Ловец духов

– Хорошо, сделаю, как ты сказал, – проворчал брат Илия и тут же нетерпеливо добавил: – А теперь мне нужен точный рисунок тех знаков, раз уж не сподобился срезать кусок плоти.

Я уже хотел огрызнуться, но тут понял, что в чем-то розмысл прав. Поэтому молча подошел к его рабочему столу и взял чистый лист бумаги. Художник из меня еще тот, но на память жаловаться грех, так что результат был очень близок к оригиналу.

Глядя на это, старик лишь хмыкнул, а затем вместо того, чтобы поделиться важной информацией, задал вопрос:

– Сам-то что думаешь?

– Много чего думаю. Вы сами говорили, что духу нужно много времени, чтобы внести постоянные изменения в тело бесноватого. А его одежда была не такой уж сгнившей, что странно, учитывая, где обитала эта тварь. И еще эти знаки…

– И что бы это значило? – тоном отца Никодима, который словно клещами вытаскивал ответы у туповатых учеников приходской школы, спросил брат Илия.

– То, что бесноватый у нас свеженький, но кто-то позаботился, чтобы дух развился очень быстро. И подселился бес в это тело не сам.

– Не будь ты так ленив, из тебя получился бы неплохой розмысл.

– Вот уж точно такого счастья мне и даром не надо, – вполне искренне отреагировал я, но брат Илия не особо обиделся. Сейчас ему было чем заняться, как и мне.

Картина вырисовывалась очень нехорошая. После того случая с запертым в книге духом-убийцей и нападением на дом Спаносов ырки у меня появились подозрения, что в городе засел колдун, которым всеми этими странности и рулит, но отец Никодим хоть и не отмахнулся от моих слов, но благочинного беспокоить не стал. Слишком мало фактов. Сейчас же ему придется что-то делать, потому что вот такое проигнорировать уже не получится.

К счастью, теперь для того, чтобы связаться с отцом Никодимом, не нужно ехать через половину города, пусть даже на собственном мобиле. После нескольких походов по разным селениям язычников у меня образовалось достаточно средств, чтобы не только оборудовать по своему вкусу новую базу, но и провести телефонную линию и наличную пристань – и прямо в жилище священника. Благо неподалеку проходила ветка связи, так что особо и не потратился. Отец Никодим сопротивлялся как мог, ведь телефон в нашем городе все еще являлся признаком богатства, а иеромонаху такое как бы не по чину. На это я заявил, что стараюсь не ради его комфорта, а дабы облегчить работу нашему странному и напрочь незаконному ордену охотников на бесноватых. Так что теперь мне нужно всего лишь подняться на второй этаж в свою комнату и поднять трубку стоявшего на столе аппарата. Но едва я протянулся к телефону, как тот задребезжал, заставив меня немного вздрогнуть.

Справившись с заминкой, я ухватился за трубку и поднес ее к уху:

– Алло, Чекан у аппарата.

И тут же услышал хорошо знакомый голос, правда был он слишком уж встревоженным:

– Алло, Степа, у тебя все в порядке? Тут звонил какой-то подьячий из городовой стражи и напугал матушку. Она даже плакать начала.

– Чем напугал? – тут же напрягся я, ощущая прилив холодной ярости.

За тетушку Агнес я порву любого – хоть дьяка, хоть боярина. Князя не потяну, но нахамлю даже ему.

– Он нес какую-то чушь о том, что ты трупы осквернял. Чуть ли не ритуалы бесовские проводил. Требовал, чтобы ты явился для объяснений.

Вот зараза! Ведь хотел же собрать свою команду, оставив на городовых лишь оцепление. Поленился, вот и вылезло. Думаю, это усатый урядник растрепал все, что было и что додумал сам. Впрочем, разборки со стражей не мое дело – пускай отец Никодим с этим разбирается.

– Але, Степа, ты еще там? – чуть ли на крикнул в трубку Дима.

– Там, – ответил я, затем поправился: – Точнее, тут. Успокой тетю Агнес. Скажи, что это недоразумение и пустяки. Я со всем разберусь. Скоро буду дома.

– Хорошо, – сбавил обороты мой друг, и его беспокойство сменилось печальным вздохом, наверняка означавшим, что он бы и сам хотел поучаствовать во всех этих недоразумениях и пустяках.

В последнее время приходилось прилагать изрядные усилия, чтобы держать домашнего мальчика подальше от лихих дел. То ли в силу возраста, то ли пытаясь доказать что-то самому себе или той же Насте, он с трудом переносил свою тихую жизнь библиотекаря. Все порывался влезть в какие-нибудь неприятности. Ладно, с Димой разберемся позже, а сейчас нужно что-то делать с городовыми.

– Слушаю вас, – как-то настороженно, словно в ожидании подвоха, произнес в трубку отец Никодим.

Он все еще не привык к аппарату и относился к нему как к чему-то не совсем богоугодному.

– Это Степан. У нас тут небольшие проблемы образовались.

Я быстро пересказал ситуацию и с облегчением услышал от своего куратора уверения в том, что все решаемо и завтра он лично поговорит с кем надо. А еще изучит труп в мертвецкой и поговорит с благочинным.

Ну что же, свое дело я сделал, так что пора и отдохнуть. Дальше пусть другие вертятся. Попрощавшись с братом Илией, я подошел к мобилю и под ироничным взглядом Акиры уселся за руль. Свои водительские навыки следовало повышать, к тому же вечером транспорта на дороге было не так уж много, и небольшая поездка меня не перенапряжет.

Ведя мобиль по хорошо знакомому маршруту, я в очередной раз испытал двойственные чувства: с одной стороны, мне было неуютно и немного боязно из-за того, что огромная железная штука очертело несется по не такому уж широкому проходу между тротуарами. С другой стороны, я испытывал какое-то разочарование от черепашьей скорости, которую способны развивать местные аппараты. Хотелось разогнаться до ветра в ушах и мелькания фонарей на обочинах, но делать этого я совершенно не собирался, так что усиленно давил чужие порывы. Хорошо, что наследие чужака проявлялось все меньше и меньше. И память теперь я использовал преимущественно свою. Лишь иногда прилетало что-то из чужих знаний, когда не хватало собственных. Но порой я скучал по тем озарениям, что посещали меня не так давно. Это было сродни чуду.

Немного расслабившись, я уверенно довел мобиль до дома, но, когда выбрался на тротуар, все же вздохнул с облегчением. Акира наблюдал за мной с обычной невозмутимостью, но я научился считывать его эмоции даже без выглядывания из себя. От нихонца веяло веселой иронией. Наградив его угрюмым взглядом, я направился внутрь библиотеки. Там застал немного неожиданную картину: Виктор Дорофеевич вместо распивания чаев с тетушкой Агнес занял один из читательских столов. Нацепив на нос очки, старик увлеченно изучал какую-то книгу. А за регистрационной стойкой шушукались Фрося и Дима. Причем в картине этой парочки было что-то не так. Фрося шептала краснеющему Диме на ухо и тихо хихикала.

Похоже, со своими бесогонными делами я пропустил момент становления из мальчика мужчины, которое лихо провела эта рыжая бестия. Причем не без моего влияния. Недавно, надеясь отвлечь парня от мук неразделенной любви к нашей общей подруге, я намекнул рыжей, что неплохо бы оставить в покое меня и перенести свой игривый задор на Диму. Может, и неправильно было толкать девушку на скользкий путь распутства, но, формально говоря, невинной она уже давно не была, да и в плане распутства там нужно было тормозить, а не подталкивать. При этом нрав у девицы был легкий и гнили в ее ауре я не заметил, поэтому и взял на работу.

Со своей задачей она, похоже, справилась, но есть подозрение, что слегка перестаралась. Чтобы убедиться, я практически без подготовки, быстро выглянул из себя и осмотрел обоих. Все хорошо в моем очень полезном умении, но делать это совершенно незаметно для окружающих пока не получается. Еще секунду назад не обращавшие на меня внимания любовнички вдруг встрепенулись. Цветовые оттенки в их аурах тут же изменились, но я успел оценить и то, что было до этого, и перемены, которые тоже о многом говорили. Розовато-бурая смесь стыда и отчаяния у Димы вдруг сменилась голубым всполохом надежды. А вот затопившая ауру Фроси грязноватая дымка корысти покрылась белесой изморозью страха. Все это, конечно, говорит о многом, но выяснять подробности все же придется.

Виктор Дорофеевич тоже обратил на меня внимание. Он поднялся со стула и подошел ближе:

– Степан Романович, я еще нужен вам или можно уводить мобиль?

– Подождите меня пару минут на улице, пожалуйста.

– Хорошо, – кивнул старый водитель, с подозрением покосился на притихшую парочку и вышел из библиотеки.

Я пару секунд думал о том, как поступить, а затем решил особо не рассусоливать:

– Ефросинья, пройдите, пожалуйста, за мной.

Мне не нужно было выглядывать из себя, чтобы понять, что девушка испугалась еще больше. От игривости, которую она часто использовала как защиту и инструмент, не осталось и следа.

– Конечно, Степан Романович.

– Степа, мы тут… – попытался вклиниться Дима, но я лишь качнул головой, останавливая его рыцарский порыв, и тихо спросил:

– Как там тетушка Агнес?

– Выпила микстуру от нервов и легла спать, – успокоил меня Дима, тут же переключившись на правильный настрой.

Я кивнул и попросил:

– Подожди меня тут. Нам с Ефросиньей нужно кое-что обсудить наедине.

Акира по-прежнему стоял у двери и уходить в свой подвал явно не спешил. Качнув головой, я пригласил девушку следовать за мной и отошел в дальний угол библиотечного зала. Обширное пространство и особенно наличие стеллажей с книгами позволяло поговорить без лишних ушей.

Наша помощница изобразила из себя святую невинность и уставилась в пол, перебирая пальцами края передника.

– Я так понимаю, вы сблизились с Дмитрием.

– Да, но вы же сами говорили, что это… не возбраняется.

Умная девочка. Не сказала, что я ее к этому подталкивал.

– И теперь вы хотите получить награду за этот подвиг. Строите планы на совместное будущее?

– А если я его люблю?

– Не любите, – спокойно и даже печально возразил я, глядя в глаза девушки, набравшейся смелости и решительности отстаивать свои интересы и право на лучшую жизнь.

– Вы не можете этого знать.

Хорошее дело решительность, но иногда она ведет к беде, особенно когда хочешь получить то, что тебе не принадлежит.

– Могу, – холодно ответил я и на короткое мгновение выглянул из себя.

Я действительно знаю, как выглядит любовь. Видел, когда Дима смотрел на Настю. Это был чистый искрящийся свет, заполняющий ару. Иногда там было много пламени желания, но муть корысти этот свет выжигает начисто. Мое чтение аур сродни гаданию по кофейной гуще: больше догадки, чем уверенное понимание, но чистую эмоцию ни с чем не спутаешь.

Не знаю, как меняется в подобные моменты мое лицо, но если впечатляло даже такого отморозка как Рвач, то хрупкую, хоть и битую жизнью, Фросю пробрало до мозга костей. Нехорошо так пугать беззащитную девушку, но сейчас я действовал для ее же блага. Если не осознает пагубности выбранного пути, может вылететь с работы, а такие условия, как у нас, она вряд ли где найдет. Запал девушки ожидаемо тут же пропал. Она опустила взгляд и задрожала.

– Успокойтесь, Ефросинья. Если не будете глупить, все останется по-старому. Вы помогли моему другу, и я вам за это благодарен. Вы заслуживаете вознаграждения.

Фрося тут же еще раз показала, что она девушка умная, и затрясла головой так, что рыжие кудри разлетелись в стороны.

– Ничего не надо. Дмитрий Леонидович мне симпатичен, и я рада была с ним… – Чуть замявшись, она использовала подсказанный мною термин: – Сблизиться. И я не шмара какая, чтобы быть с кем-то за деньги.

Умница. У нас она заработает намного больше, чем щедрое, но одноразовое вознаграждение. И все же за ее аурой придется присматривать.

– Я верю вам. Как и понимаю желание обеспечить безбедное будущее, но свое счастье на чужом несчастье не построишь. Слышали такую поговорку?

Девушка снова уставилась в пол и ответила выразительным кивком.

– Вы ведь знаете, кого на самом деле любит Дмитрий Леонидович?

Еще один кивок показал, что она все прекрасно понимает.

– Хорошо, сейчас идите домой. Трамваи еще ходят. Но если думаете, что возвращаться так поздно будет опасно, вызовите пролетку. Я оплачу.

И тут Фрося горделиво вскинула голову, прямо посмотрев мне в глаза:

– Я не такая неженка, как вы думаете, и ночной поездкой на трамвае меня не испугаешь. Думаете, кто обо мне заботится там, где я живу? А у нас на районе таких обходительных мужчин, как Дмитрий Леонидович, днем с огнем не сыщешь. Я могу идти, Степан Романович?

– Можете, – ответил я, сдерживая улыбку.

Похоже, меня она обходительным не считала. Впрочем, я и не претендовал на это звание.

Фрося прошла мимо стойки с гордо вздернутым носиком, даже не посмотрев в сторону Димы. Мой друг дернулся остановить ее, но наткнулся на мой ироничный взгляд и печально вздохнул. Значит, я не ошибся в своих оценках, и он действительно тяготился этой связью. Как оно будет дальше неясно, но в одном не было никаких сомнений: мне нужно поговорить с другом по душам и в другой обстановке, которая не станет давить ему на мозги. Сразу вспомнил, что давно обещал сводить его в «Омут», но все не выдавалось случая. К тому же я собирался наведаться в трактир ушкуйников, чтобы что-то решить с командой охотников на бесноватых и прикинуть, кого туда можно позвать. С оплатой проблем, скорее всего, не будет. Князь убедился в моей эффективности, а от безденежья он точно не страдает.

Конечно, сейчас оставлять тетю Агнес в доме одной не самая разумная идея, так что я посмотрел на нихонца и попросил:

– Ота-сан, мы с Димой сейчас отправимся в «Омут», присмотрите здесь за тетушкой?

– Хай, – коротко кивнул сэнсэй, но при этом выразительно посмотрел сначала на меня, а затем на Диму.

– Мы справимся, учитель.

На мое заявление он отреагировал максимально невозмутимо, но я чувствовал его беспокойство. Похоже, бывший самурай привязался ко всей нашей компании больше, чем собирался.

– Не опозорьте меня, – назидательно произнес нихонец и величаво прошествовал в свой подвал.

Теперь за тетю Агнес можно не переживать. Учитель будет на чеку, и вряд ли кому-то удастся проникнуть в дом незамеченным. Дима тут же побежал переодеваться, потому что его образ интеллигентного библиотекаря в логове ушкуйников вряд ли воспримут с пониманием. Мне тоже пришлось сменить одежду. Чуть подумал и решил не использовать свой старый модный костюм, а оделся в комплект для выхода в походы. Может, днем на улицах Пинска он и выглядел бы немного неуместным, но вечером в «Омуте» собираются ребята, разодетые куда колоритнее. Когда я впервые оказался там, из чужой памяти всплыло слово «стимпанк», совершенно неизвестное в нашем княжестве.

Так как на улице нас дожидался Виктор Дорофеевич, переодевался я быстро, но все равно спустился на первый этаж позже Димы, который нервно переступал с ноги на ногу. Одет он был не так выразительно, как я, но тоже с намеком на походный стиль. Правда, немного портила впечатление новизна его наряда. На это я ничего не сказал, лишь едва заметно улыбнулся:

– Ну что, готов к приключениям? Или может, ну их на фиг? Зачем тебе синяки на такой симпатичной мордашке?

Произнося эту шутку, я понятия не имел, что она станет пророческой.

Виктор Дорофеевич дождался, пока мы усядемся на заднее сиденье, и спросил:

– Куда едем?

– До ближайшего извозчика, – ответил я, не желая лишний раз утруждать старика.

– А дальше? – уточнил он.

– Дальше в «Омут».

– Ну так чего рассусоливать? Сам отвезу, заодно прокачусь по ночному городу. Засиделся я дома.

Так мы и сделали. Через пятнадцать минут довольно лихой поездки по почти пустым улицам мобиль остановился у каменной громады двухэтажного трактира. Из открытых по случаю теплой погоды окон доносился многоголосый гомон, в котором иногда прорезывался смех и громкие споры. Ни музыки, ни женского визга в «Омуте» не любили, так что тут собирались, исключительно чтобы пообщаться на деловые и не очень темы в сугубо мужской компании.

Такого понятия, как будний день, у ушкуйников не существовало, были лишь периоды походов, когда они находились далеко отсюда, и время отдыха, проводимое весело и ярко. Так что пустым «Омут» не бывал почти никогда. Надеюсь, для нас найдется отдельный столик.

Мечтать не вредно – как только мы вошли в трактирный зал, стало понятно, что он забит под завязку, так что сразу направились к стойке, за которой возвышался седой ушкуйник, уверенно руливший всем местным бедламом.

– Мое почтение, Василь Петрович, – поздоровался я с трактирщиком.

Почти все называли его Петровичем, многие обращались на «ты», но я вел себя подчеркнуто вежливо и видел, что ему это приятно.

– Степан Романович! – широко улыбнулся бывший ушкуйник, но тут же чуть нахмурился, увидев рядом со мной Диму.

Я поспешил представить своего друга, чтобы сразу прояснить ситуацию:

– Василь Петрович, это Дима – береговой нашей ватаги.

Хмурость медленно сошла с лица трактирщика, и он солидно кивнул, приветствуя нового гостя:

– Береговой, конечно, не боевой ушкуйник, но человек тоже важный и нужный.

– Мое почтение, Василий Петрович, – повторил за мной сиплым голосом Дима и поклонился в нихонской манере.

Трактирщик улыбнулся, но явно понял, откуда тут растут ноги. Наш наставник в «Омуте» появлялся редко, но его заморочки знали многие.

Береговыми у ушкуйников называли завхозов ватаги – тех, кто помогал готовиться к походам и заботился об остающемся дома добре. Я не соврал ни на йоту – Дима действительно активно участвовал в делах нашей маленькой компании и приносил много пользы. Правда, в обычных ватагах береговыми становились либо покалеченные, либо слишком старые для походов ватажники. Такие как тот же Василь Петрович. Но то дело капитана – кого и на какую должность назначать, и лезть в чужие расклады никто не станет.

Трактирщик заметил мой растерянный взгляд в зал, хитро улыбнулся и подозвал полового:

– Проводи капитана к боковому столику.

Лично я мог бы пойти на второй этаж, но Диме там делать нечего. Шустрый парнишка лет пятнадцати от роду провел нас в сторону выхода с кухни. Неподалеку от двери действительно обнаружился небольшой столик, прижавшийся к стене. Большую компанию за него не усадишь, а вот двоим будет вполне комфортно. Тут никто не стал заморачиваться табличкой «занято», как в трактирах подороже или ресторанах, просто убрали стулья, а сверху поставили ящик с пустыми бутылками. Половой быстро унес ящик на кухню и вернулся с двумя простыми, но надежными табуретами. Затем выслушал наш заказ.

Из-за расстройства тетушки Агнес меня дома не покормили, так что я заказал к пиву изрядную порцию печенного на углях мяса. А вот Дима ограничился вяленой рыбой. Он-то был накормлен, да и вряд ли свалившиеся на него события способствовали аппетиту. Казалось бы, поговорить по душам, когда вокруг куча народа, не получится, но в этом-то и прелесть подобных мест. Никому ни до кого нет дела, да и гул голосов служил неплохой шумоизоляцией.

– Я так понимаю, ты у нас больше не мальчик? – не стал я ходить кругами и спросил в лоб.

– Как-то само собой получилось, – краснея ответил Дима. – Сегодня матушка перед дневным сном попросила Фросю отнести старые шторы в чулан. Я вызвался помочь, а там как-то внезапно все и вышло. Получается, я изменил Насте, – ошарашил меня Дима неожиданным выводом.

– Это каким таким боком?

– Ну я же говорил ей, что люблю, а сам…

– А сам нарушил слово, которое дал самому себе. Плохо, конечно, но изменой тут даже не пахнет. Предательство – это когда ты обманул доверие и ожидания близкого человека. Думаешь, Настя надеялась, что ты навеки будешь не просто ее другом, но и девственником, даже когда она выйдет замуж? Мы тоже друзья, ты же не считаешь, что предал меня?

– А у тебя с Фросей что-то… – тут же встрепенулся он.

– Ешки-матрешки, Дима! Ничего у меня с Фросей не было и быть не могло. Не нужно заморачиваться. Ты у нее далеко не первый, в любви ей не признавался. Или я ошибаюсь?

Дима яростно затряс головой, а затем для ясности добавил:

– Не признавался. И что мне теперь делать?

– Ну, уж точно не жениться. Если хочешь продолжить, старайся думать, что говоришь и обещаешь. На подарки не жадничай, но не морочь девочке голову намеками на будущее.

– Да не хочу я продолжать! – вскинулся Дима и покраснел. – Сложно это.

Да уж, действительно сложно, для меня тоже, особенно после того, как расстался с Элен. С ней было просто и ясно, а сейчас куда напряжнее. Хорошо хоть моя бывшая любовница помогла – через свою модистку нашла вдовушку, которая зарабатывала стиркой и с трудом содержала двоих детей. Элен даже сумела обернуть все в красивые слова: мол, молодая и пока еще вполне красивая вдова бедствует и уже подумывает о том, чтобы пойти работать в публичным дом. Так что стать содержанкой молодого капитана ей будет за счастье. Я в этом уверен не был, и первые встречи Верой прошли очень неловко. Затем как-то свыклись. Не идти же обоим в тот самый бордель, правда с разными целями. Для Димы подобного я тоже не хотел, потому и затеял все это дело с Фросей. Прав или нет, время покажет.

Веру я своим вниманием старался не утруждать, но содержание платил исправно. Даже если найду себе зазнобу или женюсь, не перестану это делать – не смогу оставить без помощи не столько саму любовницу, сколько ее детей. Мать-содержанка – это, конечно, плохо, но мать-проститутка куда хуже. Тряхнув головой, я вынырнул из воспоминаний и с серьезным видом посмотрел на Диму:

– Если не хочешь продолжения, можешь сам ей сказать, а можешь ничего не говорить. Я уже пообщался. Она девочка умная, поймет. А там как получится.

И только тут я запоздало понадеялся, что произошедшее не приведет к беременности, но вслух ничего не сказал, чтобы не пугать друга еще больше.

Мы несколько минут просидели молча, поглощая закуски и прихлебывая пиво. Я уже собирался задать Диме пару вопросов по нашим ушкуйным делам, но не успел: рядом остановился невысокий, броско одетый парень и посмотрел на нас сверху вниз:

– А кто это у нас тут? Лихой капитан Проходимец, но почему-то без няньки. Да еще и какого-то сладенького мальчика с собой притащил.

Ну, тут все просто. Чтобы просчитать ситуацию, не нужны пресловутые семь пядей во лбу. Для понимания хватало собственного, пусть и убого опыта жизни в Речном квартале. Там такие разводки понятны даже дурачкам. Увы, в среде ушкуйников у меня хватало и друзей, и врагов. Кто-то недолюбливал втайне, кто-то открыто. Сейчас вариант как раз открытый, и об этом говоруне я слышал. Фока ходил в ватажке капитана Дубыни. И это не фамилия, а прозвище. Там вообще компашка мутная: то ли ушкуйники, то ли контрабандисты, то ли вообще наркоторговцы. Но в нашем кругу совать нос в чужой трюм не принято – кто как может, так и вертится.

С чего это Фока, который известен своей хитростью, наглостью и умением изъясняться почти по-господски, но не впечатлявший боевыми навыками, вздумал нарываться на схватку в круге, тоже гадать не приходится. Как раз меня он не оскорблял. Скорее всего, ждет, что я полезу защищать Диму, а затем Дубыня с полным на то правом встанет на защиту своего ватажника. Я не видел этого капитана в бою, но он наверняка уверен, что в легкую разделает сопливого выскочку. Причина всего этого хоровода тоже ясна: Дубыня вплотную сотрудничал со старейшиной Борисом.

Нахал принял мои раздумья за нерешительность, но ничего не добавил, лишь гаденько так ухмыльнулся. Я же посмотрел на Диму, который был необычайно бледен, но яростно сверкал глазами. При этом он смотрел не на Фоку, а на меня. Я вопросительно поднял бровь. В ответ получил уверенный кивок. Ну что ж, вообще-то, он тренировался наравне со мной, к тому же я давно объяснил боевому библиотекарю, как нужно вести себя в подобных разборках. После моей ободряющей улыбки он со все еще бледноватым лицом развернулся на табурете и презрительно посмотрел в лицо нависающему над ним Фоке:

– И откуда тебе знать, сладенький я или нет? Не помню, чтобы разрешал тебе лизать мои пятки.

Фока зашипел и ухватился за рукоять ножа, висевшего на широком поясе. А вот это уже серьезно. Я резко встал и, откинув полу куртки, продемонстрировав рукоять револьвера в плечевой кобуре. Старался сделать это так, чтобы видел только вздрогнувший Фока. Ему понравилось – вон как перекосило. Но на этом грызня закончилась, потому что Василь Петрович был на чеку. В трактире к этому моменту стало тихо, и все смотрели нас, так что слова старика были слышны отчетливо:

– Фока, а ну грабки убрал от ножа. Если хочешь с кем-то пободаться, вали в круг.

– Да эта сявка залетная даже не ушкуйник, с чего бы я с ним в круг пошел? – ткнул пальцем Фока во все еще сидящего Диму.

– Ну так ты и не капитан, чтобы привередничать, – жестко осадил его трактирщик. – Эй, береговой, пойдешь в круг с этим болтуном?

Вот теперь Дима, с которого постепенно сходила бледность, встал и решительно заявил: