав зубы, пошел. Его спасательная миссия превратилась в отчаянную борьбу за выживание под конвоем жестокой, циничной демонессы. Но он был жив. И это было единственное, что имело значение.

Глава 3: Уроки выживания

Андрей шел за ней, и каждый шаг был унижением. Боль в разбитом теле была ничем по сравнению с горечью бессилия. Он, Потомок богов, наследник созидательной силы, плелся, как побитый щенок, за демонессой, которая только что спасла его, не моргнув и глазом. Он сжимал в руке ангельский клинок, и его ровный, чистый свет казался насмешкой в этом мире, где выживала лишь тьма.

Они шли по пустыне из серого пепла, под фиолетовым небом, прочерченным призрачными чертежами. Вокруг них, как кости доисторических чудовищ, торчали обломки мертвых миров: спиральные башни, уходящие в никуда, гигантские, застывшие в вечном крике статуи, мосты, перекинутые через пропасти, которых не существовало.

– Перестань истекать светом, Потомок, – внезапно бросила Лита через плечо, не сбавляя шага. – Ты сияешь, как новогодняя елка посреди кладбища. Так и напрашиваешься, чтобы тебя съели.

Андрей не понял.

– Что?

– Твоя аура, – она раздраженно взмахнула рукой. – Твоя жизненная сила. Она яркая, теплая, полная эмоций. Для местных падальщиков это все равно что запах свежей крови для акул. Ты кричишь на все Междумирье: «Эй, я живой и вкусный, идите сюда!».

Она резко остановилась и повернулась к нему. Ее темно-вишневые глаза впились в него.

– Урок первый: стань серым камнем.

Она не стала объяснять. Она просто сделала это. На мгновение ее собственная, могучая, темная аура, которую он чувствовал как зону холода и власти, просто… исчезла. Она все еще стояла перед ним, но энергетически ее не было. Она стала неотличима от окружающего пепла, от мертвого камня.

– Как? – выдохнул он.

– Воля, – коротко ответила она. – Ты должен захотеть стать невидимым. Погаси свои эмоции. Сверни свою силу внутрь. Представь, что ты – просто камень. Холодный, пустой, никому не нужный. Давай.

Андрей попытался. Он закрыл глаза, пытаясь подавить боль, страх, отчаяние, тоску по Алёне. Но чем сильнее он пытался, тем ярче они горели. Его аура, наоборот, вспыхнула еще ярче от внутреннего напряжения.

Лита цокнула языком.

– Безнадежен. Ладно, проехали. Если тебя сожрут, я просто найду другой способ достать Ахара. Иди за мной. И постарайся хотя бы не думать так громко.

Ее угроза подействовала лучше любого урока. Страх потерять своего единственного, пусть и жестокого, проводника заставил его сосредоточиться. Он снова закрыл глаза и представил не серый камень, а свою школьную мастерскую поздно ночью. Тишина, прохлада, запах остывшего дерева. Покой. Это сработало. Он почувствовал, как его собственное свечение тускнеет, становится менее заметным.

– Уже лучше, – не оборачиваясь, бросила Лита. – Хотя бы не маяк, а так, тусклый фонарик.

Они шли дальше, и Андрей начал понимать, что такое «ментальный шум», о котором она говорила. Это была не просто какофония. Это был непрерывный, всепроникающий шторм из обрывков чужих мыслей, предсмертных криков, потерянных надежд и угасших желаний. Эхо миллиардов смертей из миллиардов миров. Этот шум проникал в голову, пытался подменить его собственные воспоминания чужими, сводил с ума. Он чувствовал фантомную боль солдата, умирающего на забытой войне, отчаяние матери, потерявшей ребенка в угасшей вселенной.

– Как ты это выносишь? – спросил он, прижимая руки к вискам.

– Урок второй: якорь, – сказала Лита, не останавливаясь. – Ты не можешь заткнуть этот шум. Но ты можешь его игнорировать. Найди одно воспоминание. Самое сильное, самое чистое, самое важное. И держись за него. Сделай его своим якорем в этом шторме. Все остальное – просто помехи.

Андрей закрыл глаза. Он перебирал воспоминания, но все они были болезненными, запятнанными недавними событиями. И тогда он нашел его. Не день свадьбы, не первое свидание, а что-то более простое. Летний вечер, несколько лет назад. Они с Алёной сидят на веранде их дачи. Закат. Стрекочут сверчки. Она положила голову ему на плечо и что-то тихо напевает. В тот момент не было ни прошлого, ни будущего. Было лишь абсолютное, тихое, всепоглощающее счастье.

Он вцепился в этот образ, как утопающий в спасательный круг. Он снова и снова прокручивал его в голове, чувствуя фантомное тепло ее головы на своем плече, слыша ее тихую мелодию. И шум Междумирья отступил. Он не исчез, но превратился в далекий, неразборчивый гул, как шум моря за толстым стеклом.

– Так-то, – кивнула Лита, почувствовав перемену. – Ты учишься.

Они шли, и Андрей начал видеть мир глазами демонэссы. Он начал понимать ее уроки на практике.

– Урок третий: читай реальность, – говорила она, указывая на призрачную, мерцающую башню, которая то рушилась, то отстраивалась заново. – Это – эхо. Слабое, нестабильное воспоминание. Внутри пустота. Не ходи туда.

Она указала на окаменевший, покрытый инеем лес вдалеке.

– А это – стабильный остров. Сильная, застывшая эмоция. Возможно, скорбь по погибшему миру. Там можно отдохнуть. Там нет хищников. Они не любят места, где время остановилось.

Она учила его выживать. Жестоко, прагматично, без единого слова сочувствия. Она учила его находить съедобные (для таких, как они) кристаллические наросты, которые росли на обломках, заряженных сильной энергией. Учила отличать ментальных хищников от простых иллюзий. Учила «чувствовать» швы реальности, чтобы не провалиться в карман нестабильного времени.

К концу этого бесконечного цикла, который здесь заменял день, они добрались до одного из таких «стабильных островов». Это было то, что когда-то было детской площадкой. Застывшие, покрытые пеплом качели. Ржавая горка, уходящая в никуда. И карусель, вмерзшая в кристаллизованную землю. Все это было пропитано одной-единственной, невероятно сильной эмоцией – чистой, незамутненной детской радостью, которая, как янтарь, сохранила этот островок от распада.

Андрей рухнул на пепел у подножия горки, полностью обессиленный. Он выжил. Он прошел первый урок.

Лита стояла над ним, ее темный силуэт вырисовывался на фоне фиолетового неба. Она смотрела на него, и в ее глазах на мгновение промелькнуло нечто новое. Не жалость, нет. Скорее, удовлетворение инженера, который только что убедился, что созданный им механизм, хоть и со скрипом, но работает.

– Отдыхай, Потомок, – сказала она. – Завтра урок будет сложнее. Завтра мы будем учиться не прятаться, а охотиться.

Она села на ржавую карусель, и та под ней даже не скрипнула. Андрей закрыл глаза, вцепившись в свое единственное теплое воспоминание. Впереди была долгая, холодная ночь на этом кладбище миров. Но он был жив. И он был больше не один.

Глава 4: Город Отражений

Они шли сквозь вечность, и Андрей учился. Лита была безжалостным, но эффективным учителем. Она не объясняла. Она показывала. Она учила его не просто выживать, а охотиться.

– Твоя сила, Потомок, – сказала она однажды, когда они остановились на короткий привал, – это не просто щит. Это приманка. Ты – живой, теплый, полный воспоминаний огонек в мире холодной пыли. Местные твари чуют тебя за версту. Так перестань быть жертвой и начни ставить капканы.

Она показала ему, как. Их целью был одинокий хроно-бродяга, которого они заметили издалека.

– Он питается временем, воспоминаниями, – объясняла Лита. – Особенно яркими. Так дай ему то, чего он хочет. Но на своих условиях.

Она заставила Андрея сделать то, что казалось ему кощунством. Он должен был взять свой «якорь» – самое светлое, самое чистое воспоминание об Алёне, о том тихом вечере на даче – и не спрятать его, а наоборот, выставить наружу. Сконцентрироваться на нем, сделать его ярким, сочным, притягательным.

– Ты используешь свою душу как наживку, – с холодной усмешкой сказала она. – Привыкай.

Андрей подчинился. Он закрыл глаза и с невероятным усилием воли воссоздал тот вечер во всех деталях: тепло солнца на коже, запах флоксов, тихую мелодию, которую напевала Алёна. Он почувствовал, как его аура вспыхнула теплым, золотистым светом.

И хищник отреагировал. Хроно-бродяга, до этого бесцельно дрейфовавший, замер, а затем рваными, быстрыми «сдвигами» начал приближаться к ним.

– А теперь – главное, – прошептала Лита, и её теневой клинок появился в руке. – В тот момент, когда он начнет питаться, он будет наиболее уязвим. У него есть ядро, временной анкер. Точка, где он соприкасается с реальностью. Ты должен почувствовать его и ударить. Не силой. А волей.

Тварь была уже в нескольких метрах. Она остановилась и, казалось, начала «вдыхать» его воспоминание. Андрей почувствовал знакомое, тошнотворное ощущение – его самое дорогое воспоминание начало тускнеть, выцветать. Но вместе с этим он почувствовал и другое. Тонкую, вибрирующую нить, которая тянулась от хищника к его душе. И на этой нити он нащупал узел. Ядро.

В тот же миг, повинуясь команде Литы, он выбросил вперед руку, в которой сжимал ангельский клинок. Он не целился. Он просто направил свою волю в этот узел. Клинок вспыхнул, и хроно-бродяга издал беззвучный, ментальный визг. Его кристаллическое тело пошло трещинами и с тихим звоном рассыпалось в пыль.

Андрей тяжело дышал, его сердце колотилось. Он только что использовал свою любовь как наживку, чтобы убить монстра.

– Хорошо, – кивнула Лита. – Ты учишься.

Они шли дальше, и впереди, в дрожащем мареве, из хаоса обломков начал проступать город. Его руины были странными. Здания, казалось, были целы, но их контуры постоянно дрожали, переливались.

– Город Отражений, – пояснила Лита. – Один из самых больших и самых опасных «стабильных островов». Каждое здание здесь – это эхо, отражение одного из бесчисленных миров. Там мы сможем отдохнуть. Если выживем.

Они вошли в город. Под ногами была не брусчатка, а гладкая, зеркальная поверхность, в которой отражалось не их собственное лицо, а далекое, чужое звездное небо. Андрей с благоговением и ужасом смотрел на здания-отражения. Вот небоскреб из живого, пульсирующего кристалла. Вот приземистая, закопченная крепость, из которой доносились крики. Вот город, построенный из чистой музыки.

И тут Андрей остановился.

Он смотрел на одно из зданий. Это был не небоскреб и не крепость. Это был простой, двухэтажный деревянный дом с верандой, обвитой диким виноградом. Точная копия их с Алёной старой дачи.

Он не просто видел его. Он чувствовал. Он услышал знакомый, родной скрип качелей на веранде. Почувствовал запах флоксов. А затем… он услышал её голос. Алёна. Она сидела на крыльце с мольбертом и что-то тихо напевала.

– Нет… – прошептал он.

Его «якорь», его самое светлое воспоминание, только что материализовалось перед ним. И оно звало его.

– Андрюша? Это ты? – донесся из отражения ее голос. – Я так долго тебя ждала.

Его рациональный ум, все уроки Литы – все это рассыпалось в прах. Он видел не отражение. Он видел дом. Он сделал шаг.

– Андрей, стой, – голос Литы прозвучал резко, как удар кнута.

Но он ее не слышал. Он сделал еще шаг, протягивая руку к призрачной калитке. Он был готов отдать все, чтобы еще хоть раз оказаться там. Плевать, что это иллюзия. Плевать на войну, на Ахара, на свою миссию. Просто еще пять минут. Пять минут счастья.

– Я сказала, стой! – Лита рванула его назад с такой силой, что он едва не упал.

– Пусти! – закричал он, пытаясь вырваться. – Она там! Моя Алёна!

– Там никого нет, идиот! – прошипела она, ее пальцы впились в его плечо, как стальные когти. – Это эхо-ловушка! Она показывает тебе то, чего ты хочешь больше всего на свете! Шагнешь за порог – и она начнет пожирать твои воспоминания, твою душу, пока от тебя не останется пустая, слюнявая оболочка с улыбкой на лице!

Но он не верил. Он видел, как Алёна встала с крыльца и улыбнулась ему той самой улыбкой, от которой у него всегда замирало сердце.

– Андрюша, иди домой. Ужин стынет.

Он снова рванулся вперед. И тогда Лита, поняв, что слова бессильны, с размаху ударила его по лицу. Звонкая, оглушительная пощечина.

Мир качнулся. Иллюзия на мгновение дрогнула. Боль, острая, настоящая, физическая, прорвала пелену наваждения. Он посмотрел на Лита. В ее глазах была холодная, расчетливая ярость.

– Ты… – прохрипел он.

– Я спасаю свою инвестицию, – отрезала она. – А теперь смотри, Потомок. Смотри, куда ты так рвался.

Она держала его, заставляя смотреть. И он увидел. Уютный домик начал искажаться. Голос Алёны превратился в мерзкое, хихикающее эхо. Ее улыбка – в хищный, беззубый оскал. Цветущий сад начал гнить, покрываясь плесенью. Дом, его рай, на его глазах превращался в пасть чудовища.

Андрей отшатнулся, его лицо было белым от ужаса. Он рухнул на колени, его рвало желчью и пустотой.

Лита отпустила его. Она стояла над ним, высокая, темная, безжалостная.

– Урок четвертый, и самый главный, – сказала она, и ее голос был холоден, как лед в этом мире. – В Междумирье нет ничего опаснее, чем надежда. Запомни это. Или умри.