© 2019 by Paige Shelton-Ferrell. All rights reserved.
© Феткуллова Е., перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Эвербук», Издательство «Дом историй», 2025
© Макет, верстка. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2025
* * *
Посвящается всем жителям города Густавос (население – 500 человек) на Аляске.
Спасибо вам за экскурсии, объяснения, прекрасную еду, медицинскую помощь, разговоры о природе и погоде, щедрость и доброжелательность.
Увидимся в следующий раз.
Глава первая
Когда тебя раз за разом охватывают внезапные приступы паники, все прошлые страхи тут же забываются, хотя бы на время. И это единственный плюс ситуации.
Пилот, сидящий рядом со мной в маленьком двухместном самолете, адресовал мне быструю и почти беззубую улыбку и громко сказал:
– Сегодня болтает немного. Привыкнете!
Тут я сомневалась, но открыть рот и ответить мне смелости не хватило. К тому же наушники на нас разве что закрывали уши от холода, и, чтобы услышать друг друга, нам приходилось кричать. Я напряженно кивнула и сглотнула слюну, уверенная, что лицо у меня сейчас серого цвета, а губы сжаты в тонкую полоску. По крайней мере, именно так я описала однажды состояние ужаса у одного из своих персонажей. Где-то на краю сознания мелькнула приятная мысль, что я описала все точно. А затем самолет снова рухнул вниз, мой желудок тут же дернулся следом, и я забыла обо всем, включая вымышленных героев. Осталось только наше стремительное падение навстречу земле.
– Ох! – выдохнула я.
Пилот – его звали Хэнк – рассмеялся и почесал подбородок:
– Это ерунда! Я же говорю, привыкнете.
Перспектива никогда больше не летать на маленьком двухместном самолете казалась весомым доводом в пользу того, чтобы никогда не уезжать из моего нового места обитания. Я уверена, городок Бенедикт на Аляске прекрасно мне подойдет! Все будет просто замечательно. У меня все получится, я буду обеими ногами стоять на земле, и все будет хорошо, всегда-всегда.
Мы пролетели сквозь серые облака, которые быстро рассеялись, открыв землю внизу. Я ахнула, но Хэнк, скорее всего, меня не услышал. Мы направлялись к небольшому городку, но сверху я видела лишь огромный и прекрасный пейзаж, от которого у меня заныло в груди. Горы, океан, притоки рек, леса и большие полотна земли – все эти детали складывались в огромный географический пазл, и по сравнению со всем этим мы в нашем маленьком самолете казались крохотными песчинками. Это именно то, что нужно, напомнила я себе, именно к этому я и стремилась. Если это огромное пространство и не поглотит меня целиком, то по крайней мере отлично спрячет.
– Что это у вас? – спросил Хэнк, кивая в сторону квадратного футляра у меня на коленях.
– Печатная машинка, – громко ответила я, повернувшись к нему. Если он и не услышит слов, то хотя бы сможет прочитать ответ по моим натянутым губам.
– Крепко вы ее держите, – отметил он.
Я и не заметила, что намертво вцепилась в чехол «Олимпии», как будто от нее зависела моя жизнь. Если я умру и машинка каким-то образом уцелеет, хотя бы получится неплохой сувенир на память для моего агента или редактора.
– Вы пишете? – спросил он.
– Иногда, – соврала я. На самом деле я писала много и, как и положено писателю, проводила за этой машинкой почти все свое время. По крайней мере, так было раньше. Я везла с собой «Олимпию» в надежде, что снова смогу работать. Дедлайны издательства по-прежнему существовали. Мне лишь нужно было понять, смогу ли я им следовать и делать то, что для этого нужно, – творить. Выдумывать истории и писать триллеры.
– Это семейная реликвия, – снова солгала я.
Машинку я купила сама и на свои деньги двенадцать лет назад в ломбарде, затерявшемся среди лесов Озарка[1] в штате Миссури. Каждый из своих шести романов-бестселлеров я написала именно на ней, однако Хэнку об этом тоже ничего говорить не собиралась.
– Правда?
Я кивнула.
– Ясно. Здорово, – ответил он, бросив взгляд на полукруглый шрам у меня на голове.
Кепку, которую я надела, чтобы его прикрыть, пришлось убрать из-за наушников. Швы мне сняли, и на голой после операции коже уже начали отрастать волосы, но шрам все равно бросался в глаза, если не был спрятан под кепкой. Вероятно, его все равно будет так или иначе видно – по крайней мере, так сказала мой нейрохирург сразу после того, как сообщила, что мозг не сильно поврежден и со временем восстановится полностью. Чувство облегчения тогда заглушило тщеславие, однако сейчас под изучающим взглядом Хэнка мне стало некомфортно. Я постаралась подавить это ощущение.
– Зачем вам в Бенедикт? – поинтересовался Хэнк секунду спустя.
Про шрам он так и не спросил.
– Решила переехать, – ответила я.
– Почему? – Он бегло осмотрел меня с головы до ног, но во взгляде не было никакого сексуального намека, простое любопытство.
– Хотелось уехать подальше на какое-то время.
– Ну, миссия выполнена, юная леди. Это отличное место, вы в него влюбитесь. Идеально для тех, кто хочет уехать подальше на какое-то время. Или навсегда.
Я внутренне поморщилась, услышав обращение «юная леди», однако ответила ему понимающей, хоть и вымученной улыбкой – сейчас от этого человека зависело, выживу я или нет.
– Где остановитесь?
– Сняла комнату в «Бенедикт-хаусе».
Именно фотографии старого отеля, которые я нашла в Интернете еще в больнице, безоговорочно склонили чашу весов в пользу Аляски и Бенедикта. Это было потрепанное временем двухэтажное здание на углу двух улиц причудливого и крохотного центрального района. Русский стиль постройки цеплял взгляд: белые стены с голубой окантовкой и золотым куполом наверху. Оно казалось одновременно приветливым и величественно-неуязвимым, словно крепость. С компьютера доктора Дженеро – чтобы никто не мог отследить меня через историю поиска – я также изучила фотографии находящегося неподалеку заповедника Глейшер-Бей и окружающих городок гор и ледников, которые на экране выглядели вполне внушительно, однако вживую оказались еще больше. Но именно этот старый отель, который, казалось, обещал безопасность и защиту, определил мой выбор. Да и времени на обдумывание вариантов в моей ситуации было немного: я пробралась в кабинет тайком, и у меня было всего пятнадцать минут, чтобы воспользоваться компьютером. Я вышла как раз в тот момент, когда из-за угла выходила медсестра. Она улыбнулась мне, заметив шрам – тогда, две недели назад, он выделялся намного сильнее, – но так и не спросила, почему я нахожусь в крыле, вход в которое разрешен только врачам, да еще и в больничных штанах и халате.
– А, понятно, – ответил Хэнк. – Что вы такое натворили, что вас туда отправили?
– Не понимаю, о чем вы, – переспросила я после секундного замешательства.
Он изумленно уставился на меня, приподняв брови, даже рот приоткрыл.
– А что вы знаете про «Бенедикт-хаус»? – спросил он.
– Это здание бывшей русской православной церкви, которое переделали в отель, и там был свободный номер.
– Ха. Интересно.
Я посмотрела на него:
– А что не так с «Бенедикт-хаусом»?
– Не знал, что они стали сдавать комнаты.
Он снова потер ладонью подбородок.
– Отель, который не сдает номера?
– Ну-у, – протянул он, а потом покачал головой. – Не важно. Держитесь, мы почти на месте.
Самолет мотало вниз и в стороны, и я еще крепче вцепилась в свою машинку. Мне очень хотелось продолжить загадочный разговор о «Бенедикт-хаусе», лишь бы отвлечься от мыслей о надвигающейся катастрофе. Я вновь посмотрела на пейзаж внизу и постаралась дышать ровно и глубоко.
За пару часов до этого я сошла с борта гораздо более крупного (то есть нормального) самолета в Джуно, где меня встретили прохлада и дождь. Тогда, глядя в иллюминатор, я гадала, не совершила ли ошибку, выбрав Бенедикт. Джуно не был большим городом, но выглядел вполне развитым. Несмотря на то, что большую часть пути мы проделали сквозь облака, под ними я видела очень мало цивилизации.
– Надо же, где нет океана, там все такое зеленое! – заметила я. При этом, вглядываясь в водную гладь, я надеялась увидеть проплывающего кита или хотя бы его хвост. Вода была невероятно прозрачной, но, хотя мне и попалось на глаза несколько лодок, китов на горизонте не было.
– Что вы там увидели? – поинтересовался Хэнк.
Я снова повернулась к нему, уверенная, что ответ мой прозвучит глупо. До приезда у меня было совершенно другое впечатление об этом месте.
– Тут больше зелени, чем я себе представляла. Не только лед, снег и океан.
– Сейчас же июнь. Конечно, в горах повыше по-прежнему снег, да и лед с океаном никуда не делись, но в основном тут лес. Ситхинская ель да горный болиголов. Недалеко от Джуно есть ледники, может, вы видели, но в этом месте нет ни одного. Вам придется ехать до бухты. Можно нанять лодку и заплыть в океан.
Рядом с Джуно я не заметила никаких ледников и теперь гадала, как умудрилась их пропустить. Широкая река под нами внезапно захватила все мое внимание: вода в ней была бирюзового цвета, пенящиеся волны стремительно катились к морю. От красоты здешней природы захватывало дух, она казалась нереальной и при этом суровой: мать-природа, которая всегда побеждает.
– Вон там аэропорт, – кивнул Хэнк в сторону реки.
Я никакого аэропорта не заметила, поэтому проследила за его взглядом. Вдоль кромки леса шла вымощенная дорожка. Она упиралась в рабочего вида строение, не слишком большое, но и не очень маленькое. Между дорожкой и зданием кто-то стоял на верхушке башни, напоминающей сооружение, виденное мной однажды на футбольном матче сына подруги: оно стояло в конце поля, оттуда матч снимал какой-то подросток с камерой. И та башенка была явно крепче – здешняя, на которую я сейчас смотрела, опасно кренилась.
– Там мужчина в клетчатой куртке смотрит на нас в бинокль, – уточнила я.
– Да, это Фрэнсис. Он должен нам помахать таким специальным флагом в шашечку. Это значит, что мы идем в верном направлении и можем садиться. А то радио не всегда работает.
Хоть я и не разбиралась в управлении воздушными судами, но очень сомневалась, что флаги в шашечку были частью официальной процедуры. Тем не менее я зафиксировала взгляд на Фрэнсисе в надежде на сигнал. Странная смесь облегчения и ликования охватили меня, когда я увидела, как он поднимает руку и машет нам флагом.
– Он разрешил посадку, – сказала я.
– Отлично! – ответил Хэнк. – Держитесь.
Самолет, кажется, полетел к земле еще быстрее. Я не только снова вцепилась в печатную машинку, но и уперлась ногами в пол, словно это могло как-то помочь при очевидно не самой мягкой посадке.
За миг до того, как колеса коснулись земли, я крепко закрыла глаза. Я ожидала, что меня будет трясти и мотать по маленькому салону, но нет: самолет сел мягко и плавно, и, несмотря на ощутимое давление, его совсем не трясло. Я открыла глаза.
Мы остановились прямо перед зданием аэропорта, всего в нескольких метрах от густых деревьев. Полоса находилась не в самом хорошем состоянии, но Хэнк, похоже, обошел самые большие выбоины. Это меня впечатлило.
– А вон и Глэдис, – кивнул Хэнк в сторону деревьев.
Я вновь проследила за его взглядом. Мне потребовалась пара секунд, чтобы понять, что он имел в виду: лес был густым и темным, полным неясных теней, а видимость еще и портили капли дождя на лобовом стекле.
– Это же лосиха, – поняла я, наконец, когда животное высунуло гигантскую голову из-за ветвей деревьев.
– Точно. Глэдис любит встречать самолеты. Если вы тут задержитесь, то познакомитесь поближе. Она дружелюбная, но все-таки это лосиха, так что будьте осторожнее.
– А какую еще живность тут можно встретить?
– Да всякую, – пожал плечами Хэнк.
– Понятно. – Я не могла отвести завороженного взгляда от Глэдис: она внимательно нас разглядывала, ее большие умные карие глаза, казалось, смотрели прямо в мои. Она глянула на Хэнка, на меня, потом снова на Хэнка и скрылась в лесной тени.
До этого я никогда не видела лосей вживую. И не представляла себе, какая такая «всякая живность» водится в этих местах, кроме тех же лосей и медведей, которые охотятся здесь на лосося, плывущего вверх по течению на нерест. Разумеется, я видела фотографии. Однако уже за несколько минут я поняла, что ни одна из них не отдает этому месту должное. Оно выходило за рамки всего, что я видела или могла вообразить. Я плохо подготовилась. Этот мир отличался от моего – очень отличался. И, вновь напомнила я себе, именно к этому я и стремилась. Миссия выполнена, юная леди. И Аляска все же пугала меня не так сильно, как причина, по которой я на ней оказалась.
Хэнк вел самолет, закладывая крутой поворот вправо и по-прежнему обходя крупные трещины и рытвины на полосе. Он остановился недалеко от башни Фрэнсиса – тот как раз спускался. Пилот помог мне сойти вниз вместе с моей машинкой и единственным рюкзаком – это было все, что я привезла с собой. Я тут же вытащила кепку и торопливо надела. Колени у меня слегка дрожали, но это ненадолго. На мне были лишь тонкая ветровка и футболка. Было прохладно и ветрено, моросил дождь, грозивший в любую минуту стать ливнем. Когда мы садились, облака были полупрозрачными, но сейчас я видела вдали темные тучи, двигавшиеся в нашу сторону.
– Как там ветер? – поприветствовал нас Фрэнсис. Клетчатый флаг он засунул в задний карман джинсов.
– Вполне нормально, – ответил Хэнк.
Даже если бы я сейчас захотела вмешаться в их разговор с моими менее позитивными комментариями, я бы не смогла этого сделать. Мой взгляд упал на куртку Фрэнсиса, и я лишилась дара речи. Горло сжал спазм, не давая вдохнуть. Куртка была короткая, шерстяная, с узором в красно-черную клетку, наверняка популярная в здешних местах модель. Я уже видела ее на Фрэнсисе, когда он смотрел на нас с башни, но не придала значения. Теперь же мое сознание – или что-то еще – уловило связь: мой похититель, Леви Брукс, тоже был одет в похожую куртку. Внезапно я вновь ощутила прикосновение ее грубой ткани, когда Брукс схватил меня за шею. До этого я даже не помнила, что он держал меня именно так. Но теперь ясно ощутила его кисловатый запах, забивающий нос и горло, резкую гнилую вонь его фургона. Я внутренне встряхнулась и прочистила горло. Воспоминания потихоньку возвращались, но сейчас для них не время и не место. Нельзя было терять контроль над собой.
– Так вы близнецы? – спросила я, как только удалось сфокусировать взгляд и стряхнуть странное оцепенение. Обоим мужчинам было примерно под семьдесят, у них были одинаково непослушные седые волосы и дружелюбные карие глаза, но у одного пробор был слева, а у другого – справа. Плюс у Фрэнсиса было больше зубов, чем у брата.
– Да, мэм, я Фрэнсис Харвингтон. – Он протянул мне руку, вопросительно нахмурив брови. В глазах читалось любопытство.
Я забрала у Хэнка пишущую машинку и, уперев футляр в бедро, ответила на рукопожатие:
– Бет Риверс. Рада познакомиться. – Пальцы у меня были ледяные, но я надеялась, что Фрэнсис спишет это на погоду. Понять, дрожали ли они, я так и не смогла.
– Я тоже. – Фрэнк не отпускал мою руку. – С вами все в порядке?
– Да просто еще не пришла в себя после перелета, – ответила я с натянутой улыбкой.
Он выпустил мою ладонь, и они с Хэнком обменялись быстрыми взглядами. Затем снова повернулся ко мне.
– Ну что ж, добро пожаловать в Бенедикт. Мы нашли человека, который отвезет вас в город, но он еще не приехал. Не хотите зайти внутрь? Выпьете чашечку кофе, обсохнете немного.
Он кивнул в сторону небольшого здания по другую сторону от башни. Оно напомнило мне железный сарай, какие ставят на заднем дворе, только гораздо больше размером. Других самолетов вокруг не было.
– С удовольствием, спасибо, – ответила я.
И вдруг осознала: я на месте. Несмотря на отчаяние и страх, которые отправили меня в путь и сопровождали всю дорогу, я смогла. Я добралась до Аляски несмотря на все сложности. Наконец-то я была в безопасности – или, по крайней мере, нашла временное убежище. Облегчение, которое навалилось на меня, было внезапным, и глаза наполнились слезами. Я поморгала и шмыгнула носом, стараясь не встречаться взглядом со своими спутниками и пытаясь привести эмоции в порядок. Как хорошо, что идет дождь.
Я знала, что мне еле-еле удается держать себя в руках, но уж лучше так, чем совсем расклеиться. Нужно делать шаг за шагом. Сначала один, потом второй. Я смогу.
– Давайте я возьму. – Фрэнсис забрал у меня машинку и повернулся к «аэропорту». Он попытался было забрать и рюкзак, но я закинула его на плечо, стараясь не встречаться с ним взглядом. Вместо этого я смотрела на лес, густой и темный. Интересно, как Глэдис пробирается через такие заросли?
Хэнк и Фрэнсис снова коротко переглянулись, а затем Хэнк извинился, сказав, что ему нужно проверить самолет. Я пошла за Фрэнсисом, на ходу смахивая слезы. По дороге я старалась осмотреться, но увидела только взлетно-посадочную полосу, аэропорт и лес. Других пассажиров тоже не было, никто не спешил на борт и не спускался с трапа, да и самолетов кроме нашего не было видно. Холодная дождливая погода совершенно не напоминала ни один знакомый мне июнь, однако внутри здания оказалось тепло.
Аэропорт был простеньким: справа стойка проверки багажа, слева обеденная зона, где сидело, уткнувшись в ноутбуки, несколько человек. Фрэнсис, должно быть, заметил мой интерес.
– Хороший Интернет есть только здесь и в библиотеке, а в полдень у них перерыв на час. Все приходят сюда, а потом, когда библиотека снова открывается, убегают обратно. А еще здесь вкусные бейгл-сэндвичи. И дешевые.
Я кивнула. Всего два места с нормальным Интернетом? Бенедикт с каждой секундой набирал очки.
Фрэнсис провел нас мимо багажной стойки в направлении какого-то офиса и, кажется, камеры хранения багажа. Там также стояла огромных размеров морозильная камера. Я никогда прежде не видела ничего подобного.
То ли Фрэнсис снова заметил мое любопытство, то ли просто часто выступал в роли гида.
– Это для рыбы, – объяснил он. – Сюда много рыболовов приезжает. Они обрабатывают ее на нашем заводе – ну, замораживают, филе делают, – а мы храним, пока они из города не уедут.
Я снова кивнула и прошла за ним в офис. Жестом он пригласил меня присесть, а сам устроил машинку на краю опрятного стола. Труба пузатой печи в углу уходила вверх сквозь потолок. Вдоль одной из стен стояли книжные шкафы, забитые какими-то официального вида тетрадями. Наверное, для записей о полетах или аэропорте. Фрэнсис протянул мне полотенце.
– Доннер, ваш водитель, должен скоро приехать.
– А кто это организовал? – спросила я, вытирая лицо и руки. Я успела только позвонить в отель и забронировать номер, да купить билеты на самолет. – Служба отеля?
Фрэнсис пожал плечами:
– Деталей, боюсь, не знаю. – Он коротко мне улыбнулся, присел на корточки и, открыв дверцу печки, помешал горящие щепки внутри. – Да и не мое это дело.
– Ладно, спасибо. – Я не совсем поняла, что он имел в виду. Фрэнсис закрыл дверцу, встал, вытер руки о джинсы и потянулся за кофейником.
– Больше багажа нет?
– Нет, это все, – ответила я.
Он выжидающе посмотрел на меня, но больше я ничего не сказала. В рюкзаке у меня были необходимые для работы вещи, кое-какие туалетные принадлежности, пара футболок и пять смен нижнего белья. Все это я купила за наличные в магазинчике при больнице, а мама съездила ко мне домой и забрала машинку, ноутбук и портативный сканер – мой издатель предпочитал электронные страницы отпечатанным. Она принесла все это в больницу и ни разу не спросила, зачем мне это понадобилось. Миллисент Риверс сделала бы для меня что угодно, не требуя никаких объяснений. С тех пор как мне исполнилось семь, мы с ней всегда имели непредсказуемые отношения, но при этом были готовы помогать друг другу в любых обстоятельствах. В основе нашей безмолвной связи матери и дочери была самая простая вещь – доверие. Я внезапно ощутила, как мне ее не хватает. Но я увижу ее снова, я ведь не буду прятаться вечно. Надеюсь.
Фрэнсис обернулся и протянул мне дымящуюся кружку с изображением улыбающейся лягушки. Сам он сел за стол, однако себе кофе не налил.
– А вы из этих мест? – спросила я.
– Да, мы тут родились и выросли. Отец приехал сюда в поисках золота. Ничего не нашел, но с самолетом хорошо управлялся. Теперь Хэнк летает, а я за диспетчера. У нас есть еще самолеты, но немного.
– Большие?
– Есть и побольше, – рассмеялся Хэнк. – На восемь мест. Но маленькие все время туда-сюда летают. Кроме как на пароме, к нам больше не добраться, а он ходит раз в неделю зимой и три раза летом.
– Сюда можно попасть по воде? – В процессе своих торопливых поисков я эту информацию не нашла.
– Да, из Джуно ходит паром. Круизные лайнеры тоже проплывают, но здесь не останавливаются. Большую часть года никто не приезжает и не уезжает – из-за погоды.
Я была рада, что хоть тут хорошо подготовилась и доступ к этому месту действительно был ограничен хотя бы на какую-то часть года.
– Это хорошо.
– А вы привыкли жить вдали от цивилизации?
– Нет, я прожила всю жизнь в Денвере, Колорадо. Это мое первое… путешествие.
Это снова была ложь. Я родилась в Милтоне, маленьком городке в местечке Озарк штата Миссури, а потом, когда мои книги стали хорошо продаваться, переехала в Сент-Луис. Ни тот, ни другой ничем не напоминали Денвер. Оно и к лучшему.
Фрэнсис нахмурился и прикусил губу:
– Понятно. Ну, со временем вы привыкнете, и, надеюсь, это ненадолго.
– Но я очень хочу здесь остаться.
Он коротко и сочувственно мне улыбнулся.
– Ладно, может, вам действительно на пользу пойдет. – Он наклонился ко мне, уперев локти в колени. – Что, убили кого-то?
– Нет! – Кружка с кофе, которую я пристроила на колене, опасно дернулась. – Я просто хотела уехать.
Фрэнсис кивнул так, словно понимал больше, чем я пыталась сказать.
– Но вы ведь направляетесь в «Бенедикт-хаус», вот я и подумал… К нам давно не приезжали осужденные за убийство, да и то было самозащитой. Сейчас все неопасные, да и большая часть из Анкориджа.
– Я… боюсь, я не понимаю. Убийцы в «Бенедикт-хаусе»?
Фрэнсис посмотрел на меня долгим взглядом, а потом потер подбородок, совсем как его брат.
– Дела-а-а! Это все Виола, черт бы ее побрал, она вам не сказала, да? Взяла деньги – и молчок! Ее предупреждали, чтобы не вела себя так, но жадность… Господи, боюсь, произошло недоразумение.
Пазл начал складываться, но я все же надеялась, что где-то допустила ошибку. Мне нужно было услышать правду своими ушами.
– Пожалуйста, скажите, что на самом деле в «Бенедикт-хаусе»?
– Это реабилитационный центр[2]. Для бывших преступников. Правда, там только женщины.
– Не уверена, что это спасает ситуацию. – Я на секунду задумалась. – Хотя, наверное, все же да. Но я не хочу жить в реабилитационном центре. Постараюсь найти другое место.
– Есть пара местечек. Несколько летних домиков и хижин. Но сейчас июнь и большая часть уже занята. Здесь отличные места для рыбалки, люди приезжают сплавляться, на китов смотреть, опять же Глейшер-Бей совсем рядом. – Он кивнул своим мыслям. – Не уверен, что вам удастся быстро что-то найти. Обычные люди тоже иногда останавливались в «Бенедикт-хаусе», и обходилось без происшествий, но, как правило, всего на пару ночей, потому что больше нигде мест не было. На сколько вы сняли комнату?
Я с трудом подавила саркастический смешок. Какая ирония: меня, жертву преступления (еще три недели назад я себя в такой роли и представить не могла), перепутали с преступницей, пусть и не «особо опасной». Я вспомнила о своих друзьях и бывших коллегах из полицейского отдела Милтона. Пока мои книги не стали популярными, я работала там секретарем, выполняя роль диспетчера и, в редких случаях, помогала с расчетами. Представляю, как бы они хохотали. В другое время я была бы в восторге от идеи исследовать жизнь в реабилитационном центре для книги, но не после того, что случилось.
– Я рассчитывала на два месяца.
Фрэнсис улыбнулся, на этот раз с еще большим сочувствием:
– Ну, надеюсь, за это время что-нибудь освободится.
– Прекрасно.
Единственным, кто знал, где я нахожусь, была детектив Мэйджорс, которая вела мое дело. Она клятвенно обещала найти Леви Брукса и упрятать за решетку, обещала, что будет держать в тайне информацию о том, куда я сбежала. Именно она привезла меня в аэропорт из больницы, хоть и была против моей самовольной выписки. Мой план, придуманный там же, ее удивил: я восстанавливалась после операции на мозге из-за гематомы, а также после многочисленных порезов, синяков и ссадин. Их я получила, выпрыгнув из фургона Брукса, когда представился ненадежный и крохотный шанс. По крайней мере, именно так я все помнила, хоть и не была на сто процентов уверена, что помню все в верном порядке.
И я действительно забронировала номер, связавшись с женщиной по имени Виола. Использовала предоплаченную кредитку, купленную все в том же магазинчике при больнице, а звонила с чужого стационарного телефона через коммутатор. Сообщники мне были не нужны: даже Леви Брукс считал, что мое настоящее имя – Элизабет Фэйрчайлд, а не Бет Риверс. Этот псевдоним придумала моя мама. Когда десять лет назад я отдала в издательство свою первую книгу, мама не хотела, чтобы писательская карьера мешала моей основной работе секретарем (к тому времени я работала в полиции уже четыре года). Она посчитала, что это позволит мне отделить мою повседневную жизнь от той популярности, которая может на меня свалиться, если книги станут успешными. И оказалась права.
Но никто из нас не мог предположить, что в моей жизни появится кто-то вроде Леви Брукса и все разрушит.
У мамы была и своя причина уговорить меня взять псевдоним. Когда мне было семь, пропал мой отец, и ее жизнь перевернулась с ног на голову. Меня, разумеется, это тоже затронуло, но у мамы развилась своего рода мания, которая до сих пор никуда не исчезла. Мы так и не узнали, что с ним случилось, но мама считала, что моя неизбежная популярность не должна быть связана с отцом, где бы он (живой или мертвый) ни был.
Сейчас же я была Бет Риверс, и никто не будет знать, что я еще и Элизабет Фэйрчайлд – даже пресса использовала мой псевдоним. И наверняка мне все же удастся найти другое место проживания. Так что, надеюсь, в центре я не задержусь.
– Вы сказали, они не опасны?
– Да, мэм. Там в основном воровки. И мошенницы. – Он приподнял брови. – Так что приглядывайте за вещами.
– Поняла. – Я сделала глоток крепкого кофе.
Снаружи раздался рев мотора.
– Похоже, это Доннер на своем пикапе, – отметил Фрэнсис.
Он встал и посмотрел на меня долгим взглядом. Взял со стола ручку и бумажку.
– Вот, возьмите. Это мой телефонный номер. Вы, конечно, не знаете ни меня, ни моего брата, но, если в «Бенедикт-хаусе» вам придется слишком тяжко, у нас в доме найдется пара свободных комнат. Звоните или просто попросите любого показать вам дорогу к Харвингтон-плейс. Будем рады вас приютить.
Кажется, я молчала слишком долго, но записку взяла.
– Спасибо.
До того как меня похитил незнакомец, я бы восприняла этот жест как проявление доброты и была бы тронута. Я не забыла эти эмоции, но все же приступ паники крепко сжал мне горло.
– Пожалуйста, не волнуйтесь, – сказал Фрэнсис. – Тут так заведено. Все быстро учатся доверять друг другу и становятся друзьями. Иначе нельзя, край тут суровый. Я понимаю ваше беспокойство. Вы можете поспрашивать у местных, они вам скажут, что мы безобидные.
Я чувствовала, что над верхней губой у меня выступил пот.
– Спасибо вам, Фрэнсис. Вы очень добры. И я не волнуюсь, я просто очень тронута. Меня слегка выбило из колеи то, что я забронировала номер в реабилитационном центре для преступников, но я польщена вашим приглашением.
Он все еще вдумчиво меня разглядывал, явно не веря в мою ложь. Потом кивнул:
– Ладно, посадим вас к Доннеру, а то он очень нетерпеливый и, боюсь, вообще не ожидал, что ему сегодня придется кого-то куда-то везти. Уж больно он цветисто ворчал, когда позвонил. У него тот еще юмор, если что, не обращайте внимания.
Фрэнсис взял мою машинку и направился к выходу, пропустив меня вперед.
Внутренне приготовившись терпеть плохой юмор Доннера, я вышла на маленькую парковку под дождь.