Глава 1: "Странный звонок"
Телефон зазвонил в половине двенадцатого ночи, когда Елена Светлова уже почти заснула. Андрей, её муж, тихо похрапывал рядом, уткнувшись носом в подушку, и даже не шелохнулся от трели мобильного.
– Светлова, – хрипло ответила она, стараясь говорить тихо.
– Капитан Светлова? Елена Викторовна? – голос на другом конце провода звучал напряжённо, с лёгкой дрожью, выдававшей волнение. – Извините за поздний звонок, это Валентин Корнев, историк из Института космических исследований.
Елена потёрла глаза и включила ночник. Имя ничего ей не говорило.
– Чем обязана в такой час, Валентин… э-э…
– Алексеевич, – быстро подсказал голос. – Мы не знакомы лично, но мне крайне необходимо с вами встретиться. Завтра, как можно раньше. Это действительно важно.
В трубке слышалось тяжёлое дыхание, словно мужчина только что бежал или поднимался по лестнице.
– У вас что-то случилось? – профессиональная бдительность Елены мгновенно проснулась. – Если вам угрожает опасность, лучше обратиться в службу…
– Нет-нет, – перебил он. – То есть… не в том смысле. Просто я обнаружил документы. Документы, которые могут изменить историю, понимаете? И я не знаю, кому ещё могу доверять.
Елена мысленно вздохнула. Очередной конспиролог с теорией заговора? Или сумасшедший? Но что-то в его голосе не позволило ей просто отмахнуться.
– Почему именно мне вы звоните?
– Вы вели дело Климова в прошлом году. Стеклянный квартал, помните? – в его голосе сквозила неподдельная тревога. – Я следил за процессом. Вы не побоялись пойти против системы. Мне нужен именно такой человек.
Елена напряглась. Дело Климова действительно наделало много шума, когда она раскрыла коррупционную схему высокопоставленного чиновника, укравшего ценные исторические документы. Но с тех пор прошло почти полгода, страсти улеглись, и ей не хотелось ворошить прошлое.
– Хорошо, – сдалась она. – Давайте встретимся завтра в два часа дня в управлении.
– Нет! – почти выкрикнул Корнев. – Только не в официальном месте. Пожалуйста. Может быть, в кафе "Академия" возле института? В десять утра?
Елена взглянула на спящего мужа. Завтра была суббота, их единственный шанс на спокойный завтрак вдвоём за всю неделю.
– Одиннадцать, – твердо сказала она. – И учтите, у меня будет только полчаса.
– Спасибо! – с явным облегчением выдохнул Корнев. – Я буду в углу у окна. Седой мужчина в коричневом твидовом пиджаке с кожаными заплатками на локтях. И… капитан Светлова?
– Да?
– Пожалуйста, никому не говорите о нашей встрече. Это действительно… – он понизил голос до шёпота, – вопрос жизни и смерти.
Связь прервалась, и Елена задумчиво посмотрела на телефон. Классическая фраза из дешёвого детектива – "вопрос жизни и смерти". Но почему тогда по спине пробежал неприятный холодок?
– Кто звонил? – сонно пробормотал Андрей, переворачиваясь на другой бок.
– Никто, – Елена выключила ночник и устроилась поудобнее. – Просто очередной городской сумасшедший. Спи.
Утром Елена проснулась с ощущением тревоги, которое не смогла прогнать даже чашка крепкого кофе. Андрей, заметив её состояние, предложил отложить поход в музей и провести день дома.
– Нет, все в порядке, – улыбнулась она, – просто нужно забежать на работу, подписать пару бумаг. Встретимся прямо у входа в Пушкинский в двенадцать тридцать, хорошо?
Кафе "Академия" располагалось в старинном здании напротив Института космических исследований. Несмотря на субботу, оно было полно народа – учёные, аспиранты и студенты приходили сюда, чтобы обсудить свои проекты в неформальной обстановке.
Елена сразу заметила седого мужчину в коричневом пиджаке, сидящего в углу. Он нервно постукивал пальцами по столу и каждый раз вздрагивал, когда открывалась входная дверь. Перед ним стояла нетронутая чашка кофе и лежала толстая папка.
– Валентин Алексеевич? – Елена подошла и села напротив. – Капитан Светлова.
– Слава богу, вы пришли, – с явным облегчением выдохнул Корнев. Его руки слегка дрожали, когда он придвинул к себе папку. – Я не был уверен…
Он оборвал себя на полуслове и огляделся. Елена отметила нездоровый блеск в его глазах и испарину на лбу.
– Вы в порядке? Может быть, вам нужен врач?
– Нет, – он слабо улыбнулся. – Просто не спал всю ночь. Послушайте, то, что я обнаружил… это невероятно. Речь идёт о секретной космической миссии 1967 года. "Заря-7". Она никогда не упоминалась в официальных документах, но она была. И она закончилась катастрофой.
Елена мысленно вздохнула. Значит, всё-таки конспирология. Но она решила проявить терпение – пятнадцать минут её жизни не такая уж большая цена за душевное спокойствие этого человека.
– И чем эта миссия отличается от других секретных проектов того времени? Насколько я знаю, в СССР была масса засекреченных испытаний.
– Всем! – Корнев наклонился через стол и понизил голос. – Этот полет был не просто секретным, его буквально вычеркнули из истории. Всех участников либо устранили, либо заставили молчать под страхом смерти.
Он открыл папку и достал фотографию – групповой снимок людей в военной форме и гражданских костюмах. Сзади всех стоял космонавт в скафандре, но без шлема.
– Вы знаете кого-нибудь из этих людей? – спросил Корнев.
Елена внимательно изучила снимок и покачала головой:
– Нет, я не специалист по истории космонавтики.
– И не удивительно, – горько усмехнулся историк. – Потому что официально эти люди никогда не существовали. Этот космонавт, Игорь Величко, по документам погиб при тренировке. Но на самом деле он был в космосе. И он обнаружил там что-то… что-то, что наше правительство скрывает до сих пор.
Елена подавила желание посмотреть на часы. История становилась все более похожей на сюжет дешёвого фантастического фильма.
– Валентин Алексеевич, при всем уважении, я не понимаю, как это связано с моей работой. Я расследую уголовные преступления, а не исторические загадки.
Корнев нервно сглотнул и потянулся к внутреннему карману пиджака.
– Две недели назад ко мне в кабинет пришли двое. Они сказали, что представляют спецслужбы, но не показали удостоверений. Они конфисковали часть моих документов и предупредили, чтобы я прекратил "копать". Вчера я заметил слежку. А сегодня утром получил это.
Он положил на стол простой белый конверт. Внутри был лист бумаги с напечатанным текстом: "ПРЕКРАТИТЕ. ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ."
Елена внимательно осмотрела конверт.
– На нем нет ни почтового штемпеля, ни адреса.
– Его подсунули под дверь моей квартиры, – кивнул Корнев. – Понимаете теперь? Они пытаются меня запугать. Но правда слишком важна. Если со мной что-то случится… – он замолчал и посмотрел ей прямо в глаза. – Я хочу, чтобы вы получили эти документы. Все копии у меня в сейфе. Вот код.
Он протянул клочок бумаги с четырьмя цифрами.
Что-то в его взгляде окончательно убедило Елену, что этот человек не сумасшедший. Испуганный – да. Параноик – возможно. Но в его страхе было что-то подлинное.
– Послушайте, – она понизила голос, – если вы действительно в опасности, мы можем организовать защиту. Я могу отвезти вас в управление прямо сейчас…
– Нет! – он вздрогнул и огляделся. – Я не знаю, кому можно доверять. Эти документы… они касаются высокопоставленных людей, которые до сих пор у власти. Просто… просто запомните код. И если услышите о моей смерти, заберите папку, прежде чем они до неё доберутся.
Корнев резко встал, оставив на столе нетронутый кофе.
– Мне пора. Они не должны видеть нас вместе слишком долго. Спасибо, что пришли.
Он быстро направился к выходу, но на полпути обернулся:
– И будьте осторожны, капитан Светлова. Очень осторожны.
Елена проводила его взглядом и посмотрела на бумажку с кодом в своей руке. Четыре цифры – 7-9-6-7. Простая перестановка года, о котором он говорил.
Выйдя из кафе, она набрала Андрея, чтобы сказать, что всё-таки успеет на встречу в музее. Доставая телефон, она заметила чёрный седан с тонированными стёклами, медленно проезжающий мимо. За рулём сидел человек в тёмных очках, и на мгновение ей показалось, что он смотрит прямо на неё.
Странное совпадение или паранойя историка начинала передаваться и ей?
Телефон Елены зазвонил, когда она уже подходила к музею. На экране высветилось имя Полковника Громова, её непосредственного начальника.
– Светлова слушает.
– Елена Викторовна, вы нужны на месте происшествия, – голос Громова звучал напряжённо. – Институт космических исследований, кабинет 315. Там обнаружен труп.
Елена почувствовала, как по спине побежали мурашки.
– Кто потерпевший?
– Профессор Валентин Корнев, историк. По предварительным данным – сердечный приступ, но есть странности. Жду вас через двадцать минут.
Елена медленно опустила телефон. Странный звонок в ночи, тревожные предупреждения историка, и теперь… его смерть. Слишком много совпадений для одного дня.
Она быстро набрала Андрея.
– Прости, в музей я не попаду. Работа. Кажется, тот самый "городской сумасшедший" с ночного звонка оказался не таким уж сумасшедшим.
Глава 2: "Дочь историка"
Кабинет 315 Института космических исследований напоминал жилище типичного учёного-энтузиаста – книжные полки от пола до потолка, заваленный бумагами стол, на стенах – карты звёздного неба и фотографии космических аппаратов. Только тело, сидящее в кресле с запрокинутой головой, нарушало привычную академическую атмосферу.
Валентин Корнев казался просто уснувшим. Его рука свободно лежала на подлокотнике, глаза были закрыты, на лице застыло выражение удивления. Тот самый твидовый пиджак с заплатками на локтях был расстегнут, а на столе перед ним стоял недопитый стакан воды.
– Предварительная причина смерти – остановка сердца, – Соловьев, судмедэксперт, поднял взгляд от тела. – По внешним признакам никаких следов насилия. Умер примерно два-три часа назад.
Елена посмотрела на часы – значит, вскоре после их встречи.
– Кто его обнаружил?
– Уборщица, – ответил стоящий у окна Громов. – Пришла, чтобы полить цветы, обнаружила его в таком состоянии и вызвала охрану. Мёртв уже часа три, как говорит Соловьев. Ты знаешь его?
Елена заколебалась. С одной стороны, она не хотела скрывать информацию, с другой – странное предупреждение Корнева о том, что он не знает, кому можно доверять, заставляло её быть осторожной. Даже с Громовым, который всегда был на её стороне.
– Он звонил мне вчера вечером, – наконец сказала она. – И мы встречались сегодня утром. Он был сильно встревожен, говорил о каких-то секретных документах, которые обнаружил. О космической программе 1960-х.
Громов нахмурился: – И ты не сочла нужным сообщить мне об этом раньше?
– Я думала, что он просто перенервничал из-за своих исследований, – пожала плечами Елена. – Он производил впечатление человека на грани нервного срыва. Говорил о слежке, угрозах…
– Типичная паранойя, – кивнул Громов. – Люди его профессии часто зацикливаются на своих теориях.
Елена подошла к столу и внимательно осмотрела его поверхность. – Здесь нет никаких бумаг, связанных с тем, о чем он говорил. Ни папок, ни фотографий.
– Возможно, они в его компьютере, – предположил Громов, указывая на стоящий в углу стола ноутбук.
Елена открыла крышку – экран был заблокирован, требовался пароль. – Нужно будет передать его экспертам. А где сейф, о котором он говорил?
– Какой сейф? – Громов вопросительно поднял бровь.
– Он упоминал, что у него есть сейф с копиями документов.
Они осмотрели кабинет, но сейфа нигде не обнаружили. Ни в стенах, ни в полу, ни среди мебели.
– Может быть, он имел в виду сейф у себя дома? – предположил Соловьев, аккуратно упаковывая стакан с водой для анализа.
– Возможно, – кивнула Елена. – У него есть семья?
– Дочь, – ответил Громов, просматривая документы из кармана Корнева. – Анна Корнева, тоже историк, работает в архиве Академии наук. Уже оповещена, должна подъехать с минуты на минуту.
Как по команде, в дверь постучали, и в кабинет вошла молодая женщина лет тридцати, с короткими тёмными волосами и напряжённым взглядом. Она была одета в строгий чёрный костюм, словно заранее знала о трауре.
– Анна Корнева, – представилась она, окидывая комнату беглым взглядом, который на секунду задержался на теле отца, прежде чем она отвела глаза. – Мне сказали, что папа… что с ним случилось…
– Соболезную вашей утрате, – мягко сказала Елена. – Я капитан Светлова, веду расследование. По предварительной версии, ваш отец скончался от сердечного приступа, но нам нужно исключить другие возможности.
– Другие возможности? – Анна нахмурилась. – Вы имеете в виду… убийство?
– Это стандартная процедура, – вмешался Громов. – В случаях, когда смерть наступает при невыясненных обстоятельствах.
Анна медленно кивнула и прошла к столу отца, машинально поправляя стопку книг.
– У него никогда не было проблем с сердцем. Он регулярно проходил обследования, занимался плаванием.
– Госпожа Корнева, – Елена подошла ближе, – ваш отец в последнее время не казался вам… встревоженным? Не говорил о каких-то угрозах или слежке?
Анна резко подняла взгляд: – Откуда вы знаете?
– Я встречалась с ним сегодня утром. Он выглядел очень нервным и упоминал о каких-то важных документах, связанных с космической программой 1967 года.
Выражение лица Анны неуловимо изменилось – в нем промелькнуло что-то похожее на понимание.
– "Заря-7", – тихо произнесла она. – Он только об этом и говорил последние месяцы. Папа был одержим идеей, что нашёл следы секретной космической миссии, о которой все документы были уничтожены. – Она покачала головой. – Я думала, что это просто очередное увлечение. Он всегда был фанатиком своего дела, погружался с головой в исследования. Но в последние недели… да, он стал очень нервным. Говорил, что за ним следят, что ему угрожают.
– Он упоминал конкретные имена? – спросил Громов.
– Нет, – покачала головой Анна. – Но он был абсолютно уверен, что нашёл что-то значительное. Что-то, что "может изменить историю", как он выражался. Папа стал очень осторожным, перестал пользоваться телефоном для важных разговоров, проверял, не следят ли за ним…
– Классические признаки паранойи, – заметил Громов. – Такое часто бывает у людей, погруженных в изучение теорий заговора.
– Мой отец не был параноиком! – резко возразила Анна. – Он был серьёзным ученным, членом-корреспондентом Академии наук. И если он говорил, что ему угрожают, значит, так оно и было.
Елена кивнула с пониманием: – Мы обязательно проверим все версии, Анна. Ваш отец упоминал при встрече со мной о сейфе, где он хранил копии важных документов. Вы знаете, где он может находиться?
Анна задумалась. – В институте у него не было сейфа, насколько я знаю. Но дома… Да, у него был встроенный сейф в кабинете. За картой лунной поверхности, если я правильно помню.
– Вы знаете код?
– Нет, он никогда не говорил, – она покачала головой, но затем замерла. – Хотя… подождите. Недавно он спрашивал меня, помню ли я дату первого полёта Гагарина. Я ещё удивилась – конечно, помню, кто ж её не знает? А он сказал: "Запомни на всякий случай – 12 апреля 1961 года. Это может пригодиться, если со мной что-то случится". – Анна сглотнула. – Я не придала этому значения тогда…
Елена и Громов переглянулись. Совпадение было слишком очевидным.
– Мы бы хотели осмотреть его домашний кабинет и этот сейф, – сказал Громов. – Если вы не возражаете.
– Конечно, – кивнула Анна. – Я провожу вас. Только… можно мне минутку? Побыть с ним.
Она подошла к телу отца и осторожно взяла его руку, все ещё сохранявшую тепло. Елена и Громов тактично вышли в коридор.
– Что думаешь? – тихо спросил Громов, когда дверь за ними закрылась.
– Не знаю, – честно ответила Елена. – Может, это действительно сердечный приступ на фоне стресса и переутомления. А может…
– Может, его страхи были не такими уж беспочвенными, – закончил за неё Громов. – И если кому-то действительно нужно было заставить его замолчать, инсценировка сердечного приступа – идеальный вариант.
– Особенно если это связано с государственными секретами полупековой давности, – добавила Елена.
Громов задумчиво потёр подбородок. – Я сделаю запрос на полную токсикологическую экспертизу. А пока поедем с дочерью посмотрим этот знаменитый сейф. Если там действительно что-то есть, это может пролить свет на ситуацию.
Дверь открылась, и вышла Анна. Ее глаза были красными, но сухими, а спина прямой, как струна.
– Я готова, – сказала она. – Поедем ко мне или сразу к отцу домой?
– Лучше сразу к вашему отцу, – ответила Елена. – Если вы не против.
– Поедем на моей машине, – сказала Анна. – Я знаю дорогу.
Когда они уже выходили из института, Елена заметила двух мужчин в строгих костюмах, внимательно наблюдавших за ними от входа. Один из них говорил по телефону, не спуская с них глаз.
Паранойя историка передавалась ей, или за ними действительно следили?
Квартира Валентина Корнева находилась в старом доме в районе Чистых прудов. Типичное жилище интеллигента советской закалки – высокие потолки, длинные книжные полки, старинная мебель и повсюду книги, журналы, распечатки.
Домашний кабинет был ещё более заставлен, чем рабочий. На стенах – карты звёздного неба, фотографии космонавтов, вырезки из газет о знаменательных запусках. Одну стену занимала огромная подробная карта лунной поверхности.
– Вот эта, – Анна подошла к карте. – Отец установил её год назад, когда начал активно заниматься исследованием "Зари-7".
Елена осторожно отодвинула тяжёлую карту на специальных петлях. За ней обнаружилась металлическая дверца сейфа с кодовым замком.
– Вы говорили о дате полёта Гагарина? – спросила она, глядя на цифровую панель.
– Да, 12 апреля 1961 года, – кивнула Анна. – Но я не уверена, что это код.
Елена задумалась. Если использовать только цифры, это будет 12.04.1961, слишком длинно для четырехзначного кода. Может быть, сокращённо? 1204? Или 1961?
– У вас есть идеи, как он мог зашифровать эту дату в код? – спросила она Анну.
– Не знаю, – покачала головой та. – Отец любил головоломки, но…
Елена вспомнила бумажку, которую передал ей Корнев в кафе. Четыре цифры: 7-9-6-7.
– Подождите, – сказала она. – Он дал мне код сегодня утром. 7-9-6-7.
Анна удивлённо посмотрела на неё: – Когда вы успели встретиться?
– Я же говорила, сегодня утром, в кафе "Академия". Он был очень встревожен, – Елена повернулась к сейфу и набрала код.
Замок щёлкнул, и дверца приоткрылась.
– Но это не дата полёта Гагарина, – нахмурилась Анна.
– Нет, – согласилась Елена. – Это 1967 год, переставленный задом наперёд. Год, о котором он говорил.
Внутри сейфа оказалась толстая папка с красной пометкой "Совершенно секретно. Хранить вечно", несколько фотографий, старый конверт и маленький ключ.
Елена осторожно извлекла содержимое и положила на стол. Громов уже надел перчатки и начал перебирать документы.
– Это действительно похоже на оригинальные документы КГБ, – сказал он, просматривая первые страницы. – Но как они могли оказаться у твоего отца? Эти материалы должны храниться в закрытых архивах.
– Папа имел допуск к некоторым спецархивам, – пояснила Анна. – Как историк космонавтики он работал с рассекреченными документами советской космической программы. Но эти… – она взяла в руки одну из фотографий и нахмурилась. – Этих я никогда не видела.
На снимке был изображён космонавт в скафандре на фоне какого-то технического помещения. Его лицо не было закрыто шлемом, и Елена узнала человека с той фотографии, которую показывал ей Корнев в кафе.
– Игорь Величко, – прочитала она надпись на обороте. – "Подготовка к полёту "Заря-7", май 1967".
– Никогда не слышала о таком космонавте, – нахмурилась Анна. – А я знаю практически всех, кто был в отряде в 60-е годы.
– Потому что официально его не существовало, – тихо сказала Елена, вспоминая слова Корнева. – Или, точнее, он погиб при тренировке, до того, как совершил полет.
Она взяла со стола конверт и открыла его. Внутри обнаружилась старая аудиокассета и записка с выцветшими от времени чернилами: "Запись переговоров "Заря-7", 16 июня 1967. СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО."
– Но как это попало к вашему отцу? – спросил Громов у Анны.
– Не знаю, – покачала головой та. – Он никогда не говорил об этом. Начал интересоваться "Зарей-7" около года назад. Сначала я думала, что это просто очередное исследование для его книги о неизвестных страницах советской космонавтики. Но потом он стал каким-то… одержимым. Перестал рассказывать о своей работе, стал очень скрытным. А в последние месяцы начал говорить о слежке и угрозах.
Елена внимательно слушала, перебирая документы. Среди них были отчеты о подготовке к некоему эксперименту, списки оборудования, медицинские карты космонавтов. И одна странная фотография, которая привлекла ее внимание – снимок космического пространства с размытым светящимся объектом необычной формы.
На обороте была надпись: "Объект Х, зафиксирован бортовыми камерами "Зари-7", 17.06.1967."
– Что это за объект? – она показала фотографию Анне.
– Понятия не имею, – та рассмотрела снимок и нахмурилась. – Похоже на какой-то оптический эффект или дефект пленки. Хотя… – она вдруг замерла. – Подождите, это напоминает мне… – Анна быстро подошла к книжной полке и достала толстый том с закладкой. – Вот, папа оставил это на самом видном месте, словно хотел, чтобы я обратила внимание.
Это была монография о неопознанных космических явлениях, зафиксированных во время полетов. На странице с закладкой была глава о странных оптических эффектах и необъяснимых объектах, замеченных космонавтами.
– Вы думаете, ваш отец считал, что это… что? НЛО? – с недоверием спросил Громов.
– Я не знаю, что он думал, – Анна захлопнула книгу. – Но он был рациональным ученым, а не помешанным на теориях заговора фантазером. Если он собирал эти материалы, значит, был уверен в их исторической ценности.
Елена продолжала изучать документы и вдруг заметила, что в нижней части папки есть еще одно отделение. Она осторожно извлекла оттуда тонкую пачку листов, сколотых вместе. Это оказалась медицинская карта Игоря Величко с пометкой "Совершенно секретно".
– Послушайте это, – сказала она, просматривая записи. – "Пациент доставлен на карантин после возвращения с орбиты 18 июня 1967 года. Демонстрирует признаки острого психоза, галлюцинаций и нарушения восприятия реальности. Утверждает, что "контактировал с внеземным разумом" и получил "послание, касающееся будущего человечества". Физическое состояние: повышенный уровень радиации, необъяснимые изменения в структуре клеток, нарушение сердечного ритма. Рекомендовано: полная изоляция, углубленное исследование, препараты для подавления психической активности."
– Боже мой, – прошептала Анна. – Если это правда…
– Это может быть фальсификацией, – напомнил Громов. – Или описанием обычного нервного срыва, связанного с космическим полетом. Такое бывало у астронавтов.
– Но если документы подлинные, и ваш отец их обнаружил, – медленно сказала Елена, глядя на Анну, – это могло бы объяснить, почему он чувствовал угрозу. Раскрытие секретной информации о советской космической программе, особенно если она связана с чем-то… необычным… могло не понравиться определенным людям.
– Вы думаете, его… – Анна не смогла закончить фразу.
– Мы пока ничего не думаем, – твердо сказал Громов. – У нас нет доказательств, что смерть вашего отца не была естественной. Но мы обязательно проверим все возможные версии.
Елена заметила маленький ключ, который лежал среди документов. – Что это может открывать? – спросила она, показывая его Анне.
– Не знаю, – покачала головой та. – У папы не было других сейфов или запирающихся шкафов, насколько мне известно.
Елена внимательно осмотрела ключ. Он был старого образца, с необычной формой бородки.
– Это похоже на ключ от банковской ячейки, – сказал Громов, взяв его в руки. – Видите эти насечки? Типичная особенность ключей от ячеек в старых банках.
– Но от какого банка? – спросила Елена. – И что может быть в этой ячейке?
Анна потерла виски. – Не знаю. Папа никогда не упоминал о банковской ячейке. Но если она существует… там могут быть ответы.
Елена аккуратно собрала документы обратно в папку. – Анна, могу я одолжить эту папку для расследования? Я дам вам расписку и обещаю, что все вернется к вам в целости и сохранности.
– Конечно, – кивнула та. – Только… будьте осторожны. Если папа действительно столкнулся с чем-то опасным… – она не закончила фразу.
– Не беспокойтесь, – Елена слегка улыбнулась. – Это моя работа – разбираться в опасных ситуациях.
Когда они уже собирались уходить, Анна внезапно остановила их. – Подождите. Есть еще кое-что, о чем я не сказала. Пару дней назад папа передал мне запечатанный конверт. Сказал, что я должна открыть его только в случае его смерти или исчезновения. Я думала, это его обычная перестраховка, и не придала значения. Но теперь…
Она подошла к своей сумке и достала обычный белый конверт, запечатанный сургучной печатью.
– Я не открывала его.
Елена взяла конверт и осторожно надломила печать. Внутри оказался листок бумаги с напечатанным текстом:
"Дорогая Анна, Если ты читаешь это, значит, мои опасения оказались не напрасными. Я нашел нечто, что перевернуло мое представление о нашей истории и может иметь огромное значение для будущего. Все документы в сейфе – подлинные, я проверил их происхождение. Но самое важное не там.
Обратись к капитану полиции Елене Светловой. Я оставил ей код от сейфа. Ей можно доверять.
В банковской ячейке №274 Центрального хранилища лежит еще одна часть головоломки – оригинальный бортовой журнал "Зари-7" и нечто, что я не решаюсь описать даже в этом письме.
Будь осторожна. Люди, стоящие за этим, не остановятся ни перед чем, чтобы сохранить тайну.
Твой отец."
Елена подняла взгляд на Анну: – Теперь у нас есть номер ячейки. Осталось выяснить, что именно называлось "Центральным хранилищем" в понимании вашего отца.
– Могу предположить, что это Центральный банк на Неглинной, – сказал Громов. – Там есть отделение с депозитарием, работающее еще с советских времен.
– Завтра с утра проверим, – кивнула Елена и повернулась к Анне. – А вам лучше остаться сегодня у кого-нибудь из друзей или родственников. На всякий случай.
– Думаете, мне тоже может грозить опасность? – Анна выглядела скорее заинтригованной, чем испуганной.
– Просто мера предосторожности, – уклончиво ответила Елена. – Если ваш отец был прав насчет слежки, лучше не рисковать.
Когда они вышли из квартиры, Елена заметила чёрный седан, припаркованный через дорогу – точно такой же, как тот, который она видела возле института. Совпадение? Или предупреждение Корнева о слежке было не такой уж паранойей?
– Что думаешь? – спросил Громов, когда они сели в его машину. – Похоже на бред сумасшедшего или на реальный заговор?
– Не знаю, – честно ответила Елена. – Но этот историк точно не производил впечатление сумасшедшего. Испуганного – да. Параноика – возможно. Но в его страхе было что-то подлинное. И теперь, когда он мертв…
– Не торопись с выводами, – предостерег Громов. – Ждем результатов токсикологии. А завтра проверим эту загадочную банковскую ячейку.
Елена кивнула, но внутренний голос подсказывал ей, что это дело будет гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. И возможно, опаснее, чем она могла себе представить.