© Е. Щербакова, текст, 2025
© Издательство «Четыре», 2025
Маска
Поздно ночью Маска подошёл к окну и печально посмотрел на ночной город. Лампочки и фонари давно не горели на улице ни ранним утром, ни вечером. Освещалось только футбольное поле одним прожектором, оставлявшим в центре яркий круг.
– Я, наверно, и сейчас, как марионетка, встал и печально посмотрел в окно, в котором ещё с детства провожал закаты. Значит, и моё «последнее место», к которому я так привык с раннего возраста, уже не огорчает никого. Седой, мой одноклассник, сказал бы, что какая-то плодожорка интеллекта давно натёрла в мозгах мозоли. А Машинист сказал бы: зачем работать мозгами, ведь он давно на детском грузовике по своей квартире ездит… Это всё из-за детей, которых ни у меня, ни у Седого, ни у Машиниста нет, но их давно кормим.
Маска опустился на стульчик и тяжело вздохнул, ему представилась тучная тётя, которая снова придёт к нему на кухню и будет там на него кричать. Прежде, в детстве, возле дома была площадка с вешалками для белья, и там он вместе с Седым и Машинистом разбивал коленки, играя в волейбол. А потом расковыривал коросты, а медсестра ругалась: «Не дети, Освенцим! Их лечить невозможно!»
Маска лёг спать. Только рано утром в дверь резко позвонили. Маска поморщился, сощурил глаза:
– Кто, чёрт?
– Я, Машинист.
– Да что ты?
– Не слышишь?
Машинист показал на улицу, где гремел белый мусорный самосвал. Маска заткнул нос.
– Как несёт! Не могу я.
– Это я не могу печатать календари и зарабатывать на детском питании, выдавать зарплату из своего кармана. Угробил три машины, всмятку. Передай Седому, не мне на Луне стихи читать, я опять втяпаюсь.
– Понимаю, – покачал головой Маска. – Бомж, и тот чувствует себя достойнее. Не хватало заразу подхватить.
– Сделай что-нибудь, Маска. А то улыбаешься как китаец, когда плакать хочется. Я сказал бы…
– Вот видишь, – Маска протянул микрофон. – Вот с чем я работаю, настоящий нацизм, а ты о детском питании.
– Чего тут спорить? Китайцы в космос капсулу с вирусом запустили. Конец света!!! И что скажет Седой: смотри на дрессированного попугайчика или на собаку за рулём, в глазок всё видно?
– Он уже сказал, мир сошёл с ума и теперь болеет. Вот что сказал Седой. А не тётя-каракатица, что пролила подливку в столовой, и там поругались.
Белый мусорный самосвал во дворе закрыл кузов, и Машинист спустился вниз. Маска повернулся, как марионетка, достал капсулу и ввёл себе иглу в вену.
– Нужно оставаться на своём месте – вот что такое химия. А не мир, что исчезает, как шагреневая кожа. Когда пройдёт неразбериха с вирусом, он будет выглядеть совсем другим.
– Однако, ты, Маска, всё равно такой как есть, – незаметно из соседней комнаты вышел Седой.
– Смотри, у тебя перхоть, – засмеялся Маска, – возьми машинку, сбрей затылок, он седой.
– Ты шутишь. Знаешь, что я такой с детства. И это не парик.
– Это всё, на что способен твой мозг? Не больше, чем у Машиниста.
– Осторожно. Ведь вирус и там уже спит, ты не буди. И будем с миром.
– С миром?! – воскликнул Маска. – А это ты видел?
Маска достал пистолет-термометр, щёлкнул им в лоб Седому:
– Вот твоя температура!
Потом Маска разрезал полиэтиленовую бутылку и стал дышать в неё как в респиратор:
– Вот остужающее.
– Ты психуешь, Маска.
– Ах так! Я ем горошек. У-у-у-у. И теперь соблюдай дистанцию. Сейчас Машинист свой самосвал хотел в моём коридоре поставить.
– Маска, что за психоз? Это детская сцена. Замолчи, замолчи. Дыши в подушку.
– Не могу я так просто сидеть, лежать. Я заболею. Через час у меня поднимется температура. Вирус проникает во всё. М-м-м, целую тебя, напишу тебе оду, поставлю тебе памятник. Это не новация. А поиск ушедшего потерянного времени, забытой секунды, там, где оступились я и ты, и уже нет той дороги.
– Может, тебе напомнить об африканском танце или о зомби от ядовитого растения? Не заставишь меня курить тростник. Я серьёзно. Будь вежлив. Не тыкай мне вслед, соблюдай дистанцию, мы совсем чужие люди.
– Да, да, – засмеялся Маска. – И Машинист поставит в твоём коридоре танк и станет буксовать. Тебе плохо, Седой. А я ничего не знаю.
– Мне было плохо от кредитов. А сейчас другая напасть – коронавирус и мошенники, что зарабатывают на нём. Лечить – дело медиков. COVID-19 – так называется эпидемия. Ведь умирают каждый день во всём мире, закрыли церкви, школы. И ковидиоты выстроились за каждой дверью и не дают пройти – вот страшно, вот отчего давление, вот отчего температура. Это не корица, не куркума, чего нет для поправки.
Маска зажал свой рот руками, ушёл к себе в комнату, снял маску и закрыл глаза. Теперь в его воображении стояли верба, потом цветущая вишня, мамино душистое мыло и ягодный кисель.
Алая зорька
Внезапная рвота, понос, удушение, кашель и жар заставили мою соседку вызвать мне врача. Он измерил мне давление, посоветовал пить лекарства от него и бальзам на горных травах и ушёл. К счастью, в доме оказались лекарства. Через три дня жар прошёл. Я встал с постели, пошёл в аптеку за бальзамом из горных крымских трав и узнал, что в стране объявлена эпидемия коронавируса. Многие офисы и банки закрывались в связи с режимом повышенной готовности, и был объявлен карантин. Хорошо, что нужный бальзам и куркуму для чая мне удалось приобрести заранее, – так размышлял Сергей Поспелов дома за чаем, слушая иногда сводки новостей по радио и по телевизору. Сергей всем сердцем желал, чтобы медики поскорей нашли сыворотку против коронавируса, и радовался, что судьба не сулила ему болезнь, ещё не изученную врачами. Эпидемия, которой дали название СOVID-19, поразила многие страны мира и представлялась уничтожительным монстром или, чего хуже, началом войны. Особенно, пострадали Таиланд и Испания, где умирали в огромном количестве и церкви были завалены гробами, которые не успевали хоронить. Сергей боялся, что вирус может развиваться скрытно и повторно. Во всяком случае, то, что он пережил недавно, было похоже на приступ с горечью во рту, удушьем и сдавливанием грудной клетки, и он не хотел повторения. Он сидел дома, перестал беспокоиться по всяким мелочам, как было прежде, и пил успокаивающий чай с бальзамом.
Главное, соблюдать установленный режим и правила безопасности: находиться дома. А если и выходить на улицу по крайней необходимости, то в маске, и соблюдать дистанцию. А потом, вернувшись домой, мыть руки, глаза и нос хозяйственным мылом. Некоторые поняли, что этот режим похож на домашний арест, и стали паниковать, другие утешали себя, что карантин – это такой отдых с пользой.
Сергей пересмотрел свои планы, решив, что полностью расслабляться нельзя, тем более бросать свои дела на самотёк. От плохих мыслей лучше не становилось, и он пытался шутить, сохранять присутствие духа, и подводил итоги прошедшим годам труда дома, на даче и в офисе.
– Главное, я дома, вспоминаю своих друзей, привожу себя в порядок и больше не суечусь, как прежде. Дела сами образуются. Как говорил мой дед, работа не волк, в лес не убежит.
Однажды Сергей увидел в сводках, что коронавирус передаётся от кошек, которые перенесли его в скрытой форме. И он стал пугаться своего кота Мурлика, не болен ли он. Каждый день в СМИ передавали о всё новых заболевших и умерших от коронавируса, о симптомах болезни, о соблюдении режима. Хотя Сергей с виду был спокоен и хладнокровен, однако тревожился, что многие россияне прилетают заражённые из-за рубежа, некоторые ждут разрешения на выезд, чтобы вернуться обратно на родину, ведь по распоряжению правительства граница была перекрыта и многие рейсы в аэропорту отменены. Единственная связь с внешним миром – это телефон и Интернет.
Вскоре позвонила двоюродная сестра Ольга, рассказывая о недавней поездке в Таиланд. Сергей не знал, что ей ответить. Он так разволновался, ведь совсем недавно в Россию прилетел самолёт из Таиланда с заражёнными пассажирами, которых отправили в больницы.
Сергей взял смартфон, и на экране высветилось выступление Платошкина, который высказывался о возможном провале посевного сезона из-за возникшей эпидемии в апреле, в результате чего может быть неурожай и начаться голод в стране. В Интернете на экране показали солдат в масках на полях, построенных для тренировок и вспомогательных работ.
Печальная весть о заболевшем коронавирусной инфекцией известного певца Л. Лещенко, прилетевшего из США, и певца И. Николаева, которые лечились совсем рядом от района, где живёт Сергей, в больнице в Коммунарке, о заболевших врачах и патрульных, которые обязаны были пройти тест КТ, настораживала больше, чем шокирующие жестокости мира и гипотезы, которые давно перестали удивлять в эфире.
Несмотря ни на что Сергей пытался сохранять спокойствие, занимался уборкой квартиры, почистил пастой ГОИ домашнюю медь и латунь, подсвечники, статуэтки, чинил пришедшие в негодность вещи, а по вечерам ходил кругами по комнате и делал приседания.
Дома Сергею казалось, что беда далеко, за непроницаемой дверью. Но стоило ему на время по нужным делам выйти на улицу, в магазин, то реальная картина происходящего резко менялась. Точно мир стал, как раздвоенное яйцо.
В экране телевизора мелькали сводки об экстремальном поведении нарушителей режима, о взрывах в центре Москвы, и какая-то печаль ставила на лицо Сергея печать неудач и потерянного счастья.
Сергей, как и многие другие, думал, что объявленный на две недели режим закончится. Но после выступления президента В. Путина оказалось, что карантин продлён до конца апреля. Президент распорядился о выплате премии тем, кто оказался на передовой в этой кризисной ситуации: медикам, пенсионерам после 65 лет, отменили весенний призыв в армию, уроки в школе, закрыли церкви, многие офисы и банки.
– Лучше пересидеть, переждать карантин, и потом снова начать работу, – думал Сергей, – только что нас ждёт после него, какими станут люди, среди которых уже переболевшие? А ведь сыворотка ещё не найдена. В Британии в сентябре ждут новую, вторую волну COVID-19. Что будет потом? Может, третья, четвёртая волны, и карантин закончится только через год, весной 2021-го. Только давно привычное стирает в прошедших буднях на карантине то наносное, что так тревожило, волновало, возмущало, боролось с тобой. Оно ходит теперь алой зорькой, слабо напоминая о возрождении жизни.