Год левиафана

© Шаталова В.Р., Урбанская Д.В., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Пролог

[Нисса Янсен]

Стоя под старым кряжистым дубом висельников – по щиколотку в снегу, со связанными руками, в грязном платье, впитавшем в себя зловоние темницы, – Нисса Янсен с горечью думала, что никогда не отмоется от такого позора.

Она росла старшей из трёх дочерей в аристократической, но обедневшей семье с юга Грантланды. На достойную партию рассчитывать не приходилось, так что сватовство сканда Гордона Янсена стало большой неожиданностью и радостью. Она так с тех пор и не узнала, что побудило столичного аристократа заключить брак с кем-то вроде неё, ведь с мужем у них сложились ровные и прохладные отношения. Каждый в их союзе занимался своими делами, не лез в душу другому, и обоим это подходило.

Первенец у четы Янсенов появился, как и полагается, в первый год после заключения брака. Нисса плохо помнила подробности, роды длились два дня и слились в один мучительный липкий кошмар. После перенесённых страданий она так и не смогла найти в себе ни единой искорки того, что называют материнской любовью. Все эти хлопоты легли на нянек, а позже учителей, и Ниссу это более чем устраивало. Так и сложилось, что главной отрадой её была светская жизнь богатой аристократки в Грантроке, столице Грантланды.

Особняк Янсенов располагался на одном из центральных трактов Грантрока. Рауты в его стенах сменялись зваными ужинами, приёмы в замке конунга – благотворительными посещениями целительской башни для бедных, а в кругу таких же аристократических сканд, как сама Нисса, разговоры сводились к последней моде на капоры из Гардарики с мехом йерффа да к стоимости очередных парадных саней, купленных их богатыми мужьями.

Так что, когда в столовую их особняка прямо во время обеда ворвались законники в своих неизменных синих плащах, её первая мысль была о том, что об учинённом безобразии скажут в свете.

– Именем закона Грантланды сканд Гордон Янсен и сканда Нисса Янсен обвиняются в государственной измене…

«Измена? Какая чушь!»

Нисса бросила взгляд на мужа, но на его породистом лице не отражалось ни страха, ни тени вины – лишь безмерное удивление происходящим.

«Возмутительно! Ясно же, что произошла какая-то отвратительная ошибка!»

Вслух Нисса ничего не произнесла, сжала плотнее губы, чтобы ни единый возглас или хуже того – невольное ругательство случайно не сорвались с губ. Она с достоинством позволила взять себя под стражу и усадить в сани управы.

«Гордон разберётся. Во всём разберётся».

С надменным спокойствием на лице, но бурлящей внутри яростью она смотрела, как прибывают новые и новые сани во двор их особняка. Как наезжают полозьями на припорошённые снегом кустики спиреи, заботливо высаженные садовником лишь прошлой весной. Как законники бесцеремонно заталкивают в сани сканда Альрика и чету Сульберг, пришедших сегодня на праздничный обед в дом Янсенов.

«Руны священные, как же стыдно!»

В другие сани, грубо пихая в спины, поместили кого-то из слуг. В третьи… Мальчишка с перепугу вцепился в девчонку, как в вязаного козлёнка – любимую игрушку его детства.

«Их-то за что?!»

Нянька Далия что-то вопила, сперва схватившись за плащ законника, а потом бросившись вслед за тронувшимися санями с детьми. Но её быстро нагнал один из управцев и повалил лицом в снег, выкручивая руки.

Взгляд Ниссы устремился дальше, на противоположную сторону улицы, туда, где толпились горожане, привлечённые безобразной сценой. Среди них она заметила служанок в одежде с родовыми знаками их соседки, сканды Линнсен, а это означало, что уже через час-другой заклятая подруга ославит её на весь Грантрок.

«Позор, какой же позор!»

Нестерпимо хотелось спрятать лицо в ладонях, а лучше сползти на пол саней и трусливо скрыться от любопытных взглядов под скамьёй. Но Нисса упрямо вздёрнула подбородок и уставилась в прогал между витыми рогами ездового козла.

«Гордон разберётся. А уж после… Я даже не знаю, какими извинениями эти хамы смогут загладить свою вину».

Но то было несколько недель назад. Теперь же Нисса Янсен стояла в роще висельников, что росла почти сразу за городскими воротами Грантрока, и почти не прислушивалась к скальду, которого назначили зачитывать приговор.

– …за многочисленные козни против конунга и его семьи… лишены родовых привилегий… всё имущество подлежит… приговариваются к смерти… дети будут помилованы по малолетству, но получат знак варга пожизненно…

Гордон за время, проведённое в темнице, утратил свои аристократические апломб и надменность. Он тоже не вслушивался в звучавшие слова – их содержание уже было ему известно. Приговор им обоим огласили ещё в застенках. Вместо этого он словно искал кого-то – растерянно шарил взглядом по горожанам, пришедшим из города на казнь.

За толпой простолюдинов в некотором отдалении стояло несколько богато украшенных саней, запряжённых породистыми ездовыми козлами, – кто-то из аристократов тоже пожаловал.

«То ли посочувствовать, то ли позлорадствовать! Киа такое событие ни за что не пропустит. – Нисса щурилась, силясь разглядеть родовые гербы на дверцах. – Уж я потом вам всем припомню это унижение!»

Наконец вперёд шагнул один из магов на службе у конунга. Палач. Его лицо пряталось в тени глубокого капюшона, который натягивался поверх кожаной маски, скрывающей черты лица. Скальд произнёс что-то ещё, маг взмахнул рукой, и толпа зевак ахнула. Да что там толпа – Нисса сама чуть не опозорилась, неаристократично разинув рот. Повинуясь воле мага-палача, с дуба свесилась искрящаяся верёвка с петлёй на конце. Извиваясь, словно живая, она опустилась на уровень головы Гордона.

«Да всё уже! Хватит! Мы достаточно напуганы».

Она переводила взгляд то на мага, то на скальда, ожидая, что вот сейчас первый развоплотит верёвку в блестящие искры, а второй достанет новый свиток и зачитает объяснения всему этому позору.

Но шваххова верёвка одним плавным движением набросилась Гордону на шею. Он захрипел и задёргал сведёнными за спиной руками, силясь развязать путы. А удавка тем временем натянулась и медленно стала укорачиваться, подтягивая за собой и осуждённого. Нисса во все глаза смотрела, как её муж, уважаемый и благородный сканд, пятится, как встаёт на носочки, пытаясь оттянуть неизбежное, как лицо его принимает сначала багровый, а затем и фиолетовый оттенок.

Нисса все эти дни ждала, что кто-то войдёт в темницу и начнёт рассыпаться перед ней в извинениях. Пребывала в твёрдой уверенности, что всё это просто досадное недоразумение, ошибка, навет злопыхателей. Что Гордон решит всё в ближайшее время. Объяснит, что никогда не замышлял ничего против конунга. Но Гордон не объяснил. Гордон бился в конвульсиях на дубе висельников, прямо у неё перед глазами, и никто не спешил принести за это извинения. И тут до Ниссы наконец дошло.

– Но мы же невиновны! – взвизгнула она, безумными глазами оглядывая толпу. – Мы не предатели, не варги! Я никого не предавала!

Она попыталась шагнуть в сторону скальда или мага, чтобы объяснить им. Но ноги отказались подчиняться.

– Прекратите это! – взвыла она, больше не сдерживая слёз. – За что? Я же ни в чём не виновата!

В исступлении мотая головой, Нисса заметила какой-то отблеск краем зрения. Она панически дёрнулась, попыталась отшатнуться, но не смогла – у неё на шее затянулась искрящаяся удавка.

Глава 1

[Брунхильд Янсен]

Хильди воровато огляделась по сторонам, осторожно протянула руку и погладила округлый бок стеклянной сферы. Не удержалась.

Праздничный шар переливался всеми оттенками голубого – от холодно-льдистого до небесно-хмурого. Лёгкое прикосновение пальцев – и туманность внутри сферы пришла в движение, засверкав бирюзовыми и серебристыми искрами.

– Невероятно, – прошептала Хильди, заворожённо всматриваясь в оживший вихрь снежинок.

– Брать будете? – внезапно пробасили над ухом.

От неожиданности Хильди дёрнулась и неловко взмахнула рукой, задев стеклянный бок. Шар недовольно озарился синим всполохом, покачнулся и сорвался с бечёвки, за которую был подвешен.

– Осторожно! Стой! – выкрикнул лавочник и метнулся к падающему шару.

Поздно.

Хильди только и успела, что испуганно задержать дыхание, а в следующий миг звон сотен осколков красноречиво сообщил о непоправимом.

«Нет, нет, нет…»

Над россыпью битого стекла взметнулся всполох голубоватого тумана и тут же, гонимый по полу сквозняком, исчез за стеллажом с подарочными коробками.

– Двадцать три пеннингара, – вынес приговор суровый лавочник и отшвырнул мыском сапога ближайший осколок. А затем он сместился влево, преграждая своей массивной фигурой путь к выходу.

«Двадцать три…»

В кармане плаща Хильди судорожно сжала пальцами одну-единственную монетку.

– Я… – Она нервно сглотнула, не поднимая взгляда. – Простите, пожалуйста.

Лавочник настойчиво протянул мозолистую ладонь.

– Я случайно задела. – Голос предательски дрогнул. – Вы напугали меня, и вот… Простите, простите. – Она виновато закусила губу, мысленно коря себя за то, что зашла сегодня в эту лавку. Ведь не собиралась же. Но так хотелось окунуться в атмосферу зимнего праздника, всего лишь посмотреть на сверкающие шары и гирлянды, вдохнуть пряный аромат фруктов из далёкой Гардарики и привычной, но оттого не менее любимой хвои. – Я… Я могла бы всё убрать. И… порядок навести. Полы помыть, разобрать товар.

– Полы помыть? Да на кой швахх мне сдались твои полы?! – Разозлённый лавочник грубо схватил Хильди, до боли сжал её плечо, вынуждая поднять опущенную голову, а затем прищурился, разглядев наконец её глаза. – Ах ты… Мне следовало бы догадаться. Деньги давай, отродье варга!

Варг. Это слово преследовало её с самого детства. И с каждым разом жалило всё больнее. Слово-то было прежним, да только чем взрослее становилась сама Хильди, тем глубже ранила её эта несправедливость.

В требовательной, злой тишине, которая ещё немного – и заполнилась бы всхлипами и мольбами, раздались шаги.

– Отпусти, – прозвучал мягкий баритон.

Хватка тут же ослабла. А из-за нарядной горы подарочных коробок вышел мужчина. На мгновение он прищурился, словно его ослепило солнечными лучами в летний полдень, хотя лавку освещали обычные лампадки, свисающие с потолка. Да и какое лето… за окном ветер осыпал прохожих колючими снежинками и морозил щёки.

Одет мужчина был непривычно: плащ с элегантными кожаными вставками и капюшоном дышал дороговизной, но выглядел старомодно. Хильди не сильно разбиралась в мужской одежде богатых скандов, но так будто бы ещё в прошлом веке одевались.

«Может, скальд? С выступления прямиком, вот и в образе…»

Особенно в глаза бросалась старинная застёжка-фибула, ярко отливающая серебром на фоне тёмной плотной ткани. Сужающиеся книзу штаны незнакомец заправил в высокие сапоги, тогда как в Лэе давно уже предпочитали ботинки, подбитые кроличьим мехом.

«А может, чужеземец?»

Хильди встретилась с уверенным взглядом странных ярко-голубых глаз.

«Он что, тоже какой-то варг?»

Она мимолётно отметила и упрямые светлые брови, и нос с лёгкой горбинкой.

«Наверняка был сломан».

Под пристальным вниманием незнакомца Хильди стушевалась и, нахмурившись, принялась рассматривать осколки на полу.

«Двадцать три пеннингара… Как же быть?»

– Вечер добрый, – тем временем расплылся в угодливой улыбке лавочник. – Не слышал, как вы вошли, уважаемый сканд…

«Перед варгом он бы не стал так заискивать. Может – маг? – невольно промелькнула мысль. – Хотя откуда бы ему взяться в нашей глуши…»

Потенциальный покупатель не спешил заполнить повисшую паузу и назвать своё имя, ограничился лишь коротким:

– Отпусти её. Беру расходы на себя.

Хильди шумно выдохнула, не веря своему неожиданному спасению.

– Спасибо, – тихо прошептала она. – Спасибо вам, достопочтимый сканд.

Она благодарно склонила голову и торопливо выскочила из лавки, боясь, что неожиданный благодетель передумает.

[Торвальд Сарот Див ла Фрайн]

Торвальд лениво приоткрыл глаза и проводил взглядом крупицы хаоса, пляшущие в воздушных потоках. Недовольный ветер тянул заунывную песнь о вечных льдах и далёких бурях, а море неспешно качало мощное тело в своих объятиях, соблазняя вновь погрузиться в дрёму…

Внезапно песнь ветра оборвалась оглушительным звоном. В ноздри ударил резкий запах пряных фруктов, нагло перебивая свежесть холодного моря. Яркий, подрагивающий свет огненных источников разметал в клочья привычную туманную серость.

Потревоженный, он злобно взревел – однако из горла вырвался лишь шипящий выдох.

– Я… Простите, пожалуйста. Я случайно задела… – Какой-то неразборчивый лепет назойливо вторгся в сознание, заставив поморщиться.

«Замолчи».

– Вы напугали меня, и вот… Простите, простите…

«Хотя нет. Продолжай. Говори ещё! – Он стал вслушиваться в голос, проникаясь его мягкостью, сквозь которую отчётливо пробивалось волнение. Или даже страх. – Она боится? Она…»

– …и порядок навести. Полы помыть, разобрать товар.

«Она. Девушка. Хм… – Торвальд сфокусировал взгляд на размытой фигуре, которая стремительно обретала чёткость. – Красивая».

– Полы помыть? Да на кой швахх мне сдались твои полы?! – Грубый мужской окрик вызвал у него только одно желание – уничтожить, разодрать, утопить в хаосе.

– Отпусти! – Собственный голос прозвучал приятно.

«Давно его не слышал… Да-а-а… А девуш-ш-шка интересная. Такая хрупкая».

Её серая вязаная шапка ему не понравилась, а вот густые пшеничные локоны, ниспадающие на правое плечо, – напротив. С трудом он задавил в себе инстинктивный порыв протянуть руку и откинуть волосы, полностью открыв её лицо.

«Но лучше… Подойти со спины, сжать в кулаке каскад прядей…»

Торвальд не таясь изучал каждую линию её тела, прятавшегося под невзрачной одеждой. Перевёл взгляд ниже, проводив изгиб бедра и край заношенного плаща. Узкие щиколотки в плотных шерстяных чулках утопали в меху тяжёлых ботинок.

«Безвкусица. Снять».

Над осколками у её ног вяло трепыхались разорванные чёрные нити йотунской магии, рассеиваясь, исчезая в пространстве, унося с собой характерное гнилостное зловоние.

«Она, значит… Пробудила!» – Воспоминания о прошлом нахлынули бурлящей ледяной волной. Швахх, сколько же времени он проспал? Левиафаны, Лагерта, Асбьёрн, Чёрная Ночь… Ашилл! Ненависть заколола на кончиках пальцев, и Торвальд сжал кулаки.

«Не сейчас. Позже. Нужно успокоиться и всё обдумать, а пока…»

Он снова всмотрелся в лицо девы: тревога застыла в глазах насыщенного фиолетового оттенка.

Тучный мужчина, стоявший рядом, кривил пухлые губы, с которых срывались ничего не значащие, раздражающие слова.

– Отпусти её. Беру расходы на себя, – небрежно бросил Торвальд, наблюдая, как вспыхивает её взгляд, отражая удивление, надежду и радость.

«Так-то лучш-ш-ше».

Опомнившись, она пробормотала слова благодарности и, испуганно склонив голову, прошмыгнула мимо.

Не удержался – втянул воздух, запоминая её запах. Навязчивый фруктовый аромат, разлитый по помещению, сбивал, мешал, раздражал, но ему удалось уловить нотку весеннего дождя, прохладу горного ветра и лёгкую сладость ночной фиалки.

«Странное сочетание. Но приятное».

Торвальд сделал шаг, направляясь за ней, но лавочник снова раскрыл рот, выпуская на волю свою жадность.

«Ну что же, сначала ты… Торгаш-ш-ш».

[Брунхильд Янсен]

Хильди осторожно перешагнула через три скрипучие ступеньки старого особняка, миновала второй, хозяйский, этаж и лишь у двери в свою комнату перевела дыхание.

– Что так долго? – обеспокоенно спросил Дэкс. – Ты где была?

– Да так. – Она небрежно пожала плечами. – Засмотрелась на витрины. Праздник всё-таки…

– Хильди, ты ведь знаешь, как я волнуюсь.

– Да я всего на полчаса задержалась! – Она стянула с себя плащ и серую вязаную шапку. – Дэкс, не начинай, пожалуйста. Я очень устала.

Он вздохнул, потёр переносицу и махнул рукой, приглашая в угол, незаслуженно названный кухней. На деле же это был закуток с маленьким колченогим столом и магопечкой. За работу простейшего огненного элементаля домовладелица сканда Близзард увеличила ренту на три пеннингара. Но и Дэкс, и Хильди понимали, что эта ставка и так самая скромная.

Дэкс снял с небольшой кастрюли крышку и плеснул в тарелку овощной похлёбки. От запаха варёной капусты у Хильди неприятно засвербило в носу. Капусту она ненавидела, а вот брата, напротив, очень любила. Он сел рядом: светлые, чуть длинноватые волосы с одной непослушной прядкой, постоянно норовившей упасть на глаза; прямая осанка, локти прижаты к бокам, правильно взятая ложка, аккуратный взмах руки – всё как учила няня Далия, нанятая отцом. Когда-то. Давно. Во времена процветания аристократического семейства Янсен. Четыре года из своих нынешних восемнадцати Хильди успела прожить в роскоши и любви.

Теперь своё родовое имя они предпочитали произносить шёпотом или не упоминать вовсе. Дети выросли в сиротском доме вдали от столицы, лишённые семейных регалий и привилегий, состояния и материнского тепла из-за того, что отца признали виновным в государственной измене. И никто не мог доказать обратное. Да и не пытался. Кому нужны чужие проблемы, пятна на репутации и голодные дети? Тем более такие заметные дети – ведь их с Дэкстером глаза поменяли цвет и стали фиолетовыми, как только после суда над родителями на их запястьях проступило клеймо варгов-изменников.

* * *

– Ай! – Хильди дёрнула плечом, скидывая руку Дэкса.

– Откуда это? – он приподнялся с подушки и невесомо погладил кончиками пальцев расцветающий на плече синяк. – Хильди, кто посмел?

В его голосе звучало неподдельное беспокойство.

– Ерунда, – отмахнулась она, стягивая у во́рота старую шерстяную кофту. – Немного повздорила с лавочником с Третьей улицы. Но всё благополучно разрешилось.

– И это ты называешь «благополучно»? Маленькая, если он обидел тебя…

– Да нет же. Всё в порядке. Правда, – тихо прошептала она и теснее прижалась к тёплому боку Дэкса. Ночь уже вступала в свои права, выстужая ветхое жилище. – Знаешь, а я видела шар.

– Что за шар? – выдохнул он ей в волосы.

– У нас когда-то были похожие. Праздничные, красивые. У меня не так много детских воспоминаний, но это сохранилось. Мы вешали такие шары на центральной люстре в гостиной. Помнишь, на той, в виде витых козлиных рогов? Отец подсаживал тебя и…

– Хильди… – предостерегающе оборвал Дэкс.

– Знаю. Прости. – Она немного помолчала. – Этот шар был другим. Больше в диаметре. Раза в два. Представляешь? А внутри клубился бирюзовый туман. Словно живой. Завораживающее зрелище.

– Когда-нибудь я куплю тебе его, – пообещал Дэкс, поцеловал её в макушку и отвернулся.

«Это вряд ли, мой дорогой брат. Шар разбился», – подумала Хильди, погружаясь в кутерьму обрывочных сновидений.

* * *

Утро началось как обычно – с холода, кусающего кожу сквозь линялый плед, и стука в дверь. Хильди тихонько выругалась и пошла умываться. Дверь открывать не стала – пеннингаров на уплату ренты не было. Сканда Близзард потопталась под дверью, попричитала, перебрала свой скудный арсенал неблагородных слов и поплелась к Мартину, что снимал самый верхний, четвёртый этаж её особняка. Всё как всегда.

Пока холёные сканды крепко спали в кроватях, тёплых после магогрелки, Хильди жалась к боку Дэкса в тщетных попытках согреться.

«Пережить бы эту зиму! А летом, глядишь, можно будет подработку взять и накопить на собственную магогрелку… А лучше на комнату, где не сквозит из щелей».

Пока всё те же сканды нежились по утрам в своих постелях, Хильди плескала на лицо из ведра холодной водой, на поверхности которой покачивались тонкие осколки льдинок, и отправлялась по промозглым зимним улицам на ткацкую фабрику.

Город, ещё окутанный ночным сумраком, только-только просыпался. Но откуда-то уже тянуло свежей сдобной выпечкой. Снежный наст скрипел под ногами. И не только у Хильди. Она оглянулась, но тёмная улица за её спиной по-прежнему казалась пустой. Однако ощущение чужого присутствия не покидало.

«Да кому я нужна? – Она отмахнулась от неприятных мыслей. – Наверняка просто кто-то тоже спешит на работу».

Когда впереди показались фонари центрального тракта, Хильди неосознанно ускорилась. Скрип снега позади по-прежнему вторил её торопливым шагам.

«Брать с меня нечего. И вообще, негодяи по утрам не орудуют! Просто кто-то торопится. Кто-то торопится…»

С колотящимся сердцем Хильди выскочила из проулка на освещённую уличными лампадами центральную площадь Лэя и едва не попала под колёса: молочник торопливо понукал своего козла, впряжённого в телегу с бидонами, переходя от дома к дому. Хильди пересекла площадь наискосок, пробежав рядом со старинными дверьми. Две плотно сомкнутые деревянные створки, украшенные искусной резьбой и сложной рунической вязью, одиноко возвышались в центре площади. Поговаривали, что это настоящие портальные врата. Хильди нравилось думать, что так оно и есть. А вот Дэкс, напротив, сваливал всё на выдумки местных. Как бы там ни было, ни Дэкс, ни Хильди ни разу не видели врата открытыми.

Она окончательно выдохнула, только когда влилась в пока ещё редкий поток зевающих горожан, тянущийся по тракту, что отходил вниз от площади.

– Год Левиафана принесёт счастье! – внезапно выкрикнул зазывала, заставив Хильди вздрогнуть. Уличный торговец ещё не закончил выкладку товара на переносной прилавок, а уже принялся вовсю надрывать глотку: – Подходи, покупай магическую воду северных морских просторов с крупицей настоящего хаоса! Выпей и не будешь горя знать весь год! Подходи! Налетай. Год Водного левиафана…

«Брехня».

В том году Хильди отдала последние деньги за сушёные травы с луга, что раскинулся близ границы с Гардарикой. Якобы именно там в последний раз видели легендарную шестирогую корову, покровительницу прошлого года. Но то ли торговец спутал луга, то ли корова была ненастоящей – в итоге ничего, кроме справедливых упрёков Дэкса и горького травяного чая Хильди не получила. Год Коровы прошёл так же, как и предыдущий – в нищете и работе без выходных. Так что и от года Левиафана она многого не ждала. А уж если и случится что хорошее, так благодаря её собственным трудам и поступкам, а не из-за чужих обещаний.

Ночная мгла неспешно рассеивалась, уступая права холодному рассвету. Центральный тракт становился всё оживлённее и шумнее, а настроение Хильди всё паршивее: впереди ждали две смены ненавистной работы, а утреннее преследование никак не выходило из головы.

«Показалось или нет?»

Тракт привычно вильнул вправо, заставив вдобавок ко всему вспомнить и о вчерашнем происшествии с шаром. Она спешно перешла на другую сторону улицы, подальше от праздничной лавки.

«Не хватало ещё попасться на глаза хозяину!»

Однако, к своему удивлению, она обнаружила, что у входа толпится народ, а внутри мелькают синие плащи законников.

Хильди осторожно подошла ближе.

– Что там случилось? – негромко спросила она.

– Си́гне на всю улицу верещала, – отозвался кто-то из зевак. – Лавочник-то того.

– Чего – того?

Хильди сжала кулаки, надеясь услышать что-то вроде «напился». Но вдоль позвоночника поползло нехорошее предчувствие.

– Мёртвым она его нашла, вот чего. Говорят, горло вспороли. Кровищей ве-е-есь пол залит…

Хильди зажала рот рукой, отшатнулась от зевак и побежала на фабрику.

Стоило ли ей подойти к законникам и рассказать о благородном чужеземце в старинной одежде? Нет. Ведь на закон она была крепко обижена. С детства.