Случайная мама для сына босса

Глава 1. Даша

Его так много было в кабинете, что я привычно потеснилась в сторону. Собирался он всегда быстро, спешно, и напоминал мне локальный тайфун.

– Серая рубашка, Дарья, – сказал он поворачиваясь ко мне. – Какого цвета галстук следует подобрать к серой рубашке?

– Можно бордовый, – ответила я, подавив улыбку. Я боялась улыбаться в его присутствии, до сих пор, хотя работала на него уже два года. – Как у Дэниела Крейга.

– Это кто? – удивлённо приподнял брови мой босс.

– Он Бонда сыграл…

Скептически покачал головой, и словно просто забыл про то, что я есть в комнате. Всегда забывал. Принял телефонный звонок достаточно личного характера, а я стояла и слушала. Затем, дождавшись завершения разговора протянула ему галстук нейтрального цвета, но насыщенного, чтобы мой босс не выглядел скучным.

– Спасибо, Дарья, – кивнул он. – Чтобы я без вас делал?

– Я ухожу в декретный отпуск, – мягко напомнила я.

Карим повернулся ко мне и удивлённо посмотрел на мой плоский живот, впрочем, едва различимый под мешковатым пиджаком.

– Да?

– Я усыновляю ребёнка. Я вам говорила. Сегодня ночью лечу…

– Молодец, правильно, – перебил Карим. – Галстук завяжи.

Повязывать ему галстук всегда было мучительно. Я терялась от гаммы чувств, которые вызывал во мне босс, и каждый раз, нечаянно касаясь его кожи, забывала, как дышать.

Ему следовало бы уже посетить парикмахера, я сделала себе пометку мысленно – согласовать. А потом вспомнила, что ухожу в отпуск, нужно напомнить об этом той, что будет меня заменять… И повязывать ему галстуки, нечаянно касаясь кожи пальцами. Касаясь волос, что дорастая до воротника, начинали немного виться.

– Вы, наверное, в детстве кудрявым были? – вырвалось у меня.

Я сама покраснела от бестактности своего вопроса. В отношениях с боссом у нас никогда не было никаких вольностей. Только работа, ничего личного. И Карим удивился, посмотрел на меня сощурив темно-карие глаза, сверху вниз, – он был сильно выше, словно размышляя, не выкинуть ли меня сейчас с работы без выходного пособия и рекомендаций.

– Да, – ответил он, удивив меня. – Ещё и блондином был, мама у меня русская. Потом волосы потемнели.

Галстук был повязан, мои руки безвольно опустились. Карим кивнул мне и вышел из кабинета. Я немного постояла, приводя свое дыхание в порядок, ожидая, когда успокоится колотящееся сердце. Затем прошлась по просторному кабинету с видом на город. Помедлила. Погладила письменный стол босса из цельного массива дуба.

Из отпуска я вернусь через полгода. Надеюсь, этого времени моему ребёнку хватит, чтобы привыкнуть ко мне и пойти в садик. Но мне казалось, что через полгода все изменится. И моё место заменит другая, такая же удобная и полезная помощница. Я сама два года назад так и сделала. Карим на меня внимание случайно обратил, я работала секретаршей одного из его подчинённых, сидела на мизерной зарплате. А у Карима заболела помощница. Я раз помогла, два, а когда та девушка вернулась, её место было занято мной.

– Я буду скучать, – шепнула я тихо.

Я помнила, что тут камеры везде, и не хотела, чтобы служба безопасности решила, что серая мышка Дарья Ивановна сохнет по своему боссу. С такими здесь разговор короткий…

А затем, словно отсекая сомнения, вышла быстро, словно убежала. Меня ждут великие дела. Завтра я стану мамой. Я всегда мечтала об этом. Ещё в университете представляла, как баюкаю свое дитя. Замуж летела счастливая, окрыленная. А потом неудачная беременность, бесплодие, развод… Муж просто избавился от меня, как от сломанной игрушки.

Тогда я решила – я усыновлю себе ребёнка. Какая разница, кто его родил? Я дам ему всю свою любовь, стану лучшей в мире мамой. Только между мной и моей мечтой стояло почти полное отсутствие у меня денег и квартиры.

Карим Булатов был жестким руководителем. Он не терпел чужой слабости и безалаберности. Но он умел заботиться о своих сотрудниках. Работая на него я получила заем на квартиру в его же банке, стабильную зарплату, и наконец мне стала по карману и моя мечта, и полгода отпуска со своим ребёнком. Всё получится.

Мама позвонила, когда я уже собиралась выезжать. Вещи давно были собраны, ни один документ не забыт – за годы службы на Карима я научилась быть предельно собранной и учитывать малейшие нюансы.

– Что, поедешь? – спросила мама в трубку.

– Поеду, – согласилась я.

– А может подождешь? Тебе тридцать только, дочка… одна, чужого ребёнка будешь растить, без мужа? Дай себе ещё время. Найдёшь кого-нибудь, выйдешь замуж, может сможешь сама родить…

При воспоминании о моей беременности, болью скрутило внутренности. Мама, словно зная, била по самому больному.

– Это мой будет ребёнок, мама. Мне пора в аэропорт.

Одинокой женщине с ипотечной квартирой не спешили давать ребёнка. Я была согласна брать не выбирая, но для меня ничего не находилось. А потом нашлось, по федеральной базе. Далеко, в маленьком городке в самой глубинке. Маленький мальчик, около двух лет. Я была уверена – он ждал меня. И уже завтра я его заберу.

Рано утром я была в далёком городе. В нужном мне городке не было аэропорта, поэтому ещё два часа на автобусе, но все оно того стоило. Номер в гостинице уже был забронирован, я спланировала для Карима десятки поездок и стала весьма опытной в этом деле. Успела принять душ и выпить кофе. Посмотрела на себя в зеркало. Кожа бледная – отпуска у меня этим летом не было. И прошлым тоже – Кариму было нужно, чтобы я работала, а мне нужны были деньги. Под глазами красуются тени, сказались и волнение, и бессонная ночь. На мне серый деловой костюм. Безликий, аккуратный, скрывающий очертания моей фигуры – глава службы безопасности максимально доступно объяснил мне дресс-код при устройстве на работу помощницей Карима. Ты не должна пытаться быть красивой. Ты должна быть умной и полезной, сказал он мне. Если он с тобой переспит, сам же выкинет с работы, ему тут шашни не нужны. Так что будь умницей, работай…

Я была умницей. Я продержалась два года на работе, сложнее которой у меня никогда не было.

На улице был туман. Осеннее, погожее, чуть сырое утро. Деревья в красном и ярко жёлтом. Стояло бы солнце, краски утра слепили бы глаза. Маленький городок казался мне идеальным, просто потому, что сегодня исполнялась моя мечта.

Детский дом, точнее дом малютки, был небольшим. Три десятка детей, большая часть имела живых родителей, которых пытались лишить прав в силу асоциального образа жизни. Я медленно поднялась по ступеням и позвонила. Пульс зашкаливал.

– Дарья Ивановна! – Как родную, встретила меня заведующая. – Мы вас так ждём! Прежде всего, я бы хотела поговорить с вами о ребенке, вы предупреждены, но во всем есть свои тонкости…

– Потом, – отрезала я. – Всё потом. Я хочу его видеть.

Когда шагала за ней по коридору, думала упаду в обморок. Глупости – не упала. Замерла в дверях. На мгновение закрыла глаза. А потом…

Он сидел на полу в пустой комнате. Не мерз, думаю – ковёр был пушистым и тёплым на вид. Перед ним гора кубиков. Мальчик, мой сын, брал кубики по одному, и задумчиво крутил в руках, разглядывая каждую сторону, украшенную картинками.

Я не помню, как до него дошла. Опустилась на пол рядом. Он поднял голову, и посмотрел прямо на меня. Глаза – карие. Кажется, бархатные. Глубокие. В них —вся мудрость мира. Вся сила. Только ради них стоило жить.

– Если вы помните, он найденыш, – говорит заведующая. – Просто сидел на парковке, ночью, один…

Я не слушаю её толком. Я хочу смотреть на своего сына. Боюсь его коснуться, а он продолжает молча на меня смотреть. Затем протягиваю руку, и чуть касаюсь самых кончиков его светлых, медового цвета, кудрявых волос.

Глава 2. Карим

Девушка принесла поднос, и расставляя блюда на столе наклонилась так низко, что продемонстрировала все достоинства своей фигуры разом.

– Комбо, – прокомментировал Дамир.

Я проследил за его взглядом – он упирался в самое женское декольте. Там все было на высшем уровне, но я поморщился недовольно – мои мысли были не тем заняты. Если бы захотел, сегодня была бы моей. Сама бы прибежала. Или Дамир бы договорился. Но…нет этой красотке места в моих мыслях. Не сейчас.

Постукивали друг о друга льдинки в бокале. Методично заработали вилки, чуть позвякивая о дорогой фарфор. Всё в этом месте было отлично, и бабы красивые, и еда вкусная, а расслабиться никак не получалось.

– Вылет на следующей неделе, – напомнил Дамир.

Я замер на мгновение, мысленно распределяя время. Время было самым ценным ресурсом, его всегда не хватало. А ещё организованности. Я мог удерживать в голове малейшие детали многомиллионных сделок, но ломался на элементарной бытовухе.

– Сейчас, – откликнулся я.

Достал телефон. Нажал номер Дарьи, самый используемый. Прослушал целых четыре гудка, злясь на то, что она не может ответить вовремя.

– Да? – сонно отозвалась она.

Досчитал мысленно до трех, чтобы не вспылить.

– Дарья, вылет на следующей неделе, а согласование…

– Карим Амирович, – вздохнула она. – Я ушла в отпуск, позавчера у меня был последний рабочий день. Я от вас за три тысячи километров, у меня четыре утра. Все дела я передала Рите, её номер у вас сохранен. Но сейчас я вышлю всю информацию файлом, если вам так проще.

– Отпуск, – вспомнил я.

– Да, декретный…

Сбросил звонок. Сделал глоток из бокала. Подумал о Дарье. Незаменимая. Мне казалось, незаменимых нет, но я ошибался. Ни с кем мне ещё так комфортно не работалось.

– Ребёнок? – спросил Дамир.

– Усыновила. Вроде суд уже был…

Тема детей больно резала, по живому. Дамир прекрасно знал, поэтому мы старались никак её не поднимать.

Дело в том, что я был женат. Несколько лет назад женился, казалось, статус того требует. Красивая, вроде умная, отличная фигура, что ещё нужно? Здорова была, значит рожать могла, а наследника я хотел, смысл в деньгах, если некому их оставить? Договор брачный составил железный, только дорогая жена пошла дальше. Она решила мои капиталы унаследовать и попыталась организовать мою смерть.

Но моя служба безопасности не зря хлеб ела, все ее планы развалились. Киллера отловили, а жена смогла сбежать в штаты. Я плюнул на неё – кому такое счастье надо, пусть сам ищет. Аннулировал её счета и развёлся.

Через год, через год только, я узнал, что она родила. И ребёнок точно мой, она сообщила мне об этом словно издеваясь. Я на нервах обещал просто её убить, а она… Знаете, как сложно найти человека, который не хочет быть найденным? Она меняла любовников, как перчатки, и моталась по всему миру, мы просто не успевали за ней. А потом, восемь месяцев назад просто исчезла, и наши поиски не давали никаких результатов. Я с ума сходил от злости и беспокойства за сына. Маленький совсем – ему сейчас только два года и один месяц. Он не заслужил такой матери и такой жизни. Любой ребёнок должен быть счастливым.

Я знал только его данные при рождении – из клиники, в которой прошли роды. У меня была одна его фотография. На ней он маленький совсем, пара месяцев, лысый почти, только пушок на голове, и ужасно серьёзный.

Мать моя ни о чем этом не знала – иначе эта история её свела бы в могилу. А я начал понимать, что просто ненавижу женщин. Всех. За то, что они способны делать такое назло.

– Мальчик найдётся, – тихо сказал Дамир, словно читая мои мысли. – Мы непременно его найдём.

– Восемь месяцев, – прорычал я, и бокал хрустнул в моих руках, впиваясь острыми гранями осколков в ладонь. – Восемь месяцев тишины! Где он теперь? В Новой Гвинее? На северном полюсе? В Зимбабве? Где, Дамир?

– Я не знаю, – беспомощно ответил он. – Но мы его найдём…

Засуетилась, собирая осколки, официантка. Я жестом отправил её прочь, прижал белоснежную хлопковую салфетку к ладони. Она медленно пропитывалась алым, а я думал о том, что мой ребёнок сейчас, быть может голоден. Может, ему страшно. Он плачет. А я ничего, ничего не могу сделать. Я даже не видел его ни разу.

Глава 3. Даша

Суд по усыновлению уже был позади, но последние формальности отняли ещё сутки, поэтому в чужом далёком городе мне пришлось задержаться ещё на сутки. А мне все время хотелось проводить с сыном. Если бы усыновление проходило из моего региона, я могла бы чаще его навещать, пока идёт подготовка к суду, но я, за эти три месяца, смогла вырваться только два раза, и теперь мне не хотелось уходить даже на тихий час, казалось, теряю время.

Хотелось, чтобы Сенька сопел рядом, а я бы им любовалась. Никто не знал, как его звали на самом деле. Мой сын – найденыш. Семь месяцев назад, на рассвете, его нашли на парковке. Стоял конец апреля, ночи были холодными, никто не знал, сколько времени он провел один. Он сидел на поребрике, больше сидеть здесь было не на чем, и ждал. Не плакал даже. Потом две недели лечился от пневмонии двусторонней. При мысли о том, что кто-то мог быть настолько жесток, что бросил ребёнка ночью, одного в темноте мёрзнуть, у меня бессильно сжимались кулаки. Я была мирным, даже робким человеком, но вот покажи мне того, кто это сделал, я бы без раздумий бросилась в бой. Он таким маленьким был, мой Сенька. Таким беззащитным.

А ещё я злилась, что у того, кто бросил ребёнка весенней ночью одного, не хватило духу отказаться от ребёнка официально. Я могла бы забрать Сеню сразу, но пришлось ждать время установленное государством. Шесть месяцев сначала искали мать ребёнка, потом ждали, что объявится сама. И только потом отдали его мне.

– Вы же понимаете, – мягко говорила мне заведующая. – Здоровые и желанные дети в детских домах редкость. У нас те, кто никому не нужен. Поэтому не ждите, что выиграли в лотерее.

– Вы меня отговариваете? – удивлённо приподняла бровь я.

– Нет, ни в коем случае. Я люблю всех этих детей. Я всю жизнь отдала своей работе, и нисколько об этом не жалею. Я просто хочу, чтобы вы знали. Точный возраст Арсения мы не знаем, около двух лет. Он не говорит. Точно слышит, но не говорит. Он замкнут. Некоторые черты его поведения имеют аутичный характер. Денег на серьёзные исследования у нас нет, вы понимаете. Только на минимальном уровне. Поэтому Сеня – ящик пандоры. Никто не знает, что ждёт того, кто его откроет. Быть может он будет умным, вежливым, прекрасным сыном. А может быть инвалидом не способным к обучению и социализации. Всё это нам пока неведомо. И меньше всего я хочу, чтобы вы наигрались в него, а потом, когда поймёте, что он не оправдывает ваши ожидания, вернули его, ненужного и неудобного.

Я слушала и понимала её, не могла осуждать. Эта женщина и правда была на своём месте. Я свое нашла неожиданно – оказалось, что лучше всего мне получается быть нужной Кариму Булатову. Смешное предназначение. А эта женщина дарила себя и свою любовь брошенным детям.

А потом смотрела на Сеньку. Он и правда не разговаривал. Вообще. Когда слышал, что его зовут по имени, замирал, прислушиваясь, но даже не оборачивался. Он смотрел на меня только тогда, когда сам этого хотел. С ним не хотели играть другие дети – я видела, что во время совместных игр, он всегда один, в стороне.

Но это беспокоило меня только с одной стороны. Каково будет Сеньке в будущем? Справится ли он? Будут ли его обижать? Но чтобы не случилось, я готова была быть буфером между ним и внешним миром. Если нужно – стеной. Я никому не позволю его обидеть. Пусть это смешно, но я полюбила его сразу, как только увидела. Я просто знала – это мой сын. Он не игрушка, он мне предназначен, а я ему. И как бы тяжело нам не было, я помогу ему вырасти, окружу его своей любовью и заботой.

– Я справлюсь, – тихо сказала я. – Я не говорю, что мне будет легко. Наверное, не будет. Но я умею учиться. Я умею преодолевать трудности, моя жизнь вовсе не была сахарной.

– Я рада за Сеню, – улыбнулась в ответ женщина.

Мне ещё оставалось получить новое свидетельство о рождении для сына и прочие бюрократические мелочи. По сравнению с пройденным путем – ерунда. Сенька уже был моим.

Ночью мне звонил Булатов. У них сейчас – поздний вечер. Я все ещё в курсе его расписания, поэтому скорее всего он ужинает с Дамиром. Время ранее утро, но уснуть после звонка мне уже не удалось. Я думала о Сеньке. Иногда думала о Булатове. Я не могу сказать, что была влюблена в него. Просто он…завораживал. Своей силой. Своими возможностями. Глазами карими, глубокими, как омуты. Мне казалось, ни одна женщина не сможет им обладать. Не совладает с его мощью. Я не смела о нем даже мечтать, но раз за разом Булатов проникал в мои мечты и даже сны. Сны были неправильными, и после них я только ещё сильнее боялась своего босса, ещё сильнее робела в его присутствии.

Утром Сенька ждал меня уже одетым. Шапочка на нем была смешная, с помпоном. Рюкзачок маленький. Сидел на стульчик в коридоре и ждал. Я подумала о том, что так же, семь месяцев назад, он ждал ночью ту, что его родила и у меня сжалось сердце.

Я попрощалась с заведующей и вышла к нему. Протянула ему руку.

– Пойдём?

Он посмотрел на меня изучающе, чуть склонив голову. А потом протянул свою ладошку. Она была такой маленькой, что от трогательности момента у меня вновь перехватило дыхание. Я шла до ворот, тихо ревела, чтобы не испугать сына, утирала слезы и шмыгала носом, а он шагал рядом, маленький такой, и помпон на шапке раскачивался в такт его шагов.

В такси он прильнул к оконному стеклу и внимательно смотрел на проплывающий мимо осенний город. Я не пожалела денег и на такси мы доехали до аэропорта – почти два часа. Там он не выпускал моей руки, словно боясь потеряться, и мне снова хотелось реветь.

А ещё я чувствовала себя иначе. Наверное…особенной. Теперь я была мамой и несла ответственность. Теперь все изменилось. Я никогда не завидовала молодым мамам, но порой не могла отвести от них взгляда. А теперь я сама – мама.

– Мы полетим на самолёте, – сказала я. – Ты летал? Тебе должно понравиться. А если будет страшно, просто знай, что я рядом.

Но Сенька был совершенно спокоен. Отстоял очередь регистрации, полчаса ожидания в зале сидел на лавке со мною рядом и пил сок из трубочки. В самолёте так же держал меня за руку, но не выглядел испуганным. Словно в его маленькой жизни уже все это было.

– Мы летим домой, – произнесла я, сама себе не веря. – Мы летим домой, сынок.

Глава 4. Даша

Быть может я когда-нибудь и привыкну просто быть мамой, но пока волнителен был каждый момент. Ехали уже домой, из нашего аэропорта, я рассказывала Сеньке о городе, в котором он будет жить. Потом словила волнение во дворе. Увидела детскую площадку, поняла, что уже завтра приду сюда гулять в качестве мамы. И в парки. И везде-везде.

В лифте поднимаемся, потеют ладони и даже потряхивает немного.

– Это наш дом, – сказала я Сеньке, когда мы вошли в квартиру. – Пойдём, я покажу тебе твою комнату.

Комната уже давно была готова, я начала её делать, как только поняла, что Сенька будет моим. Старалась не делать её слишком мальчиковой, она была пастельной и нежной. Игрушек почти не было – я ещё не знала вкусов своего ребёнка. Выберет сам. Пока только один плюшевый зайка, пара машинок и россыпь кубиков. Лёгкие занавески, пушистый ковёр. Пусть я не была богата, но каждая деталь здесь была продумана с любовью – я долго готовилась к этому моменту. Кажется, многие годы.

– Это твоя комната, больше ничья. Но если тебе вдруг станет неуютно одному, ты всегда можешь прийти ко мне. Я – за стенкой.

Ужин готовила и все время думала о том, что это первый наш совместный ужин. Я готовлю для своего сына. Эта мысль никак не укладывалась в голове, ведь когда-то я похоронила мечту стать матерью, вместе с ребёнком, сердце которого перестало биться внутри меня.

Я все время говорила с ним. Негромко, контролируя степень возбуждения своего голоса – он должен быть спокойным. Сенька должен привыкнуть и ко мне, и к моему голосу.

– Какую еду ты любишь? – спрашивала я. Сенька молчал, поэтому я улыбалась и сама же себе отвечала, – знаю, что все дети любят вредную еду. Обещаю, что мы непременно будем есть и пиццу, и бургеры, и картошку фри. Но каждый день нельзя. Сегодня у нас будет паста с фрикадельками и овощной салат.

Мало кто из детей чётко и понятно говорит в два года. Но все же, они говорят. Пусть калякают на своём языке, но все же. Сенька молчал совсем. Иногда мне казалось, он делает это принципиально, просто потому, что мир, в который он пришёл, так его разочаровал и подвёл.

Я сразу сказала себе – я приму его таким, какой он есть. Я буду любить его даже если он вообще никогда не скажет ни слова. Но я мать, и я должна помогать. Поэтому мы обязательно пройдем обследование, но не сейчас, а когда Сенька пообвыкнется и адаптируется.

Поэтому сейчас я просто говорила. Иногда молчала, позволяя тишине заполнить паузы. Улыбалась. А Сенька сидел на стуле, снова аккуратно положив ладошки на колени, и внимательно меня слушал. А ещё – смотрел на меня.

И мне этого было достаточно для счастья. Я таяла. Ведь мне так мало нужно было – всего-то отдать всю любовь, что во мне скопилась, невостребованная, никому не нужная.

Тарелки и приборы были на столе, мы помыли руки и сели напротив друг друга. В течении дня мы перекусывали в кафе и в самолёте, там все проходило в спешке и неудобстве, и я помогала Сеньке есть. Сейчас он важно сел и взял в руки вилку. Мне казалось, на неё он смотрел неуверенно, поэтому подала пример и накрутила на вилку спагеттину. Сенька внимательно посмотрел, и неуклюже, не с первой попытки, но повторил. И у него получилось, а моё сердце переполнила гордость.

– Ты очень умный, – похвалила я его. —У тебя все получится.

В самолёте Сенька уснуть не смог, поэтому сейчас начал клевать носом не осилив и половину порции. Я отвела его в комнату и напомнила:

– Я всегда рядом. Если будет нужно, приходи.

Самой мне ещё явно рано было спать, я убралась на кухне, занялась прочими мелочами, но что бы не делала, то и дело прерывалась и шла смотреть, как спит Сенька. Мягко светил ночник, Сенька спал на боку, подложив под щеку ладошку, словно малыш с открытки.

Я не думала, что он придёт ко мне. Перед сном сходила к нему, тихонько, почти не коснувшись кожи, чтобы не разбудить, поцеловала в лоб и ушла к себе. А ночью проснулась от тихих детских шагов. Сенька пришёл со своей подушкой и одеялом. Я не стала показывать ему, что проснулась. Он лёг на мою постель, но скраю совсем. Словно он одновременно и не один спит, и один. Я так и уснула, прислушиваясь к его дыханию.

А самое интересное случилось утром. Я проснулась, а в постели я одна. Мой двухлетний сын ушёл в свою комнату вместе с подушкой и одеялом едва рассвело, и решил сделать вид, словно ночных хождений не было. И тогда я подумала, что Сенька очень умен. А ещё уязвим. Иначе откуда в малышовых два года страх показаться кому-то слабым?

– Доброе утро, – улыбнулась я, словно ничего не случилось. – Умываться и завтракать! Потом гулять пойдём, я все-все тебе покажу и расскажу.

Но все пошло не по плану. Мой отпуск, по сути, вот только начался, однако Булатов позвонил мне едва мы успели покончить с завтраком.

– Дарья, – требовательно начал Карим, не поздоровавшись, – Где договор до сделке с "Гарант-строем"?

– В чёрной папке на вашем столе, – спокойно ответила я. – Туда его должна была положить Рита сегодня утром.

– Его нет! – Почти торжественно провозгласил он. – Только копия! А мне с копией что делать? Подтереть задницу?

– Я в отпуске, – беспомощно сказала я.

– Васильев в Штатах, – продолжил Карри. – Мне ждать пока он вернётся и поставит свою подпись? Или просрать тендер, Дарья? А может вы приедете и найдёте мне договор?

– Карим Амирович…

– Уволю, – спокойно ответил он и сбросил звонок.

Я знала, что он может уволить. Плюнет на законы, они не для него писаны. Ему нужно только одно – чтобы все его беспрекословно слушались. А я слишком зависима от его работы и его денег.

– Планы немножко изменились, – виновато улыбнулась я Сеньке. – Сначала мы посмотрим мамин офис.

Сеньке было все равно. Не по причине равнодушия – ему просто все было интересно. И офис, и облака в иллюминатор, и гавкающая дворняжка.

Я торопливо надела один из своих безликих костюмов, а на Сеньку надела самые красивые и клёвые джинсы, которые нашла и купила месяц назад. Сверху джемпер, на ноги кроссовочки, шапку цвета горького шоколада – Сенькиных глаз. Курточку, немного легче той, в которой он приехал – в нашем городе пока ещё теплее.

– Ты невероятно красив, – заключила я с удовлетворением.

Я могла бы отвезти его маме. Пусть она была не в восторге от идеи усыновления, и даже не звонила после того звонка, но помочь бы не отказалась. Но думаю, в маленьком сердце Сеньки бушует столько страхов, плюс его уже бросали – пока он мне не поверит, я не буду оставлять его без веских на то причин.