Сердце Дракона

Обычно они ужинали вдвоем.

– Я сегодня был у китайца, – сказал Ибрагим как-то, – Там никого нет. Дом заброшен.

– Угу, – ответил Джоди.

– Что ты думаешь о нем? Ты все-таки знал его почти два месяца. Говорил ли он тебе что-нибудь?

– Китаец странный, – ответил Джоди и замолчал.

– Почему странный? – спросил Ибрагим.

– Ну понимаешь… он не всегда говорил как китаец. Он иногда говорил как мы с тобой.

… Джоди снился один и тот же сон. Китаец молча будил его среди ночи, трогая за плечо, и они выходили во двор. Ежась от ночной свежести Джоди шел за китайцем и каждый раз не знал, что сейчас будет. Заставит ли китаец лазить его по дереву, или будет драться с ним на палках. Или прикажет разбивать ладонью доску. Или придумает что-то еще.

Во сне тело Джоди было упругим и послушным. Он прыгал с ветки на ветку и не боялся упасть. Он фехтовался так, что китаец еле уворачивался от него. Он проламывал доску ладонью, почти не чувствуя боли. Он метал ножи, попадая точно в начерченный мелом центр.

А утром китаец сидел за молитвой и на все вопросы говорил: «Китаец не знает», и Джоди в конце концов перестал его о чем-то спрашивать…

– Но… – сказал Ибрагим, – это были сны?

– Да, – ответил Джоди, – То есть, не совсем…

Ибрагиму хотелось узнать про китайца что-нибудь более предметное, чем детские сновидения, но Джоди больше ничего не мог или не хотел говорить.

Несколько раз Ибрагим пытался расспросить его о капитане, или вообще о корабле, но мальчик ничего не отвечал и каждый раз так стремительно мрачнел, что Ибрагим оставил эти попытки.

Ибрагим был бы не прочь переговорить с Гансом, но тот срочно уехал в Москву по государеву делу.

В комнату вошел Семен, неся сладкое. Это были какие-то пирожные, даже на вид казавшиеся сырыми.

Семен был здоровый молчаливый мужик, все время смотрящий исподлобья. Его густые усы переходили в недлинную квадратную бороду, а сюртук сидел плотно, и казалось, что он вот-вот разорвется под мощью его могучей спины.

Ибрагим в последнее время слегка устал от его угрюмости, но свои обязанности денщика Семен исполнял исправно, и Ибрагим его пока не менял.

Джоди же ничего не имел против Семена. Денщик был всегда молчалив и предпочитал сидеть в своей каморке, и он абсолютно не мешал мальчику.

Аппартаменты Ибрагима состояли из четрех комнат. У входа располагалась огромная прихожая, своими размерами больше напоминающая небольшу залу. Дальше шла столовая, одновременно кабинет – очень большая светлая комната с камином и колоннами. Вглубь от нее уходила спальня Ибрагима. С другой стороны холла была лестница на второй этаж в просторную комнату, где сейчас жил Джоди. А сбоку лестницы пряталась комната Семена, соединенная с большой кухней.

Семен поставил пирожные и удалился. Джоди, как всегда, не проявил никакого интереса к сладкому. До ужина он тоже почти не дотронулся. Ибрагим в последнее время стал понимать, что имел ввиду Джоди, когда обмолвился на корабле, что что капитан требовал от него доедать все до конца. Тогда он удивился, а сейчас и сам уже подумывал ввести подобную практику.

– Ну, – спросил он, – ты выучил название рей на грот-мачте?

– Неа, – честно признался Джоди.

Ибрагим даже не расстроился. Он ожидал такого ответа.

– Вот что, Джоди, – сказал он, – Ты уже большой, и пора тебе думать о науках. Негоже целыми днями ничего не делать и бить баклуши. Завтра, если ты не выучишь название всех рей, я тебя примерно накажу.

– Хорошо, – ответил мальчик. Ему неудобно стало перед Ибрагимом, который уже третий день просил его выучить название рей на этой дурацкой мачте, и он пообещал себе, что завтра с этим обязательно разберется. К тому же слушать, как будет ругаться Ибрагим, ему совершенно не хотелось.

Наутро, уходя из дома, Ибрагим приказал Семену срезать и замочить розги.

Этот день выдался для него напряженный. В чертежах обнаружилась ошибка. Высота надводного борта была рассчитана неправильно. Это грозило большими осложнениями, и боеспособность корабля резко падала. Слава богу, фрегат находился в состоянии, когда все можно было исправить без особого труда.

Измотавшись с рабочими, чертежами и спорами, Ибрагим поздно вечером возвращался домой.

Было холодно, почти морозно. Сидя на своем гнедом коне, Ибрагим кутался в плащ, спасаясь от пронизывающего ветра. Тут он вспомнил о предстоящем наказании. То, что Джоди ничего не выучил и целый день пробездельничал, он не сомневался. Ему вдруг стало жалко мальчика. «Может, отложить, – подумал он, – Дать ему еще один шанс…»

Но с другой стороны, Ибрагим понимал, что только разумной строгостью он может заставить мальчика развить его блестящие способности, и жалость в данном случае неуместна и даже непозволительна. Наказать мальчика было обязанностью неприятной, но необходимой.

Джоди встретил его радостно. Он помог снять ему плащ и потащил в залу.

– Пойдем, – сказал он, – пойдем, я тебе что-то покажу…

Сегодня Джоди впервые в жизни написал стихотворение. Может, он и раньшее писал стихи, но за семь последних месяцев, что он помнил себя, это было впервые. Джоди нужен был ценитель, поэтому он ждал Ибрагима с особым нетерпением. Про свое обещание выучить названия рей на грот-мачте он забыл еще утром, а вспомнив, решил, что Ибрагим не будет очень сердиться, особенно, когда прочитает его стих.

Ибрагим снял плащ и прошел к столу. Книга с чертежами фрегата лежала на том же самом месте, где он ее оставил

– Ну, – спросил он, беря книгу, – ответь мне, что такое грот-брум-рей?

Джоди наморщил лоб и вопросительно посмотрел на Ибрагима.

– Грот-марса-рей? – спросил Ибрагим.

Мальчик молчал. Он с нетерпением ждал, когда кончится этот скучный допрос.

– Ну назови хоть один рей на грот-мачте…

– Нок-рея, – радостно выпалил Джоди. (нок-рея – окончание реи корабля)

– Ну что ж, Джоди, – со вздохом сказал Ибрагим, – я тебя предупреждал.

Он отложил книгу в сторону и крикнул:

– Семен!

Семен вошел в залу с длинной розгой, и Ибрагим в первый раз увидел, что лицо его было довольным.

– Иди же, – сказал Ибрагим и подтолкнул Джоди к кушетке.

Все еще не понимая, Джоди неуверенно подошел к Семену и оглянулся назад. Ибрагим стоял, глядя на мальчика, и молчал.

– Сымай штаны, – приказал Семен, стряхивая с розги капли воды и пробуя ее на воздух. Раздался протяжный свист.

Джоди растерялся.

– Ты что… – сказал он и вновь посмотрел на Ибрагима. Ибрагим еще раз вздохнул и отвернулся. Страх оцепенил мальчика.

Тем временем Семен молча и со знанием дела сдернул с него штаны и кинул его на кушетку. Он начал хлестать мальчика, прижав его спину своей здоровенной ладонью.

– Ты что, ты что! Что ты делаешь?!! – орал Джоди, брыкаясь, как юный мул, – Пусти, мне больно, больно!!!

– Ну довольно, – не выдержал Ибрагим после того, как розга седьмой раз свистнула в воздухе.

Семен не понял и заморгал ресницами.

– Я ж только начал, – растерянно сказал он, – Я и хлестнул-то пару раз, а так все по одежде…

– Довольно, – властно повторил Ибрагим. Он уже начал жалеть, что придумал всю эту затею.

Семен был явно разочарован.

– Довольно, довольно, – пробурчал он, – Это как же ж называется… погладил, а не выдрал… еще конфетку ему дать…

Продолжая ворчать себе под нос, он ушел из гостиной с лицом, гораздо более мрачным, чем обычно.

Джоди вскочил с кушетки и лихорадочно натянул штаны. Обычно бледное лицо его было красным. Он дрожал мелкой дрожью и смотрел на Ибрагима, тяжело дыша.

– Это наука тебе будет, Джоди, – сказал Ибрагим назидательно, – Впредь будешь внимательнее относится к моим просьбам, особенно когда дело касается учения…

Джоди не сводил с него своих темно-синих глаз и продолжал дрожать.

– Ну ладно, будет тебе, – не выдержал Ибрагим и примирительно сделал шаг навстречу мальчику. Самое тяжелое, как он полагал, было позади.

При его приближении Джоди отпрянул и взглянул на него как на гремучую змею.

Ибрагим растерялся.

– Джоди, ну что ты, – сказал он негромко. Он попытался подойти, но Джоди опять резко отпрянул на несколько шагов назад и вжался в стену. Он продолжал смотреть на Ибрагима широко открытыми глазами. Во взгляде его был ужас, и все его маленькое тело ходило ходуном.

– Джоди, – еще раз сказал Ибрагим и, подойдя, хотел взять мальчика за плечо, но Джоди вырвался, еще больше вжался в стену и молчал. Потом, медленно скользя спиной по стене и по-прежнему не сводя с Ибрагима полных ужаса глаз, он нащупал выход и рванулся в него. Запутавшись в занавеске и ударившись лбом о дверной косяк, он застонал, выскочил из комнаты, и Ибрагим услышал быстрый топот его ног по лестнице.

Ибрагим был расстроен. Все было как-то неправильно. Он вспомнил дикий взгляд мальчика, и ему стало немного не по себе.

В задумчивости подойдя к письменному столу, он увидел листок бумаги. Крупным детским подчерком, без «ять» было написано:

Взрезая пену высокой кормой

Корабль плывет над соленой волной.

Небо чертят черные птицы.

Я смотрю на них сквозь ресницы.

«Может, зря я насилую его морской наукой, – подумал Ибрагим, – мальчик явно не имеет к ней склонности…»

Тут взгляд его упал на книгу. Видимо, Джоди опять ее читал…

… Не каждому выпадает счастье встретить на своем пути Маленького принца. Мне повезло. Я его встретил однажды…

Ибрагим в задумчивости полистал книгу. «Зачем я это сделал?» – подумал он.

Он уже готов был идти к Джоди в комнату мириться, но подумал, что это будет чересчур.

– Семен, накрывай ужин, – крикнул Ибрагим.

Через полчаса Семен появился в дверях, неся на подносе дымящееся блюдо. Он поставил на стол только одну тарелку.

– А тарелка для Джоди? – спросил Ибрагим устало.

Мрачный денщик молча принес еще одну тарелку. Во всех его движениях чувствовалось неодобрение.

Не обращая на его недовольство внимания, Ибрагим велел позвать Джоди.

Когда Семен ушел, Ирагим пожалел, что не пошел к мальчику сам.

Семен вернулся и, не глядя на Ибрагима, доложил:

– Их сиятельства ужинать отказываются…

Ибрагим сидел один за столом и думал, что же делать дальше. Несмотря на недавний голод, аппетит у него совсем пропал. «Ну велика беда, выдрал мальчишку, – убеждал он себя, – глупо переживать из-за этого. Кому скажешь – засмеют».

И тут он вспомнил, как месяц назад они шли с Джоди вдоль Невы.

…Они шли по гальке вдоль реки. Мальчик шел рядом, держа руки в карманах. Рубашка у него вздувалась, а темные волосы были откинуты ветром назад. Вдруг он отстал и что-то начал искать в гальке, сидя на корточках. Он догнал Ибрагима и сказал:

– Смотри, Куриный бог! Я нашел его!

– Какой бог? – не понял Ибрагим.

– Куриный. Видишь, этот камень с дырочкой. Он приносит счастье. На, возьми, – сказал мальчик и протянул Ибрагиму камень…

Ибрагим отбросил салфетку. Он встал, вышел в холл и поднялся по лестнице в комнату мальчика.

Он открыл дверь. Джоди лежал на своей кровати тихо, отвернувшись лицом к стене, и Ибрагим даже подумал, что он спит.

– Если ты еще раз зайдешь в мою комнату, я запущу в тебя подсвечником, – вдруг произнес Джоди ровным, мерным голосом и все так же не шевелясь,.

– Хмм, – невольно вырвалось у Ибрагима полуудивленно, полуодобрительно.

Он прошел в комнату.

– Это я, Джоди, – сказал он.

Услышав его низкий, властный голос мальчик вздрогнул, но опять не пошевелился.

Ибрагим неторопливо подошел к стулу, стоящему возле небольшого письменного стола, взял его и поставил около кровати. Он сел, запрокинув ногу на ногу. Он был в расстегнутом камзоле поверх белой рубахи, ботфортах выше колен и в узких, облегающих его стройную фигуру штанах.

– Я понимаю, ты обижен, – сказал Ибрагим, стараясь говорить как можно более мягко, – Но нельзя так относиться к наукам. Ты уже большой и должен понимать, что…

Джоди резко сел на кровати. Один локон непокорно упал на его бледный лоб. На щеках были видны следы слез.

– Я никогда в жизни не сделал бы тебе больно, – медленно сказал он, глядя невидящими глазами чуть в сторону, мимо лица Ибрагима, – Я бы лучше умер, чем сделал бы тебе больно. И не потому, что я хочу умереть, а потому, что мне так легче. А ты… ты знал, что мне будет больно и… и… (Джоди захлебнулся и так и не смог выговорить слова «стыдно»), и приказал этому… этому… а сам стоял и смотрел! Наверное, тебе нравилось!

Сказав это, Джоди так же резко лег и снова уткнулся лицом в стенку.

– Джоди, не говори глупостей, – сказал Ибрагим, немного ошарашенный.

– Глупостей… – мальчик аж задохнулся и опять сел на кровати, – Почему вы, взрослые, когда вас поймаешь на чем-то, начинаете говорить: «Не говори глупостей»?! Больше вы ничего не умеете сказать!

Он помолчал, прерывисто вздохнул и сказал:

– Я не хочу больше с тобой разговаривать. Уходи.

Раздраженный, Ибрагим вернулся в залу и сел ужинать. Мясо с грибами было пережаренным, но Ибрагим не обращал на это внимания. Его задели слова Джоди, и он не мог не признаться себе, что в них была доля правды.

Он отодвинул недоеденную тарелку, встал и несколько раз нервно прошелся по комнате. Взгляд его опять натолкнулся на книгу. «Зря я это сделал,» – вновь подумал Ибрагим.

Еще через час он хотел вновь подняться к мальчику, но в последний момент передумал.

«Ну ладно, – подумал он, стоя в холле, – Утро вечера мудренее. Авось завтра все уладится».

Он увидел на вешалке совершенно мокрую куртку Джоди, которую забыл высушить Семен. Ибрагим взял куртку и отнес ее к камину.

Пробило двенадцать, а Ибрагим все еще сидел в своем кресле с трубкой в руке и листал «Маленького принца». Вдруг во входную дверь раздался стук. Было непонятно, кого могло принести в такое время.

Семен уже спал, и Ибрагим сам открыл дверь. Перед ним в ночи стоял Ганс ИоганновичШтрухенбах.