Перед Бурей

Иллюстратор Александра Сергеевна Гарт

Дизайнер обложки Dream by Wombo

© Николай Шатров, 2025

© Александра Сергеевна Гарт, иллюстрации, 2025

© Dream by Wombo, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0068-6336-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая: После стольких лет

Молодой человек, совсем недавно получивший чин летописца, по указу своего наставника был направлен в усадьбу столичного посадника. Остановившись у двери, он не сразу стал стучать по дорогой и красиво исписанной различными узорами двери. Чтобы успокоиться перед такой важной для его карьеры встречей, летописец набрал полную грудь воздуха и осмотрелся по сторонам, дабы насладиться пейзажами сердца царства. Солнцеград… А ведь сразу и не скажешь, что два года назад здесь случился погром, унёсший тысячи жизней, сравнявший с землёй несколько жилых кварталов. Он никак не изменился. Всё такой же, как и всегда – сказочно красивый. Если спросить у кого-либо, кто бывал в столице, в первую очередь, расскажет вам про сооружения колоссальной величины, задевающие своими шпилями небо. Описывать будет долго и во всех красках!

Но не только титаническими постройками прекрасен город – жизнь кипит на каждой улице. Причём чем темнее и злачнее улица, тем красочнее она там кипит, но, к сожалению, недолго. Летописец наблюдал, как рабочие строят новые избы, которые в будущем образуют новый квартал, прокладывают дороги из жердевых настилов, а также как бригады вечно ругались между собой за право продолжать работу и за то, кто кому мешает выполнять свою работу соответственно. Между ругающимися мужиками быстро пробегали торговки с сдобой, не упуская возможность продать свои товары изголодавшимся работникам. За ними следовала детвора с целью завладеть свежей, или не совсем, выпечкой и насладиться её вкусом. Через весь этот вихрь повседневной рутины проезжали повозки, набитые разными товарами, ходили дружинники и те, кто старается не попадаться им на глаза. И всё это происходило во время листопада. Осень в столице не уступала в красоте самому городу. Хоть времена года и мало чем отличались друг от друга, осень внутри ощущалась совершенно иначе, чем остальное время в году. Даже дышалось легче.

Летописец мог бы ещё долго созерцать местные красоты городской застройки, людской обыденности и восхвалять местную погоду, но его прервал закономерный вопрос:

– Вы кто?

Услышав за спиной голос посадника, юноша вздрогнул от испуга и ещё некоторое время не мог ответить хозяину дома, но ему и не пришлось отвечать – посадник всё и так понял. С надменным лицом он осмотрел своего гостя с головы до ног, а после пригласил его зайти.

– Летописец, как вас зовут?

– Нестор, господин. Меня направил к вам мой наставник Мефодий. Я могу приступать к своим обязанностям прямо сейчас.

– Это, конечно, замечательно. Но сначала ты поешь, ты какой-то бледный. Вот до чего доводит фанатичное обучение. Присаживайся, сейчас нам принесут мясо.

Ни одно слово не нарушило тишину трапезы. В полном молчании они отобедали, выпили квасу. Нестор за время потребления богатой пищи осмотрел усадьбу хозяина. По двери, в которую он так боялся постучать, уже было понятно, что и внутренний интерьер будет весьма богатым. Деревянные колонны, исписанные такими же узорами, что и дверь, создавали коридор к лестнице. Хоть летописец прекрасно понимал, что они несут сугубо косметический характер, всё равно пытался найти смысл в каждом витке узора, найти тайну, послание или слово на худой конец. Помимо колонн внимание привлекли гобелены с рисунками из золотой нити – невероятно сложная, даже невозможная и до безобразия дорогая вещь, а таких у него было несчётное количество вокруг. Посадник заметил, как гость жадно рассматривает убранство дома, и лениво стал рассказывать, где и когда был создан и приобретён тот или иной гобелен, но диалог у Нестора поддержать не удалось, даже создавать видимость вовлечённости в рассказ у него получалось с натяжкой. Тогда хозяин усадьбы, после того как трапеза была окончена, повёл его за собой. В подвал.

Каждый шаг по лестнице в неизвестную пустоту вызывал лёгкую тревогу, а разум проецировал всевозможные сценарии развития событий, причём все были с летальным для летописца исходом. К его счастью, когда дверь подвала открылась, перед ним оказалось помещение, специально оборудованное под писание книг: на стенах висели уже зажжённые лампы, у стены стоял письменный стол со всеми теми же узорами, а на столе лежала береста, писало и перо с чернилами.

– Прошу простить за отсутствие листов, единственная мастерская, где они производились, сгорела два года назад, – посадник в спешке убрал перо и чернила в шкаф у стены и заменил их на уголь. – Да… Надо было всё же развивать эту отрасль, ну да ладно. Будешь писать, как все в нашем государстве. Нестор, присаживайтесь. Ох! А я не помню, представлялся ли я?

– Владимир Харитонович, я знаю, как вас зовут.

– Тем лучше, присаживайтесь, уже надо начинать. Готовы записывать? – Нестор взял писало в руки, опробовав его, кивнул. – Мы с твоим наставником, Мефодием, остановились на прибытии северских князей в столицу, а потом то он не мог по причине болезней, то я по причине множества задач. Так и остались в прошлом. Готовы? Начинаем.

Посадник стал медленно, даже мелодично проговаривать каждое слово, чтобы Нестор не совершил ошибку в написании. После описания событий во время столичного погрома Владимир понял, что его летописец справляется, и стал говорить быстрее, а Нестор, соответственно, писать. За событиями погрома следовал перечень всех пленённых и впоследствии казнённых князей Северного Предела. Список был большим, даже очень. Нестор поймал себя на мысли, что почти каждый северный род был лишён члена семьи, а то и не одного.

Затем пошло описание тактических манёвров царской армии на землях Восточного Предела и их блестящих побед над войсками бояр-предателей, а также продвижений всё дальше на север. Были указаны все города и деревни, взятые царской армией, и везде была героическая победа, где враг превосходил числом как минимум в полтора раза:

– Владимир Харитонович, я родом из Вершаги, я жил там и тогда, когда произошла осада города царской хоругвью и армией бояр. Могу с уверенностью вам сказать, что гарнизон города был скуден. Вот в чём я не могу быть уверен, так это в причинах огромных потерь со стороны хоругви. Но как мне известно, воины умирали от отравления, вызванного гнилой водой. Бояре не предупредили об отравлении реки царскую армию и таким образом…

Посадник грозно на него посмотрел, отчего молодой летописец молча продолжил писать хронику.

Далее он записывал царские указы, установленные в то время. Если список князей казался ему большим, то указов было в три раза больше. Начиная от установления военной подати, заканчивая введением новых полномочий для хоругвей, в частности исполнения царской воли под названием: «Устрашения и изничтожения предателей и инаковерующих». После этого посадник замолчал. Походив по комнате и пару раз кинув взгляд на летописца, что преследовал его передвижения своим напуганным взглядом, стал говорить очень чётко и медленно:

– В наказание за предательство как царя, так и бога нашего Святого Лика, вероотступническая земля Архальская была подвержена каре господней. Все до единого язычники были отправлены в Пекло искупать свои грехи при жизни. Бог очистил эту землю от зла и скверны. Такая же судьба постигла и пограничные города, веровавшие в иных, запретных языческих божеств, нарушающих естественные порядки мироздания.

– Владимир Харитонович, не подумайте неправильно, но такой текст явно не для летописи, скорее в религиозные писания. Да и как мы с указов резко перешли на кары господни?

– Святой Лик! А у Мефодия есть ещё ученики?! Мне прислали бракованного. Нестор, повторяю: твоя задача записывать всё, что я говорю. Всё! Абсолютно! Понятно?

– Да, но…

– Никаких: «да, но»! Это не обсуждается.

– Я всё прекрасно понимаю, но чересчур лукавить в историческом писании я считаю неправильным. Рано или поздно это всплывёт наружу и окажется, что все написанное – сплошная ложь. Как будут относиться в этом случае к царю потомки?

– Как к великой личности своего времени. Не имеет значения, враньё это или нет, если эта книга будет единственной в своём роде. Нельзя будет сопоставить факты. Да даже если можно, то будут находить что-то среднее между нашей летописью и полностью противоположной. Тогда, вычленяя нечто среднее из этих книг, потомок будет приходить к выводу, что царствование Изяслава Ватахова подобно золотому веку. Прекрати задавать вопросы и продолжай писать. У меня нет желания продолжать этот разговор и объяснять тебе такие вещи. Надеюсь, со временем поймёшь.

Больше изречений не последовало. Посадник бубнил что-то себе под нос. Нестор, сделав вид, что ему абсолютно нет до этого дела, прислушался. Владимир повторял снова и снова лишь одно слово: «Архаль».

– Архаль? – вырвалось у летописца, отчего тот покраснел.

– Всё верно, Архаль. Богом забытое место.

– Если Бог его забыл, то почему тогда на них снизошла кара?

– Ох, зря ты шутишь, ох зря! Ещё одна такая шутка – и ты будешь писалом ковырять яму на морозе. – Нестор сердечно извинился и ещё сильнее покраснел от стыда, но всё же задал вопрос, почему это место так волнует посадника. – Там погиб мой друг. Он не был жителем тех мест, он отправился туда по моему приказу, там же и погиб.

– Как он погиб? – Владимир косо посмотрел на летописца, но всё же решил ответить.

– Его убили. Князь Архальский и его… стражник. Я в этом полностью уверен.

– А где они сейчас? Мефодий Архипович много мне о ком рассказывал – и об их прошлом, и об их нынешнем, – но чтобы он говорил об этом князе, я не помню. Может, что-то и говорил, но сугубо поверхностно. Он воюет на стороне Северного Предела или тоже погиб?

– Без понятия, честно. Возможно, и погиб. Последняя информация из источников об этом персонаже, которую я получил была год назад, да и та была сомнительной. Так, не отвлекай меня, продолжаем работать.

Яр, облачённый в плащ, быстрыми шагами пересекал улицу за улицей. Спешка была вызвана проливным дождём, который вот уже два дня не желал прекращаться. Улицы Кварка стали напоминать его родину в летнее время – всюду грязь, слякоть и лужи по колено. Такие сравнения не вызывали приятных эмоций, скорее наоборот, убивали последние. Несмотря на погодные условия, быт местного населения нисколько не изменился. Наверное, даже во время конца света в столице Восточного Предела каждый второй попытается заговорить тебе зубы, чтобы так или иначе его товар оказался в твоих руках, а твои деньги – у него в кармане. А если товара как такового нет, то представитель торговой культуры предложит пройти с ним к тому самому купцу, у которого есть всё и по выгодной цене.

Всевозможные стереотипы про Восточный Предел о том, что здесь поголовно каждый является купцом, торговцем и остальными синонимами, даже унизительными, обозначающими данную профессию, были лишь малой долей правды. Даже дети участвуют в этих рыночных отношениях, порой даже получается лучше, чем у ветеранов коммерческой деятельности. Потому Яр и приобрёл берёзовые бусы у маленькой девочки за баснословные две гривны. После покупки юноша продолжил свой путь. Направлялся он в ткацкую мастерскую, где жил и работал.

Мастерская представляла собой небольшую избу в очень прибыльном месте – у речного порта. Неизвестно, сколько денег потратил хозяин на приобретение земли и застройку, но они окупились сполна. Перед тем как зайти внутрь, Яр, по традиции, посмотрел на реку, берега которой были истыканы избами. Где-то вдали мелькнула молния.

– Михаил Степанович, приветствую вас, – произнёс Яр, только войдя в мастерскую, получив аналогичный ответ, пожал Михаилу руку.

Как раз Михаил Степанович и являлся хозяином данного заведения. Слегка тучный мужчина с густой растительностью на лице и куда менее густой на голове пристально посмотрел на своего работника:

– Быстро снимай плащ! Не хватало мне сырости в помещении! Отдай ты мне наконец то, что я просил. Нет, стой, сначала разденься! Быстрее! – Получив от промокшего до нитки гонца некое письмо, хозяин ещё раз посмотрел на Яра и никак не мог понять, почему письмо сухое, но спрашивать, как ему это удалось, не стал. – Благодарю, иди ешь, и Авель скажет, что делать.

Столовая находилась в подвале уютной избушки. Оборудована была, как подобает, всем необходимым: печь, стол, стулья и посуда. Большего никто и не желал. Авель сидел в полумраке и пил квас. Увидев своего товарища, резко соскочил с места и помчался накладывать кашу прибывшему. Яр отказываться не стал. Поблагодарив своего спутника, принялся трапезничать.

– Яр, выполнил, что просил Михаил? Молодец! Приятного аппетита, кстати. А ты чего такой хмурый? – Ответа не последовало. Авель сослался на поговорку: «Когда я ем – я глух и нем», потому не стал продолжать диалог, пока товарищ не поест.

К его несчастью, и после трапезы Яр не проронил ни слова. Данное поведение насторожило наёмника. Потому он решил всеми способами разговорить промокшего спутника. Всякая тема для разговора разбивалась как волны о берег. Никакого результата, но Авель и не думал отступать. Наконец-то у него получилось, и то только потому, что Яр взбесился:

– Да нет у меня настроения! Я уже так не могу! Два года! Два треклятых года мы шастаемся то тут, то там, выполняя дерьмовые поручения как шныри! Никакого результата! Чёртовы князья Северного Предела и верховный князь в частности!

– Не горячись. А ты думал, что, придя к верховному князю, он поцелует тебе ноги и выдаст половину княжества за красивые глазки? Помнишь, что нам тогда сказали? Ну не нам, тебе в частности. Они правы. Тебе дали возможность послужить во благо своей родины, и в награду вернёшь свой титул, земли и народ.

– Какой народ?! Какой?!

– Новый, кто решит переселиться. Не начинай. Выполнив эту задачу, как и договаривались, ты получишь обещанное. Не зря тогда помимо княжеского слова в присутствии знати и бояр была ещё и грамота подписана. Он уже не отвертится.

Яр размял глаза, вздохнул и согласился со словами Авеля:

– Да, ты прав, согласен. Время невозможно долго тянется, это очень сильно утомляет. Одно радует – мы сражаемся за правое дело. Мы должны всеми силами помочь в этой войне, где царь ответит за содеянное с нашим народом. Вот мысль о княжеской помощи в возрождении Архаля и суда над царём держит меня на плаву. Ладно, закрыли тему. Михаил получил своё письмо, кстати, хотел спросить – что за письма я ему передаю?

– От семьи, ничего такого. Ещё есть новости?

– Да, второе письмо уже адресовано нам. В нём говорится, что через два дня нужно будет встретить одного человека – он передаст некую информацию.

– Что за информатор, есть имя или характерные черты этого человека? – Яр кивнул. – Так не томи – говори.

– Зовут его Лука Погреби… Погребич…

– Погребичовский, – помог произнести Яру из ниоткуда появившийся за его спиной ещё один работник мастерской, Трофим Сотников. – И не стоит продолжать, мог бы просто передать письмо своему другу, чтобы тот прочитал. Если Миша работает на нас, это не значит, что он не сможет нас сдать. Даже если его семья в заложниках… – Сказанная в конце информация ошарашила Яра. Он резко обернулся и посмотрел на Трофима взглядом, полным негодования и злобы. После посмотрел уже на Авеля, как бы говоря: «Ты знал?!» – Ещё раз так на меня посмотришь – и будет тебе худо, – прохрипел Трофим, разминая руки.

– Трофим, а ты откуда знаешь о содержании письма? – поинтересовался Авель после того, как жестами ответил Яру, что обсудят вопрос последнего позже. Трофим же на вопрос ответил односложно: «Не твоё дело». – Понял, больше вопросов нет.

– Это задание слишком важное, чтобы провалить его, вам понятно? Не дай бог вы где-то напортачите!

– Так может вместо угроз окажете нам помощь, господин надзиратель? – Ответ на слова Яра был до жути простым и лаконичным: «Рот закрой». – Понял, вопросов больше нет! – Яр хлопнул двумя руками по столу и стал запивать злость.

– Вас двоих целый год готовили к тому, чтобы выполнить последующие миссии в этом проклятом городе, и вы за это получите неплохие награды. Кто-то целый город, кто-то уйму денег, что сможет купить целый город. Когда те, кто занимается этим всю жизнь, получают треклятое довольствие и «Благодарю за службу». Не находите это несправедливым? – Ответа не последовало, но Яр немного опустил взгляд. Авель же смотрел в глаза Трофима, в них читалось, что наёмник хочет остроумно ответить на крик души Трофима, но его останавливает неопределённость дальнейших событий, последующих после колкой шутки. Трофим тяжело вздохнул и продолжил: – Основательно приготовьтесь к этой операции!

После того как их командующий покинул столовую, Яр и Авель вернулись к ранее заданному вопросу:

– Да… про семью Михаила я знал. Не скажу, что я согласен с такой политикой, весьма жестоко, но…

– Какие могут быть «но»?! У человека выкрали семью и угрожают их расправой, если он сделает что-то против воли похитителя!

– А ты бы хотел, чтобы в один прекрасный момент нас схватила боярская дружина и стала выдирать ногти, пока мы не скажем всё, что знаем и не знаем?

– Нет, но ведь есть и другие способы сотрудничества. Деньги, например!

– Ни одна гора золота не способна заставить тебя молчать во время допроса с пристрастием. А вот жизнь дорогих тебе людей… Да! Способ весьма дикий, я бы даже сказал бесчестный, но на данный момент он необходим.

– Чтобы ты ни говорил – я с этим в корне не согласен! Так к тому же я и поделать ничего не могу! Это ещё сильнее выводит меня! Мы уподобляемся нашему врагу! Чем мы лучше, тогда получается?

– Ну, закрыли тему. Чем быстрее мы закончим миссию – тем быстрее его семью отпустят. Просто знай это. Давай лучше обсудим, как мы встретим этого Луку.

План был прост до безобразия и от того безупречен. Обсудив его за кружкой кваса, они разошлись по комнатам. Яр попрощался перед сном с Михаилом, что далось ему с трудом. Чувство вины перед этим человеком давило грудь. Масло в огонь подливала физиономия Михаила – нечто среднее между отчаянием и надеждой, вызванной новым письмом от семьи. Яр мог себе представить, какого это, и потому от всей души жалел хозяина мастерской.

Уснуть он не мог очень долго, впрочем, как и всегда. Наконец разум юноши истощился и позволил ему провалиться в сон. И как всегда, его окутали кошмары: перед ним пролетали все те, кого он знал. Окровавленные и искажённые от агонии лица чередовались с огромной скоростью, пока в какой-то момент не слились в единое целое, образовав его собственное лицо, такое же кровавое, застывшее в агонии.

Резко всё потухло. Он снова находился среди пустоты, откуда на него смотрело незримое нечто. Этот фрагмент, по его ощущениям, длился вечность, пока он не рухнул на траву. Небо, покрытое огненным заревом, горящие шпили Солнцеграда и трупная вонь – вот что окружало его. Обернувшись, он уже оказался на каком-то скалистом берегу, волны бились об острые как лезвия камни. Его взору открылся огромный монолит, который заставлял пульсировать кровь во всём теле.

Крик. За ним, на скалистом берегу, истекал кровью Авель. Подойдя к нему, Яр оказался в царстве пустоты и снова этот взгляд. Мёртвые лица вернулись и повторяли свою пляску перед глазами князя.

Проснулся он в холодном поту с нарушенным дыханием. Голова кружилась, он не мог адекватно соображать. В этот момент в комнату зашёл Трофим и стал что-то говорить. Яр не мог понять, какую информацию до него доводит их командующий, но по выражению лица было ясно, что «надзиратель» выражает своё недовольство. Наговорившись, Трофим ушёл. Это была его отличительная черта – неожиданно появляться и пропадать. Наверное, это профессиональное.

Выпив воды, Яр переоделся, накинул плащ и отправился на улицы, атакованные дождём. «Он ведь когда-нибудь закончится?» – подумал Яр и отправился в патрулирование. Ещё не до конца проснувшийся, он пропускал какие-то слухи, летающие вокруг него. Потому он решил купить кваса с целью взбодриться. Стало лучше. Из слухов он почерпнул, что война снова набирает обороты и совсем скоро опять начнутся битвы и осады. Об этом говорил каждый и везде. Якобы перед зимой каждая из сторон хочет захватить, как выражаются местные: «лакомые кусочки». Также это подтверждал факт торжественного марша через Павелундскую площадь боярских дружинников, что со дня на день отправятся маршем на север, где будут бить врага. Остальные слухи же были или о новых указах бояр и царя в частности, или о ценообразовании на какой-либо товар. Набравшись информации, следующей станцией его патрулирования был порт. Там он наблюдал, кто приплывает, кто отплывает и что говорят. Порт, пока что, был оплотом стабильности: купцы со всех точек необъятного государства швартовали свои корабли, продавали свои товары, закупались новым и уже на новых кораблях, что их ждали, отправлялись к своей следующей точке сбыта. Яр подметил, что ни одна вражда не способна остановить торговлю, как бы ни пытались их правители: ладьи северных купцов всё также причаливали в порту и обогащались на продаже меди и бронзы, также и южане, что останавливались в Кварке, продолжали свой путь на север с пшеницей и прославленными драгоценными изделиями солнцеградских мастеров.

Слухи были абсолютно такие же, как и в городе, только купцы обговаривали больше деталей. Яр предполагал, что, возможно, это последние дни, когда единственными обязанностями были патруль и доставка писем. Через день будет уже что-то более серьёзное… и опасное.

Ему было бы легче всё это выполнять, если бы он знал всю картину происходящего. Единственное, что тогда сказал верховный князь, было: «Выполняйте поставленные задачи до тех пор, пока вас не вернут обратно. Выполняйте их со всей ответственностью. Ты ведь хочешь вернуть Архалю былое „величие“». Также говорил и наставник, обучающий навыкам, способным превратить их в настоящих лазутчиков и шпионов по окончании годового обучения. Многому ли Яр научился? Несомненно. Многое ли он забыл? Конечно. Но что врезалось в голову до конца его жизни – это его легенда, которая отличалась лишь деталями от той, что была во времена возвращения домой: его зовут Велес, сын Визигота, коим является Авель. Бывшие крепостные, что выкупились у южного боярина и уже вольными отправились в Черевод – деревеньки, что в паре вёрст севернее Кварка, где их приютили. А уже после прибыли сюда в надежде найти работу и спокойную жизнь без постоянной тревоги, что в какой-то момент северяне вырежут всю деревню. За плечами у них ничего нет, так как всё продали, лишь бы выкупиться. «Ну хоть не сирота», – с сатирой подчёркивал Яр. Также в его голове есть место для всех событий за прошедшие два года, происходящие на территории Восточного Предела, и для имён и родов всех бояр, что правят в этих землях.

По возвращению он попрощался, как подобает, с речными пейзажами. Всё с тем же чувством вины поздоровался с Михаилом Степановичем и направился ужинать. Авель и Яр доложили о проделанной работе Трофиму и отправились спать.

Трофим Сотников встретил их тут же, как они прибыли в Кварк. Он их уже ждал и всё подготовил для их проживания в мастерской Михаила. Трофим являлся опытным шпионом, с огромной сетью доносчиков, агентов и даже специально обученных под шпионское ремесло животных. Он негодовал, зачем ему отправили этих двух человек, ведь он мог со своими агентами совершить все поставленные задачи в разы быстрее и лучше. Вместо этого его агенты были направлены в другой город. Чего он тоже не мог понять. Теперь Северный Предел остался без глаз и ушей в боярской столице. Это настораживало его. Он много думал над этим, и все выводы были неутешительными. Самый оптимистичный из них звучал так, что князь и знать сошли с ума и решили, что трёх агентов хватит, чтобы выполнить их задачи. Возможно, это было и так.

Следующий день прошёл как и предыдущий: патруль, письмо, взгляд на реку, чувство вины, ужин, сон. Несмотря на напряжённость, витающую в избе, и неприязнь трёх сторон друг к другу, было и то, что объединяло всех собравшихся в избе, – это Авель, что периодически выполнял задачи по пошиву одежды, так как предыдущего подмастерья пришлось выгнать из соображений безопасности. Само собой, больше всего негодовал Авель, что впервые уселся шить одежду. Уже и не сосчитать, сколько раз он прокалывал себе пальцы, но именно по этой причине словарный запас бранных слов Михаила увеличился вдвое. Именно сегодня друг Яра занимался нелюбимым делом, пока хозяин мастерской снова и снова говорил, как именно шить рубаху. Коренастый Авель с пышной бородой, которую он уже давно не состригал, постоянно озирался на Михаила, из-за чего снова и снова укалывал пальцы, причём всегда разные. Но поделать ничего было нельзя – если забросить прямую работу Михаила, то тогда последний обеднеет, и все они окажутся на улице. Такой расклад, естественно, никого не устраивал, даже Трофима, что только своим видом показывал полное безразличие к людским проблемам.