- -
- 100%
- +
– Это будет мой последний день существования.
Вдруг за тонкой стенкой, за которой находился горячий цех, раздался крик. Мануэла резким прыжком влетела в кухню.
– Лаго, можно как-то аккуратнее? – официантка одной рукой вытирала слезы, а другую, обожжённую и покрасневшую, трясла над тарелкой с утиной ножкой.
– Что тут происходит? А с твоей рукой что? – Ману брезговала прикасаться к красной руке девушки.
– Он поливал маслом утку и случайно пролил его мне на ладонь, – заикаясь, объясняла она на ломаном португальском.
– Возьми в углу аптечку и обработай ожог. Сегодня больше не выходишь. И завтра тоже. Приходи через неделю.
Весь персонал уже знал, что эта фраза означает увольнение. В чем была вина официантки, так никто и не понял.
Появившись в комнате персонала, Ману быстро рассмотрела тех девушек, кого вызвали «про запас». И вновь она убедилась, что поступила правильно, прекрасно зная, что может случиться форс-мажор.
– Ты, – показала она пальцем на Кристину, – собери свои кудри и поменяй фартук. Заменишь приболевшую.
– Она хотела сказать «уволенную», – тихонько съязвила Кати. – Вот повезло тебе, зараза.
– Как утопленнику, – также еле слышно ответила совсем не ожидавшая такого поворота Кристина.
Когда перед Ариной поставили тарелку с утиной грудкой, она машинально взяла вилку, но рука дрогнула от напряжения. Вилка со звоном упала на пол. Взгляды всех присутствующих устремились на нее. Мать Арины с ужасом в глазах замерла. По щекам девушки начал предательски ползти горячий румянец. Она хотела наклониться, чтоб поднять прибор, как вдруг увидела его руку. Пухлую, с синими от капельниц венами. Он медленно и с видимым усилием протянул ей свою чистую вилку. Простая человеческая помощь.
– Ничего страшного, – сказал он.
– Нет проблем, – широко улыбнулся официант невесте и мигом поднял прибор с пола, заменив посуду и Арине, и Степану.
– На десерт сегодня праздничный торт и порционно десерт «Безе с ягодным конфитюром», – отчиталась Ману. – Пожалуйста, сообщите официантам, что предпочтёте к десерту в качестве напитка.
Кристина, поправляя пучок, из которого предательски выбивались кудри, крутилась у зеркала и вставляла в прическу все больше шпилек, привезенных еще из дома. Мама покупала им с Евой, сестрой Кристины по маме, разные заколочки и бантики, чтоб они не отличались от одноклассниц. Чтоб не так сильно было заметно, что они обе – безотцовщины.
– Чем любуешься? Быстро на кухню! Господин Орлов просит крепкий кофе из бразильских зёрен. Ты на раздаче, – Ману трясла перед ней указательным пальцем.
Этот жест Кристина ненавидела, но ответить что-то дерзкое в своей привычной манере не имела права.
– Я должна подать кофе Орлову? – ее большие глаза расширились.
– Для тебя он сеньор Орлов. Поняла? – казалось, палец Ману сейчас окажется во рту Кристины, так близко она держала его рядом с ее лицом. – И не вздумай выкинуть какой-нибудь номер.
– Да, донна Мануэла, – выдавила она из последних сил.
Арина разглядывала своё безе. Идеальное сладкое облачко, присыпанное белоснежной пудрой. Она ткнула в него вилкой и отломила кусочек. Пусто внутри. Сладкое и пустое – ровно такое же, как все, что сейчас их окружало. На ее пальце уже красовалось кольцо с большим прозрачным камнем. Сделка состоялась. Орловы купили невестку.
Сделав глубокий вдох, Кристина направилась в зал, держа в руках медный разнос со свежезаваренным кофе, чёрным, как смоль, и горьким, как суть всего происходящего. Она сосредоточила взгляд на чашке, не поднимая глаз. До Орлова оставался буквально метр. И это случилось. То, чего боялась Ману и сама Кристина. Она поскользнулась на мокрой плитке. Поднос в ее руках качнулся, а чашка с громким лязгом съехала на самый его край. Кристина чудом поймала ее, но кофе был безвозвратно пролит на белоснежную скатерть, ее передник и модные туфли Орлова. Время в эту секунду будто остановилось. Она замерла, ожидая «прилюдной порки». Впервые она осмелилась поднять глаза на хозяина ресторана и произнести:
– Простите! Я все вытру… Я Вас испачкала… – извинялась она по-русски.
Он смотрел на Кристину не с гневом. И не с присущим ему раздражением в таких неловких ситуациях. Он посмотрел на нее с интересом. Его взгляд пробежал по ее покрасневшему лицу, задержался на испуганных, широко распахнутых глазах цвета растаявшего горького шоколада, затем на шее мраморно-белого цвета и предательски свисавших на нее прядях кудрявых волос, что выбивались из пучка на голове. Её трогательная беззащитность задела внутри него что-то живое. Что-то новое. Неуклюжая официантка показалась ему самой искренней из людей, присутствовавших в зале за весь вечер.
– У вас пятна на форме, – констатировал он.
Его голос даже перестал быть столь грубым.
Кристина еле смогла оторвать глаза от «того самого шефа» и резко опустила взгляд на свой передник.
– Пустяки, – еле выговорила она.
Снова подняв голову, она пристально взглянула в глаза Орлова. В них ясно читалась какая-то бесконечная, накопленная за годы усталость.
– Desculpe, senhor Orlov,5 – от страха Ману чуть не выронила свой любимый планшет, – мы сейчас всё приберем и заварим для Вас новый кофе. Уходи немедленно, – тихо сказала она Кристине.
Казалось, что из ее ушей вот-вот пойдет пар, так она испепеляла взглядом Кристину, пока та быстрым шагом возвращалась на кухню. О дальнейшем пребывании в ресторане Орлова уже и речи не было. Кристина сразу поняла, что уволена.
3
Маленькая квартирка, которую снимали девушки у темнокожей бразильянки уже утопала в ночи. В ней было темно и тихо. Если не считать сдавленных всхлипов Кристины. Она сидела на растрепанной постели и отрывисто плакала. В руке она сжимала мокрый скомканный бумажный платок. В таком состоянии ее никто и никогда не должен был видеть, и такое с ней происходила лишь в те мгновения, когда она вспоминала папу или скучала по маме. А теперь она плакала по своей жизни. По тем неудачам, которые преследовали ее уже много лет. За что? Почему она? Могла же она спокойно вынести эту чертову чашку кофе и не пролить, не поскользнуться? С чего вдруг на чистом, натертом полу оказалась разлита вода? Иногда мы становимся заложниками ситуаций, которых, казалось бы, не должно происходить в нашей жизни. Но они неумолимо настигают, переворачивая все с ног на голову.
– Меня больше никогда не возьмут на работу в такой роскошный ресторан, – хныкала она себе под нос, чем еще сильнее заставляла себя плакать.
До самого рассвета она хныкала, пока не уснула от усталости, всё так же не выпуская мокрый комок.
Он неожиданно вошел в ресторан в девять утра, хотя до этого о визите хозяина весь персонал предупреждался глубоко заранее. Свита осталась в автомобиле по приказу Орлова. Заняв крайний столик в углу, он молча ждал, пока к нему кто-нибудь подойдет. Но от внимательного взгляда Мануэлы невозможно было скрыть ничего происходящего в «Blanco».
– Сеньор! – едва не вскрикнула она. – Быстро мне меню, – трясла она рукой перед лицом официантки. – Доброе утро, – расплылась она в улыбке, судорожно вспоминая, что могло вчера не понравиться шефу, разумеется, кроме выходки с летающим кофе.
– Ману, давай без этого, – ледяным тоном приказал он, имея в виду ее ужимки. – Садись, – указал он на стул напротив.
Управляющая вмиг побледнела.
– Слушаю Вас. Если Вы насчет…, – начала она, но он перебил её.
– Кто она? – имея в виду Кристину, спросил Орлов, сразу перейдя к делу.
Мануэле долго объяснять не приходилось, прекрасно понимала всё сама.
– Одна из новеньких. На обслуживании пока только утром, но подавала надежду, делала успехи до вчерашнего дня…
– Как зовут? – он не переводил взгляд, направленный куда-то сквозь оконное стекло.
– Кристина, – коротко ответила она.
– Русская, – уже не спрашивая, констатировал Марк.
– Да. Из России, но я точно не знаю, из какого города.
– Пусть обслужит меня сегодня.
Приказы хозяина здесь не обсуждались. Это был даже не приказ. Это был ультиматум, выдвинутый Мануэле, которая от неожиданности не знала, что отвечать и куда себя деть. Как ему «организовать» Кристину в ближайшие десять минут, если вчера было достаточно одного взгляда, чтобы больше она тут не появлялась?
– Конечно, – сглотнув комок в горле, Ману быстро соображала, как ей оправдаться перед шефом. – Только, сеньор, я ее отпустила. Дала выходной после вчерашнего случая, чтобы она восстановилась, но…
– Не стоило ее сразу увольнять, – Марк прекрасно знал, как поступает его подчиненная в таких ситуациях. Знал нрав Ману, и ее дальнейшие шаги очень легко можно было предугадать. – Позвони и скажи ей, что она сегодня в смене на полный день.
– Да, сеньор, – она выдохнула с облегчением и на «ватных» ногах направилась в комнату персонала.
Громкий телефонный звонок ворвался в глубокий сон Кристины, нарушив его.
– Кто это? Мануэла? – Кристина еще не разобралась, спит она или уже проснулась.
– Сеньор Орлов желает, чтобы ты его обслуживала прямо сейчас. Без возражений. Твое рабочее место за тобой закреплено, а сегодняшнее опоздание, так и быть, я тебе прощу. Только, пожалуйста, сделай одолжение. Будь здесь как можно скорее, – управляющая как будто даже впервые умоляла о чем-то, что ей крайне несвойственно.
– Интересно, что ему нужно? Неужели из-за дурацкой ситуации с кофе он будет со мной «разбираться»? Что он задумал? Что-то страшное. Ведь этот человек опасен, как пропасть. Какой-то бандит, мафиозник… – рассуждала Кристина, пока мгновенно принимала душ и после, одевшись, закрашивала предательские синяки под опухшими от слёз глазами.
До «Blanco» пешком было около двадцати минут, а на трамвае – самое то. Быстро и дешево. Такой вариант передвижения подходил ее материальному положению.
– Вот тебе новая форма, – судорожно Мануэла ткнула ей бумажный пакет с запечатанным фартуком и молочной майкой с темным воротником, украшенным эмблемой ресторана.
– Теперь пойди переоденься, собери волосы как следует и иди в зал. Шеф не любит долго ждать, а ты уже заняла полчаса его свободного времени.
Через минуту она направлялась к крайнему столику, на ходу нервно поправляя пучок на голове.
– Сеньор, – еле произнесла она, не смея поднять покрасневшие глаз, – Вы хотели меня видеть?
Она уже была готова, что сейчас на нее водопадом обрушится гнев хозяина. Но он держался отстранённо, не проявляя вообще никаких эмоций.
– Черный кофе, как вчера, – холодно озвучил Орлов на русском языке.
Кристина толком не понимала, что происходит. Неужели он вызвал ее, ждал полчаса только для того, чтобы именно она вынесла ему чашку кофе? Или это какая-то проверка?
– Да, сеньор, – так же на родном для них обоих языке ответила она.
На этот раз всё прошло гладко. Кристина не выронила разнос, а кофе не разлетелся под носом Марка Орлова. Она молча оставила чашку на столе и направилась на «пост персонала», где выстроились ее «коллеги», не смея задать интересующий всех вопрос, который повис в воздухе.
– Ну, иди же быстрее, шеф кофе допил, – Мануэла подтолкнула её в спину.
– Что-то еще, сеньор? – спросила Кристина, наблюдая, как он достает несколько крупных купюр и сует их под белую чашку, украшенную кофейными потеками. Этой суммы хватило бы им с Катей на месяц, причем на оплату жилья и достойного питания. Спустя еще секунду она поняла, что это всё предназначено ей. Такие чаевые заставили Кристину прятать радостную улыбку под маской серьезности.
– Завтра я буду тут в девять. Не опаздывай.
– Хорошо, – закусив нижнюю губу, Кристина вдруг поймала себя на мысли, что еще никогда с таким удовольствием не убирала грязную чашку со стола.
Свет. Наглый, ослепительно яркий. Он проснулся первым и ворвался в узкие улочки Рио. Он разлился золотистым сиропом по знаменитым, неукротимым волнам Копакабаны. Где-то в фавелах, где живет нищета и криминал уровня «карманников», закричал первый петух, а его эстафету приняли сотня других. Городской шум потихоньку превращался в гул открывающихся угловых забегаловок и уличных магазинчиков. Торговцы выкатывали тележки с кокосовой водой прямо на песчаный пляж, а их призывы к покупке сливаются с рокотом мотоциклов. Двое соседей что-то не поделили и громко кричали из открытых окон подъезда. Рио не просто просыпается с рассветом. Он взрывается, словно фейерверк во время карнавала.
– Что за чудеса? – удивлялась Катя, глядя, как Кристина собирается на работу. – Тебя мало того, что не уволили, так еще и смены добавили!
– Если ты узнаешь, чей это был приказ, никогда не поверишь.
– Чей? Неужели ли сам президент позвонил Мануэле? Никого другого я не представляю.
– Почти. Это Орлов попросил, – смущенно ответила Кристина.
– Кто-кто? Ты что, девочка, с ума сошла? – Катя чуть не подавилась своим первым утренним кофе на кокосовом молоке.
– Клянусь. Пока ты вчера миловалась со своим испанцем, или кто он там, она меня вызвала с утра пораньше, чтобы я подала ему кофе. Чертову чашку кофе, из-за которой я судорожно собралась за пять минут, еще десять минут ехала в трамвае, потом переодевалась в новую униформу…
– Подала чашку кофе? И всё? – Катя выпучила глаза.
– А чего ты еще ожидала?
– Как, чего? Продолжения! Дурочка! Ты, видимо, ему понравилась! – завопила она тонким голосом, по-детски запрыгав на носочках.
– Не дури, – Кристина небрежно швырнула дешевый блеск для губ в потертый рюкзак. – Простая официантка и он? Ты не понимаешь, Катрина? Он не просто мужчина. Он… как какая-то сила природы. Ледяная, безжалостная. Я оба раза перед ним чувствовала себя некомфортно. Будто в какой-то ловушке.
– Да уж, от такого, наверное, даже мужчины в радиусе километра бояться лишнее слово произнести. И пахнет от него, – продолжала фантазировать Катя, – явно не кухонной гарью. От него пахнет властью и деньгами. Да?
– Не знаю, не нюхала. Да, кстати, о деньгах.
Кристина вытащила несколько крупных купюр из красного тонкого кошелька и протянула их Кате.
– Он мне оставил чаевые. Оплати ими следующий месяц за квартиру нашей толстушке – хозяйке. Свои деньги можешь не добавлять, тут хватает.
– Вот бы хоть одним глазом на него взглянуть… – пересчитав деньги, приговаривала Катя.
– Ты не увидишь там ничего из того, что может тебя привлечь. Ладно, мне пора. Чао!
Взгляд Кристины то и дело скользил по большим настенным часам в форме карты Бразилии и всех её штатов. Стрелка неумолимо ползла к девяти. Но девять уже прошло. Полдесятого. Она крутила в руках бордовые завязочки униформы и пристукивала ногой в ритм музыки, что звучала из колонок. Десять. Его не было. К обеду ожидание и напряжение стали сменяться какой-то пустотой. Или облегчением. К трем часам другие официанты начали перешептываться: почему Мануэла поставила в смену Кристину, но не дает ей обслуживать клиентов? Что за странное назначение?
– Эй, красотка, – подозвал ее Пауло, – будешь коктейль?
– Да, пожалуйста. Тот, спасительный, которым ты в прошлой раз меня угощал.
– Всё так плохо? – подмигнув ей, спросил он.
– Не знаю пока, плохо или хорошо. Но после твоего зелья определенно станет хорошо.
– O mentiroso6, – наполняя бокал, Пауло покачал головой.
Выйдя на улицу и вдыхая солёный воздух вечернего Рио, она решила разуться и пройтись босиком по пляжу, где кипела жизнь. Она даже поймала себя на мысли, что впервые за день посмотрела на часы не со страхом ожидания, а с немым вопросом. «А может он завтра тоже не придёт?». Сегодня она совсем не устала физически, ведь никого из клиентов не обслуживала. Но как же она устала морально. Ожидание – самая страшная каторга. А ожидание сама не знаешь, чего – ее высшая форма изощренности. В какой-то момент ей вдруг показалось, что за ней неслышно и медленно катится длинный чёрный автомобиль вдоль пляжной линии.
«Вот еще преследования мне не хватало!». Взволновавшись, она спешно обулась и направилась в сторону дома, периодически оглядываясь. А водитель того длинного представительского автомобиля чуть прибавил газу и скрылся в темноте шумного города.
4
Дом каждого человека является отражением его характера. Также было и с Орловым. Его особняк как будто был им самим, только в архитектурном воплощении. Он стоял в районе Жардин – Ботанику, эдакая «Рублёвка» бразильского пошива. Город в городе. Заповедник роскоши частной жизни. Особняки богатых господ тут утопали в зелени буйных, диких садов. За кованными оградами и каменными заборами прятались современные бетонные конструкции с высокими окнами в пол. Даже воздух в Ботанику был другим: здесь пахло цветущей акацией и влажной прохладой озера. И над всей этой природной мощью на горе парил особняк Орлова. Дорога к его дому заканчивалась тупиком, что создавало ощущение полной изоляции. Будто там находился не дом, а настоящее орлиное гнездо. Высокий, глухой забор скорее наводил страх и ужас, чем желание заглянуть за него. Тишину вокруг дома нарушало только редкое пение птиц, лай сторожевых собак откуда-то из глубины участка и шум колес подъезжающих автомобилей охраны.
Архитектура строгая, брутальная: никакой лепнины, дорогих византийских ковров и статуй. Никаких предметов показной роскоши. Только бетон, стекло, темные деревянные вставки вместо декора на стенах и бордовые занавески «блэк аут» на всех окнах. Предметы мебели безупречно подобраны друг под друга и под мрачный стиль всего особняка. Кожаные диваны и тяжелые дубовые столы отражались в натертом до скрипучего блеска деревянном полу. Внутри дома всегда царил полумрак. Нет, в доме не экономили на электричестве, просто все знали о раздражающем эффекте света для глаз хозяина.
Больше всего времени хозяин дома проводил в своем кабинете – сердце особняка. Это самая дальняя комната, расположенная на втором этаже. Дверь в него, естественно, была звукоизолирована и очень массивна. Изюминкой кабинета Орлова был вид: вся стена напротив входа от пола до потолка сделана из стекла. Сквозь нее ежедневно Марк любовался пальмами, обрамлявшими спрятанное от посторонних глаз чистое, прозрачное озеро. Его любимое занятие вне работы и деловых встреч – сидеть в мягком кожаном кресле, потягивая эспрессо из любимой старой глиняной чашки, и наблюдать, как на озере утки спорят с лягушками, кто кого громче.
В центре кабинета – тяжелый дубовый стол, на котором царит идеальный порядок. Никаких ручек или бумаг. Только тонкий планшет и массивная хрустальная пепельница. А вдоль боковых стен – стеллажи с коллекционными книгами, это отдельная страсть Орлова: собирать редкие экземпляры и привозить их со всего мира, чтобы иногда доставать редкие издания и радовать собственное самолюбие. Только в его кабинете можно было найти издания классиков на русском языке, которые представляли особую ценность.
Марк сидел в своём любимом кожаном кресле и листал пожелтевшие страницы «Крёстного отца». Ему хотелось найти на них что-то общее со своей жизнью. И он находил. Рядом с креслом под правой рукой Орлова стоял кофейный столик на длинных ножках с круглой стеклянной столешницей. А на нем – та самая, некрасивая глиняная чашка. На сей раз она была наполнена кофе с коньяком напополам.
В дверь постучали. Три отрывистых удара. Он уже знал, кто стоит за дверь.
– Войди, – не оборачиваясь, произнес Орлов.
Дверь открылась, и в кабинет вошел Герман. На нем – дорогой костюм спортивного кроя, а в руке он сжимал конверт. Он больше похож на свою погибшую мать, нежели на отца. Его глаза цвета и формы миндаля всегда напоминали Марку о жене и о ее трагической смерти.
Парень подошел к креслу и остановился в ожидании. Орлов медленно развернулся. Его взгляд был, как всегда, тяжелым, а в глазах появился вопрос.
– Все сделал?
– Сделал. Да Силва больше не проблема. Вот фотографии с места. Распечатал сразу, чтобы не оставлять в смартфоне на всякий случай.
Гера положил конверт на край рабочего стола отца, но тот даже не взглянул на него.
– Как всё прошло?
– Вчера все камеры на подъезде его дома «случайно» перестали работать. А консьерж вдруг отлучился. У бедняги собаку отравили, пришлось срочно покинуть рабочее место.
Орлов молча слушал отчет сына.
– Я отправил Сомбру7, чтобы все выглядело, как несчастный случай. Он прекрасно знал, как отключить во всем доме электричество, чтобы Да Силва спускался пешком по лестнице, а не ехал в лифте. Его квартира на седьмом, а на пятом уже ожидал Сомбра и организовал ему «случайное падение». Сейчас, конечно, паника поднялась. Труп нашли только спустя пару часов, когда свет в доме восстановили. Но никто не «подкопается», всё выполнено чисто и без свидетелей, как и всегда.
В кабинете снова повисла тишина. Герман стоял смирно, словно солдатик, которым он играл в детстве. Мама подарила ему целый полк на День рождения, но сегодня от того полка не осталось практически ничего, лишь один-единственный солдатик бережно хранился у Геры, а еще мамино зеркальце, бабушкин теплый платок, несколько дорогих его сердцу вещей, привезенных из России.
Сын ожидал. Чего именно? Похвалы. Признания. Ожидал, что папа просто похлопает его по плечу и скажет: «Молодец, сынок, отличная работа». Ведь сегодня вечером он лично организовал ликвидацию давнего конкурента отца, который уже много лет не соглашался продать свой старый бар в центре Копакабаны, бар – долгожитель, но уставший и потрёпанный. Для Да Силвы он был смыслом его существования на Земле. Для Орлова – лакомым куском и давним желанием. Да Силве предлагали немыслимые суммы, но он отказывал много раз. Никто не угрожал и не пугал. Но все знали, что дети или жена не будут заниматься и развивать немодное заведение «Фалкао», которое очень любили местные, но стороной обходили туристы, мало ли, что. И это «что» произошло.
Орлов встал с кресла и прошелся по кабинету, остановившись перед полкой с книгами Достоевского. Он провел пальцем по корешку «Преступления и наказания» и сказал:
– Теперь твоя задача – следить. Наблюдай, что будет дальше с «Фалкао», кто попытается занять это место. Мы должны быть первыми, кто выставит предложение его безутешной супруге. Это важнее самой ликвидации Да Силвы. Убрать его мог любой дурак, он давно уже вёл себя неправильно. В нашем бизнесе так нельзя. А вот понимать, что будет после – может только грамотный игрок. Да Силва был неграмотный. Если к тебе пришёл кто посильнее, соглашайся, или будешь мёртв.
Он повернулся и достал из ящика внушительную стопку купюр, которую небрежно кинул на стол.
– Передай от меня привет Сомбре вместе с этой небольшой благодарностью.
Гера покорно кивнул, забрал деньги и молча покинул кабинет, стараясь, чтобы его шаги не слышали даже стены. Дверь закрылась беззвучно, и Марк снова остался один. Взяв со стола конверт, он с отвращением швырнул его в мусорную корзину, содержимое которой его подчиненные аккуратно ликвидируют.
Он вновь сделал пару глотков из глиняной чашки. Но теперь он пил, чтобы заглушить горечь. Горечь от осознания того, в каком мире он живет. Что этот мир тщательно, по кирпичикам выстроил он сам. Мир крови, грязных денег и неслучайных смертей. Однажды этот мир открылся и для его первенца, старшего сына. Он сам же и подтолкнул парня в эту бездну. В его руки со временем уйдет всё «королевство» отца: рестораны, подпольная сеть продажи кофейных зёрен, и еще много незаконных дел, от которых невозможно отмыться. Может отцу и хотелось бы, чтобы Гера был простым юристом среднего звена в родном Ростове, но теперь это было невозможно. Криминальный мир поглощает невозможностью вернуться на правильный путь. А Рио-де-Жанейро поглощает невероятным ощущением, будто здесь сконцентрирована вся жизнь, все удовольствия этого мира. Два таких серьезных фактора уже не давали никаких шансов Орловым стать «средним классом». Да, Марк поистине стал практически королем богемной ресторанной жизни Рио. Но в тишине своего кабинета он чувствовал себя заключенным, среди которых есть и его хорошие друзья, и подчиненные. Только он сам заключил себя в эту тюрьму, откуда невозможно совершить побег.
– Поднимись ко мне, – сказал он в телефонную трубку, и через минуту перед ним стоял его водитель в черном костюме.
– Ты проследил?
– Да, вот адрес, сеньор. Её дом находится на проспекте Кариока. Зовут Кристина Сахнович. Двадцать один год. Снимает здесь маленькую квартиру с подружкой пополам. Из ресторана выходит сразу после смены, не задерживается. Никого не обслуживала сегодня. Мануэла просила передать, что девушка теперь обслуживает только Вас.
– Передай Ману, что это ни к чему. Мне не нужно, чтоб она привлекала внимание других сотрудников. Дальше ты знаешь, что делать. Нужны все подробности. Почему именно там живет, как оказалась в Рио?
– Да, сеньор.
– Можешь идти.
Следующие полчаса Орлов вертел в руках карточку с адресом Кристины, сидя в кресле и наблюдая за видом из своего окна, параллельно подливая в свою чашку коньяк. Кофе в чашке к тому моменту уже не осталось.