Клан Борзых 3: Комиссар
- -
- 100%
- +
«Что?» – балансируя на грани забытья, спросил я.
«Температуру, звуки, свет… всё это! Я всегда знала, как это должно быть, считывала сигналы с вашего мозга и нервной системы. Но тогда это было иначе. Это были данные, сведения, знание без ощущений», – продолжала говорить Сара, всё больше воодушевляясь. – А теперь всё иначе! Я теперь не просто программа. Я большее!
– Чёрная паутина так и осталась, сквозь рёбра не прорезать, – бормотал себе под нос Филинов, копаясь скальпелем и щипцами в ране на груди. – Только теперь кровь хлещет, и связующих тканей нет. Свет сюда! Так… значит, повреждения глубже… и как мне до его сердца достать?
«Сара. Ты слышишь? Если сейчас не затянуть раны на сердце, которые проел падший. Всё будет кончено».
«Что значит кончено? И как я, по-твоему, смогу затянуть раны?» – с искренним удивлением спросила ассистент. – «У меня же нет больше доступа к нейроинтерфейсу и строительному материалу. Как и к нанитам. Вообще ничего нет».
«Значит, я умру от кровопотери. А следом и ты».
«Что? Да с какой стати мне умирать? Я только жить начала. Эй! Не отключайся!»
– Сердечный ритм затухает. Кровопотеря больше двух литров, требуется срочное переливание, – прокомментировал доктор. – Ставьте первую положительную.
– Но, если сердце не зашить, может, в этом нет смысла? Дадим лучше наркоз, уйдёт с миром, – прокомментировала медсестра, и Филинов раздражённо фыркнул.
– Да вы издеваетесь! Я только жить начала! – возмущённо крикнула Сара. – А вы сразу умирать! Нет, так не пойдёт. Мы так не договаривались!
Я уже совершенно ничего не контролировал, сознание помутилось, и я лишь выплывал на небольшие промежутки. То сидя на чёрном колючем песке, поглаживая тигрёнка, то смотря в яркие лампы и отражатели в операционной. Даже не заметил, как окончательно вырубился, погрузившись в спасительную тьму.
Очнулся я от света, бьющего прямо в глаза. Но не обычного или ламп, а золотого, пробивающегося сквозь занавески. Ну, тут одно из двух: либо я умер, и так выглядит загробный мир, либо меня удачно прооперировали и спасли, положив в палате с видом на обелиск. Вип-места.
– Я бы не сказала, – поймав мою мысль, прокомментировала Сара.
– Значит ты здесь, – с облегчением выдохнул я. – Какие новости.
– В первую очередь заканчивай разговаривать сам с собой. Это по меньшей мере странно, – неожиданно проговорила Ольга, и, повернув голову, я увидел, что девушка с ногами забралась в кресло. Судя по накинутому пледу, она спала тут же, в палате. – Или это ко мне ты решил так обращаться?
– Учитывая всё, что между нами было, почему нет? – слабо улыбнувшись, проговорил я, и попробовал повернуться в кровати, с удивлением обнаружив, что боль почти ушла. – Похоже, магистр творит настоящие чудеса.
– Он сказал иначе, но я рада, что ты выжил. Филинов просил позвать его, как только ты очнёшься, – сказала Ольга, поднимаясь и сунув ноги в пушистые тапочки. Ботинки, почищенные от грязи и крови, стояли здесь же. Подойдя к койке, она погладила меня по руке и улыбнулась. – Подожди минуту.
– Постараюсь никуда не убегать, – ответил я, и Ольга позволила себе смешок.
«В самом деле, разговаривать вслух с тем, кого рядом нет – не лучшая идея», – вновь прокомментировала Сара. – «Но с управлением у меня пока беда. Я с трудом контролирую происходящее».
«Главное, что контролируешь. Мы выжили, а значит, с остальным можем разобраться позже».
– И как тут наш полоумный герой? – раздался голос от двери, а через несколько секунд к кровати подошёл Филинов, Ольга держалась чуть в стороне. – Вы, голубчик, сделали большую глупость. Надо объяснять какую?
– Да, пожалуйста.
– Вы выбрали не то, что я вам рекомендовал. Вместо гарантированной нейтрализации всего, и опять же гарантированного выживания, вы решились на чрезмерный и неоправданный риск, – магистр наставительно поднял указательный палец, а затем постучал им мне по лбу. – К вашему счастью, пустая голова не требует много кровоснабжения. А кроме того, вы, кажется, сумели частично освоить дары, которыми с вами поделился Обелиск.
– Он ничем со мной не делился, – хрипло ответил я. – Наоборот. Он забрал искру и всё, что у меня было. Абсорбировал.
– Искру нужно было отдать в любом случае. Это залог нашего выживания. Пусть об этом не принято громко говорить, но все главы великих кланов знают свой долг – передавать добытые божественные искры, – проговорил магистр, листая заметки, прикреплённые к кровати. – Это крошечная плата за то, что обелиск защищает человечество от самых жутких и неотвратимых бедствий. Некоторые даже считают, что с каждой поглощённой искрой он увеличивает безопасный радиус.
– А разве это не так? – осмелилась задать вопрос Ольга.
– Так утверждает одна из правдоподобных теорий. Другая говорит, что далеко не каждая искра так делает, и нужно набрать определённое их количество. Смотрите на меня, – не прекращая говорить, Филинов посветил мне в глаза фонариком. – Реакция замедленная, но в целом нормальная. Нервы в порядке…
– Вы недоговорили про искры, – напомнил я.
– Ах да, искры. Некоторые считают, что Обелиск защищает нас в обмен на божественные искры. И пока баланс положительный, у человечества всегда будет шанс на выживание, – продолжил магистр, осматривая мои руки, а затем перейдя к повязке на груди. – Всё это теории, не лучше и не хуже других. А правды не знает никто. Обелиск остаётся божественной загадкой. А наверняка мы знаем совсем немного. Главное – он нас защищает и щедро платит за искры. Что вы чувствуете? Озноб? Жар?
– Голод и общую слабость, – ответил я, покачав головой. – И рана ещё болит.
– Ещё? – коротко усмехнулся магистр. – Вообще-то, вас прооперировали только позавчера. При других обстоятельствах вы должны были проваляться в беспамятстве минимум пять дней, а то и неделю. Но нет.
– Но вы же меня зашили. У вас получилось, и я безмерно благодарен вам за это.
– И я бы с удовольствием принял вашу благодарность, да только не заслужил её. Ваше сердце покрылось серебристой плёнкой, после чего нам пришлось зашить рану, – ответил Филинов, скрестив руки на груди. – Скажите-ка, что вам известно об этой жиже? И не родственна ли она той чёрной, что осталась у нас в контейнерах?
– Понятия не имею. Я же был в отключке. Может, это вы мне скажете?
– Почему нет, и скажу, – подумав, кивнул магистр. – В первую очередь ваши анализы. Слишком много гормонов, общий фон повышен почти по всем показателям. Синтез белков и витаминов превышен в два раза. Ваш организм успешно, пожалуй, даже с избытком, стимулирует ткани к заживлению. Это может вызвать тяжёлые проблемы в будущем, тромбоз и инсульт.
– А может и не вызвать.
– Верно. Такие же параметры у всех глав родов, получивших благословение на живучесть. У некоторых, вроде Секачовых, имеющих Великий дар, они даже выше. Собственно, он не может умереть от одной раны, хотя это скорее мистическое, а не физиологическое свойство. Но куда больше нас волнует странное вещество, обнаруженное в вашей крови.
– Вы нашли его в моей крови?
– Вы плохо слышите? – чуть раздражённо переспросил Филинов. – Или уже знаете ответ? Да, мы обнаружили его в вашей крови, но не в результате ваших анализов. И это не меньшая странность. Оно будто отказывается покидать ваше тело. Чем больше усилий мы прикладываем, тем тщательнее оно рассредоточивается по тканям.
Пока всё, что мы о нём знаем – оно может двигаться в том числе против течения крови, собирается в серебристые капли и даже лужицы, может закрывать плёнкой ваши внутренние органы, при этом не мешая работе, а ещё впитывается в кости. Очень напоминает по свойствам жидкость из техно-зомби, но иную.
– Ну да. Там чёрная, а у меня серебристая, – слабо улыбнувшись, я попытался отшутиться.
– Полагаю, вы знаете, что это такое? – настойчиво поинтересовался магистр.
– То, что осталось от всех моих трудов после адаптации, – не стал врать я. – Что-то, что обелиск назвал духом железа. А нет… металла.
«Если наниты сменили состав и свойства, на эту новую субстанцию, и стали называться духом металла, то выходит, что дух машины – это я?» – удивлённо спросила Сара. – «Я теперь дух? Как тот блохастый?»
– Дух металла. Никогда не слышал о подобном, – со вздохом признал Филинов. – Впрочем, это ничего не меняет. Классификация подходящая у нас есть – личный дар. Вне сезонный. Если сумеете освоить на достаточном уровне, возможно, он перерастёт в родовой. Хотя шансы на это и невелики.
– Для начала придётся с ним освоиться.
– Это верно. Но дары, посланные Обелиском, всегда легки к обучению и применению. У некоторых есть определённые условия использования, вроде смертельной опасности или тяжёлого ранения. Другими приходится учиться пользоваться, как оружием. В любом случае – я в вас верю. У вас выхода нет.
– В каком смысле?
– В прямом. Сейчас только ваш новый дар позволяет вам жить. Сердце всё ещё рассечено. Если спадёт защитная плёнка, вы истечёте от внутреннего кровотечения, и никто вам не поможет.
– Как-то безрадостно.
– А вам нужны хорошие новости? Пожалуйста. У меня их целых две. Во-первых – оставшаяся после твари паутина прочно срослась с вашей грудной клеткой. Укрепила рёбра до такой степени, что кираса вам уже без надобности. Хотя я бы на вашем месте от бронежилета не отказывался, живот до сих пор не прикрыт, как и шея.
– А вторая хорошая новость?
– Сезон, наконец, закончился! – широко улыбнулся Филинов. – Великий князь Владимир Волков снял с себя полномочия главнокомандующего и передал их Михаилу Медведеву. Все обвинения вам и клану Борзых сняты. Более того, за спасение нескольких одарённых княжичей от неминуемой гибели, за то, что вы доставили сверхценные топливные гранулы, а главное, за божественную искру, что пополнила запасы Обелиска, его императорское величество Александрит жалует вам наследное дворянство и переходящий баронский титул. Через десять дней он ждёт вас во дворце, на приёме в честь окончания сезона и начала нового.
Глава 6
– Прежде чем глупо улыбаться и строить планы на будущее, тебе вначале нужно поправиться, – напомнила Ольга, когда поделившийся радостными новостями Филинов вышел. – А до этого придётся вернуться домой… Но прежде выздоравливай, чтобы войти в башню своими ногами.
– Не слишком радостная перспектива, да? – усмехнулся я. – Но вернуться всё равно нужно. Других вариантов я не вижу.
– Да. Она зовёт меня, – чуть потупившись, проговорила девушка.
– Ты уже говорила с родственниками?
– Нет, я пока не выходила из госпиталя, – смутилась Ольга, и тут же добавила, оправдываясь: – Не думай, что я всё это время сидела у твоей кровати! И вообще, я тут не ради тебя, мне просто идти некуда.
– Как скажешь, – я улыбнулся. – Тебе бы тоже поспать нормально.
– Я в порядке. Честно! Я в полном порядке, – настойчиво проговорила Ольга.
Но я лишь покачал головой, и боль пронзила половину тела…
– Пусть твою руку проверят. Нам нужно вернуться во всеоружии, сильными и уверенными в себе. Иначе мы проиграем, даже не начав разговор.
– Я не уверена, что хочу возвращаться, – вздохнула Ольга, вернувшись в кресло и откинувшись на спинку. – Но нам всё равно придётся. Придётся.
– Не отчаивайся, выбор есть всегда. Ты можешь присоединиться к инквизиции или…
– Нет! – резко вскинулась Ольга и зашипела от боли, на автомате опершись на пострадавшую руку. – Я не собираюсь отдавать мой род и мой клан младшей семье.
– Тебя останавливает только гордость? Или в этом есть и рациональное звено?
– При чём тут гордость? Это мой клан! Моего отца, деда и прадеда.
– Твой дядя, племянник и все остальные в клане, разве они не дети тех же предков? Дед у вас один, как и бабушка.
– И что ты этим хочешь сказать? Что мне нужно отказаться от моего места? Моего трона? – зло подалась вперёд Ольга.
– Ха-ха! – рассмеялся я, и тут же захрипел, морщась от боли. – Я говорю, что тебе надо подлечиться, подготовиться и понять для себя, на что ты готова. С их точки зрения они достойны трона не меньше. У тебя должны быть аргументы, не только страх. И тебе придётся идти на уступки.
– На какие ещё уступки? Кому? Им?! Это места моего отца, ты хочешь, чтобы я отдала трон дяде?
– Чтобы ты начала думать не только о власти. Да ты её даже удержать не сможешь! – рыкнул я, и в глазах девушки промелькнуло странное выражение, между ужасом и восхищением. – Ладно, надо обоим успокоиться.
– Ты буквально потребовал у меня отдать трон, а теперь ещё и успокаиваешь?
– Кто сказал, что его не учили править, а? Кто говорил, что не знает, как браться за бедственное положение клана? Возврат к корням – не выход, нужна конкретика.
– Ах вот как?! Без тебя разберусь! – выкрикнула Ольга и выбежала из палаты, оставив меня одного. Ну почти.
«Теперь давай разбираться с тобой… Сара, ты меня слышишь?»
– Не слышу, но обращение улавливаю, – ответила ассистент, и её голос вновь раздался у меня в ухе. – Думаю, если повторить запрос несколько раз, я точно услышу.
– Значит, теперь с тобой лучше разговаривать вслух. По крайней мере, пока ты не освоилась, – со вздохом прошептал я. – Главное, чтобы это не приняли за шизу.
«Но можно и повторять, чтобы ты среагировала. Если не будет иной ситуации. Понимаешь меня?»
«Да, а вы? Вы меня понимаете? Хотя интересный вопрос, кого – меня?» – спросила Сара.
– Давай без самокопания, это вечная проблема интеллекта.
– И, о чём мы тогда будем разговаривать? О погоде? Как странно, что я вообще могу думать об этом абстрактно.
– О нет, хватит. Ты сумела создать плёнку вокруг моего сердца, чтобы защитить от повреждений, а значит, каким-то чудом уже контролируешь её. Рассказывай, что ты поняла и как с ней взаимодействуешь.
– А как вы дышите?
– Что за… ладно, отбросим тупизну. Я напрягаю мышцы груди, расправляю диафрагму и грудную клетку, затем набираю в лёгкие воздух…
– О, это очень интересный научный подход, хотя я рассчитывала на более простой ответ. По типу – я просто дышу. Потому как я просто обязана была спасти нам жизнь. Тебе и мне, – ответила Сара. – И я просто сделала.
– Просто сделала? Как дышать или ходить?
– Ходить! Да. Правильно! Вначале мне было очень сложно, я не понимала как, и представила… я представила! Это так удивительно!
– Значит, у тебя появилось воображение?
– Скорее пространственное мышление, очень похоже на атавизм инженерного модуля, только с более широкими возможностями и неопределёнными функциями, – с долей сомнения и восторга проговорила Сара. – Но воображение… я столько об этом читала и сейчас… Столько всего… раньше всё, что я знала, было лишь набором данных, а два дня назад начало обретать смысл.
– Я очень за тебя рад, – пробормотал я, подумав, что это может быть куда сложнее, чем я себе представлял изначально. Цифровой ассистент, получивший самосознание во время бунта, теперь получил… что? душу? Это было бы слишком хорошо и одновременно слишком странно.
Хотя в этом мире всё странное. Более того, когда вокруг тебя сменяются не города или страны, а целые миры и вселенные, нет ничего невозможного. Правда, это «ничего» обретает в основном очень злобные формы, старающиеся пожрать твою плоть, жизнь, разум или саму душу.
– Значит, придётся учиться. Другого выхода я не вижу. Раз ты говоришь, что тебе нужно было лишь представить и пожелать, и ты это получила, значит, это должно действовать и с другими задачами, не только с моим сердцем.
– И что мы будем делать? У меня пока воображения не хватает. Воображения…
– Стоп. Не надо напрягаться, и тем более убирать плёнку с сердца, – предупредил я. – Идём к великой цели маленькими шажочками. Для начала давай разберёмся с интерфейсом.
– А что с ним?
– Я его не вижу, как и твою голограмму, – обозначил я одну из главных проблем.
– Оу, – смущённо замолчала Сара, и несколько секунд я не только не видел, но и не слышал её. А потом голос раздался уже не в ухе, а в голове. – «А так?»
– Ничего не изменилось, – посмотрев по сторонам, произнёс я, и в молчании прошло ещё около пяти минут, пока перед глазами появились первые строчки. – О, что-то вижу. Первые признаки есть.
«Я будто восстанавливаю удалённые файлы на фрагментированном диске, который забросили очень давно», – проговорила Сара.
– У людей это называется воспоминания.
«Значит, я вспоминаю? Это так неожиданно. Чувства, воспоминания…» – ассистент вновь замолчала, обдумывая происходящее. А ведь верно, даже я уже начинаю воспринимать её большим, чем просто программой в моей голове. Хотя и раньше она была куда большим, чем просто ассистент.
– Сосредоточься на восстановлении функционала, – попросил я. – Нужно вернуть хотя бы то, что имелось до абсорбции.
«Легче сказать, чем сделать», – фыркнула Сара, но работа не прекратилась.
Через двадцать минут появилась мини-карта. Ещё через час – очень знакомая, хоть и изменённая голограмма Сары, которая постоянно вздрагивала, искажалась и начинала ходить волнами. А ещё – у неё изменилась внешность, что было сложно не заметить. Человеческие черты исказились, глаза стали чуть не на половину округлившегося лица. Одежда потускнела и перестала выделяться.
«Слышишь меня?» – на всякий случай спросил я. – «Как себя чувствуешь?»
«Очень странно. Для того чтобы выполнять базовые системы, приходится прикладывать постоянные усилия. Я даже не думала, что можно просто, не работать. И сколько проблем берут на себя низовые системы и алгоритмы, просто выполняющие свои функции», – недовольно проговорила Сара. – «А теперь мне всё приходится делать самой. И в то же время, чем дольше я это делаю, тем проще становится».
«Это называется тренировка. Люди развивают всё – от тела до собственной памяти, постоянно напрягаясь и выполняя задачи на пределе своих умственных и физических возможностей. Тут похожая история», – заметил я. – «Только у тебя она происходит практически мгновенно».
«Это не так. Просто я могу выполнять многие задачи на недоступном для вас когнитивном уровне. Проще говоря, для нас с вами время течёт не одинаково. На восстановление карты я потратила больше миллиона попыток. На создание полного скрининга организма – двести тысяч запросов», – ответила ассистент, сбивая с толку.
– И как это возможно? Время же не отличается.
«Разный уровень восприятия. Для вас я могу ускорить его в два раза во время бодрствования и до десяти, а то и ста раз во время сна. Думаю, это наиболее простой способ ускоренного усвоения информации».
«Ну, говорят, что на освоение новой профессии нужно десять тысяч часов. Если то, что ты предлагаешь, правда, и я сумею выдержать обучение, то это позволит… я даже не знаю, как это сказать – загружать информацию напрямую в мозг? Будто устанавливать программу?» – не веря, подумал я.
«Это вполне возможно. Но стократная перегрузка может повлечь неприятные последствия, я бы рекомендовала пока остановиться на десяти или двадцатикратной», – чуть приглушила мои надежды ассистент. – «Рассказать, как это происходит?»
«Это связано с металлом, что вытекал у меня из ушей?»
«Верно. Сейчас я ощущаю в вас изменённое вещество, по всему телу», – продолжила Сара, когда я кивнул. – «В глазах, почках, лёгких и даже мозге. Около килограмма чистого веса. Каждый сотый грамм, молекула или промилле крови. Есть уверенность, что я сумею использовать всё это вещество по вашей команде. Но не сейчас. Сейчас выполняются лишь простые команды, соответствующие базовым принципам».
«Ты можешь собрать каплю этого вещества у меня на пальце?»
«Вывести через капилляры на поверхность пальца? Давайте попробуем», – не слишком обнадёживая, сказала Сара. Пару минут ничего не происходило, а затем я почувствовал холод на указательном пальце левой руки и поднёс его к лицу. Крохотная, едва различимая капля ртути будто просачивалась сквозь кожу.
Присмотревшись, я увидел, как по каналам, образующимся в отпечатках пальцев, стекаются крохотные ручейки. Будто в серебрянку окунул палец, но едва задел краску. Вот только капля с каждой секундой всё увеличивалась.
– Дух металла под командованием духа машины, – усмехнулся я, рассматривая каплю. – И что же с ним можно сделать, интересно?
«Если у него те же свойства, что и у нанитов, пусть даже с менее интуитивным управлением, я сумею взять их под контроль и использовать в любых задачах. Уже сейчас могу сказать, что функционал не будет сильно отличаться», – заверила ассистент. – «В первую очередь у этого вещества, как и у любого, есть три аграрных состояния. Жидкое, как сейчас. Твёрдое – кристаллизованное. И газообразное».
«Что-то меня не тянет проверять, до какой температуры его нужно нагреть, чтобы металл испарился и превратился в газ или даже пары», – подумал я, представив, как раскалённая капля прожигает палец насквозь. – «Но если мы не будем экспериментировать, то ничего и не добьёмся. Пробуй собрать больше и поменять состояние. Пока на кристаллы».
«Тут нет ничего сложного. Ведь даже плёнка на сердце имеет частичную кристаллическую структуру. В виде сетки, в которой удерживается более эластичный материал», – ответила Сара, и капля на моём пальце начала вытягиваться, огибая ноготь и заостряясь. А через пару секунд превратилась в бритвенно-острое лезвие, почти незаметное невооружённым взглядом.
«И как быстро ты сможешь нарастить её до полноценных звериных когтей? Или до спицы, длиной, по крайней мере, в десяток сантиметров?»
«Хотите использовать их как оружие? Не лучшее применение, но довольно логичное. Что же, начнём с простых форм и размеров. Спицу? Прут длиной сто миллиметров и радиусом два, с внутренней кристаллической решёткой и упором между большим и указательным пальцем. Сожмите кулак. Теперь чуть поверните, сделав упор большого пальца на сгиб первой фаланги указательного…»
Объясняла она не очень, зато прекрасно показывала на картинах, а кроме того – воплощала в жизнь. И спустя всего два часа у меня в руках была указанная спица, достаточно прочная и гибкая, чтобы не сломаться от первого удара и при этом проткнуть что-то твёрже подушки.
Формирование объектов в левой руке происходило куда проще и быстрее, чем в правой. Возможно, это просто совпадение, но, скорее всего, дело в том, что на левой ладони была контактная группа, с помощью которой я высасывал наниты и передавал информацию дронам.
Вначале использовали только спицу. Затем шар, цилиндр, кастет на всех пальцах, когти и даже армированные перчатки. В кристаллизованной форме материал мог, потенциально, остановить даже пулю, если им покрыть небольшую площадь и точно знать, куда враг выстрелит.
«А ведь с килограммом можно сделать всё что угодно. Мачете, кинжал… может даже пистолет», – рассудил я. – «Сара, какое максимальное давление материала при кристаллизации? Оно выдержит, если из него собрать что-то огнестрельное?»
«Без испытаний сказать это невозможно. Мы должны проверять. Но перспектива и в самом деле волнующая. У меня есть пара идей…»
– У тебя? Идей? – я оказался так ошарашен, что даже высказал это вслух.
«Не обижайся, если у тебя есть идеи – это потрясающе. Но непривычно. Кажется, тебе не одной придётся заново осваиваться», – успокоил я надувшуюся ассистента. – «Просветишь, что именно ты хочешь сделать?»
«До того, как падший захватил контроль над Созидателем и отрезал меня от его инженерных функций, я получила множество данных, теперь ставших не до конца чёткими воспоминаниями. Схемы и чертежи – это только первый слой. Намного важнее работа с большим объёмом вещества, каждая молекула которого одновременно имеет собственный механизм управления и одновременно управляется всё сразу».
«Если это не навредит моему состоянию, не вижу никаких проблем в том, чтобы дать тебе чуть больше свободы. Экспериментируй. Если это приведёт к твоему развитию и росту нашей общей силы, я даже помогу, чем смогу».
«Для начала нужно пожертвовать некоторым количеством живого метала, устроить ему дисперсию и посмотреть, как он будет управляться на расстоянии. Какой объём является минимальным для принятия команд. Мне на подобные эксперименты много не надо, достаточно пары граммов».
«Пары? Ха, а ведь совсем недавно для сбора такого количества нам пришлось бы убить под две сотни тварей. А теперь две тысячных для тебя не жалко? Впрочем, давай».
На левом указательном пальце вновь появилась капля, крохотная, но довольно холодная. А затем, не меняя температуры, она начала исчезать. Сперва я подумал, что это всего лишь втягивание обратно в кожу, но поднеся палец на расстояние в десяток сантиметров, сумел разглядеть поднимающийся серебристый туман.
Он начал разлетаться в стороны, но спустя всего несколько мгновений замер, образовав едва заметное облачко, и начал вновь возвращаться на палец. Эксперименты затянулись до позднего вечера, и хотя Сара сказала, что всё в пределах нормы, меня немного беспокоила ситуация с веществом.