Ловец духов

Что же это получается? Настя врала мне, когда говорила, что испытывает к Диме исключительно дружеские чувства? Или любовь у нее только сейчас прорезалась? Конечно, я мог ошибиться и это всего лишь признак искренней, идущий из глубины души заботы о близком человеке.

Желание читать нотации другу пропало окончательно. И без меня справятся. Так что быстро закончил завтрак, поблагодарил тетушку, которая меня не услышала, помогая Насте достучаться до разума и совести Димочки, и тихонько слинял. Сегодня у меня дел невпроворот. Наследника Спаносов я доставил домой живым и практически целым, так что дальше пусть разбираются сами. Хоть эта семья и стала для меня родной, в некоторые семейные дела я предпочитаю не лезь.

Дима проводил меня возмущенным взглядом, явно считая предателем, но навязываться в компанию не стал и решил стоически вытерпеть все, что заслужил. В основном тетушка напирала на недопустимость злоупотребление горячительными напитками. А вот Настя настойчиво пыталась выяснить, при каких обстоятельствах был получен уже изрядно побледневший синяк.

Добравшийся до кабинета, я позвонил сначала отцу Никодиму, а затем Виктору Дорофеевичу. Там же и дождался приезда водителя. Когда спустился в читальный зал, увидел Акиру, замершего у стойки, за которой восседала открывшая библиотеку Фрося. На завтрак учитель благоразумно не явился, попив чая у себя в спокойной обстановке, а сейчас он явно испытывал острое желание сбежать из этого дома куда подальше. Мне его помощь сегодня не нужна, но и подставлять наставника не хочется. С тетушки станется достать его и в подвале – порой она становиться пробивной, как таран.

Виктор Дорофеевич, едва войдя в библиотеку, оценил обстановку и решил составить нам компанию. Так что на базу мы поехали втроем.

Через час приехал отец Никодим, и мы устроили небольшой совет, к которому присоединился словоохотливый брат Илия и молчаливый Акира. Нихонец вообще редко лез со своими советами, но всегда внимательно слушал. Для начала я рассказал обо всем, что случилось в трактире, акцентируя внимание на деталях.

– Ты уверен, что знаки похожи? – прицепился к моим словам брат Илия.

– Конечно нет. Издалека мало что удалось рассмотреть, поэтому гарантировать не могу. Но такое чувство, что все это связано.

– И что предлагаешь? – спросил отец Никодим.

– А что тут можно предложить? Нужно брать Дубыню за вымя и беседовать. Только как? Мне светиться не стоит. Не хватало только сделать всех ушкуйников своими врагами.

– Полиции для задержания нужен веский предлог, – сокрушенно покачал головой отец Никодим, оценивая негативные стороны дела. – Князь тоже по одному моему и тем более твоему слову арестовывать капитана ушкуйников не станет. Нужно сделать все тихо. Есть у меня идея, но она тебе не понравится.

Да у меня уже тон батюшки вызвал нешуточную тревогу, а интуиция предвещала нечто очень неприятное. Так оно и оказалось.

– Брат Аркадий, – сказал, словно припечатал, отец Никодим.

– Нет, – тут же отреагировал я, практически на уровне рефлексов. – Вы серьезно?

– Более чем, – уверенно сказал священник. – Причем эта идея пришла мне в голову, как только ты рассказал о капитане. Нам больше никто не поможет в этом мутном деле. Ты понимаешь, что если быстро не доберешься до него, то он доберется до тебя, а может, даже и до Спаносов?

Зря отец Никодим зашел с этой карты. Так грязно он обычно не играет, значит, действительно чувствовал, что ситуация у нас безвыходная.

– Но он же считает меня почти что демоном.

– Ну, такие подозрение были и у меня. Поначалу, – невозмутимо парировал священник. – Поразмыслив, я посмотрел на ситуацию с другой стороны и принял тебя таким, каков ты есть. А брат Аркадий вовсе не дурак. К тому же не в его положении привередничать.

От этих слов моя жгучая ненависть к бесогону чуток поутихла, уступив немного пространства любопытству:

– У Аркаши проблемы?

– А как ты думаешь, кому достается вся слава за обезвреживание опасных бесноватых, которых в основном вылавливаешь ты?

Думать особо не пришлось, потому что ответ был на поверхности.

– Городовому приказу?

– Да, и руководству братства Скорби такое положение вещей совсем не нравится. Представляешь, что приходится выслушивать брату Аркадию? А к нему и так предвзятое отношение – слишком молод для места главы отделения ордена, хоть и в удельном княжестве. Он пообещал благочинному помалкивать о тебе, так что еще один секрет от надзирающих отцов его душу не особо отяготит. Зато какая будет польза, если слава главного борца с бесноватыми перейдет к нему?

К тому, что вместо меня все лавры достаются другим, я давно привык, хотя поначалу было противно читать в газетах о том, какие молодцы стражники, изловившие очередного бесноватого. Даже немного грело душу, что там же шпыняли скорбников, которые, по словам одного из авторов статей, совсем мышей, сиречь бесноватых, ловить перестали. И радость эта была вполне объяснимой: слишком сильно перепугал меня этот самый брат Аркадий, когда пытался выяснить, не бесноватый ли я, причем страстно желая начать выяснение прямо с дыбы. Конечно, отец Никодим пояснил, что скорбники не всегда работают так грубо, но это не помогло. И теперь мне предстоит работать с недругом рука об руку! Конечно, если Аркаша не упрется своим фанатично-непробиваемым лбом, на что я втайне надеюсь.

Мое молчание отец Никодим оценил по-своему и, хлопнув ладонью по столу, за которым мы проводили наш совещание, заявил:

– Значит, я прямо сейчас поеду к скорбникам и попытаюсь договориться. Меня он любит не больше, чем тебя, но выслушать обязан. На всякий случай отмени все свои дела как минимум на пару дней.

И тут внезапно подал голос брат Илия, точнее, выразительно так откашлялся, чем сразу привлек всеобщее внимание. Они с батюшкой знают друг друга почти с детства, поэтому отец Никодим тут же напрягся:

– Ну и чего ты кряхтишь, пень старый?

– Не старее твоего, – ворчливо отреагировал розмысл. – Посидел бы с мое в холодной на хлебе и воде вместо пирогов с зайчатиной от заботливых вдовушек, выглядел бы так же, – не удержался от укола расстрига, которому долгое пребывание в подвалах дальнего скита совершенно испортили характер.

– Хватит ворчать, говори, что там у тебя, – не повелся на подначку отец Никодим, сверля своего старого друга строгим взглядом.

На учеников приходской школы этот взгляд действовал парализующие, но брата Илию таким не проймешь. И все же определенное смущение он испытывал, и через пару секунд стало понятно почему.

– Мне с утра пришла телеграмма от Арама.

– Тебе? – переспросил отец Никодим.

– Да.

– От Арама?

– Ты глухой? – не удержался розмысл.

– Нет, Илия, это ты, похоже, глухой. Я что тебе сказал? Никаких контактов, кроме меня и Степана! Захотел вернуться в скит?

– Никша, год прошел. Меня уже никто не ищет. И Арам никогда не предаст, что бы ты там о нем ни думал.

– Серьезно? – не унимался отец Никодим, явно теряя остатки терпения.

Иногда я влезал в свары двух довольно-таки вздорных стариков, но сейчас сидел и помалкивал, потому что понимал негодование священника.

– А как ты думаешь, почему мне не нравится твой расчудесный Арам?

– Потому что я доверился ему, а не тебе, – раздраженно вскинулся старый розмысл, но в ответ услышал лишь ехидный смешок.

– Плевать мне на нож и ваши тайны. Вы оба скорбные на голову. Все ищете что-то, лезете куда не следует. Думаешь, я сомневаюсь в надежности этого придурка? Я сомневаюсь в наличии у него здравомыслия. Он ведь обязательно сотворит что-то непотребное и привлечет внимание наших с тобой бывших братьев. Не мне тебе рассказывать, что на дыбе даже истовые язычники поют как соловьи, а твоего Арама самый тупой вопрошающий расколет, как гнилое полено.

Брат Илия внезапно сник и опустил взгляд к столу. Похоже, он действительно хорошо знает, на что способны скорбники-бесогоны.

– Дай угадаю, что в этой телеграмме, – не унимался отец Никодим. – Твой Арам во что-то вляпался и ему нужна помощь Степана? Так вот, хрен ему! Ты вернешься на старую квартиру в Глинках, а Степа будет делать то, что должен, здесь.

Я был так загружен размышлениями о перспективе работы с бесогонами, а тут еще и задумался о том, что же такого мог сотворить часовщик, раз ему так срочно понадобилась моя помощь, поэтому не сразу обратил внимание на слова отца Никодима. Зато Акира ничего не упустил и тут же отреагировал, как всегда без лишних слов, но очень эффектно. Звук резкого удара и вид вошедшего в доски стола на треть лезвия метательного кунаи прервали спор стариков. Это, конечно, перебор – необязательно было портить мебель. С другой стороны, мне бы сейчас пришлось перекрикивать вошедшего в раж отца Никодима, затем был бы скандал, возможно ухудшивший бы наши и без того не самые простые отношения, а тут мой ватажник моментально перетянул общее внимание на себя и жестким взглядом пояснил священнику расклад сил за столом. Так что мне осталось лишь тихо, даже примиряюще донести свою мысль:

– Не думаю, что необходимо действовать так радикально. Брат Илия, конечно, неправ, когда напрямую, да еще втайне, списался с Арамом Николаевичем. Позже мы продумаем, как все организовать, чтобы не было лишнего риска. Теперь о том, что я должен и не должен делать. Батюшка, кажется, мы уже это проходили. Так что повторяться не стану. Действительно, дело с капитаном отлагательств не терпит. Прошу вас постараться договориться со скорбниками на этот вечер, чтобы завтра я мог отправиться в Туров.

Священник уже набрал в грудь воздуха для резкой отповеди, но я успел первым:

– Я сказал постараться. Понимаю, что это будет непросто. Не получится, значит, поездку придется отложить, но вы сами сказали, что туровских скорбников лучше не дразнить, так что чем быстрее я окажусь в часовой лавке, тем меньше будет проблем у нас всех.

– Значит, с братом Аркадием ты работать согласен? – не удержался от ехидного замечания отец Никодим.

Я ответил спокойно, потому что теперь скорбник стал меньшим злом:

– С моей стороны проблем не будет, так что вам осталось всего лишь уговорить этого фанатика.

Мы замолчали, пытаясь осмыслить новые расклады, но тут подал голос брат Илия, как человек обладающий наиболее развитым аналитическим мышлением:

– Уговорить брата Аркадия, конечно, дело важное, но еще нужно собрать информацию о самом капитане – где и с кем живет, чем дышит. Тут без стражников не обойтись.

– Обойдемся, – возразил я, хотя мысль, которая пришла в голову, совсем не радовала.

Отец Никодим настороженно уточнил:

– Как именно?

– Пока не знаю, – не стал откровенничать я. – Давайте каждый займется своим делом, а там посмотрим, что получится.

– Хорошо, – решительно кивнул отец Никодим и добавил: – Собираемся здесь же в три пополудни. Успеешь?

– Да, должен, – ответил я, и на этом мы закончили обсуждение.

Я поднялся на второй этаж и зашел в свою комнату, которая одновременно выполняла роль кабинета и спальни. Сел за рабочий стол и задумался. Нужно еще раз хорошенько обмозговать возникшую идею. Идти к стражникам действительно не вариант, несмотря на то что в управе мы можем узнать точный адрес, а городовой на месте даст полнейший расклад по капитану и его соседям, но это все равно что прийти в «Омут» и во всеуслышание заявить, что собираюсь сдать собрата-капитана бесогонам. Мой вариант был надежнее в плане секретности, но тоже очень далек от идеала. Зато факторов риска куда меньше – точнее, всего один.

Сколько ни пытался, ничего более умного в голову не приходило, и когда на столе прямо перед моим носом задребезжал телефон, я воспринял это как знак судьбы. Хватит рассусоливать, нужно идти и делать.

– Алло, Чекан на проводе, – настороженно, в ожидании очередных неприятностей ответил я на звонок.

– Степа, – послышался из трубки рассерженный голос Насти, – ты должен мне все объяснить.

– А что Дима? – уточнил я, сдерживая улыбку, хотя девушка и не могла меня видеть.

– Он молчит, дундук эдакий, – распылялась Настя. Я даже представил, как она рассерженно топнула ножкой. – Но мы же не чужие люди. Я переживаю.

Да уж, действительно, не чужие, особенно после того, что я увидел в ее ауре. Достав из кармана жилетки часы, сверился со временем и предложил:

– Давай, как обычно, пообедаем в нашем кафе.

– Хорошо, – тут же успокоилась наша адвокатесса. – Это действительно не телефонный разговор.

И тут же повесила трубку. Ни тебе здрасьте, ни до свидания. Ох уж эти экзальтированные барышни. Кто бы мог подумать, что непростой разговор с Настей покажется мне отдушиной. Все познается в сравнении. До обеденного перерыва в стряпчей конторе Настиного батюшки оставалось три часа, так что тянуть не стоит. Мобиль повел Акира, потому что у меня для этого не было желания, да и тревожные мысли в голове сильно отвлекали.

Посещение оружейной лавки всегда поднимало мне настроение. Радовало не только изобилие стреляющих игрушек для взрослых дядей, но и встреча с человеком, которого я искренне уважал. Правда, не уверен, что его доброе отношение ко мне сохранится после этого разговора.

– Какие люди! – сразу после того, как колокольчик возвестил о моем появлении в торговом зале, изрек расплывшийся в улыбке Олег Остапович. – Степан Романович, рад видеть.

Старейшина ушкуйников и по совместительству владелец крупнейшего оружейного магазина в городе радушно раскинул руки, словно желая обнять меня, чему явно препятствовал прилавок. Но все равно в его голосе не было ни иронии, ни фальши.

– Надеюсь, надумал просто навестить старика и поболтать. Или опять по делу?

– Увы, Олег Остапович, по делу, причем не самому приятному, – решил я не оттягивать мрачный момент.

Старейшина тут же нахмурился и обратился к своему помощнику:

– Антон, присмотри тут. Я буду у себя в кабинете. По пустякам не беспокоить. – Затем оружейник повернулся ко мне. – Идем, Степан Романович, расскажешь, что там у тебя такого неприятного приключилось.

Начал с вопросов:

– Олег Остапович, вы же слышали, что произошло в «Омуте»?

– Конечно, но не понимаю, почему ты такой хмурый. Обычная стычка в кругу, из которой ты вышел победителем.

Я вспомнил намеки трактирщика и добавил еще один вопрос:

– А о том, что я иногда охочусь на бесноватых, тоже слышали?

– И такие слухи доходили, но расспрашивать тебя не стал, понимал, что это не только твоя тайна. Рядом вдели княжеских дружинников.

– Олег Остапович, есть вещи, о которых знает очень мало людей. С вами делюсь не только потому, что доверяю, просто не вижу другого выхода. Я способен чуять бесноватых и поэтому охочусь на них.

– Это что, как собака чует след? – ошарашенно уточнил оружейник.

– Почти, – сдержав кривую и невеселую улыбку, ответил я. – Так вот, когда Дубыня начал распаляться перед боем, я почувствовал, что он бесноватый, причем не простой. Беса ему подсадил колдун.

Оружейник на пару секунд застыл с открытым ртом, затем достал из шкафчика у стола маленький графинчик с чем-то темным и две рюмки. Молча разлил напиток и без приглашений махом выпил свой.

– Ты в этом уверен? Звучит как бред.

Вопросы я задавал не просто так, поэтому зашел сразу с козырей:

– Ну да, князь тоже посчитал мои умения бредом, поэтому приставил дружинников с городовыми и отправил ловить бесноватых, коих я лично обезвредил уже шесть штук.

О том, что убиты были лишь двое, а четверо, избавившись от неприятного подселенца, сейчас укрепляют свой дух в монастырях, решил не говорить, и так пошел на серьезный риск, раскрывшись еще перед одним человеком. Каждый раз угроза того, что на новом посвященном вся конспирация рухнет, как карточный домик, лишь увеличивалась. Слюна во рту стала вязкой, и я счел, что идея Олега Остаповича не так уж плоха, несмотря на раннее время. Так что выпил предложенную рюмку. Напиток оказался неожиданно приятным – какой-то не очень крепкий настой на разных травах. Не особо пьянит, зато бодрит и не требует никакой закуски. Нужно узнать, что это за вкусняшка, но я тут же мысленно одернул себя – сейчас точно не до того.

– Ну и почему ты пришел ко мне? – наконец-то справившись с растерянностью и жестко глядя мне в глаза, спросил старейшина.

– Не хочу выносить сор из избы, и мне срочно нужно знать, чем живет и дышит Дубыня.

– Хочешь, чтобы я сдал капитана бесогонам? Я был о тебе лучшего мнения.

– Во-первых, не бесогонам, а мне. Во-вторых, если найдете команду из пяти опытных ушкуйников, готовых потрясти капитана, то скорбники об этом деле даже не услышат, – немного приврал я, понимая, что столько власти у старейшин нет.

На самом деле ни одному капитану они ничего приказать не могут, лишь порекомендовать, опираясь на свой общий авторитет. Даже мой недоброжелатель Борис, который, скорее всего, и натравил Дубыню, вряд ли удержит его на коротком поводке. К тому же увиденное намекает, что хозяин у капитана совсем другой. И теперь, понимая, что колдун узнает, что я раскрыл подсыла, – а он точно узнает, – мне стало как-то не до реверансов.

Как я и предполагал, возможности организовать для меня силовую поддержку у Олега Остаповича не было. Но и уступать он не собирался:

– У нас вольное братство, и каждый живет как хочет, пока не нарушил наши обычаи и законы. С чего ты вообще взял, что я помогу тебе? Раз уж вольная жизнь ушкуйника тебе не люба, шел бы под руку князя. Сразу получишь целую свору дружинников. И самое главное, даже если не врешь, то можешь просто ошибиться. Мне тоже многое чудится на старости лет.

Я и не надеялся, что доверие ко мне старейшины окажется безграничным и он сразу же поверит и придет на помощь, но слышать подобное все равно неприятно. Ну что же, и на этот случай у меня имеется козырь. Старейшина все еще сверлил меня взглядом, словно требуя ответа, но вслух я ничего не сказал. Не особо скрываясь, горловой вибрацией расшатал свой дух и выглянул из себя, продолжая смотреть собеседнику в глаза. Однажды, поддавшись уговорам, я проделал подобный прием с Димой. Бедолага потом полдня икал и старался на меня не смотреть. Но позже отошел.

Старый, битый жизнью капитан не был таким впечатлительным, как домашний мальчик, но все равно слегонца сбледнул. Свою компетентность, надеюсь, доказать удалось, а что касается вольностей ушкуйников и правил, по которым они живут, то этот вопрос я задал себе еще полчаса назад. Так что ответ уже имелся.

– Под руку князя я не пойду, потому что хочу воли, а к вам пришел, желая отвести беду от всего братства. Думаете, когда вскроется, что капитан Дубыня является прислужником колдуна, для ушкуйников это пройдет без последствий? Трясти будут всех.

– Можно подумать, если я помогу, то нас оставят в покое? – Вопрос был задан правильный, если бы не был так сильно пропитан ядом.

– Конечно, если разбираться во всем этом бесогоны будут рука об руку со старейшиной.

Да уж, теплоты во взгляде Олега Остаповича ко мне не осталось совсем, к тому же там поселился если не страх, то серьезная такая настороженность. Я хорошо его понимал, но все равно было обидно, и удержать в себе эту обиду не смог:

– Вы сейчас думаете, что лучше бы этот сопляк вообще подох в своем последнем походе. Или Дубыня прибил в круге. Всем было бы проще. Ваше право, но поразмыслите лучше вот о чем. Зачем колдуну понадобился капитан ушкуйников и во что это может вылиться для братства, если просто ничего не делать? Вы вообще с колдунами сталкивались?

Лицо оружейника потемнело.

– Было дело, – почти прорычал старейшина, обжигая меня злым взглядом.

Но, скорее всего, злился он потому, что я заставил его вспомнить прошлое. Вспомнить и применить тяжкий опыт к данной ситуации. Дураком Олег Остапович не был, так что крепко задумался. Минут через десять он поднял на меня тяжелый взгляд и заявил:

– У меня есть условие. Брать Дубыню мы поедем вместе.

– Уверены? – удивился я и тут же пояснил: – Дело может быть опасным.

Старик вскинулся и посмотрел на меня совсем уж возмущенно:

– Думай, с кем говоришь… капитан.

Уверен, он хотел сказать «сопляк», но сдержался.

Дальше наша беседа пошла сухо, но по делу. Старейшина действительно обладал обширной информацией о капитане Дубыне, включая то, что он живет в отдельном двухэтажном доме вместе с парочкой своих несемейных ватажников. А еще поделился подозрениями в том, что в доме хранится контрабанда, потому что все портовые склады, включая формально неприкасаемые стоянки ушкуев, временами жестко обыскивались ищейками мытного приказа. Так что опасные и запрещенные товары контрабандисты хранили в других местах. Олег Остапович даже нарисовал план дома, в котором однажды побывал.

Когда закончили обсуждение, я пообещал сообщить время и место встречи, а затем поспешил покинуть дом, в котором мне уже не рады. На душе было мерзко, потому что я действительно радовался хорошему отношению ко мне этого человека, но внутренняя уверенность в том, что делаю все правильно, не позволила сомнениям помешать.

Посмотрев на часы, я понял, что у меня есть еще полчаса, и улыбнулся. Как и предполагал, обед с Настей уже сейчас поднимал настроение. Ей-то предстоящий разговор наверняка видится серьезным и даже тяжелым, у меня же эта детская возня вызывала лишь умиление, особенно на фоне переговоров с оружейником. А вскоре, возможно, предстоит говорить с бесогоном – вот уж кто всю кровь выпьет и нервы истреплет.

Как и на встречу с оружейником, в кафе Акира со мной не пошел, сказав, что быстро перекусит в другом заведении неподалеку – том, что попроще. Вид сидящих на летней площадке манерных дам явно не усиливал аппетит моего ватажника. Да и сладкое он любил в меру, а вот я все не мог наесться всякими пирожными, компенсирую голодное детство.

Это уже стало нашей с Настей традицией – проводить переговоры в кондитерской неподалеку от конторы ее отца. Год назад здесь обсуждали казавшиеся неразрешимыми проблемы толком не знающий жизни вчерашний дурачок и неопытная, к тому же оттираемая от получения этого самого опыта адвокатесса. Теперь меня ни неопытным, ни растерянным назвать нельзя, а у Насти постепенно появлялась репутация въедливого и настойчивого специалиста, уверенно идущего по стопам своего зубастого родителя. Правда, сейчас мы будем обсуждать не юридические вопросы, а кое-что совсем другое.

Желая подчеркнуть свой образ эмансипированной барышни, Настя никогда не опаздывала, так что, едва я уселся за наш любимый столик и обменялся улыбками с официанткой, в кафе словно ветер влетела госпожа Шарова. Было видно, что она горит желанием тут же наброситься на меня с вопросами, но взяла себе в руки. Чинно поздоровалась, уселась за столик и сделала заказ немного поскучневшей официантке.

– Ладно, не буду тебя мучить, – с легкой улыбкой сказал я, видя, как девушка от нетерпения даже покусывает губы. – Никто его не бил и тем более не обижал. У самого язык оказался остер аки брита. Была перепалка, вылившаяся в честную схватка в кругу ушкуйников, и Дима с блеском победил.

Что именно это значит, девушка поняла сразу, судя по ее расширившимся и заблестевшим глазам, в которых переживания и возмущение сменили возбуждение и гордость. Как бы снова не начала терзать Диму попытками изучить нихонское боевое искусство. Где-то полгода назад мой друг все же решился дать пару уроков настойчивой девушке втайне от нашего учителя. К моему удивлению, сюсюкаться с возлюбленной он не стал, лишь иногда краснел, когда их прикосновения становились слишком плотными. Ко всеобщему облегчению, все это закончилось, едва начавшись. После не совсем удачного падения Настя увидела на своей идеальной коже синячок, и ее запал тут же улетучился.

Девушка явно жаждала подробностей, но мне и рассказать-то больше нечего, зато есть о чем спросить.

– Анастасия Николаевна, давайте откровенность за откровенность, – нарочито официальным тоном заговорил я. – Год назад вы уверяли меня, что не испытываете к Дмитрию ничего, кроме дружеских чувств. Но сейчас по этому поводу у меня появились определенные сомнения.

Я старался, чтобы наигранный официоз смягчил неловкость, но ошибся. Подхватив мой тон, Настя намеренно понизила градус нашего общения:

– Так же, как год назад, я, Степан Романович, напоминаю вам, что наши отношения с Дмитрием касаются лишь нас.

Внутри шевельнулась какая-то детская обида, но такие порывы я научился гасить в зародыше; впрочем, все равно было неприятно.

– Вы совершенно правы, но я, как друг Димы, позволю себе настоятельную просьбу. Думаю, сейчас самое время еще раз напомнить ему о том, что вы с ним друзья и не более.

Говоря это, я достал из кармана пиджака кошель Виринеи, с которым не расставался все это время, и приготовился рассчитаться за обед, который нам еще даже не принесли. Мой посыл она поняла правильно и чуть виновато произнесла: