Путешествие длиною в жизнь

© Сергей Борисович Тамбиев, 2025

ISBN 978-5-0068-1691-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГ

Судьба свела меня с Леопольдом и Анной Урбановичами, где-то, в середине 1995 года в новозеландском городе Окленде, куда я уехал в лихие 90е годы.

Жизнь в Окленде складывалась не так радужно, как представлялось из Москвы. Проблемы начались сразу по приезде, и одной из основных проблем был язык. Дома я наивно полагал, что знаю английский язык не плохо, на деле же оказалось, что английский, на котором говорят местные жители, отличается от того, чему нас обучали. Работы тоже не было, и мои попытки устроиться по специальности долго ни к чему не приводили.

Чтобы как-то сводить концы с концами приходилось соглашаться на любую, хотя бы мало-мальски оплачиваемую работу: красить дома и офисы, работать подсобным рабочим на стройках, подменным продавцом на рынке и, тому подобное. В своих скитаниях по объявлениям из одной компании в другую и попытках найти работу, очень часто наталкивался на ответ «overqualified» (сверхквалифицированный). Через два-три месяца по объявлению в газете мне всё же удалось найти работу агентом по продаже медицинских полисов. Общаться с возможными клиентами необходимо было с помощью заранее выученных на курсах специальных текстов, что, в некоторой степени, облегчало жизнь. Приходилось с утра до вечера разъезжать по городу, заходить во все расположенные по дороге магазины, склады, офисы и фабрики, приставать к разным незнакомым людям и на ломаном английском убеждать их купить у меня, иностранца, некий документ, необходимость которого была весьма сомнительна – работа была нудная и неблагодарная. Однако, полученный на этом поприще опыт оказался полезен. Во-первых, я научился не бояться общения с людьми из разных социальных групп на не родном для меня языке, во-вторых, удалось существенно улучшить разговорный английский и, в-третьих, я очень неплохо изучил Окленд и его окрестности.

Как-то, во время одного из таких разъездов судьба забросила меня на север Окленда на улицу Уест Коаст Роад. Здесь я решил попытать счастья в одном из домов, располагавшемся на углу улицы. Зайдя во двор, я нажал на кнопку звонка у двери и из дома вышел пожилой мужчина, среднего роста с доброжелательной улыбкой на лице и полным отсутствием волос на голове. Я объяснил ему что являюсь агентом по продаже полисов медицинского страхования, на что он предложил мне зайти в дом и рассказать подробнее об этих полисах. Мужчина представился, как Лео и познакомил меня со своей женой Анной, невысокой, приятной женщиной. Я, как положено, выдал хозяевам заученный текст, с описанием всех прелестей нашего медицинского полиса и благ, которые на них снизойдут, если они этот полис купят. Пафос моей речи на хозяев должного впечатления не произвёл, и они решили воздержаться от столь ценного приобретения. На этом, собственно, деловая часть моего визита и закончилась, и я собрался уходить. Однако, я чем-то хозяев, по-видимому, заинтересовал, и они пригласили меня за стол, предложив выпить с ними чаю. Дело приближалось к вечеру, торопиться мне было уже некуда, и я с удовольствием принял предложение.

За столом началась неспешная беседа, из которой выяснилось, что хозяева – поляки, родом из восточной Польши и уже давно живут в Новой Зеландии. Лео перебрался сюда ещё в начале 50х годов, прошлого столетия, а Анна приехала к нему из Польши, где-то в середине 60х. Узнав, что я из России, хозяева были приятно удивлены. Дело в том, что Лео в детстве несколько лет прожил в Советском Союзе, на Русском Севере и сохранил самые тёплые воспоминания о русских людях, а Анна тоже доброжелательно относилась к России. В детстве Лео неплохо знал русский язык и несколько раз пытался заговорить со мной на русском, но, к сожалению, за прошедшие десятилетия без практики, русский язык он практически забыл. Тем не менее, общаться нам было легко. Если кто-то не мог подыскать какое-то английское слово, то мы использовали русский или польский аналог и прекрасно понимали друг друга – ведь оба эти языки достаточно близки.

Так началась наша многолетняя дружба. В свободное время Лео много читал, в основном, на английском языке (польские книги здесь было трудно достать). Круг его интересов был очень разнообразен: от эзотерики до серьёзной исторической литературы и исследований в области медицины и космоса. Лео оказался очень интересным собеседником, с огромным жизненным опытом и хорошей памятью. От него я узнал много имён англоязычных писателей-историков и исследователей, о которых не слышал прежде. Много он рассказывал и о своей жизни на Русском Севере, в Узбекистане, Иране, Англии и других местах, куда его забрасывала судьба, любил поговорить и о международном положении, много рассказывал об их с Анной жизни в Новой Зеландии и Австралии.

За их домом был небольшой садик с разными плодовыми деревьями и огород с парниками, где они выращивали различные овощи, которые консервировали и продавали соседям и знакомым. Особенно хорошо у них получались солёные огурцы и квашеная капуста, которые наши русские друзья очень полюбили и быстро раскупали.

В дополнение к своим кулинарным способностям Анна была ещё и хорошей швеёй. Она шила красивые тапочки из выделанной кожи с мехом, унты, дублёнки и много чего ещё. В общем, без дела мои новые друзья не сидели и, благодаря своему трудолюбию, вели вполне достойную жизнь, будучи на пенсии, которая в Новой Зеландии не так уж и велика.

На рубеже 90х – 2000х годов, я покинул Новую Зеландию и вернулся обратно в Москву, наконец осознав, что моя жизнь и судьба, всё же, связаны с Россией. Однако, контакты с Новой Зеландией и моими друзьями не прервались. Мы регулярно обменивались рождественскими открытками, а раз или два в год и письмами. Лео любил писать длинные письма, которые он печатал на своей компактной печатной машинке Эрика. Читать его письма было интересно: в них он присылал рецепты для улучшения здоровья, рассказывал о последних семейных новостях, обсуждал актуальные события в Новой Зеландии и мире,

Несколько раз, я ненадолго возвращался в Новую Зеландию и во время этих визитов обязательно навещал Лео и Анну, чему они всегда были рады. Помню, как во время моего очередного приезда в январе – феврале 2015 года, когда мы закончили наше традиционное чаепитие, и я собрался уже уходить, Лео вышел в другую комнату и вернулся с потёртой голубовато-серой картонной папкой с тесёмочками, которую протянул мне. В папке была целая стопка тонких листов формата А4 с напечатанным на них через копирку английским текстом. «Сергей, это история моей жизни, и я дарю тебе этот экземпляр моей рукописи». Я был тронут и вернувшись к себе, принялся за чтение. Прочитал я текст за пару дней. Английский для Лео не был родным языком, он учил его без всякой системы, да и правописание иногда хромало. Однако, мысль свою он, как правило, передавал достаточно чётко и понятно и история жизни Лео и его семьи захватила меня.

При следующей встрече я поделился с Лео своими впечатлениями от рукописи и сказал, что, на мой взгляд, она может быть основой исторического романа или сценария для фильма и хорошо было бы, если её прочитают и другие люди, чтобы почувствовать, через какие испытания в те суровые годы приходилось пройти даже детям. Я спросил у Лео не будет ли он возражать, если я попытаюсь доработать и опубликовать его воспоминания дома, в России? Лео задумался на некоторое время и ответил: «Знаешь, Сергей, я не возражаю, но с одним условием: в этом не должно быть никакой политики». На том мы и расстались, а через несколько дней я улетел обратно в Москву.

Вернувшись домой, я положил рукопись в стол и в череде повседневных забот не возвращался к ней десять лет, хотя история жизни Лео Урбановича не отпускала меня, и я даже рассказывал о ней своим друзьям, которые слушали с интересом и спрашивали о его дальнейшей судьбе. Осознав, что история жизни моего друга может быть интересна не только мне, я достал подаренную мне рукопись из ящика стола и решил серьёзно над ней поработать. События, описаны в ней простым, а где-то и наивным языком, человеком, оказавшемся в самом их центре на переломном моменте мировой истории— это драма не только Лео и его семьи. У многих людей и в нашей стране сохранились свои воспоминания или воспоминания близких о тех жестоких временах.

Для начала я перевёл рукопись на русский язык в том виде, в каком она была написана, а затем, несколько месяцев «причёсывал» и дорабатывал, полученный материал. Ну, а что из всего этого получилось в конечном итоге, читателю предстоит оценить самому.

Времена не выбирают,

В них живут и умирают

А. С. Кушнер

ГЛАВА 1

Согласно истории, рассказанной моим отцом отцу моей мамы, имя Урбановичей существует уже много веков и его можно проследить вплоть до 1700 года. Я случайно подслушал этот рассказ ещё ребёнком, когда прятался за кучей дров, чтобы меня не обнаружили и не прогнали. В те времена Польша была разделена между Россией, Австрией и Германией, поляки готовились к восстанию, а вокруг шныряла полиция, сотрудники которой любили расспрашивать детей, о чём говорят в их доме. Такой приём стар как мир. Полицейский подходил к ребёнку и расспрашивал о чём дома говорят его родители, обещая за это конфетку. И часто это срабатывало. Дети пересказывали о чём говорили взрослые, и их родители оказывались в тюрьме или отправлялись в Сибирь. Многие отцы и матери пострадали таким образом из-за своих детей поэтому, когда дома собирались обсудить серьёзные вопрос, детей, как правило, отправляли поиграть на улицу.

К тому времени я уже знал об этом, но жажда услышать интересные истории была сильна во мне, и я старался спрятаться в таких местах, где, по моему мнению, меня не обнаружат. Как правило, мне это удавалось и, подслушанные истории, легли в основу моих воспоминаний. При этом, я не утверждаю, что всё именно так и происходило, как я услышал, я лишь попытаюсь здесь рассказать историю, которая, по моему мнению, имеет смысл.

Предки моего отца происходят из Литвы, и первый известный мне Урбанович, оставивший след в польской истории, был военным в чине генерал-майора. В то время, где-то около 1700 года, случились выборы польского короля и Кшиштоф Урбанович был лидером символической литовской армии, поддерживавшей Станислава Лещинского, ставленника Швеции. Большинство последних польских королей были иностранного происхождения. Люди не знали, что имеет значение при выборе короля. Сначала правили два архиепископа, затем пять епископов, затем две очень знатные польские семьи, и только потом появилось место для короля. Я до сих пор не могу понять, почему поляки не хотели, чтобы их королем был поляк? Но было именно так. Станислав Лещинский в конце концов отрекся от престола, после поражения своего покровителя Карла XII в Полтавской битве. Он отправился во Францию и построил там себе прекрасный дворец, который стоит и по сей день.

Для Кшиштофа Урбановича все оказалось не так радужно. Он потерял работу, и находился в смятении, пока, по прошествии времени не оказался в Петербурге, где испросил у Петра Великого разрешение на службу в России, которое и получил. Петр Великий умер в 1725 году, а Кшиштоф Урбанович был награжден в 1727 году женой Петра Екатериной I орденом Александра Невского и произведен в чин генерал-лейтенанта. На этом мой рассказ о Кшиштофе Урбановиче заканчивается, я больше ничего о нем не слышал, кроме того, что в книге «Карл Двенадцатый» он был упомянут как граф Кшиштоф Урбанович.

Глава 2

Во второй половине 19 века на литовской земле жил еще один Урбанович, которого звали Винцентий. Он был женат на Мальвине, урожденной Ятынской и жили они где-то поблизости от города Ванджегола. В их семье было четверо детей, а чем они зарабатывали себе на жизнь, я не знаю. Однажды, в местечке, где они проживали стали циркулировать слухи, что Россия открыла какую-то территорию для колонизации. Винценти, по-видимому, решил попытать счастье и улучшить жизнь своей семьи, поэтому где-то до 1900 года они покинули Литву и отправились в качестве колонистов в далёкую Сибирь. Потребовалось много времени и пришлось преодолеть не мало трудностей, чтобы добраться туда, но в конце концов, они достигли нужного места и поселились на безбрежной территории на берегу реки Иртыш, где начали разводить скот. Сначала Винценти построил большой дом для своей семьи, затем жилье для своих рабочих, а потом, по мере роста достатка семьи, строились и другие сельскохозяйственные, подсобные и жилые помещения. В конце концов, совместные усилия Винценти и его рабочих привели к возникновению новой деревни. У скота было достаточно корма и его поголовье быстро увеличивалось, а Винценти становился все богаче и богаче. Работники Винценти присматривали за стадом, ухаживали за телятами, а затем отправляли в поля на выпас. У Винценти было четверо детей, два сына и две дочери. Имена старшего сына и старшей дочери я не помню, а вторым сыном был Болеслав, за которым шла его сестра Стефания. Болеслав, которому было в то время 8 лет и стал, в последствии, моим отцом. Все дети прекрасно говорили по-польски и хорошо знали русский язык. Винценти пригласил учителей, чтобы обучать своих детей разным школьным предметам дома, прежде чем отправить их в европейскую часть России для получения дальнейшего образования. Старший сын хотел стать учителем, а младший военным. Обе дочери также получили образование. Я уже не помню название города, в котором они учились, помню только, что позже много говорили о Москве.

На рождественские праздники дети приезжали домой. Для встречи детей отец отправлял несколько служащих на повозках со сменными лошадьми. Ближайший город Омск находился примерно в двух днях езды, поэтому приходилось время от времени делать остановки и менять лошадей. Зима была снежно белой, они ехали на нескольких упряжках, в каждую из которых было впряжено по три лошади. Во время остановок для смены лошадей можно было поесть и размять ноги. Путешествие для молодых людей было большим и интересным приключением, и они предвкушали встречу со своими родителями после целого года разлуки. Встречи эти были бурными и радостными: было о чем рассказать, и о чём расспросить своих родителей. Рождественские праздники длились две недели и за это время можно было также съездить в гости к ближайшему соседу, хутор которого располагался примерно в полудне езды. Когда каникулы заканчивались, все четверо возвращались в город, в школу, оставляя родителей заниматься хозяйством.

Винценти был трудолюбивым человеком, и хорошо ладил со своими работниками. Он постоянно находился рядом с ними, когда строились зимние помещения для скота вдали от главного дома. По соседству с хлевами для скота располагалось жильё для работников, охранявших скот всю зиму, там же летом собиралось в стога сено. Для заготовки сена из соседних деревень привлекалось множество мужчин и женщин, которых привозили на конных повозках. Так как они оставались там в течении несколько недель, туда же им подвозили продовольствие.

Жизнь, однако, была полна сюрпризов и новых, не всегда радостных событий. В то время в разных частях России вспыхивало много мелких беспорядков, которые быстро подавлялись властями. Обычные люди воспринимали это как само собой разумеющееся и не были готовы к самообороне, полностью делегировав эту функцию правительству, которое, как они надеялись, обеспечит их защитой в случае необходимости. Вскоре, началась Первая мировая война, а в России начались восстания, которые переросли в революцию. Массы крестьян и рабочих взялись за оружие. Винценти был убит во время неожиданного нападения. Он и его жена отбивались до последнего, но нападавших было слишком много, они их захватили и повесили. Мы знаем историю русской революции, многие миллионы людей погибли тогда, не только мои бабушка и дедушка. Кому-то удалось бежать, другим, повезло меньше. Польша снова стала свободной страной после 125 лет раздела.

Многие люди в это время переезжали с места на место, не понимая, что происходит и не зная, что делать и чью сторону принять. Четверо взрослых детей Винценти и Мальвины Урбанович приехали в Омск на рождественские праздники. Вскоре они почувствовали, что что-то не так. Транспорт, который обычно отвозил их домой к родителям, не появился, и они забеспокоились. Пока ждали, кто-то из них обратил внимание на человека, который пытался привлечь к себе их внимание, делая знаки руками. Они подумали, что человек этот, возможно, обращается к ним, и старший брат пошел это выяснить. Когда он подошли поближе, то узнал старого слугу их отца. Он рассказал, что их отец и мать убиты, а им не следует привлекать к себе внимание, потому что если кто-то их узнает, они могут очень быстро присоединиться к своим родителям. Он поведал короткую историю о последних днях жизни родителей и после этого исчез. Когда подошли остальные, старший брат пересказал им ужасную историю, услышанную от слуги. Обсудив сложившуюся ситуацию, братья пришли к выводу, что им нужно разделиться, так как оставаться всем вместе становилось опасно. Решили, что старший брат возьмёт с собой старшую сестру, а младший, младшую, и они двинутся дальше по-отдельности, предварительно договорившись, что встретятся в Москве в известном им всем месте. На том и расстались и больше младшие брат и сестра своих старших брата и сестру никогда не увидят.

Болеслав и Стефания выглядели как супружеская пара, Болеслав был в военной форме и имел звание лейтенанта. Они пришли на станцию и присоединились к людям, которые пытались добраться до европейской части России. Когда им наконец удалось сесть в поезд, что потребовало много времени и усилий, они приняли все меры, чтобы бурлящая толпа их не разделила. По дороге, они сначала попали в плен к белым, затем их взяли в плен красные, и так продолжалось несколько раз, пока они в конце концов не добрались до Москвы. Брат с сестрой пришли на место, где они должны были встретиться с остальными, но там никого не было. Безрезультатно прождав несколько часов, они решили самостоятельно добираться до Польши.

Красные войска теснили белых все дальше и дальше на запад, и Болеслав со Стефанией двигались вместе с ними. В конце концов, отступающие войска белых приблизились к польской границе и один из генералов произнес речь перед толпой, сказав, что белые не могут больше защищаться, поэтому если кто-то хочет вернуться домой и стать красным, пусть идет, а те, кто не хочет присоединяться к красным, могут перейти границу, быть интернированными, и далее отправляться куда угодно на запад. Болеслав со Стефанией решили перейти российско-польскую границу, и были интернированы польскими властями.

Глава 3

Оказавшись на польской земле, брат и сестра должны были найти работу, чтобы на что-то жить. Сначала они отправились в город Станиславов, где Стефания смогла устроиться горничной в молодую семью с двумя детьми. Зарплата была мизерной, но для начала это было лучше, чем ничего и, главное, у нее была крыша над головой и еда. Кончилась страшная война и страна только что обрела свободу. Работы было много, а денег, чтобы платить зарплату, не хватало. Помыкавшись в поисках работы Болеслав, в конце концов, решил оставить сестру в городе, а сам уехал, чтобы попытаться записаться добровольцем в Польскую армию. Сначала, его приняли на службу, но вскоре после того, как начальство узнало, что у Болеслава нет дома и семьи, которая могла бы содержать его в армии, его тут же демобилизовали, выдав мизерную сумму денег на хлеб, чтобы он смог как-то продержаться, пока не найдёт себе работу. Покинув Станиславов, Болеслав в поисках работы начал скитаться по окрестным селениям. Это были бедные маленькие деревни, жители которых сами с трудом сводили концы с концами, и чужаку найти там работу было практически невозможно. Болеславу пришлось идти все дальше и дальше на юг, пока он не добрался до большого села Горохолина, где и решил остановиться на некоторое время. Будучи одетым в военную форму офицера, которая обычно вызывала доверие у деревенских жителей, он выбрал самое красивое здание и постучал в дверь. Из дома вышел фермер, и Болеслав спросил его, не знает ли тот кого-нибудь, у кого есть свободная комната для сдачи внаем? Фермер ответил, что в деревне не принято держать постояльцев. Они немного поговорили у порога, а затем фермер пригласил Болеслава в свой дом. Жена фермера занялась приготовлением чая, так как хозяева поняли, что кем бы ни был этот человек, он прошел долгий путь и нуждается в отдыхе. Ожидая пока закипит вода двое мужчин разговорились, и когда хозяин немного привык к незнакомцу, он сказал, что у него есть свободное помещение, которое используется им как кладовая. Болеслав комнату и сказал, что это ему вполне подходит. Ведь на самом деле, выбора у него никакого не было, а остановиться где-то, ему было просто необходимо. К этому времени вода вскипела, и жена фермера пригласила обоих на чай. Покончив с чаем, фермер и Болеслав занялись уборкой комнаты, превратив ее в уютное маленькое жилое помещение. Затем они договорились об оплате за комнату и трехразовое питание. Сумма вполне устроила Болеслава, имеющихся денег ему хватало, чтобы заплатить за первую неделю постоя. Болеслав заметил, то фермер говорил на ломаном польском языке, поэтому он спросил его, не будет ли ему удобнее говорить по-русски? Но фермер отказался. Болеслав рассказал ему, что в России он потерял отца и мать во время русской революции, и это помогло им наладить взаимопонимание.

Болеслава в первую очередь интересовал вопрос, не знает ли его новый друг кого-нибудь, кто нуждается в строительстве дома, амбара, сарая или даже какой-то новой мебели, и фермер пообещал поговорить об этом с соседями. Он также рассказал Болеславу, что неподалеку живут поляки и немецкие колонисты, рядом стоит польская католическая церковь, в которую из ближайшего города Богородчаны привозят на службу священника. На следующий день, прогуливаясь по деревне, Болеслав увидел несколько церквей: две православные, одну католическую и одну лютеранскую. Хозяин сообщил Болеславу, что в воскресенье в польской католической церкви будет проходить месса и будут звонить церковные колокола. Дождавшись воскресенья Болеслав надел военную форму и отправился к церкви, где к тому времени начали собираться жителя деревни. Среди них было несколько молодых людей, но большинство было уже в преклонном возрасте. В заборе не было ворот, но можно было пройти прямо по гравийной дорожке к дверям церкви, куда и шли прихожане. Выждав некоторое время, Болеслав вошел в церковь. Месса служилась на латыни, зато песни пели на польском языке. Некоторые из этих песен он знал, мама разучивала их с ним, и внезапно он почувствовал себя очень хорошо и уютно. Незадолго до окончания мессы Болеслав вышел и встал на обочине тропы между церковью и оградой. Вскоре прихожане начали покидать церковь. Мимо прошли пожилой мужчина с молодой девушкой. Девушка увидела Болеслава и что-то сказала на ухо старику. Старик посмотрел в сторону молодого офицера, подошел к нему и представился, назвавшись Альбином Явореком, после чего представил свою дочь Каролину. Болеслав пожал руку старику и поклонился девушке. Старик предположил, что Болеслав, должно быть, чужак в этой части деревни, Болеслав ответил, что он остановился на некоторое время недалеко отсюда и ищет работу. Дочь опять прошептала что-то на ухо отцу, после чего Альбин повернулся и спросил Болеслава, не откажется ли он от приглашения отобедать в их доме, если он, конечно, не занят? Это было неожиданно, тем не менее Болеслав ответил, что во времени он не ограничен, и с удовольствием принимает их приглашение. После этого они вместе пошли по гравийной дороге, а примерно через пятьдесят метров свернули на частную территорию, где в углу большого двора стоял дом. Дом был старый, вероятно, старше самого старика Альбина. Здание было длинным, слева размещалась конюшня, посередине жилые помещения, а справа был амбар. Они вошли в переднюю комнату, которая была ниже этажом. В комнате пахло хлебом и стояло несколько больших сундуков для хранения домашней утвари. Справа была дверь в другую комнату, которую Альбин открыл и пригласил Болеслава последовать за ним. Здесь его представили пожилой суровой на вид женщине, которую звали Элизабет, и которая оказалась матерью Каролины. В комнате также присутствовали младшая сестра Каролины Бронислава, младший брат Виктор и дочь ее умершей старшей сестры. Болеслав отметил про себя, что у Элизабет искалечена нога и она пользуется тростью. Элизабет указала Болеславу на стул, попросила его сесть рядом с ней и, после того как Болеслав удобно расположился за столом стала задавать ему вопросы. Тем временем Альбин направился в близлежащий еврейский магазин, чтобы купить бутылку водки и отпраздновать появление нового гостя в доме. Тем временем Элизабет расспрашивала Болеслава о его родителях, родственника, где он живет, и в конце концов выяснила, что у него теперь нет дома. Вскоре вернулся Альбин с бутылкой водки, а Каролина и ее сестра Броня начали накрывать стол, вокруг которого все вскоре и расселись. Были поданы рюмки, Альбин открыл принесённую им бутылку и поднял тост за гостя, после чего все приступили к еде, а в конце трапезы был произнесён тост за здоровье всей семьи. После еды Альбин также задал несколько вопросов Болеславу, и очень быстро выяснил, что молодой офицер был беден, как церковная мышь. Тем временем полуденное время закончилось и Болеславу пора было идти домой. Он встал из-за стола, поцеловал руку Элизабет, в соответствии с польскими обычаями и направился к выходу. Альбина в этот момент не было поблизости, поэтому Каролина сама отвела гостя к воротам, где Болеслав поблагодарил ее за ужин. На том они и расстались.