Непрожитая жизнь

5

Кира проснулась, села на кровати. Первое, что она осознала, едва открыв глаза: она полностью дезориентирована во времени. Она даже приблизительно не могла предположить, который сейчас час. Следующим неприятным и пугающим наблюдением стало то, что она увидела на столе книгу. Чёртову книгу Фаулза «Коллекционер». А значит, Он был здесь. Был. И она ничего не слышала… От этой мысли колючий холодок скользнул по её коже. Она судорожно глотнула воздуха, стараясь утихомирить разбушевавшиеся эмоции, понимая, что глупая паника ни к чему её не приведёт. Решётка сама собой не откроется, и не появится волшебный портал в другой мир, куда она сможет сбежать из этого заточения.

Она закрыла глаза и постаралась прислушаться к своему телу. Если бы он к ней прикасался, она явно бы это почувствовала! Нет, просто не может этого быть! Она бы точно знала, если бы он прикасался к ней…

Девушка нахмурилась, отгоняя непрошенные назойливые мысли.

Провела пальцами по выбитым крупным шрифтом буквам в названии книги. Невольно передёрнулась. Она читала эту книгу, да, давно, но прекрасно помнила содержание. Равно как и свои эмоции от прочтения.

Ну и идиотка же ты… Могла бы попросить отпустить тебя, а не глупую книгу. Ага, и он бы радостно распахнул перед тобой эту клетку и отпустил в закат!

Кира невольно шлёпнула себя по лбу, злясь исключительно на себя. После чего исподлобья посмотрела на камеру видеонаблюдения. Она теперь комнатный зверёк… Его комнатный зверёк.

Обследовать в новом жилище было особенно нечего. Минималистичный интерьер тюремной камеры с единственным отличием – дорогущей кроватью с не менее дорогущим матрасом.

Девушка пыталась в уме прикинуть, какой следующий шаг её ждёт. Но сколько бы она об этом ни думала, всё сводилось к теме «восемнадцать плюс». Эта тема для неё и без того была слишком болезненной, поэтому она усиленно старалась прогнать эти мысли, которые ужасающими картинками выпрыгивали перед глазами, перемешиваясь с её прошлыми воспоминаниями, от чего ей становилось совсем дурно. Несколько раз она едва сдерживала слёзы, бросаясь к раковине, смывая их.

Чтение отвлекало. Должно было отвлечь, но справлялось со своей задачей гораздо хуже, чем обычно.

Кира вынырнула из книжного подвала в свой реальный и глубоко вздохнула, уткнувшись в подушку. Станет ли Антон её искать? Заметит ли он вообще её исчезновение? Конечно, заметит, как только еда в холодильнике полностью закончится. А коллеги? Какая глупость. Она работает удалённо и реальную связь поддерживает буквально с парой-тройкой человек… Вероятно, её просто уволят, потому что она пропала… А уж причины едва ли кого-то заинтересуют…

Киру накрыла волна тоскливой безысходности.

Она потянулась к выключателю, и её камера заключения погрузилась в темноту. Невольно она вспомнила о том, как недавно мечтала оказаться в темноте и тишине. Немного странноватым образом, но ведь это желание сбылось. Так что чего гневить Бога…

День подходил к концу, когда к Огневу в кабинет вошёл Лёша. Мужчина был слишком серьёзным, даже больше, чем обычно. Хозяин отвлёкся от наблюдения за пленницей, которая лежала в темноте, закутавшись в одеяло. Волкодаву много хотелось сказать и так же много хотелось спросить. Босс видел это, но не хотел развивать этот разговор.

– Ты её кормил? – Огнев промолчал, на его лице появилось придурковатое выражение. – Хочешь сломать её, ждёшь, когда она сама попросит? – И снова молчание, но взгляды мужчин встретились. Огнев слегка прищурился. – Она не попросит. Не тот человек.

– Сильна духом? – съязвил Огнев, сам не зная, почему.

– Нет. Слишком боится тебя. Ты посадил её в клетку. И теперь чего-то ждёшь, ничего не объясняя. Не лучшая тактика, чтобы расположить её к себе.

– Она должна понимать, что она со мной навсегда. И, к твоему сведению, решётка не закрыта. Как и подвал. Как и любая дверь. Замки только в её голове. И это сбивает меня с толку.

– Ты хочешь сказать, что она даже не попыталась?

– Не-а. Совсем ничего не попыталась. Более того, она отключила свет и находится там в темноте, но при этом она не спит. Я был готов ко всему. К любому виду конфронтации. И мне казалось это естественным. А то, что я наблюдаю, полностью сбивает меня с толку.

– Может, ей нужно больше времени, – задумчиво произнёс Лёша. Огнев дёрнул плечами в ответ. – А с другой стороны: ты получил её. Получил покорность. Что тебя не устраивает? Наслаждайся.

На этих словах он развернулся и покинул кабинет. Огнев пару минут смотрел на закрытую дверь, после чего вернулся взглядом к экрану.

6

Никто не появлялся. Кире время казалось вечностью. Желудок неприятно сводило, она никак не могла припомнить, когда ела в последний раз, а одной водой сыт не будешь. Девушка старалась осмыслить, чего же добивается её похититель. Но от голода и постоянного напряжения соображала она слишком плохо. Может быть, он хотел, чтобы она позвала его сама? Позвала и попросила о еде… о свободе… А может, он хочет, чтобы она умоляла его на коленях, унижаясь и целуя его ботинки?.. Кира нахмурилась, сидя в темноте на кровати. Так или иначе, она не собиралась делать ни того, ни другого. Лучше сдохнуть в голодных муках, чем пойти у него на поводу. Каким-то внутренним чутьём она понимала, что он постоянно наблюдает за ней. Наблюдает и чего-то выжидает.

Я терпеливая. Ничего ты от меня не дождёшься.

В таком режиме прошло ещё двое суток. Кира и без того была дезориентирована во времени, а физическая слабость и постоянно ноющий желудок, который сводило неприятными спазмами, лишь усугубляли мозговую активность. Она провалилась в беспокойное забытьё, но теперь ей постоянно виделись яркие пирожные, обильно украшенные кремом, тортики и прочие блюда. А в рационе оставалась лишь вода.

Огнев успел завершить всё, что планировал. И был бессовестно доволен собой, словно сдал сложный экзамен. А вот упёртое поведение пленницы уже порядком его напрягало.

Ему хотелось примчаться на её зов. Примчаться и открыть перед ней двери в её новую безоблачную жизнь. Показать ей, какой он на самом деле, что он не желает ей зла, а наоборот, он готов заботиться о ней, постелить к её ногам весь мир. А по факту всё обстояло совсем иначе. Неприятная пощёчина по его самолюбию.

Кира услышала аромат мужского парфюма и с трудом приоткрыла глаза, веки словно налились свинцом. В прихожей горел свет, но она этого даже не заметила, настолько глубоко провалилась в полное беспамятство. Огнев сидел перед ней на стуле, близко к кровати, как и в тот первый день заключения. Девушка с трудом села, прислонившись к стене и притянув к груди колени, это далось ей с трудом. В ушах стоял тихий гул, а голова кружилась. Она молчала, твёрдо собираясь не произносить ни звука, что бы ни случилось. Он видел её искажённые черты лица, затуманенный взгляд. Лицо её стало ещё бледнее и заметно осунулось. Это вызывало в нём праведную волну негодования. Он понимал, как она истязает себя, и это не могло его устроить.

– Тебе нужно поесть, – не без труда сдав свои позиции, констатировал он.

После непродолжительной паузы, собрав остатки самообладания в кулак, Кира ответила чуть хриплым шёпотом:

– Спасибо, я не голодна.

После чего мягко сползла обратно на подушку, с трудом закутываясь в одеяло, но принципиально повернувшись к нему спиной. Она зажмурилась, ожидая худшего: что он просто сдёрнет её с кровати, и, возможно… за этим последует и другое проявление его гнева. Но к её удивлению, не последовало ничего. Он просто встал и вышел, выключив свет в прихожей. Холодок скользнул по её коже. Она не могла понять, что было хуже? Это равнодушие или если бы это был выплеск эмоций. А правда состояла в том, что она просто не видела перекошенного лица уходящего мужчины. Он с трудом смог обуздать накатившие эмоции, скрежеща зубами в безмолвном возмущении. И, конечно, девушка не подозревала, что видеть её истощение для него было самой настоящей физической пыткой. Его тело буквально выворачивало от боли, словно по нему пропустили разряд электрического тока.

– Чёртова засранка! – выругался он вслух, глотнул воды из стакана и бросил его в раковину. Стакан просто чудом не разбился, но пошёл паутиной трещин.

– Ну ты же хотел конфронтации, – услышал Огнев голос Волкодава, оборачиваясь, не в силах совладать с бурлящими эмоциями. – Ты её получил. Только тихую.

– Посмотрим! – рявкнул Босс, покидая кухню. – Если понадобится, я вызову Айболита, и она будет питаться через капельницы, ну или через зонд, прикованная к этой чёртовой кровати!

И, разумеется, он не выдержал первым. На седьмой день у него просто не осталось никаких сил. Он спустился в бункер пленницы, ощущая, что она полностью взяла верх над этой ситуацией. Она словно оккупировала это помещение, а он лишь жалко старался вытянуть её на свет. Ему не нравилось такое положение вещей. На разносе миска с бульоном, свежеиспечённая булочка, яблоко, салат из зелёных овощей, кофе, стакан апельсинового сока, и бутерброд с маслом и сыром. Он просто не знал, чем девушка привыкла завтракать. Тем более после недели вынужденной, но такой принципиальной голодовки.

Кира вдыхала эти дурманящие и дразнящие ароматы. Голова её и без того кружилась, а желудок предательски заныл в какой-то дикой истерике, требуя то, что полагалось ему по законам природы. Она сглатывала слюну, которой не было во рту, зажмуриваясь, что есть мочи. Но продолжала упорно лежать, завернувшись в свой кокон, стараясь вообще не шевелиться, чем окончательно выводила хозяина дома из себя.

– Ты ведёшь себя слишком неосмотрительно, – процедил он сквозь стиснутые зубы, понимая, что самообладанию приходит конец.

– Я не голодна, – был её ответ.

Огневу показалось, что он получил удар по голове – такую силу имел её слабый шёпот.

Он вышел из клетки, но, не выдержав, с силой швырнул разнос с посудой в прутья решётки. Кира зажалась, ожидая худшего, не имея сил к каким-либо действиям. Но никаких санкций не последовало. Лишь запах еды. И одичалый от голода организм посылал сигналы в воспалённый мозг о том, что там, на полу, возможно, удастся что-то подобрать и съесть. Съесть хоть крошечный кусочек, но пищи. С этими измышлениями Кира провалилась в тревожное забытьё. Сквозь густую и плотную пелену тумана она слышала, что кто-то убирает битую посуду, но не смогла найти в себе сил, чтобы открыть глаза.

Когда она проснулась, вокруг была привычная темнота. Именно сейчас она дотянулась до прикроватного светильника и включила его, закрывая глаза. Нужно попить воды. Но и это стало почти непосильной задачей. Она заметила, что дверь в решётке приоткрыта, и изумилась, настолько сильно, что сердце оглушило её, а кровь с такой силой ударила в виски, что стало дурно. Божественное проявление или Его ловушка? Без сил, без возможности адекватно мыслить, она просто смотрела на решётку. На этот путь к свободе, который был открыт. Открыт для неё. Остатками разбитого сознания она понимала, что эта идея безрассудно глупая. У неё нет сил на побег. Выйти за решётку, а что дальше? Она не имела ни малейшего представления, в каком месте она заключена, куда ей двигаться, где спрятаться. И, чёрт возьми, сейчас у неё нет сил, чтобы элементарно добраться до раковины… Она смотрела на открытую дверцу. И в голове её созрела новая мысль, которая уж точно Ему не понравится. Кира твёрдо решила, что Он хотел Пленницу, значит так тому и быть.

Огнев наблюдал, выжидал, если быть точнее, как она, едва держась на ногах, смотрит на путь к собственной свободе. Это вызывало у него лёгкую улыбку. Хотя эта странная игра его уже не забавляла так сильно, как на моменте подготовки.

Но Кира вопреки всем ожиданиям, нырнула в постель и погасила свет.

Она проснулась от того, что Огнев стучал пальцами по столу. Без шуток, она постаралась подняться, чтобы сесть. Вышло слишком неуверенно. Тело не принадлежало ей, а жило своей жизнью. Ей хотелось держаться, хотя бы чтобы насолить ему. Он пристально сверлил её тяжёлым взглядом, в котором не было злобы. А она просто не могла знать, с какой силой у него всё обрывается внутри. Он поднялся под её блуждающим взглядом и вышел из клетки.

– Чего ты добиваешься? Я ведь объяснял тебе, что ты не пленница! Ты не пленница! Ты вольна покинуть это помещение. Здесь и сейчас. И я не понимаю, почему ты упорствуешь! Если из всех комнат дома ты выбрала себе именно эту, пожалуйста, я не буду против! Но запомни, это твой выбор. Твой. И если готова провести именно здесь остаток своей жизни, я не буду против.

Воцарилось тяжёлое и напряжённое молчание. Заметно исхудавшая за этот небольшой срок девушка с громадным усилием поднялась и шагнула к решётке, чем вызвала в мужчине волну ликования. Но она, ухватившись пальцами за прутья, закрыла перед ним дверцу клетки, чем вызвала сначала ступор, а потом полнейшее недоумение. Она держалась исключительно за металлические прутья, потому что без опоры стоять у неё просто не было сил. Высохшая, измождённая, со спутанными сальными волосами, в одежде, которую не имела возможности переодеть, она даже отдалённо не напоминала ту девушку, которую он так отчаянно желал.

– Мне… – прошелестел её потухший голос, каждое слово ей приходилось выдавливать из себя, во рту всё пересохло настолько сильно, что язык превратился в наждачную бумагу, и каждое его движение причиняло боль. – Кажется, что здесь… мне гораздо безопаснее… чем… там… с Вами… в доме.

Она видела, как исказилось его лицо, но не могла интерпретировать этих чувств. А ещё она очень остро ощутила, что сил попросту больше нет. Она была готова сдаться и сделать всё, что он попросит, потребует, прикажет, лишь бы получить хоть крошку хлеба. Он повернулся к ней спиной. Он хотел уйти. Но жгучая, ноющая боль резала грудную клетку без ножа. Он удивлялся этой глупой упёртости. Это должно было вызывать восхищение её силой духа, воли… Но он просто не мог понять, для чего все эти жертвы?

Он обернулся, вновь приблизившись к решётке, он ухватился за неё чуть выше её тонких задеревеневших белых пальцев. Возможно, она бы и хотела отшатнуться, но не могла потерять единственную точку опоры. Сейчас она смотрела в эти словно подёрнутые туманом глаза, изо всех сил стараясь сфокусироваться. Зачёсанные назад редеющие волосы с проступающей сединой. Взгляд, настолько печальный, и даже отчаянный, что ей подумалось, что это просто чудится. Он не вызывал в ней ужаса, ей сложно было это осознать.

– Можно мне принять душ? – прошептала она, понимая, что поесть было бы куда необходимее, но не меняя своего решения. – Я так больше не могу.

Он не произнёс ни звука, продолжая смотреть в эти потухшие глаза. Аккуратно открывая дверцу, он протянул ей руку. Кира очень глубоко вздохнула, скривившись лицом от спазма в желудке. Ноги были ватными. По всему телу резонировала тупая боль. Она не могла идти, как бы ни храбрилась, как бы не хотела держать свою оборону против похитителя – она больше не могла. Полушаг, сопровождаемый тихим всхлипом. Она не успела осознать, но почувствовала прикосновение его рук. Такое незнакомое ощущение, казалось, что к ней никто не прикасался целую вечность. Он подхватил её невесомое тело на руки. Она хотела бы взбрыкнуть, но закрыла глаза, погружаясь в уже знакомый аромат его парфюма. От него пахло свежескошенной травой с древесными нотками вперемешку с прохладой утренней росы. Её голова закружилась в трёхсотмиллионный раз. Ей казалось, что она плывёт, плывёт куда-то в невесомости.

Когда она пришла в себя, услышала шум набирающейся воды. В просторной комнате было очень светло. Классический интерьер, выдержанный в бело-бежевой гамме, оттенённой золотыми вкраплениями. «Дорого и со вкусом» – подумалось ей. Это была прекрасная спальня. Она лежала на огромной кровати, устало пытаясь осмотреться и ощущая себя куском грязи, брошенным в это изысканное пространство.

Огнев появился из коридора. Выражение его лица было весьма озабоченным. В руках он нёс блюдце с бутербродом и стакан воды. Желудок Киры свело. Он помог ей сесть, она ощущала себя дико.

– Ешь, – буркнул он. – Маленькими кусочками. Тщательно пережёвывай.

Она повиновалась, ощутив себя маленьким ребёнком. Мужчина продолжал её поддерживать. А ей не хотелось терять эту новую неожиданную точку опоры. Есть хотелось нестерпимо, но она физически просто не могла. Нужно было время. Он это понимал, отставляя блюдце в сторону.

– Ничего. После ванны мы пойдём ужинать.

Он мягко, но очень крепко поддерживал её, провожая в ванную комнату, отделанную мрамором, в центре которой красовалась огромная, так показалось девушке, ванна на резных золочёных ножках.

Воцарилось неловкое молчание. По её лицу скользнул бледный румянец. Ему некого было позвать на помощь. И оба не могли представить себе, как должны пройти водные процедуры в предложенных обстоятельствах.

– Ты справишься?

– Я постараюсь, – не очень уверенно отозвалась она, сгорая от стыда.

– Я буду в комнате. Если что-то не так, просто позови меня. – На этих словах он запнулся, ощущая себя озабоченным подростком. – Полотенце. И новая одежда, всё там. Если что – я рядом.

Он вышел за дверь, лишь прикрыв её. Кира держалась за край ванны, наполненной горячей водой и душистой пеной. Она чувствовала себя очень странно. Не было страха. Были странные сомнения и неуверенность. Он казался искренним в своих порывах. Он заботился о ней – могло ли это быть на самом деле? Всё это не укладывалось сейчас в её уставшей голове. Правду знала лишь она – о ней никто и никогда не заботился.

Приняв ванну, смыв с себя всю накопленную грязь, Кира словно избавилась от того пульсирующего гнёта навалившихся обстоятельств. Мягкие свежие полотенца. Она вдыхала запах чистоты, понимая, как быстро утрачивается ценность таких мимолётных моментов простого счастья. Изучала себя в большое зеркало. Какая-то угловатая, кривая, с дикими огромными глазищами, она не узнавала себя. Пижама оказалась чуть великовата, но Киру сейчас это беспокоило меньше всего. Она проводила руками по чистой и новой ткани, завязывая пояс халата, надев его поверх пижамы, для пущей верности. Она по-прежнему испытывала слабость, но отчего-то хотелось улыбнуться.

– У тебя всё хорошо? – услышала она обеспокоенный мужской голос, уже не ассоциирующийся с чем-то плохим.

– Да… – вышла она в комнату, держась за дверь, испытывая неловкость.

– Я принёс ужин сюда. Тебе нужно поесть ещё хоть немного.

– Я могу вернуться обратно, – прошептала она, остолбенев от произнесённого, потому что она ни за какие коврижки не хотела бы вернуться в эту одиночную камеру.

От неё не укрылось и то, как мужчина напрягся на этих словах. Она испытала что-то очень похожее на стыд. Странная смесь чувств, которые казались ей неуместными в условиях, в которых она оказалась.

– Сначала ты попробуешь поесть. А дальше, если решишь вернуться в подвал… – Голос Огнева стал отстранённым и очень холодным. – Я не стану этому препятствовать.

Он покинул спальню. А Кира с трудом, едва ворочая ложкой, заставила себя съесть половину порции горячего бульона. Аромат свежезаваренного чая дурманил. Но больше одного глотка она не осилила. Хотя измученные и голодные глаза так отчаянно хотели запихнуть в себя абсолютно всё, девушка чуть не захлебнулась слюной от аппетитных ароматов.

Кира не знала, что ей делать дальше.

Огнев заглянул в спальню через пару часов, ведомый тревожным любопытством. Но уставшая и замученная девушка спала на новой шикарной постели. Он невольно улыбнулся, утопая в волне трепета. Она была прекрасна, хоть и измотана. Она была здесь. Навсегда с ним.

Он забрал остатки ужина и покинул её комнату.

7

Она долго сидела на постели. Сложно было спорить, что в этой комнате она чувствовала себя гораздо лучше, чем взаперти в сером подвале. Ей было очень любопытно и одновременно очень страшно, ведь она не имела ни малейшего представления о дальнейших планах мужчины, который милосердно заботился о ней вчера, но перед этим запер в подвале, выкрав среди бела дня. Хорошо, среди ночи. Так или иначе. Он был похитителем. Девушка подошла к окнам, осторожно выглядывая из-за прозрачного тюля на зелёную территорию дома, которая даже из окна казалась бескрайней. Она видела аккуратные деревья, кустарники и дорожки, вымощенные светлой плиткой. К сожалению, это был весь обзор из этой точки.

– Красиво, – тихо констатировала она, обнимая себя.

От неё не укрылось и то, что окна невозможно было открыть, как и дверь на небольшой, но и немаленький незастеклённый балкон, на котором стояли красивые плетёные кресла и стеклянный столик. Во всех ручках были замки, которые предусмотрительно были заперты. А ключи… ключи были известно у кого. Кира понимала, что она пленница, но всё же отчего-то расстроилась. Неужели он думает, что она сиганёт вниз с балкона второго этажа? Эта мысль показалась ей крайне оскорбительной, но на секунду она задумалась, смогла бы она лезть через окна и прыгать с балкона, чтобы бежать? Глупая затея. Ведь такие дома обычно обносят высоченным забором… Да и охраняют пуще, чем тюрьмы. Кира вспомнила о страшном изуродованном лице верзилы и невольно поёжилась. Села на мягкую прикроватную скамейку. К дверям подойти она не решилась, хотя желание проверить, заперты ли они, так и подмывало её.

Огнев не часто заходил на кухню. И от его неожиданного появления пожилая полноватая женщина вздрогнула, тихо ойкнув. Он не обратил на это решительно никакого внимания.

– Лев Витальевич, пора подавать обед, – буднично заметила она. – Лёша будет обедать с Вами?

– Лёша будет обедать с нами, – отстранённо произнёс он. – И с нами будет обедать ещё один человек.

Женщина чуть приоткрыла рот от удивления и смотрела, не моргая.

– Да. В этом доме теперь есть хозяйка. И она будет обедать с нами. И ужинать, – мужчина словно размышлял вслух. – И вы должны неукоснительно выполнять все её приказы и просьбы.

Огнев задумался, ему хотелось добавить «кроме помощи в побеге», но он промолчал об этой деликатной детали. Женщина же стояла с озадаченным выражением лица, словно видела метеорит, только что пролетевший по её кухне. Она работала на Огнева долго, бессовестно долго. И в этом доме никогда не было женщин. Это если не брать в расчёт её саму и клининг, который она вызывала сюда раз в неделю. Она знала своего хозяина как облупленного. И понимала, что он далеко не ханжа и ведёт свою половую жизнь за пределами дома, территория которого для него была неприкосновенно святой. А здесь, здрасте… хозяйка… Это было что-то из разряда совершенно диковинных сочетаний слов. Женщина пыталась осмыслить услышанное, и её по-женски распирало любопытство. Хотелось увидеть её – эту новоиспечённую хозяйку. И, разумеется, очень хотелось узнать, откуда она такая свалилась на её седую голову. Хозяйка.