- -
- 100%
- +
Итак, два дня на ознакомление с техникой. Нашу группу собрали в небольшой трамвайчик и повезли в верхнюю часть цилиндра. В последней секции нас ждал внушительного вида аппарат, способный перемещаться по ледовым и водным просторам Титана на воздушной подушке. В случае необходимости вездеход мог на вертолетной тяге подняться в воздух. Учитывая, что сила тяжести на Титане в семь раз меньше земной, а атмосферное давление в полтора раза выше, подъем с поверхности требовал значительно меньших размеров вертолетных лопастей.
Поднявшись в воздух, вездеход может включить ракетную тягу и развить большую скорость. Иван Шарапов показал нам размещенный в грузовом отсеке вездехода батискаф, по форме напоминающий большущую акулу. Диаметр батискафа составлял четыре метра, длина – двадцать метров. Выполнен он был из материалов очень малой теплопроводности.
– Все, что окружает батискаф, – говорил нам Иван, – отображается внутри многочисленными экранами. Кроме того, батискаф обладает датчиками объемного видения. Когда кто-то хочет почувствовать себя в водной бездне, он может надеть специальный шлем, нажать определенную кнопку на правом рукаве космокостюма и оказаться виртуально в окружающей его водной стихии.
Меня заинтересовала возможность использования управляемых лап батискафа, с помощью которых можно поймать в окружающей среде нечто, плавающее рядом, и отправить это в грузовой контейнер.
На ознакомление с батискафом у нас ушло два дня. И, наконец, наступил момент выхода на поверхность спутника.
Мы надели на себя теплозащитные космокостюмы. За плечами – баллоны с воздухом, индивидуальные мини-вертолеты и ракетные двигатели, для того, чтобы, в случае необходимости, можно было добраться до базы. Пилоты заняли свое место, мы расположились в мягких креслах вездехода. В верхней секции базового цилиндра обитания, экранированной от остальных секций, вскрылись верхние крышки, и мы вылетели в ледяную трубу, проплавленную когда-то астероидом. По мере взлета на экранах можно было видеть площадку, на которой расположилась база. Неподалеку от цилиндра обитания расположился небольшой космопорт для посадки тактических космолетов. Рядом с вращающимся цилиндром видна была площадка строительства еще одного цилиндра.
Через несколько минут вездеход вылетел из трубы и стал набирать высоту.
– Внимание, – раздался голос Ивана Шарапова, – для проведения экспериментального заплыва в глубинах озера необходимо пролететь в северном направлении две тысячи километров. Высота полета двести километров, там, где меньше плотность воздуха. Скорость с использованием ракетного двигателя семьсот километров в час.
Три часа мы наблюдали сверху небольшие ледовые возвышенности, ручьи, мелкие озера метана, этана. Изображения деталей поверхности были размыты плотной атмосферой оранжевого цвета. Наконец, мы увидели огромное море.
– Размеры поверхности этого моря, – сообщил Иван Шарапов, – превышают размеры Каспийского моря.
Иван сделал круг, выбрал место на круглой, в виде блина, ледяной поверхности на берегу моря и посадил вездеход.
– Температура воздуха минус сто семьдесят градусов по Цельсию, – сообщил Иван. – Море из жидкого метана и этана. Как только температура снизится до минус ста восьмидесяти двух градусов, море начнет замерзать.
Второй пилот Сергей Гришин пригласил всех, кроме Ивана, в батискаф. Мы забрались через узкую дверку в корпус батискафа, дверка герметично закрылась, батискаф скатился на водяную льдину и съехал в море. Метан-этановая смесь забурлила, вокруг батискафа поднялись клубы пара, которые быстро охлаждались и выпадали в море в виде дождя. Батискаф нырнул и поплыл в глубине моря. Глубина не увеличивалась.
Мы бороздили морские глубины час, другой. Набирали максимальную скорость сто пятьдесят километров в час, выпрыгивали из глубин и парили над поверхностью моря на воздушной подушке, садились на ледовое дно моря – ничего интересного. Пусто.
Вернулись к вездеходу. Полетели обратно к ближайшему действующему криовулкану. Гора замерзшей воды, в центре которой на высоту сто метров бьет струя воды, превращаясь на лету в град. В двухстах километрах второй криовулкан.
– Будем наблюдать, – сказал Иван, – а пока потренируемся в индивидуальном перемещении. Выползай, ребята, на природу!.
Сначала летали старожилы, показывая класс управления индивидуальными летательными аппаратами. Врач Василий выделывал кренделя в стиле мертвой петли. После этих показательных полетов подошла очередь новичков, то есть нас с Костей. Остальные на страховке. Я включила заплечный мини-вертолет и полетела. Кое-какой опыт, полученный в ограниченном пространстве базы, у меня был, но то, что я ощутила в свободном полете, не поддавалось описанию.
– Теперь рычаг вперед, и включай третью скорость, – послышалась в наушнике команда Ивана. Меня быстро понесло в сторону действующего вулкана.
– Разворот, – приказал Иван.
Я развернулась и полетела обратно. Навстречу просвистел Костя.
Я почувствовала, что с Костей что-то неладно. Развернулась и полетела за ним. Но он летел на третьей скорости, и я не могла его догнать.
– Внимание! Опасность, – сообщила я Ивану, – с Костей что-то случилось.
Я поняла, что мы уже достаточно далеко улетели, и рассчитывать на помощь пилотов бессмысленно – не успеют. Я выключила мини-вертолет и включила ракетный двигатель. Когда я подлетала к Косте, на него уже сыпался крупный град замерзшей воды. До центра вырывающейся из недр Титана водной массы оставалось совсем немного. Еще два десятка секунд, и конец полету.
Ударом ледяного камня мини-вертолет Кости был выведен из строя, и Костя полетел вниз. Я успела подхватить его на лету и включила ракетный двигатель на максимальную мощность. Ракетный двигатель с трудом справлялся с двойной нагрузкой, но, тем не менее, мы вышли из зоны падения града и продолжали постепенно снижаться на ледяную гору. Я направила двигатель вертикально вверх, и мы почти зависли в воздухе. Я очень испугалась. Я была бессильна что-либо сделать.
И в это время я увидела Андрея.
– Андрюша, я в беде. Мне страшно.
– Спокойно, Аленушка. Я с тобой. Поверни к себе лицом своего напарника. Теперь включи его ракетный двигатель. Вот так, молодец.
Нас с Костей понесло ввысь, но к этому времени два пилота появились рядом, выключили ракетный двигатель Кости и, взяв его под руки, улетели к вездеходу. Врач Василий подлетел ко мне, полагая, что мне тоже нужна помощь.
– Я в порядке, – ответила я ему по связи, и мы рядом полетели вслед за пилотами.
Андрея рядом со мной уже не было, и я не успела даже как следует разглядеть его в этой суматохе.
В вездеходе с Кости сняли космокостюм, Василий сделал ему укол, дал понюхать нашатырного спирта, и Костя очнулся. Выяснилось, что Костя в эйфории разогнался на третьей скорости, потом стал искать рычаг поворота, процесс затянулся. И в это время тяжелой ледяшкой ему треснуло по голове. Очнулся он только в вездеходе. Голова гудела.
– Вот что, – сказал Иван, – оставляем здесь зонд и на базе фиксируем периодичность работы криовулкана. Черт знает, что там происходит на глубине десятков километров!
– А еще покувыркаемся? – спросил Костя, сморщившись.
– Ты уже накувыркался, – строго взглянул на него Иван. – Скажи спасибо Алене за то, что она, рискуя своей жизнью, удержала тебя от последнего кувырка. А то быть бы тебе замурованным в этот гигантский ледяной памятник высотой в сто метров.
– Новичкам тренироваться надо, – добавил Василий.
– Тренироваться рядом с базой будем, – сказал Иван, – а сейчас – вперед!
– Иван Петрович, – обратилась я к старшему пилоту, – нельзя ли побыстрей?
– В чем дело?
– У меня предчувствие нехорошее. Я должна как можно раньше быть там.
Сергей загнал батискаф в грузовой отсек вездехода. Мы расселись в удобные кресла. Задраили люк, открыли вентиль наполнения воздухом, сняли космокостюмы и благополучно вернулись на базу.
И, как оказалось, вовремя. Всегда веселый Михаил Егорович вдруг побледнел, стал задыхаться и упал вместе с креслом на пол. Главный врач срочно распорядился переместить его в хирургическое отделение. Появился хирург Евгений Амбарцумович и срочно приказал готовить больного к операции. Диагноз – обширный инфаркт.
– Срочно ко мне Алену Миловскую, – приказал хирург.
– Я не успела снять космокостюм, как за мной уже подъехал трамвайчик.
– Вы в состоянии сейчас ассистировать хирургу? – спросил Максим Максимович, усаживая меня в трамвайчике.
Я сразу же представила мучительное состояние главного распорядителя кадров.
– Что случилось с Михаилом Егоровичем? – спросила я.
– Он на операционном столе. За вами послал Евгений Амбарцумович.
Через несколько минут я появилась в операционной.
– Милая моя, – обнял меня по-отечески хирург, – успели! Срочно готовьтесь к операции.
Операция продолжалась два часа. Я ассистировала Евгению Амбарцумовичу. Помогал нам молодой врач-анестезиолог. Операция была сложная и напряженная. Для меня эта тяжесть усугублялась тем, что я с первой нашей встречи почувствовала к Михаилу Егоровичу дочерние чувства. Мне показалось, что и в нем, когда он глядел на меня, проявлялось какое-то неуловимое отцовство.
После того, как он очнулся от наркоза, я подошла к нему, и он спросил:
– Ну, дочурка, давай угадывай. Чем все это кончится? Только не ври.
Я на несколько секунд ушла в себя, представив его в недалеком будущем, и заулыбалась.
– Все с вами будет в порядке. Только придется теперь терапевта посещать и кардиолога. И режим надо менять. Нечего по четырнадцать часов торчать за своими бумагами.
Мы расстались оба в хорошем настроении, я пришла в свой кабинет, легла на кровать, на пуховый матрац, и задремала.
И сквозь дрему я увидела тебя. Ты лежал на кровати и глубоко дышал. Ты спал. Андрюшенька, ты мне снишься наяву. Я еще не провалилась в сон, а уже слышу твое дыхание. Я прижимаюсь к тебе и чувствую твое тепло. Андрюша, ты снишься мне. Мы снимся друг другу.
Так бывает только во сне. Мы идем босые по свежей траве. Вокруг цветущий лес. Солнце греет нас, пробивая лучами густые ветви деревьев. А вот мы на берегу реки. Ноги тонут в теплом песке. Вспененная, бурлящая волна останавливает свой бег, стелется у наших ног и медленно отступает обратно.
Ты берешь меня за руку и ведешь к поляне, усыпанной цветами. Перед нами стог сена. Как чудесно пахнет свежескошенное сено, подсушенное жаркими лучами Солнца. Мы падаем на колени друг перед другом и, глядя друг на друга, испытываем великое счастье быть вместе. Ты обнимаешь меня и покрываешь поцелуями губы, шею, грудь, пряди моих волос. Мы осторожно опускаемся, и я вижу над собой играющие белые, нежные, кудрявые облака и тебя, излучающего тепло любви. Мы вместе. Мы едины. Мы – две радуги, ласкающие друг друга, переливающиеся прекрасными цветами.
Мы уже оба спали, когда над дверью в комнату Андрея сверкнул луч света, раздался короткий щелчок информатора, и на экране появился пилот корабля. Увидев спящего командира, пилот отключился. Но этого было достаточно, чтобы Андрей проснулся. Увидев рядом с собой мою полупрозрачную фигуру, он обрадовался.
– Аленушка, здравствуй.
– Здравствуй, дорогой.
– Мне приснился странный сон. Будто мы были вместе. Я обнимал тебя в стогу сена.
– Мне снился тот же сон, что и тебе.
– Мы так друг друга любим, что стали обладать почти единым сознанием. Время не стирает нашу память друг о друге, оно отступает перед нами. Понимаешь, Андрей? Мы любим все сильней и сильней. И время отступает. Мы его побеждаем.
– Милая моя, значит, нет сомнения, что мы доживем до встречи.
– Да, да. И она будет такой же счастливой, как в первый раз, как сейчас, как всегда. А еще я благодарна тебе за то, что ты учишь меня быть находчивой. Я уже начала работать на базе Титана. Меня включили в экспедицию по изучению глубинного океана спутника. А еще я сегодня ассистировала хирургу, спасая очень хорошего человека.
– Это хорошо. Напряженная работа сокращает время ожидания.
– Да. Тебе сейчас поступит информация. До свидания, милый мой. Жду тебя, пока.
– Пока, Аленушка.
2. 5 Андрей
Придя в себя после встречи с Аленой, я глубоко задумался.
Из этого состояния меня вывел звуковой щелчок информатора, и на небольшом экране появился пилот Джон Браун.
– Докладываю, вахту закончил. Управление кораблем передал Альберту Арсеньеву.
– И что собираешься делать?
– Пойду с Гао Фэем погоняю бильярдные шары, и на отдых.
– Вот что. Заходите с Изабель в мой отсек. Чайку попьем.
– С удовольствием, Андрей Максимович. Сейчас зайдем.
Мне очень нравился этот веселый парень. Они с Изабель удивительно подходили друг другу. Не успели мы перейти на полет по инерции, а они с Изабель уже объявили о предстоящей свадьбе. Таким образом, через некоторое время наш космобиолог Изабель будет выбита с рабочего места, превратившись в молодую мамашу,
Джон и Изабель весело ворвались в мой отсек с пачкой конфет, а вместе с ними ворвался шум, смех и неудержимое счастье жизни. Когда шумный разговор поутих, я спросил Изабель, как она относится к антропоцентризму, какие формы тел разумных существ, возможно, встретятся нам в путешествии.
– Как и все, – ответила она, – положительно. Человек встал на ноги и перестал вынюхивать лежащую на земле пищу. Нюх пропал, и человеку пришлось соображать, чтобы найти эту пищу.
Шутка понравилась и снова рассмешила компанию.
– А вы как думаете? – в свою очередь спросила Изабель.
– Я исхожу из того уже известного факта, что мир разнообразен, и формы жизни – тоже. Природные условия диктуют законы развития живых организмов, и я не удивлюсь, если увижу совершенно непредсказуемые формы разумных существ.
Разгорелся спор, к которому вскоре присоединилась еще одна пара: физик-инженер Ричард и его жена, космолингвист-криптолог Ингрид. Ингрид, в свою очередь, привела уже известные аргументы, доказывающие влияние природных условий на формирование средств связи.
– Уровень атмосферного давления и плотность воздуха, – говорила она, – предопределили диапазон частот звуковых волн, воспринимаемых нами как слух. Проникающие сквозь атмосферу лучи света определили узкий диапазон частот электромагнитных волн, которые мы ощущаем зрением. Все остальные лучи, вплоть до гамма-излучений, мы не видим – природа не наградила нас способностью ощущать их по той простой причине, что через атмосферу они до нас просто не доходят.
– А как насчет радиоизлучения? – спросил Джон.
– А мы его тоже не ощущаем, потому что естественные радиоизлучения очень слабы энергетически. До радиоизлучений, так же, как и до радиации, теории относительности и многого другого, человек добрался благодаря своему любопытству. С ходом технического прогресса появлялись приборы, которые могли фиксировать невидимое.
– Я не удивлюсь, – включился в разговор Ричард, – что мы увидим, например, живые существа, объясняющиеся между собой беззвучными для нас низкочастотными электромагнитными сигналами.
– Это как? С приемниками в ушах? – удивился Джон.
– Зачем! В нервных узлах концентрируются вещества типа ферритов, соединений окислов железа, никеля и других ферримагнетиков, под действием электромагнитных волн происходит магнитострикция – пульсация размеров ферритов, что и улавливают нервные окончания аборигенов.
– Как же они будут излучать эти электромагнитные колебания? – не унимался Джон.
– А как тебя электрический скат хвостом бьет? Как у кошки ночью глаза горят? Как под водой множество живности светится? Природа – мудрец, все придумать может.
– Интересно побывать в такой компании, – сказал Джон. – Они над твоей глупостью с электромагнитного смеху помирают, а ты смотришь на них, молчаливых, и ничего не понимаешь.
Разговор был долгим и интересным, и единственное, о чем я промолчал – о телепатической связи, которая связывала нас с Аленой. Промолчал, потому что до сих пор в силу редкого проявления этого феномена люди так и не нашли ему физического объяснения.
2. 6 Алена
Анализ работы криовулканов проводился уже вторую неделю. Обследовали еще один, третий криовулкан меньших размеров, на двести километров к экватору. Я зашла в отдел физических исследований Титана, где меня с раскрытыми объятиями встретил Костя. Неугомонный Костя и здесь снискал славу неунывающего весельчака, с одной стороны, и неутомимого исследователя с другой.
– Разрешите представить вам мою спасительницу.
Люди повернулись ко мне. Только один человек, уткнувшийся в тубус ультразвукового аппарата, остался неподвижен.
– Опять заснул, – сказал, по-видимому, старший из физиков, высокий, лохматый и бородатый блондин, обращаясь ко мне. – Днем вот так весь день работает, а ночью бродит в оранжерейных садах.
– Может быть, на Земле садоводом был, – ответила я.
– Ага, садоводом, – усмехнулся Костя, – там, кроме роботов, одни девушки работают.
– Как вас величать? – снова обратился ко мне старший.
– Алена.
Я протянула руку главному физику поселения.
– А меня Петр Антипович. Будем знакомы.
В это время Костя подошел вплотную к прилипшему к тубусу молодому человеку и гаркнул:
– Вста-а-ать!
Молодой брюнет вскочил и, вытаращив глаза, уставился на начальника.
– Знакомьтесь, Алена. Это Артем. Отличается трудолюбием. Особенно после окончания работы.
Артем кивнул мне и сделал попытку улыбнуться. Улыбка получилась кривая.
– Значит, это вы, – как будто ничего не произошло, снова обратился ко мне Петр Антипович, – нашего Константина из прохладного фонтана вытащили? Правильно сделали. А то горяч уж больно. Ну, располагайтесь, знакомьтесь, любопытствуйте.
– Спасибо, – ответила я и подошла к Косте. – Как себя чувствуешь?
– А вы не беспокойтесь, – заявил еще один шутник, – у него лоб любую нагрузку выдержит. Правда, после того, как его ледяной окатыш поцеловал в темечко, у него голова тыквой стала. Была круглая, а теперь тыквой.
Народ стал надуваться смехом. Один прыснул в кулак, другой издал смешок, а третий так вообще не удержался от хохота.
– Хватит, хватит издеваться над человеком, – вступился за Костю окончательно проснувшийся Артем. – Он, может быть, жизнью рисковал… Хорошо, что по лбу попало. А если бы в циферблат?
И снова хохот.
– Вам что, делать нечего? – строго взглянул на хохотунов старший.
Костя подвел меня к одному из приборов, на экране которого было видно, как медленно, очень медленно перемещается неровная поверхность, изрытая трещинами и буграми.
– Знаешь, что это?
– Пока нет.
– Это поверхность ядра Титана, покрытая толстым слоем льда. Так сказать, дно исследуемого нами океана. А между мантией, на которой мы устроились, и этим ядром – подводный океан. Значит, температура жидкости этого океана выше температуры мантии и ядра.
– И мы в этот океан будем нырять? – спросила я.
– Вот именно, нырять… через один из этих криовулканов, в тот момент, когда оттуда брызнет фонтан.
– А силенок у батискафа хватит, чтобы преодолеть этот поток?
– Хва-а-атит. То, что ты сейчас видишь, передает из глубины наш беспилотный зонд.
– И что, интересно, он передал?
– Много. Во-первых, давление там тысячи атмосфер, температура там минусовая.
– Почему же вода не замерзает?
– Очень большая насыщенность солями, очень высокое давление, смесь с этаном, метаном и так далее. Интересно, что температуры там не постоянные, быстро меняются. Вдруг нахлынет заморозок, и жидкость леденеет. Важно вовремя уйти из этой области. Иначе превратишься в вечную игрушку в прозрачной ледяшке.
– А как насчет выныривания?
– Здесь тоже особенность. Наблюдение за тремя криовулканами показало, что нет никакой периодичности в этой вулканической деятельности. Давление вблизи криовулканов зависит, по-видимому, от положения ядра. Один наш зонд успел выскочить в потоке жидкости через экваториальный криовулкан. Ближайшие к нам криовулканы, которые только что плевались, молчат, чего-то ждут.
– Да. Интересно.
– Теперь самое интересное. Вот съемка второго зонда. Мимо плывут будто бы льдины, а внутри у них мягкая субстанция, очень похожая на биоматериал. А?
Я вцепилась в стол, и в голове у меня завертелось: «Неужели живое существо?»
– А теперь посмотри, куда оно плывет.
– Куда?
– Против течения плывет!
– Неужели это правда?
– Правда, неправда. Понаблюдаем еще, тогда и прояснится.
– Я веду этот зонд. Ребята запускают еще несколько. Будем изучать весь океан. Как живет? Чем дышит? Кто кого жует?
– Костя, спасибо тебе. Можно я к тебе приходить буду, наблюдать… ну это… кто кого жует.
– Я не против. Согласую с Петром Антипычем, и все будет в порядке.
Когда я с Костей обратилась с этим вопросом к руководителю группы физиков Петру Антиповичу, тот, глядя на меня, сказал:
– Вы очень красивая женщина, и отказать вам – язык не поворачивается. Вот только одна проблема: насколько все это помешает основной работе.
У рыжего Кости уши стали красными. Я посмотрела на Петра Антиповича и как можно спокойней и серьезней сказала:
– Уважаемый Петр Антипович, уверяю вас, что мое сердце принадлежит человеку, который сейчас удаляется от Солнечной системы.
Сказано это было так убедительно, что Петр Антипович, человек крупный, двухметрового роста, стушевался и как-то виновато извинился.
Итак, вопрос был решен, и мы с Костей стали заниматься состоянием подледного океана, запуская туда через криовулканы то один, то другой зонды. Долгосрочные исследования показали, что в жидкой прослойке между мантией и ядром не все спокойно. Скорость подледного течения меняется, создавая в отдельных местах высокое давление, приводящее к выбросам воды на поверхность Титана. Температурный режим водной стихии также был непостоянный. Иногда слой льда, примыкающий к мантии, с огромной скоростью разрастался, захватывая в свои объятья все, что двигалось. Один из зондов попал в такой плен и находился в неподвижности до тех пор, пока так же неожиданно температура этого слоя океана не поднялась, и ледяные наросты на мантии превратились в быстротекущие потоки жидкости.
Наблюдая однажды спокойную обстановку в подледном океане, я обнаружила, как картина резко изменилась. Мимо зонда пролетела целая стая полупрозрачных, похожих на льдинки предметов. Я позвала Костю.
– Смотри! Смотри! Они опять плывут против течения.
Костя направил один зонд за полупрозрачными беглецами, а другой оставил на месте.
– Все ясно, – сказал он, – тот зонд, что остался на месте, попал в объятья быстрого обледенения. Давай проследим за вторым.
Второй, сохраняя скорость, проскочил мимо больших валунов, плавающих в океане, и устремился за теми, что удирали от обледенения вниз к ледяному покрытию ядра.
– Так я и предполагал, – разговаривал сам с собой Костя, – радиоактивность и приливное воздействие Сатурна.
Меня же всерьез заинтересовали полупрозрачные объекты, в большом количестве сгруппировавшиеся в подкорковом океане вблизи ядра. В лаборатории проводился целый цикл исследований океана: распределение температур, центры радиоактивности, подогревающие спутник, плотность проплывающих объектов, концентрация солей, понижающая температуру затвердевания жидкости, причины изменения давления в отдельных местах, приводящие к возникновению криовулканов
На одном из последних совещаний, перед тем, как дать старт экспедиции, обсуждались все эти вопросы. Руководил совещанием Петр Антипович.
– Ну что, ребята? Кое-что выяснили? Теперь давайте высказываться.
– Разрешите, – попросил слова известный ученый с древним именем Аристарх, – предлагаю сначала излагать факты, а уж потом – возможные объяснения. Согласны?
Все закивали головами.
– Итак, факт первый. Внутри спутника происходит распад тяжелых ядер – радиоактивность. И распад значительно активней, чем на Земле. Факт второй. Титан делает полный оборот вокруг Сатурна за пятнадцать с половиной наших суток по эллиптической орбите с небольшим эксцентриситетом. Наблюдаются приливные явления за счет воздействия Сатурна. Сатурн со своими спутниками обращается вокруг Солнца за тридцать лет. Плоскость орбиты Сатурна вокруг Солнца не совпадает с осью его вращения. Поэтому, за тридцать лет на Сатурне и на Титане происходят смены времен года.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.