Искупить себя тобой
Аннотация
Маша думала, что измена будет решением, которое поможет ей найти то, чего не хватало в браке с Алексеем. Но любовь, которую она искала в объятиях другого мужчины, оказалась тёмной стороной, от которой не так легко убежать. Любовник – абьюзер, манипулятор, который разрушает её уверенность и лишает свободы.Когда Алексей узнаёт о её измене, он не разрушает их жизнь сразу, он просто уходит из её жизни, но после снова появляется и помогает спастись от домашнего тирана.Когда Мария думала что все постепенно налаживается и ей комфортно в её одиночестве, то муж снова появляется в её спокойном мире . Он предлагает странный и опасный компромисс: притвориться счастливой семьей, хотя бы на время, ради деловых интересов. Один уикенд в загородном доме, где она снова должна быть женой.Но что будет, если она не просто притворится? И что, если этот странный шанс для восстановления отношений окажется тем, что она искала, чтобы наконец разорвать порочный круг?
Глава 1.
Я вернулась в дом до того, как стемнело. С ключами в руках и дрожью в коленях. Свет в кухне не горел – значит, он ещё не пришёл или больше не включает свет по привычке. Я закрыла за собой дверь, будто боялась, что сквозняк унесёт меня обратно. Туда, где мне уже нельзя быть.
Пальто висело на том же крючке. Всё было на месте. Чашка с трещиной. Письмо, оставленное мною в спешке, всё ещё лежало, сложенное пополам, на подоконнике. Я не успела дописать даже его имя.
Когда-то я думала, что предательство – это про страсть, про слабость, про момент, когда не удержалась. Теперь я знаю: измена – это цепь. Она начинает душить задолго до того, как ты переступаешь черту. И остаётся на шее даже тогда, когда ты бежишь назад, задыхаясь от собственного выбора.
Я не пришла за прощением. Я пришла потому, что больше не могла жить вне этой двери. Потому что всё, что было после него – боль, страх, ложь – было наказанием, которое я выбрала сама.
И, может быть, где-то глубоко внутри я надеялась, что он… ещё помнит, как звучал мой голос, когда я говорила его имя не из вины, а из любви.
Моя история ничем особенным не отличается от сотен других, которыми полнятся женские форумы, стихи в закрытых блогах и письма, которые так и не были отправлены.
Мы встретились.
Мы влюбились.
Мы прожили вместе десять лет.
А потом – как это обычно и бывает – любовь либо перешла в привычку, либо я просто перестала её чувствовать. Не знаю. Я уже не пытаюсь разобраться.
Он был хорошим. Не идеальным, но настоящим. Понимающим. Надёжным. Таким, каким должен быть муж.
А я…
А я – сломалась.
Нет, не в один день. Постепенно. Маленькими трещинами. Через скучные ужины, молчание перед сном, забытые комплименты. Через осознание, что я просто есть, а не любимая.
И в какой-то момент появился он. Другой.
Тот, кто умел смотреть в глаза. Тот, кто слушал, смеялся, прикасался.
И я – как дурацкий персонаж из анекдота – позволила себе то, что, казалось, уже не принадлежит моей жизни. Чувства. Тайна.
Скандальные сообщения в мессенджере.
Номер без имени в телефоне.
Время, которое «ушло на встречу с подругой».
И всё могло бы продолжаться, как у многих.
До поры. До мига.
Пока однажды он не вернулся домой раньше обычного.
Я помню, как щёлкнул замок.
Как я не успела спрятать лифчик, валявшийся у дивана.
Как мой любовник – тот самый уверенный, страстный, «лучше-мужа» – заткнулся и замер.
И как мой муж вошёл.
И просто… посмотрел.
Он не кричал.
Не швырял телефоны.
Просто встал. Словно из него вышел весь воздух.
Он ушёл. Без слов.
А я осталась. Голая, глупая и внезапно пугающе пустая.
И вот с этого момента начался мой ад.
Он не вернулся в тот день. И в следующий – тоже.
А я… я получила сообщение. Короткое, как пощёчина:
«Твой любовник в больнице. Сильно избит».
Мир как будто рассыпался. Не из-за страха – из-за вины, которую я не могла удержать внутри. Всё, что казалось чувством, стало рвущей на части паникой. Я не раздумывала. Просто вылетела из дома. Метро, такси, больничный коридор – всё это было размытым пятном. Пока не увидела его. Его лицо. Его тело, переломанное и окровавленное.
Меня трясло от ярости. Мне казалось, что знаю, кто это сделал. Кто мог. Кто имел для этого причину.
Я вернулась домой с огнём внутри. Не с виной. Нет. С праведным – как мне тогда казалось – гневом.
Алексей был дома. Стоял у плиты, разогревал детям суп.
Максим и Алина выскочили мне навстречу, обняли за талию, начали говорить наперебой, но я даже не слышала их слов.
– Идите в комнату, – сказала я резко. – Сейчас… взрослые поговорят.
Он обернулся. Спокойно. Сдержанно. В этом и была самая страшная тишина.
– Это ты? – Я почти закричала. – Это ты сделал с ним?!
Молчит. Просто смотрит.
– Он в больнице! Из-за тебя! Ты… ты не имел права!
Он вздохнул. Медленно. Тяжело.
– Не я. Но если бы я знал, что это возможно – может, сделал бы.
Я замерла.
– Ты смеешь…
– Ты пришла домой, чтобы обвинить меня? После того как я застал тебя с другим? – Голос его был низкий, хриплый, как будто сдерживал что-то внутри. – После того как ты разрушила всё?
Он смотрел на меня, и я вдруг поняла – больше не было в этом взгляде ни любви, ни боли, ни страсти. Только омерзение. Лёд, не оставляющий шанса.
И мне стало страшно. По-настоящему.
Я сделала то, что оставалось сделать в киношных драмах.
Пошла в спальню. Начала собирать вещи.
Механически. Одежда. Фотоальбом.
Я не знала, куда. Но знала – не могу остаться.
Потому что теперь в больнице лежал человек, который нуждался во мне. И пусть он был любовником, пусть всё неправильно – но я должна была быть рядом.
– Нам нужно взять паузу, – сказала я.
Холодно. Отстранённо. Даже не слушая, что он ответит. Потому что в глубине души я боялась услышать правду.
Я взяла сумку. Оделась. Закрыла за собой дверь.
Он что-то сказал мне вслед, но я не разобрала слов. И только уже на лестнице эхом догнало:
– Это конец. Я не смогу простить. Никогда.
Но я сделала вид, что не услышала.
Просто поехала в больницу.
Влад был в сознании. Его лицо – опухшее, ссадины, лента на лбу. Он попытался отвести взгляд, но я подошла ближе.
– Мария… зачем ты пришла? – голос был сиплым. – Я не хочу, чтобы ты меня такой видела.
– А я хочу.
Он попытался улыбнуться, но вышло уродливо.
– Упрямая, как всегда. Но это не фильм. Это не красиво.
Но я осталась.
Я проводила рядом с ним все дни. Коридоры, капельницы, обезболивающее, врачи, запах антисептика – стали моим новым миром. Я была рядом. Я вытирала ему лоб. Я делала всё, чтобы казалось, что моя любовь – это искупление.
Прошлое – мужа, дом, дети – отступили.
Будто стали второстепенным сном.
Пока не пришла реальность.
На третий день раздался звонок. Номер высветился сразу – Алина.
– Мама… – голос девочки дрожал. – А ты что, нас бросила?.. Ты нас больше не любишь?
Мир снова качнулся.
Я сжала телефон. Рядом Влад что-то спросил, но я не ответила.
– Алина, милая, нет… – я выдохнула, но сама себе уже не верила. – Я просто… ненадолго.
– А папа говорит, что ты больше не вернёшься. – Её голос был почти шёпотом.
Я отключилась.
И впервые за все эти дни поняла, как сильно я ошиблась.
Я думала, что есть только одна боль – моя.
Но боль – это когда твой ребёнок чувствует себя ненужным.
Боль – это когда ты забываешь, кто ты, ради кого ты живёшь.
Я стояла у окна в палате. Смотрела на грязный снег за стеклом.
И впервые за всё время не знала, что делать дальше.
Я вернулась домой тихо, почти на цыпочках. Алексей был ещё на работе, а дети – в школьном интернате, куда мы их определили ради стабильного расписания, ради удобства. Ради карьеры. Ради удобства – но не ради них.
Я зашла в их комнату, провела ладонью по одеялу Алины, поправила мятую подушку Максима. И вдруг поняла – я скучаю. Я скучаю по их запаху, по шуму, по разбросанным игрушкам, по бесконечным «мама, смотри!». Я скучаю по себе в роли матери, а не чьей-то любовницы, не чьей-то тенью.
Я начала складывать в сумку детские вещи. Без чёткого плана. Просто… хотела, чтобы они были рядом.
И в этот момент Алексей вернулся.
Дверь хлопнула резко, как выстрел. Он застал меня на полу, с открытым чемоданом, в который я клала пижаму Максима.
– Ты серьёзно? – его голос был низким, дрожащим от гнева. – Мало того, что разрушила наш брак, теперь ещё и детей у меня отнять решила?
Я встала. Он был передо мной – усталый, невыспавшийся, с тенью под глазами и стальными зрачками.
– Запомни, – сказал он сдавленно. – Они наши общие дети. Какая бы ты ни была мать… Я всё равно их отец. И я не позволю, чтобы они наблюдали, как ты превращаешь свою жизнь в цирк и разврат.
– Это не я разрушила наш брак, Алексей. – Мой голос был твёрдым, без слёз. – Это ты исчезал на работе, как будто дома тебя не ждали. Это ты делал вид, что всё нормально, пока мы молчали за ужином. Когда мы в последний раз вместе выходили куда-то? Только твои корпоративы, где я – просто аксессуар на каблуках и с натянутой улыбкой.
Он отступил на шаг. Но я продолжила.
– Когда мы в последний раз смотрели что-то вместе? Разговаривали перед сном?
А секс?.. – Я усмехнулась. – Сексуальная жизнь в стиле «одна поза – пятнадцать минут – спасибо, свободна». Это и есть твоя идея брака?
Он хотел что-то сказать, но я подняла ладонь.
– Я предала тебя, Алексей. Но ты первым предал нас, когда перестал быть рядом. Ты не заметил, как мы стали чужими.
Тишина повисла в воздухе. Даже холодильник вдруг замолчал.
Я стояла посреди комнаты – не как враг, не как предательница, а как женщина, уставшая просить тепла у пустых стен.
Я спустила чемоданы вниз. В гостиной было полутемно – лишь слабый свет от торшера освещал его фигуру. Алексей сидел, опустив голову, как будто на его плечи вдруг рухнул весь наш общий десятилетний брак. Я не знала, дышит ли он, думает ли, ненавидит ли меня.
Но он поднялся.
Медленно, будто каждое движение причиняло боль. Подошёл к чемоданам, провёл пальцами по ручке одного из них и тихо сказал:
– Не стоит собирать их вещи. Я сам уйду.
Я застыла.
– Сниму квартиру, поживу там. Не хочу, чтобы дети опять дергались, переезжали, срывались с привычного. Их психика и так… – Он запнулся. – Не хочу ещё сильнее всё испортить.
Я не знала, что сказать. Он говорил почти ровно, но голос был наполнен странной горечью – не яростью, не обвинением, а чем-то глубже. Как будто он уже давно прощался – не только со мной, но и с собой прежним.
– Завтра соберу свои вещи, – продолжил он. – А если ты так переживаешь за личное пространство… могу и ключ оставить. Хоть теперь это и больше не мой дом.
Я шагнула вперёд, но он уже отвернулся, словно это был конец реплики в спектакле, финальный аккорд.
– С детьми, – добавил он, – я буду встречаться тогда, когда я этого захочу. Это не обсуждается. Ты не имеешь права мне это запрещать. Они мои дети не меньше, чем твои. Что бы ты себе ни решила.
Он снова сел в кресло, устало, тяжело, как будто с каждой секундой становился старше на год.
Я смотрела на него – на человека, которого когда-то любила до дрожи, которому доверяла свою жизнь… и которого предала.
А теперь он отдавал мне дом. Отдавал детей. Отдавал ключ. Но вместе с этим он забрал что-то большее – веру в то, что это когда-нибудь можно будет исправить.
Через несколько дней наступили выходные. Дом казался пустым, как будто вместе с вещами Алексей забрал и воздух, и тепло, и ту невидимую нить, что раньше связывала нас хоть как-то. Он уехал тихо. Без сцены. Просто исчез. Лишь одиноко оставленный комплект ключей на тумбочке напоминал о финале.
А Влад… Влада выписали. Синяки сменились желтизной, швы затянулись, но в его взгляде поселилось что-то новое – темное, непроглядное. Мы почти не говорили. Он просто сказал:
– У меня всё равно никого нет.
И я, почему-то, согласилась:
– Поезжай ко мне.
Я сама предложила. Сама подписала себе этот приговор. Считала ли я, что должна? Что должна быть рядом? Что должна искупить?
И вот, суббота. День, когда я должна была забрать детей из школы. Привезти их домой. Объяснить, почему папа больше не живёт с нами. Почему теперь в их доме другой мужчина.
И при этом… не сломать их.
Я стояла перед зеркалом, смотрела на себя и не узнавала. Ни глаз, ни черт, ни тех слабых следов, которые оставила на мне прошлая жизнь. Женщина в отражении казалась мне актрисой, готовой выйти на сцену и сыграть самую сложную роль в своей жизни: роль матери, не ставшей чудовищем.
Я боялась этой встречи. Не потому что дети не поймут. А потому что я сама уже не понимала, кем я стала.
Когда мы приехали домой, Влад уже был на кухне. Он аккуратно разложил еду, которую я ему оставила, сделал вид, что всё в порядке. Он даже надел чистую рубашку, как будто собирался не просто жить – а впечатлить.
Максим первым переступил порог. Он сразу снял рюкзак, бросил взгляд на Влада, затем на меня. Алина чуть позади, цеплялась за мой рукав.
– Это кто? – спросил Максим, нахмурившись.
– Это… Влад. Он пока поживёт с нами.
– А папа где? – голос Алины был тонкий, дрожащий.
Я присела перед ними.
– Папа… Папа теперь будет жить в другом месте. Мы с ним… решили, что так будет лучше. Мы всё ещё вас любим – и я, и он. Просто… иногда взрослым людям нужно немного по отдельности.