Часть I: Предвестие Тьмы
Глава 1: Зловещая находка
Бессонная ночь Эвелины и странные сновидения.
Раскаленная июльская ночь словно сдавливала Рибницу невидимыми тисками, заставляя воздух дрожать от зноя. В старом доме на окраине, чьи стены помнили скрип половиц еще при ее прабабушке, Эвелина Руж металась на своей кровати, словно угодив в липкую паутину беспокойства. Сон, обычно приходивший мягкой тенью, этой ночью насмешливо ускользал, дразня обрывками тревожных образов, мелькавших на границе яви и забытья. В полудреме ее преследовали кошмары без лиц, но с отчетливо слышимыми шепотами на гортанном, незнакомом языке, словно древние духи нашептывали ей свои проклятия. Иногда ей казалось, что чьи-то ледяные пальцы скользят по ее коже, вызывая мурашки от ужаса, хотя в комнате было душно.
Пробуждение не приносило долгожданного облегчения. Липкое чувство тревоги, словно густой туман, окутывало ее сознание, предвещая неминуемую беду. За неплотно задернутыми шторами лениво мерцал лунный свет, отбрасывая на стены причудливые тени, которые казались живыми и зловещими. За окном монотонно стрекотали цикады, их назойливая трель этой ночью звучала как заунывная погребальная песнь по ее спокойствию. Эвелина отчетливо чувствовала чье-то невидимое присутствие, наполняющее комнату свинцовой тяжестью, сковывающее дыхание необъяснимым, первобытным страхом. Она рывком села на кровати, сердце колотилось в груди, словно пойманная птица. Подойдя к запотевшему окну, она всмотрелась в темный, размытый силуэт ночного города, пытаясь унять дрожь, пробежавшую по спине. Но тьма за окном словно дышала, пульсировала, и в ее непроглядной глубине мерещились неясные, зловещие очертания, пугающие своей нереальностью и потусторонностью.
Обнаружение древнего, покрытого символами артефакта.
Утром, словно в отчаянной попытке бегства от тягостных ночных видений, Эвелина спустилась в пыльный, захламленный чулан старого дома. Запах нафталина и прелой бумаги ударил в нос. Среди покрытых паутиной коробок, сломанной мебели и пожелтевших фотографий ее взгляд случайно зацепился за странный предмет, спрятанный в обветшалой деревянной шкатулке, стоявшей в самом темном углу. Шкатулка была украшена потускневшими резными узорами, которые, казалось, складывались в чьи-то злобные, ухмыляющиеся лица. Внутри лежал небольшой, идеально гладкий камень темного, почти черного цвета, испещренный причудливыми, незнакомыми символами, напоминающими извивающихся змей или высохшие корни древних деревьев.
Камень был неестественно холодным, словно впитал в себя всю стужу веков, и холодил руку даже сквозь летнюю жару. От него исходило едва уловимое, странное покалывание, словно под гладкой поверхностью билось чье-то мертвое сердце. Эвелина ощутила необъяснимое, почти гипнотическое влечение к находке, смешанное с первобытным, инстинктивным страхом. Символы казались древними, словно вырезанными дрожащей рукой давно умершего существа, чьи мысли были полны тьмы и отчаяния. Она осторожно провела кончиками пальцев по их шероховатой поверхности, и в голове внезапно мелькнуло странное, чужое воспоминание – болезненная вспышка багрового огня и крик, полный нечеловеческого ужаса, оборвавшийся так же внезапно, как и начался.
Первые необъяснимые явления в доме.
С того самого дня в старом доме начали происходить странные, необъяснимые вещи, которые поначалу Эвелина пыталась игнорировать, списывая все на игру воображения и усталость. Но вскоре стало ясно, что что-то зловещее поселилось под его ветхой крышей. Двери сами собой медленно открывались и бесшумно закрывались, словно невидимые слуги бродили по комнатам. По ночам раздавались тихие, едва различимые шорохи, похожие на чьи-то крадущиеся шаги, и вздохи, полные тоски и мучения, словно кто-то невидимый оплакивал свою вечную участь.
Однажды вечером, когда Эвелина пыталась отвлечься за чтением старинной книги в гостиной, внезапно погас свет, погрузив комнату в кромешную тьму, хотя электричество во всем районе было в полном порядке. Комнату мгновенно наполнил леденящий холод, проникающий до самых костей, и Эвелина отчетливо почувствовала чье-то незримое, злобное присутствие прямо за своей спиной. Перехватив дыхание от ужаса, она резко обернулась, но в темноте не увидела ничего, кроме зловещих теней, играющих на стенах. В тот же миг запах сырой земли и гниющих листьев, смешанный с отвратительным запахом тлена, на мгновение наполнил воздух, сдавливая горло тошнотой, прежде чем так же внезапно исчезнуть, оставив после себя лишь липкий, парализующий страх.
Встреча с Виктором и его предостережения.
Не в силах больше в одиночку справляться с нарастающим кошмаром, Эвелина решилась поделиться своими странными и пугающими переживаниями с Виктором, своим бывшим возлюбленным. Их отношения закончились несколько лет назад, но Виктор всегда питал болезненный интерес к оккультизму, древним культурам и всему, что лежало за гранью обыденного. Он выслушал ее с нахмуренными бровями и скептическим выражением лица, но когда Эвелина показала ему найденный камень, его лицо внезапно стало серьезным и встревоженным.
Виктор узнал некоторые из вырезанных на камне символов. По его словам, они принадлежали к давно забытому и крайне опасному культу, поклонявшемуся древним, темным силам, чьи имена боялись произносить даже самые безумные оккультисты. Он предостерег Эвелину, настоятельно посоветовав немедленно избавиться от артефакта, утверждая, что он может быть проклят и служить своеобразным маяком, притягивающим злые сущности из самых темных уголков мироздания. Его слова, произнесенные с непривычной для него серьезностью, посеяли в душе Эвелины глубокое зерно ужаса, но одновременно разбудили болезненное, почти нездоровое любопытство. Она чувствовала, что этот странный камень каким-то непостижимым образом связан с ее мучительными ночными кошмарами и все более странными и пугающими событиями, происходящими в доме.
Нарастающее чувство тревоги и слежки.
С каждым днем липкое чувство тревоги, поселившееся в душе Эвелины, усиливалось, словно невидимые корни прорастали все глубже, отравляя ее мысли и чувства. Ей постоянно казалось, что за ней кто-то неотрывно наблюдает. Оборачиваясь на пустынных улицах Рибницы, она ловила краем глаза мимолетные тени, которые странно изгибались и неестественно быстро исчезали за углами домов. Она чувствовала чей-то недобрый, пристальный взгляд, словно две невидимые точки прожигали ее спину, даже когда вокруг никого не было.
Ночью ее сон становился все более тревожным, наполняясь кошмарными видениями, в которых она бродила по странным, незнакомым местам, освещенным тусклым, неживым светом, окруженная безликими фигурами, безмолвно указывающими на нее костлявыми пальцами. Пробуждаясь в холодном поту, с колотящимся сердцем, она долго не могла избавиться от жуткого ощущения чьего-то ледяного прикосновения, словно чья-то невидимая рука только что скользнула по ее щеке. Даже днем, среди обычной городской суеты, ее не покидало гнетущее ощущение чьего-то незримого присутствия, словно невидимый хищник крался за ней по пятам, выжидая удобный момент, чтобы нанести смертельный удар.
Странные звуки и запахи, проникающие в реальность.
Тонкая грань между реальностью и кошмаром для Эвелины начала стираться, а окружающий мир словно искажался под воздействием какой-то зловещей силы. Тихие, едва различимые шорохи, которые она поначалу списывала на скрип старого дома, постепенно превращались в невнятное, бормочущее шептание, доносящееся словно из-под пола или из-за стен, слова на чужом языке, полные ненависти и злобы. В воздухе стали внезапно появляться странные, неестественные запахи – то сладковато-приторный, удушающий аромат гниющих цветов, то резкий, обжигающий запах серы, вызывающий приступы тошноты и головокружения.
Однажды ночью Эвелина проснулась от леденящего душу шепота, который, казалось, звучал прямо у ее уха, хотя она была абсолютно одна в комнате. Слова были произнесены на незнакомом, гортанном языке, но интонация была полна такой концентрированной злобы и нескрываемой угрозы, что кровь застыла в ее жилах. Она зажала уши руками, пытаясь отчаянно заглушить этот ужасный звук, но он словно проникал прямо в ее сознание, минуя барабанные перепонки, вызывая волну первобытного, парализующего ужаса.
Изучение артефакта и его пугающая история.
Несмотря на все более явные признаки надвигающейся тьмы и настойчивые предостережения Виктора, Эвелина не могла устоять перед болезненным, почти нездоровым желанием узнать как можно больше о найденном артефакте. Она погрузилась в пыльные тома старых книг, часами просиживала в полутемных архивах городской библиотеки и лихорадочно искала любую информацию в интернете, пытаясь расшифровать странные, змееподобные символы, покрывавшие темный камень.
Постепенно перед ней открывалась мрачная и кровавая история давно забытого культа, практиковавшего ужасающие, нечеловеческие ритуалы, включавшие в себя жертвоприношения и поклонение древнему, невообразимому злу, которое, по легендам, было заточено в ином измерении. Камень, судя по всему, являлся не просто древним предметом, а своего рода ключом или печатью, удерживающей это первобытное зло в его заточении. Чем больше Эвелина узнавала об истории артефакта и его зловещей связи с прошлым ее родного города, тем сильнее становился ее страх, но одновременно росло и болезненное, мучительное осознание своей невольной причастности к происходящему пробуждению тьмы.
Первый мимолетный взгляд на нечто ужасное.
Однажды ночью, проснувшись от очередного кошмарного сна, в котором она видела себя стоящей на краю бездонной пропасти, заполненной шепчущими тенями, Эвелина открыла глаза и замерла от ужаса. В темном углу ее спальни колыхалась неясная, зловещая фигура. Она была словно соткана из самой ночи, из переплетающихся теней, и ее очертания постоянно менялись, извивались, не позволяя рассмотреть ни одной четкой детали. От этой бесформенной фигуры исходил леденящий, невыносимый холод и ощущение невыразимой, первобытной злобы, словно сама тьма обрела плоть.
Эвелина не смогла сдержать крика ужаса, который застрял у нее в горле. Но видение тут же начало растворяться, медленно исчезая в ночной тьме, словно его никогда и не было. Она долго не могла прийти в себя, дрожа всем телом под тонким одеялом и отчаянно пытаясь убедить себя, что это была лишь болезненная игра ее разыгравшегося воображения, порожденная страхом и бессонницей. Но в самой глубине души она знала с пугающей уверенностью – то, что она видела, было не плодом ее фантазии, а чем-то ужасным и вполне реальным, проникшим в ее мир из-за грани сна.
Попытки Эвелины рационализировать происходящее.
Несмотря на все более пугающие и необъяснимые события, происходящие вокруг нее, Эвелина отчаянно цеплялась за любые рациональные объяснения, пытаясь сохранить остатки своего здавомыслия. Она винила во всем изматывающий стресс на работе, хроническую усталость, игру света и теней в старом доме. Она убеждала себя, что ее ночные кошмары – это всего лишь болезненные отголоски пережитого в прошлом, а странные звуки и запахи имеют вполне земное происхождение – скрип старых половиц, протекающие трубы, запахи с улицы.
Но с каждым новым, все более зловещим и необъяснимым явлением ее попытки рационализации становились все более натянутыми, неубедительными и почти смешными в своей беспомощности. В глубине души она с нарастающим ужасом чувствовала, что столкнулась с чем-то, что выходит далеко за рамки ее обычного человеческого понимания, с чем-то древним, могущественным и поистине зловещим, чье присутствие нельзя объяснить законами физики или игрой воображения.
Встреча со стариком Наумом и его пророчество о грядущем зле.
В отчаянной попытке найти хоть какие-то ответы на мучившие ее вопросы, Эвелина случайно встретила на городской площади старика Наума, известного в Рибнице своей эксцентричностью, странными предсказаниями и пронзительным, мрачным взглядом на окружающий мир. Увидев темный камень, который Эвелина машинально сжимала в руке, старик внезапно побледнел, его лицо исказилось от ужаса, и он схватил ее за запястье своими ледяными, костлявыми пальцами. Его глаза, обычно мутные и безжизненные, наполнились каким-то нечеловеческим ужасом, и он прохрипел дрожащим голосом: "Дитя, что ты наделала? Ты разбудила спящего! Этот камень… это врата, и через них скоро хлынет такая тьма, какой наш мир еще не видывал. Берегись, девица, ибо Плевок из АДА уже готовится обрушиться на наш несчастный мир, и ты… ты станешь его первой, желанной жертвой!" Слова старика, прозвучавшие как леденящий душу смертный приговор, окончательно разрушили хрупкий мир рациональности Эвелины и безвозвратно погрузили ее в бездонную пучину леденящего душу, первобытного ужаса.
Глава 2: Тени прошлого
Воспоминания Эвелины о трагическом событии из детства.
С каждым новым леденящим душу шепотом, раздающимся из ниоткуда, с каждым кошмарным сновидением, терзающим ее по ночам, из самых темных глубин памяти Эвелины с болезненной ясностью поднимались мутные, фрагментированные воспоминания о трагическом событии, навсегда омрачившем ее детство. Ей едва исполнилось семь лет, когда летний день, наполненный беззаботным смехом и играми, внезапно обернулся кошмаром. Ее младший брат, маленький белокурый ангел с лучистыми голубыми глазами, бесследно исчез во время внезапно налетевшей грозы, когда они играли в прятки на заднем дворе старого, ветхого дома. Отчаянные поиски, организованные взволнованными родителями и соседями, не принесли никаких результатов. Мальчик словно растворился в воздухе, не оставив ни следа. Со временем безутешные родители, сломленные горем, смирились с ужасной потерей, хотя в глубоких морщинах вокруг глаз матери навсегда поселилась печальная, неутихающая тень.
Эвелина же до сих пор отчетливо помнила тот пронзительный, полный ужаса крик брата, внезапно оборвавшийся среди оглушительных раскатов грома, и смутное, но отчетливое ощущение чьего-то чужого, зловещего присутствия, словно сама разбушевавшаяся непогода унесла невинного ребенка в свои темные, безжалостные объятия. Этот неразрешенный, мучительный ужас глубоко засел в ее юном подсознании, отравляя редкие минуты спокойствия и порождая необъяснимое, грызущее чувство вины, словно она, старшая сестра, могла что-то предпринять, что-то предотвратить ту ужасную пропажу, но не смогла. Теперь, когда в старом доме вновь начали происходить странные, пугающие вещи, давно забытые детские страхи с утроенной силой захлестнули ее, сплетаясь с нынешним, иррациональным кошмаром в единый, леденящий душу клубок первобытного ужаса.
Связь прошлого с происходящими кошмарами.
По мере того как кошмарные события в доме становились все более интенсивными и зловещими, Эвелина начала замечать пугающие, зловещие параллели между той давней трагедией ее детства и нынешними, необъяснимыми кошмарами. Тот же старый, скрипучий дом, погруженный в полумрак и хранящий свои мрачные, невысказанные секреты за пыльными стенами. Те же самые необъяснимые шорохи, вздохи и ощущения чьего-то невидимого, холодного присутствия, пронизывающего воздух. Даже некоторые фрагменты образов из ее снов казались странно, мучительно знакомыми, словно болезненные отголоски того ужасного, безвозвратно потерянного дня, когда исчез ее брат.
Ей казалось, что какая-то невидимая, зловещая нить тянется сквозь время, связывая прошлое и настоящее, что тот давний, неразрешенный кошмар каким-то образом пробудился вновь, вырвавшись из глубин ее подавленной памяти и начав обретать зловещую, осязаемую реальность. Артефакт, найденный в пыльном чулане, казался недостающим, ключевым звеном в этой ужасающей связи, своеобразным якорем, удерживающим тьму в ее мире. Эвелина с нарастающим ужасом чувствовала, что разгадка нынешних кошмаров, терзающих ее, кроется в глубоко погребенных тайнах прошлого, скрытых под толстым слоем времени и незаживающей боли.
Появление Марка, заинтересовашегося странными слухами.
Тем временем по сонным улицам Рибницы начали незаметно распространяться странные, тревожные слухи о необъяснимых явлениях, происходящих в старом, заброшенном доме Руж на окраине города. Эти шепотки, передаваемые из уст в уста, наконец, дошли и до Марка, молодого и амбициозного журналиста местной газеты "Рибницкий Вестник". Марк всегда отличался острым нюхом на сенсации и таинственные истории, способные взбудоражить провинциальную тишину. Он почуял в этих странных слухах потенциал для громкой, резонансной статьи, которая могла бы стать его пропуском в мир серьезной журналистики, и решил провести собственное, независимое расследование.
Он разыскал Эвелину в ее мрачном, полузаброшенном жилище и представился как журналист, искренне заинтересованный в трагической истории ее семьи и странных, необъяснимых событиях, которые, по слухам, происходят в ее доме. Поначалу Эвелина отнеслась к нему с глубоким недоверием и неохотно делилась своими пугающими переживаниями, опасаясь показаться сумасшедшей в глазах постороннего человека. Однако настойчивость Марка, его внимательный взгляд и искренняя заинтересованность в ее рассказе постепенно растопили лед ее недоверия. Она, запинаясь и с трудом подбирая слова, рассказала ему о своих мучительных странных снах, о необъяснимых звуках, раздающихся в доме по ночам, и о найденном ею древнем артефакте, умолчав, правда, о своем мимолетном, ужасающем видении бесформенной фигуры в углу спальни. Марк слушал ее с горящими от предвкушения глазами, быстро записывая каждое ее слово в свой потертый кожаный блокнот.
Разговор Эвелины с Изабеллой и ее скептицизм.
Отчаянно нуждаясь в поддержке и хотя бы в чьем-то понимании, Эвелина решилась поделиться своими нарастающими тревогами и страхами с Изабеллой, своей лучшей подругой с университетских лет. Изабелла всегда отличалась практичным складом ума, твердой верой в науку и непоколебимым скептицизмом ко всему сверхъестественному. Она внимательно выслушала сбивчивый рассказ Эвелины о странных событиях, происходящих в старом доме, и о найденном камне, но ее лицо при этом выражало явное неодобрение и легкую снисходительность. Изабелла списала все на банальный стресс и хроническое переутомление, настоятельно посоветовав Эвелине немедленно обратиться к врачу и начать принимать успокоительные травяные сборы. На робкие предположения Эвелины о возможном вмешательстве потусторонних сил Изабелла лишь иронично усмехнулась, закатив глаза и заявив, что в двадцать первом веке образованной женщине пора уже перестать верить в нелепые сказки про призраков, проклятия и прочую мистическую чепуху. Ее ожидаемый, но от этого не менее болезненный скептицизм лишь усилил гнетущее чувство изоляции, охватившее Эвелину. Ей казалось, что никто не воспринимает ее всерьез, что она совершенно одна осталась лицом к лицу со своим нарастающим, иррациональным кошмаром.
Новые, более явные проявления потустороннего.
Между тем зловещая, невидимая сила, пробужденная прикосновением Эвелины к древнему артефакту, становилась все более наглой, агрессивной и явной в своих ужасающих проявлениях. Если раньше это были лишь едва различимые тихие шорохи, мимолетные странные запахи и ощущение чьего-то холодного взгляда, то теперь необъяснимые явления становились все более пугающими, материальными и угрожающими. Предметы сами собой, с необъяснимой силой, перемещались по комнатам, падая с полок и разбиваясь. Двери внезапно и с оглушительным грохотом захлопывались, запирая Эвелину в темных комнатах, наполненных леденящим душу шепотом. По ночам в доме раздавались мучительные, леденящие душу стоны и вопли, полные невыразимой боли и отчаяния, словно в стенах старого дома томились души грешников, обреченные на вечные страдания.
Однажды ночью Эвелина проснулась от ужасного ощущения чьей-то тяжелой, холодной руки, лежащей прямо у нее на груди, сдавливающей легкие и лишающей возможности дышать, хотя в кромешной темноте комнаты она не видела никого. Она отчаянно попыталась закричать, позвать на помощь, но не смогла издать ни единого звука, словно какая-то невидимая, парализующая сила сковала ее тело и волю. Лишь спустя несколько мучительных, бесконечных мгновений давящее ощущение внезапно исчезло, оставив после себя лишь леденящий, пронизывающий до костей ужас и чувство полной, абсолютной беспомощности перед лицом неведомой тьмы.
Поиск информации об артефакте в библиотеках и архивах.
Несмотря на нарастающий, парализующий страх и все более зловещие знамения, Эвелина не могла устоять перед мучительным, почти болезненным желанием докопаться до истины, узнать как можно больше об обнаруженном артефакте и его мрачной истории. Она провела бесчисленные часы в пыльных, полутемных библиотеках и заброшенных городских архивах, утопая в запахе старой бумаги и плесени, терпеливо перелистывая пожелтевшие страницы древних книг в кожаных переплетах и хрупкие пергаментные свитки, исписанные готическим шрифтом. Она лихорадочно искала любые упоминания о странных, змееподобных символах, покрывающих камень, о давно забытых культах, практиковавших ужасные ритуалы, и о древних проклятиях, связанных с ее родным городом Рибницей.
Постепенно перед ней открывались мрачные, тщательно скрываемые тайны прошлого ее города, истории о кровавых языческих ритуалах, оскверненных святилищах и древнем, невообразимом зле, дремлющем в глубине веков, ожидающем своего часа. Каждая новая найденная деталь, каждая строчка старинного текста лишь усиливала ее первобытный ужас и все больше убеждала в том, что она случайно пробудила нечто ужасное и древнее, что-то, что лучше бы навсегда осталось в забвении.
Обнаружение упоминаний о древнем проклятии.
В одной из особенно старых и потрепанных хроник, чудом сохранившейся в архиве городского музея, Эвелина наткнулась на жуткое упоминание о древнем проклятии, наложенном на Рибницу много веков назад за какие-то нечестивые деяния ее первых поселенцев. В пожелтевшем тексте, написанном на мертвом языке, говорилось о том, что раз в столетие, в период особого расположения звезд, некая темная, могущественная сила получает возможность прорваться в наш мир через особый, проклятый артефакт, и тогда на землю спустится настоящий, неописуемый ад, пожирающий все живое на своем пути. Описание этого зловещего артефакта в хронике поразительно, до мурашек по коже, совпадало с внешним видом и свойствами камня, найденного Эвелиной в чулане. В тексте также мимолетно упоминалось имя древнего, ужасного божества, которому поклонялся давно исчезнувший культ – существо, известное под жутким именем Плевок из АДА. От одного лишь этого имени по спине Эвелины пробежал ледяной озноб, а сердце бешено заколотилось в груди от ужасного предчувствия. Она наконец поняла, что старик Наум, встреченный ею на улице, говорил правду, и что она по своей неосторожности стала невольной обладательницей ключа к вратам тьмы.
Сны становятся все более реалистичными и мучительными.
Ночные кошмары Эвелины становились все более реалистичными, яркими и мучительными, стирая и без того тонкую грань между сном и явью. Ей снилось, что она блуждает по бесконечным лабиринтам темных, извилистых коридоров, стены которых были покрыты теми же зловещими, змееподобными символами, что и на найденном камне. Она видела безликие, костлявые фигуры в черных балахонах, совершающие отвратительные, кровавые ритуалы при тусклом свете факелов, слышала их гортанные, полные боли и отчаяния песнопения, эхом разносящиеся по каменным сводам. Иногда ей снилось, что она сама является невольной участницей этих кошмарных церемоний, ее тело против ее воли подчинялось чужой, злой воле, а на ее губах застывал беззвучный, полный ужаса крик. Пробуждаясь в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем, она долго не могла понять, где заканчивался сон и начиналась реальность, и липкий, парализующий страх еще долго сковывал ее движения, не позволяя пошевелиться. Ей казалось, что густая, осязаемая тьма из ее сновидений проникает в ее бодрствующую жизнь, отравляя ее мысли, чувства и саму ее душу.
Эвелина начинает сомневаться в собственном рассудке.
Под неумолимым натиском все более странных, пугающих и необъяснимых событий, под тяжестью мучительных бессонных ночей и кошмарных, изматывающих сновидений, Эвелина начала отчаянно сомневаться в собственном рассудке. Ей все чаще казалось, что она медленно, но верно сходит с ума, что все происходящее – лишь болезненный плод ее разыгравшегося, травмированного воображения. Она ловила себя на том, что разговаривает сама с собой в пустых комнатах, видит зловещие тени там, где их заведомо не могло быть, слышит приглушенный, зловещий шепот в полной, звенящей тишине. Мучительная мысль о том, что она может быть психически нездорова, одновременно пугала ее до глубины души и казалась единственным, хоть сколько-нибудь рациональным объяснением всего происходящего кошмара. Она даже всерьез подумывала обратиться к доктору Рейнхардту, старому, немного странному местному психиатру, но непреодолимый страх перед тем, что он может подтвердить ее безумие, удерживал ее от этого отчаянного шага.
Первый физический контакт с невидимой силой.
Однажды ночью, когда Эвелина лежала в своей холодной постели, тщетно пытаясь заснуть, несмотря на навязчивое, леденящее душу чувство чьего-то невидимого присутствия, она внезапно почувствовала, как что-то ледяное и влажное касается ее обнаженной лодыжки. Прикосновение было отвратительным и пугающим, словно к ней прикоснулась чья-то мертвая, разлагающаяся рука. Эвелина в ужасе вскочила с кровати, едва не упав на холодный пол, но в кромешной темноте комнаты она не увидела абсолютно никого. В тот же самый миг она отчетливо почувствовала, как чья-то невидимая, но вполне ощутимая сила с силой толкает ее в грудь, и она отлетела к противоположной стене, с глухим ударом врезавшись головой в твердую поверхность. Острая, пронизывающая боль пронзила ее сознание, и на мгновение она потеряла ориентацию в пространстве. Когда зрение постепенно вернулось, расплывчатый силуэт на стене стал более четким, и Эвелина с ужасом увидела темный, мерзкий отпечаток, похожий на чью-то когтистую, неестественно длинную руку. Это был первый, ужасающий физический контакт с невидимой, зловещей силой, и он окончательно, бесповоротно убедил Эвелину в том, что она имеет дело не с плодом своего больного воображения, а с чем-то древним, могущественным и поистине ужасным, чье присутствие в ее старом доме становилось все более навязчивым и угрожающим.