Смехотворный сервис

Заповедь

Ни облачка. В диковину здесь тучи.

Всё время солнце над пустыней сей.

Измученной походкой с горной кручи

Спускался долгожданный Моисей.

Зашевелился стан. Сбредаться стали.

От мала до велика ко столбу.

Ведь тридцать дней его евреи ждали.

Кляня свою бродячую судьбу.

"Зачем надолго так ты нас покинул?", -

Взроптали, возопили на него.

А он спокойно взором всех окинул,

И начал речь от Бога Своего.

– Две новости принес я вам, евреи.

Одна хорошая. Вторая – «никуда».

Все закричали: «Не тяни. Давай скорее».

– Начну с хорошей новости тогда.

Задач своих не забывал ни на мгновение.

И так, и эдак Бога убеждал.

В конце Создатель потерял терпение.

И упрощенные нам заповеди дал.

Нет убедительней меня на белом свете.

Намучился я, Бог меня прости.

В итоге вот что, – заповеди эти

Случилось сократить до десяти.

Толпа возрадовалась. Новость – просто манна.

И Моисея бросились качать.

«Но ведь вторая новость – негуманна», -

Он только и успел им прокричать.

– Ах да, совсем про это мы забыли.

Такая радость обласкала изнутри.

Посланца снова на трибуну водрузили.

Дыханье затаили: «Говори».

– Я рвался словно лев, попавший в сети.

В стихах лишь были мои пламенные речи.

Хулил, нахваливал я Заповеди эти.

Но вот что душит и оттягивает плечи.

Печали нет конца теперь навеки.

Скорбим отныне, жены и мужи.

Безрадостными будут человеки.

Бессладостными станут кутежи.

Убрал «не пьянствуй», «не кури» и «не злодействуй».

Сочли, что это не грехи, а просто – шалость.

Исчезли «не соври», «не фарисействуй».

Но «не прелюбодействуй», таки осталась!

Безмолвие окутало пустыню.

Как облажался! Как на важном он промазал!

Народ подвергся скорби и унынью.

И кто-то слово изобрел – «шлемазл».

Солдат

Расслабленной походкой, выпил малость,

Что в увольнении солдату дозволительно.

Туда, где его рота размещалась,

Шёл Долбоносов. Стойко, но медлительно.

Солдат Лейб-Гвардии Московского полка,

Караульной роты номер пять.

Что надобно ещё для мужика?

О чём мог бывший лапотник мечтать?

И вот идет по площади Сенатской,

Не забывая о родных сибирских далях.

Исполнен горделивостью солдатской.

В мечтах о подвигах, об орденах, медалях.

Откуда ни возьмись каретный марш.

Вон караул, в таких делах необходимый.

Наш Долбоносов весь напрягся аж.

Неужто царь? Ну точно – он родимый.

Толпа зевак теснит со всех сторон.

Но нарушая караульные запреты,

Весь ощетинился. С гранатой видно он.

Метнулся парень в сторону кареты.

Как всё случилось? Бог видать был с ним.

Солдат не думая рванул наперерез.

Рывок, прыжок. И парень тот под ним.

Хлопок, толчок и белый свет исчез.

Довольно долго лекари старались

Собрать отважного спасителя царя.

Все медицинские приёмы применялись.

Микстуры, процедуры. И не зря.

Вот год проходит. Долбоносов будто новый.

Под светский хор, под стон пономаря,

Слегка смущаясь, входит в зал дворцовый,

По приглашенью благодарного царя.

Николай его встречает самолично.

Царь, Император и Глава всея Руси.

– Герой! Ты проявил себя отлично.

За подвиг твой, что хочешь, то проси.

– Простой мужик я. И солдат мне звание.

Наградой будет и от лошади подкова.

Хотя, постой. Имею тайное желание.

Хочу взять в жёны дочь майора Петухова.

И вот глашатай Петухова представляет.

Как с неба молния, как гром, ни дать, ни взять.

Проникновенно император заявляет:

«Солдат, спаситель мой, теперь – твой зять».

И Петухов, всегда красноречивый,

От этого лишился дара речи.

Служивый, исполнительный, учтивый.

Канючить стал. Посмел царю перечить.

– Да как же так? Ну в чём я виноват?

Дитя, кровиночка моя в чём виновата?

Ведь ваш спаситель – он простой солдат.

Да и девчушке замуж рановато.

– Предвидел я сомнения отца.

И знал, где крепкий аргумент мне взять.

Теперь внимательно послушай до конца.

От ныне Долбоносов – генерал, твой зять.

Тут Петухов рассудком помутился.

– Ну генерал. Без имени, без роду.

Нечаянно от куда-то свалился.

Как в высшем свете он представится народу?

«Один-один», – сказал вдруг император.

Игривость и задор приобретая.

– Но мне сдаваться все же рановато.

Сейчас решим. Задачка-то простая.

Давненько не решал таких вопросов.

Царица, вон, гляжу, не возражает.

Отныне генерал, граф Долбоносов -

Твой зять, который тестя обожает.

– Царь-Батюшка, за ним же не гроша.

Моя же дочка в роскоши растилась.

Как не крути, – одна солдатская душа.

Не обогреет, так сказать. Имей же милость.

– Ну, это, братец, вовсе не пример.

И ты, давай-ка не юли и не виляй.

Ведь Долбоносов, он еще – миллионер.

Эй, казначей! Беги и вексель оформляй.

«И всё ж сомнения меня переполняют», -

Не унимался ошалелый Петухов.

Его не примут, потому, как и не знают.

Ведь он воспитан средь полей и лопухов.

А Долбоносов, между тем, не суетился.

Не задавал вопросов, не серчал.

Дошёл до столика, вина напился.

На глобусе Европу изучал.

Тут аргумент возник, которого не ждали.

Царь весело в ладоши хлопнул вдруг.

Сказал: «Чтоб Долбоносову повсюду угождали,

От ныне он ещё – мой лучший друг».

И вот солдата будто подменили.

Он приосанился, серьезней стал лицом.

Слова царя в него уверенность вселили.

И сделали заправским молодцом.

И отвернув на глобусе Европу,

Он, подойдя к царю, сказал: «Пойдем.

А знаешь, Коля, да пошёл он в жопу.

Ну что, себе мы бабу не найдем?»

Реферат

Не отыскать в работе благодать.

В делах зарылся, будто клоп в ковре?

Загружен по уши. Просвета не видать.

Семь дел направить нужно в декабре.

С машинкой, пишущей, до одури сроднился.

Она для следствия – важнее пистолета.

Играть на ней, как на рояле научился.

Оберегал её надежней партбилета.

Воскресный вечер. Люди отдыхают.

Особенно – кто знает, где заначка.

А капитан Рязанов лишь вздыхает.

Одна услада – «Беломора» пачка.

И вдруг, от изобилья чувств багровый,

Весь в кителе, как-будто на парад,

В кабинет влетает участковый.

Кричит: «Беда, Володя, реферат».

– Какой, бля, реферат? Тут нужно дело

К утру закончить, прокурору передать.

Давай. Давай до дома двигай смело.

Мне в кабинете ночь придется коротать.

– Да выслушай. Я завтра в город еду.

Заочник я. Ввязался же, балбес.

И реферат мне нужно сдать к обеду.

Про уголовный. Как его? Процесс.

Рязанов улыбнулся, потянулся.

Сказал: «А хрен с ним, развлекусь слегка».

От пишущей машинки отвернулся.

–Где тема? За бутылкой дуй пока.

И участковый будто заново родился.

Сказав: «Не буду за спиной торчать».

Противно хлопнув дверью испарился.

Рязанов снова на машинке стал стучать.

И вот уже бутылка опустела.

Владимир мудрствовал. Был отвлеченью рад.

А участковый разливал несмело.

И всё справлялся – как там реферат?

Часы идут. Уже от реферата

Рязановские плавятся мозги.

– Научный труд выходит угловато.

Давай-ка братец, за второй беги.

«Да всё нормально», – участковый отвечает:

«И магазин давно уже закрылся.

Преподаватель их особо не читает».

И заграбастав всё что было, смылся.

Проходит месяц. Участковый не заходит.

К товарищу дорогу позабыл.

При встрече хмурится, и тупо взгляд отводит.

Видать, другого друга раздобыл.

Его Рязанов как-то в коридоре

С улыбкою про реферат спросил.

А тот скривил лицом большое горе.

– Преподаватель мне трояк влепил.

Наверно, не к тому я обратился.

Или не нужно было пить, не сделав дело.

Рязанов не особенно смутился

Но это следака слегка задело.

Всё так же продолжая улыбаться

Он оппонента смачно огорчил:

«Ты на себя здесь должен обижаться.

Как наливал мне – то и получил».

Профессор

Судьба коротким веком нас карает.

От тлена не придуман эликсир.

В своей постели «Свет Науки» умирает.

Ученый, гуру, эталон, кумир.

Его коллеги из научного сословия

В дань уважения к заслугам старика.

Студента дали посидеть у изголовья.

Поговорить, подать воды стакан.

Профессор при уме и мыслит ясно.

Глубокомысленно вздыхая говорит:

«Я прожил жизнь, наверное, напрасно.

И сердце щемит, и душа горит».

«Да как же так?», – ему студент перечит:

«Пред нами полки книгами полны.

И каждая болезни людям лечит.

Вы исцелили ими пол страны!

Идеи прорывные для науки,

Как вечный монумент, как изваяние.

Долой хандру и отойдем от скуки.

Все ваши книги – это наше достояние.»

– Позволь с тобой студент не согласиться,

Поведать интригующий момент.

Когда я тоже мог гулять, резвиться.

Когда я был такой, как ты – студент.

Отправили на практику меня

В далёкую, глухую деревушку.

Куда не доберешься без коня.

Я шёл пешком. С опушки на опушку.

Иду, скучаю, семечки грызу.

Кедровки, белки, дятел молотком.

Вдруг сена воз. И девка на возу.

Ну просто кровь. Как надо, – с молоком.

Она игриво смотрит на меня.

Кричит: «Садись студентик, подвезу.

Не гоже в наших дебрях без коня.

Пристраивайся рядом, на возу».

И вот мы вместе. Сердце, как олень.

Она интимно песню напевает.

Дорога – где колода, а где пень.

Мотает нас. Друг к дружке прижимает.

Когда очередной пинок под зад-

Всё кубарем. И мы на сене этом.

Но как же я такому делу рад.

Жаль – не сдалось мне сделаться поэтом.

Вот я на ней и вот у нас любовь.

И вот желанное уже почти случилось.

Смешалось всё. И молоко, и кровь.

Но не удобно. Попа в сено провалилась.

Я был тогда веселый, страстный, смелый.

Но не помог мне мой искристый глаз.

Она решила, что в любви я неумелый

И прервала наш сладостный экстаз.

Есть повести печальные на свете.

Ответственно могу я доложить.

Тогда нужны мне были книги эти.

Красотке той под попу подложить

Лесопилка

В дремучем сибирском лесу,

Где минус тридцать не холод.

Водкой запив колбасу,

Поправ чувство скуки и голод.

С чьей-то тяжёлой руки,

Не ведая слова «прогресс»,

Попиливали мужики

Двуручными пилами лес.

Угрюмые лицами, злые.

До пояса борода.

Мозолистые, деловые.

Суровые люди труда.

Точить топоры от тоски,

Зимой у берлоги чудачить.

Не ведали те мужики,

Что жить можно как-то иначе.

И вот, не понятно – на кой?

Им шефы прислали посылку.

С инструкцией длинной такой -

Заморскую лесопилку.

Такое во сне не приснится.

Обидел таёжных людей.

Как мог так над нами глумиться

Создавший её лиходей?

Работали. План выполняли.

Не перепились, не дрались.

«Ну что нам с ней делать?», – гадали.

Испробовать все же взялись.

Полгода учили инструкцию.

Месяц мудрили станину.

В итоге собрали конструкцию.

До буквы учли писанину.

И вот заурчала на малых,

На холостых оборотах.

Вводя в тихий трепет бывалых,

Матерых, в таёжных работах.

Не веруя в метаморфозу

Зашевелились, ожили.

Для пробы припёрли берёзу.

К зацепу её подложили.

Когда ствол в него провалился,

Чудовище взвизгнуло: «Вжик».

Чинариком подавился

Куривший в сторонке мужик.

И что это было, ребята?

Итог или эксперимент?

Руками пилить до заката.

А чудище сгрызло в момент.

Угрюмые смотрят на чудо.

Очистила даже кору.

Проворная, как барракуда.

Что дальше? Тащите кедру.

«Вжик». Полетели опилки.

«Етиттыть», – нарушил молчание.

Стоят, дружно чешут затылки.

Не зная, что делать в отчаянии.

Она всех нас, други, заменит.

Ей даже не нужен барак.

Разрежет, распилит, размелет.

Надёжа одна – на листвяк.

Огромную, прочную, вечную.

Лиственницу подкатили.

До этой поры безупречную

Технику перекрестили.

Привычное «ВЖИК» прозвучало.

Досталась победа врагам.

Последняя вера пропала.

Контрольный удар по мозгам.

Короче, садимся и думаем,

Как дать нам отпор беде?

Как жить дальше будем, угрюмые?

Искать будем выручку где?

Извилины морщим ребята.

Как сей узелок развязать?

Кричат: «Из соседней бригады

Ученого нужно позвать».

К соседям посыльный отправился.

Не ел и не пил всю дорогу.

С задачей ответственно справился.

Привел он угрюмым подмогу.

Пришёл паренёк молодой.

И сделал в судьбе перелом.

Крепкой, умелой рукой

Метнул в лесопилку лом.

«Тррррррр» зазвучало, как песня.

В небо пошёл едкий дым.

Хорошо-то как! Хоть ты тресни.

Давай, наливай молодым.

Закатили горою праздник.

Позабыли обиды даже.

Даже изобретатель-проказник,

Упомянут был в тостах дважды.

Похмелились, курнули, оправились.

Побежден иноземный бес.

И пилить по привычке отправились

Двуручными пилами лес.

Компрометация

Особенные люди – офицеры.

Бах, Фейербах. Богат духовный мир.

Обходительность, изысканность, манеры.

Стройны, подтянуты. С иголочки мундир.

Их всяк всегда приветствует поклоном.

Сдружится с ними каждый норовит.

Они – оплот. Но в коллективе оном

Один уж слишком языком был ядовит.

Поручик Ржевский. Хорошо известен.

Как все опрятен и пригож лицом.

Стоял на том, что в разговорах честен

И изъяснялся скверной с говнецом.

Он был проворным, дерзким, ярким, смелым.

Как бог играл в пикет и преферанс.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.