Диалоги с Внутренним Ребенком. Тренинг работы с детством взрослого человека

Первая встреча

Ни о каком Внутреннем Ребенке лет до тридцати я и не думала. Ну, во-первых, время было такое: «здесь и сейчас» заслоняло все другие состояния – речь шла о выживании. Во-вторых, психология в те годы существовала для нас, обывателей, только в виде терминов и популярных тестов, типа «Нарисуй человечка из геометрических фигур». И, в-третьих, я тогда была озабочена решением более глобальной проблемы, чем Внутренний Ребенок: я пыталась родить настоящего, а не символического малыша. Когда он, наконец, появился на свет, со мной стали происходит невероятные, необъяснимые логикой вещи. Ну, например, я до краев наполнилась страхами. Я боялась всего: болезней, потери мужа, войны, пожара, безденежья, голода, боялась инфекций и безумия, одиночества и беспомощности. Но больше всего я боялась потерять ребенка. Свою тревожность я проявляла через повышенный контроль. В результате я почти перестала спать, похудела на много килограмм и была близка к нервному срыву. Психика не выдерживала напряжения, и я начала искать виноватого: мужа, который не может обеспечить семью, родственников, которые не помогают, друзей, которые про меня забыли, страну, которая выплачивает смехотворное детское пособие. В этот период меня стали посещать воспоминания. Это было какое-то пограничное состояние между сном и явью – засыпая и просыпаясь я видела картинки своего детства. Обычно они были очень яркими и теплыми – я вспоминала запахи, звуки, мелкие, ничего не значащие детали.

Водяной кран в глубине сада обшит деревянными досками, снаружи только изогнутая труба, из которой льется вода. Сбоку выпилено отверстие – туда можно сунуть руку и нащупать холодный, металлический вентиль. Он откручивается вначале туго, а потом все легче и легче. Вода вырывается с шипением, неровной, прерывистой струей. Можно приложиться губами и пить. Самая вкусная вода, которую я когда-либо пробовала! А потом подставить под струю босую ногу – от ступней и все выше, пока не станет очень холодно. И сунуть мокрую ступню в разношенный сандаль и побежать прочь, по своим детским делам…

Вначале я приняла это за нервное расстройство и очень испугалась. Но противиться воспоминаниям не могла: действительность была настолько ужасна, что мои грезы стали единственным спасением и передышкой. Еще я плакала. Не потому, что мужу уже полгода не платили зарплату, и порой не хватало денег даже на молоко – в этой ситуации я предпочитала искать выход, а не жалеть себя. Я плакала, когда вспоминала мамин рассказ, как она, одна с грудным ребенком, подкармливала меня болтушкой из муки и воды и оставляла на попечение древней слепой старухи-соседки, когда уходила на работу. Мне до слез было жалко ту маленькую, брошенную девочку. Меня кидало из крайности в крайность: взрослая сверх ответственность за своего ребенка и семью сменялась детской беспомощность и болью по поводу того, что было со мною много лет назад. Так прорвался наружу мой Внутренний Ребенок.

В то время я попала на тренинг. Экзотическое занятие для посвященных или больных. Себя я причисляла ко вторым. Это были первые тренинговые программы, привезенные из-за границы, они тяжело воспринимались и принимались, но увлеченность тренеров, их вера в метод, делали свое дело. И опять я столкнулась с темой детства. В настоящем было столько трудностей и проблем, а я оплакивала свое прошлое. Как будто прорвало шлюзы, и боль хлынула потоком. Позже, когда я стала специалистом и помогала своим клиентам работать с детскими травмами, поняла, что эта стадия выплакивания неизбежна – пока она не пройдена, личность не может развиваться дальше. На тренинге произошло еще одно открытие – я поняла, чем хочу заниматься. Все было неоднозначно: я критически отнеслась ко всему происходящему, оспаривала то, что говорили тренеры, подозревала участников в неискренности. Но то, что тренинг – это очень сильно, я усвоила однозначно. Тренинг способен запустить механизмы самопознания, дать огромный энергетический толчок, открыть новое видение. Ты как будто поднимаешься ввысь и смотришь на свою жизнь и на себя с высоты птичьего полета. И этот отстраненный взгляд является более истинным и объективным, чем то, что ты привык видеть и думать о себе. Я решила, что у меня это получится. Надо только выучиться. Надо только вылечиться. К счастью, я уже понимала, что одно от другого неотделимо, и «спасателем» может стать только тот, кто спасся сам.

Я шью куклу. Не для ребенка, не забавы ради- я лечу себя. Меня не надо долго уговаривать и доказывать, что это эффективно. Стоило мне только набить старую варежку ватой и перетянуть ниткой «шею», как чувства и воспоминания накрыли меня целиком. Ну, конечно, голова – в первую очередь. Я всегда была умненькой девочкой… И голова огромная получилась, и вата почти вся закончилась… Мама рассказывала, что рождалась я ножками и застряла головой… В школе мне наступили на голову – один старшеклассник сбил, а другой бежал следом и наступил, со всего маху. Я выплюнула на пол зуб и пошла домой. А голова болит с тех пор, как родила сына. Мигрень… Умненькая девочка – кто это говорил? Наверное, воспитательница. Я складно говорила и хорошо запоминала стихи… Пришиваю кукле волосы – протыкаю ткань иголкой и приделываю пучки шерстяных ниток. Получается некрасиво… Мама расчесывает меня у зеркала, пытается сделать новую прическу. Разочарованно откладывает расческу – как ни делай, красивее не становится…

Я опять плакала, но уже появилась способность думать. Вместе с этим возникла осторожность по отношению к собственному ребенку: так легко ранить, и так велика цена родительских ошибок. Что будет оплакивать мой сын, когда ему исполнится тридцать лет? Что я могу сделать сегодня, чтобы багаж его детства стал наследством, а не тяжким грузом? Я открыла в себе способность понимать и чувствовать ребенка, и разом исчезли все педагогические проблемы. Ведь, если понимаешь «почему», легко решить и «что делать». Я стала доверять своему материнскому чутью больше, чем книгам Спока. Людям, у которых есть собственный ребенок, легче дается лечение Внутреннего Ребенка. Через отцовство и материнство они учатся быть Родителем самому себе.

Воодушевленная первыми личностными достижениями и учебой в институте, я пришла работать в детский сад. И меня взяли на должность психолога, хотя документа, подтверждающего это право, у меня еще не было. Вопреки ожиданиям заведующей, я стала заниматься больше родителями, чем детьми. Передо мной, в моем кабинете, плакали великовозрастные девочки и признались в своей растерянности выросшие мальчики. А где-то этажом ниже, в группах нервно сосали пальчики, капризничали, устраивали истерики или смотрели безучастно в окошко их «последние куклы». На все вопросы «Что мне делать?» я отвечала вопросом: «А как вы думаете, что с ним происходит?». И очень часто люди начинали отвечать: «Когда я был маленьким….». Оказалось, что тропинка к собственному детству не заросла, что детские ощущения, мысли, восприятие остаются в памяти навсегда и являются не только «прошлым», но и «настоящим».

Я сделала первый в своей жизни тренинг – для родителей. В отличии от своих коллег не обучала, как себя вести с детьми, а заставляла думать и чувствовать. Интуитивно нащупывала методы, от чего-то отказывалась, что-то присваивала, что-то изобретала. Мой собственный Внутренний Ребенок перестал плакать и жаловаться, и стал моим советчиком. Я ловила себя на внутренних диалогах, и это уже не пугало, как прежде, а стало, напротив, моментом откровения. Все мои клиенты того периода приходили с похожими проблемами. И все эти проблемы очень быстро выводили нас на детство. Сейчас я понимаю, что мудрость жизни состоит в неслучайности каждой встречи, и каждому клиенту свой психолог, и каждому тренеру свой участник, но тогда меня это удивляло. Почему именно ко мне приходят именно эти люди?!

Её пробовали лечить антидепрессантами – стало еще хуже. Родные всерьез не принимают, подруги считают, что «с жиру бесится». А ей ужасно плохо, и описать эту «плохость» нелегко. Она сидит напротив и говорит уже второй час. Суть рассказа: «мне страшно!» Боже, почему она пришла ко мне, со мной тоже недавно было подобное!? Я спрашиваю: «А какой он – твой страх?». Она начинает описывать сразу же, не задумываясь: «Такая овальная коробочка, коричневого цвета, очень похожа на грецкий орех, с прожилками. И от неё отходит длинная, тонкая ниточка. Там, внутри живет страх». Я предлагаю ей стать своим страхом, превратиться в него. Она ложится на ковер, сворачивается калачиком… Я в шоке – коробочка, прожилки, ниточка, она – в позе эмбриона… Твой страх возник раньше, чем ты появилась на свет. Это внутриутробный страх…

Когда я впервые пришла в институт с предложением вести тренинг «Диалоги с Внутренним Ребенком», никто не понял, о чем идет речь. Были даже предположения, что это тренинг для беременных. Пришлось написать не только подробную программу, но и статью. И на первом же тренинге – аншлаг, 23 человека! Временами меня охватывал ужас, хотелось тихо выйти из зала и не возвращаться. Но все чаще и чаще возникало состояние спокойствия и уверенности, что все происходящее – очень правильно и важно. Сейчас я могу судить о своих ошибках и промахах, недоработках и даже возмущаться своей самонадеянности. Но я ни о чем не жалею, этот этап надо было пройти. Надо было научиться брать на себя ответственность – я научилась быть Взрослой. Пазлы моей профессиональной и личностной картины сложились. Все три роли – Ребенка, Родителя и Взрослого – обрели свои очертания, окрепли и научились вести диалог. Случается, что мой Ребенок начинает капризничать и предъявлять претензии, но все чаще я вижу его деятельным и активным. Он подсовывает мне все новые и новые идеи, и я очень легко поддаюсь на его уговоры. Несколько раз я порывалась закрыть тему, говорила: «С детством я больше не работаю». Но, как оказалось, в работе с этой темой нет глаголов совершенного вида – можно «идти, расти, делать», но невозможно прийти и поставить точку. Всю жизнь мы находимся в пути, приближаясь к себе настоящему. И то, что было утеряно, возвращается к нам понемножку, крупицами. А наградой становится сам процесс.

Два Ребенка в структуре психики

Психоаналитический термин «Внутренний Ребенок» традиционно связывают с именем Карла Густава Юнга. Помню, как впечатлил меня биографический факт о том, что ученый нашел выход из кризиса в детской игре – постройке города из песка. Как этот, уже пожилой человек, отрабатывал «смену» на своей импровизированной стройке, преодолевая сомнения, стыд и веря в ценность происходящего. Когда постройка была закончена, ученый создал главный труда своей жизни – учения об архетипах. Одним из них стал архетип Внутреннего Ребенка.

Юнг обратил внимание на то, что в мифах и сказках Ребенку нередко отводится роль спасителя. Точно так же в жизни любого взрослого человека наступает период, когда он вынужден обратиться к своим детским переживаниями и спасти свое настоящее. Работа с Внутренним ребенком – это не столько возвращение в прошлое, сколько выстраивание своего будущего. Признать и исцелить своего Ребенка – означает раскрыть свою внутреннюю сущность, спонтанность, творческий потенциал.

Эта тема прозвучала в исследованиях Эриксона и Адлера, Эрика Берна, Эллиса Миллера, Дональда Уинникотта. Концепция Ребенка внутри себя является уже общепризнанной и стала частью нашей культуры. За взрослыми признано право играть, творить, ошибаться, проявлять различные чувства. Возвращение к естественности – показатель психологического здоровья.

Истинная сущность или Божественный Ребенок — это то, чем мы на самом деле являемся. Те лучшие качества личности, которые заложены в нас, которые мы получили в наследство от предков, как золотой запас. Наш Божественный Ребенок выразителен и обладает яркой индивидуальностью. Вся жизнь для него – увлекательная игра, а трудности и проблемы – лишь препятствия на пути, которые надо преодолеть. Для этого Ребенок проявляет изобретательность и упорство. Ему просто необходимо получать удовольствие от процесса жизни. Он по- здоровому потворствует себе и искренне рад заботе и любви. Он несет себя, как подарок этому миру и ощущает свою взаимосвязь со Вселенной. Доверчивость и открытость чувствам делают Ребенка ранимым и уязвимым, но это скорее его сила, чем слабость. Только открытые системы способны выживать и развиваться – это всеобщий закон природы.

Если вы захотите увидеть живое воплощение Божественного Ребенка, вам придется очень сильно постараться. Такие дети вызывают не только восхищение окружающих, но и протест, возмущение, желание «воспитать» и подчинить правилам. Они очень неудобны для социума.

В детский сад приехали цирковые артисты. В назначенный час воспитатели привели в зал детей и усадили на стульчики – каждая группа на свой ряд. Одному мальчику было плохо видно, и он постоянно приподнимался. Воспитательница одергивала его и требовала сесть на место. Тогда малыш просто сел на пол возле стены – там он все видел и никому не мешал. Взрослые велели ему вернуться на свой стул. Он опять «переполз» ближе, договорившись с девочкой на первом ряду, что он сядет вместе с ней. Этот маневр остался незамеченным, но ребенок так искренне радовался и громко смеялся над выступлением клоунов, что разгневанная воспитательница схватила его и посадила рядом с собой. Она требовала тишины и спокойствия, но ребенок, поглощенный представлением, просто не мог это сделать. Наконец началось выступление дрессировщика. Он показывал номер с собачками. Одна собака никак не хотела идти на передних лапках, и артист стал постукивать её палочкой по животу. Собачка сопротивлялась, спотыкалась и падала, и удары становились все сильнее. Мальчик закричал: «Не бейте её, ей же больно! Она не хочет ходить на передних лапках…». Воспитательница схватила ребенка за руку и с силой вытащила из зала.

Наш Божественный Ребенок не в силах противостоять реалиям жизни. Он слишком совершенен для этого несовершенного мира. И на смену ему приходит Раненный (стратегический) Ребенок. Но Истинная сущность не исчезает. Она ждет нашего взросления, нашей мудрости и смелости – того времени, когда мы опять позволим ей проявиться.

Ложная сущность или Раненый Ребенок – то, чем мы научились прикрываться. Это наша реакция приспособления, стратегия выживания. Когда-то, угождая социуму и родителям, мы начали притворяться и потом так привыкли, что разучились быть естественными. Раненый Ребенок может быть излишне агрессивен и упрям, а может быть пассивен и равнодушен. Он постоянно ждет подвоха и готов приспособиться к любым условиям – только дайте знать, каким вы хотите меня видеть?! Он верит в то, что недостаточно хорош и пытается стать лучше всеми силами. Все ради того, чтобы добиться любви. В свою очередь, он готов сам любить только при условии. Раненый Ребенок скрывает, прячет или отрицает свои чувства. Он завистлив, критичен, стыдлив, стремится обвинять и испытывает боль одиночества. Его приучили, что ценен только результат, и он разучился радоваться процессу. В той или иной степени Раненый Ребенок присутствует в каждом из нас и проявляется чаще, чем мы думаем. Иногда он настолько овладевает нашей жизнью, что мы перестаем совершать взрослые поступки и нести ответственность. Или, напротив, превращаем всю свою жизнь в рутинное, серьезное мероприятие, не позволяя себе расслабляться и получать удовольствие – «назло врагам, на радость маме».

А начинается все со стремления взрослых подогнать ребенка под какой-нибудь стандарт, который в их представлении является правильным.

В детстве меня всем ставили в пример. Меня любили воспитатели, учителя, вожатые. Я всегда стремилась быть во всем первой – мои рисунки висели на выставке, я лучше всех пела и читала стихи, раньше, чем сверстники научилась читать и писать. У меня было много домашних обязанностей, и соседки восхищенно говорили маме, какая у неё растет помощница. А мама вела себя со мной, как со взрослым человеком – не наказывала, не ругала, но и никогда не хвалила, а тем более не ласкала. Она была занята уходом за младшей сестрой и работой. Так я и росла – серьезной, ответственной, но грустной и усталой девочкой. Уже в детстве я поняла, что жизнь тяжела и радостей в ней мало.

Путь к Божественному Ребенку лежит через исцеление Раненого Ребенка. На это могут уйти годы. Травмы детства оставляют глубокие раны. Они неизбежны, даже если наши родители искренне любили нас и дарили свою заботу и внимание. Но они, в свою очередь, тоже несли в себе своего Раненого Ребенка и неизбежно причиняли нам боль. В этом суть нашей жизни: потерять свою истинную сущность в самом начале и потом всю оставшуюся жизнь возвращаться к ней. Но это самое увлекательное путешествие в жизни – путь к самому себе.

И Раненый, и Божественный Ребенок – лишь часть психики взрослого человека. Нельзя говорить об абсолютной «правильности» одного и «неправильности» другого, эти две части обусловлены жизнью, они обе нам нужны. Но вот то, что действительно важно – это осознание своей детской (а значит, более наивной и инфантильной) части психики и контроль над ними.

Этапы и методы работы с Внутренним Ребенком

Работа с собственным детством – долгий и тяжелый процесс, сопровождающийся сменой воспоминаний, состояний, активизирующий различные переживания.

Зачем все это надо и что является показателем успешной работы – без ответов на эти вопросы не стоит приниматься за работу. Скажу сразу, я не отношу себя к тем психологам, которые идеализируют психотерапевтический процесс и считают, что без профессиональной помощи человек не сможет решить свои проблемы и обречен на душевные терзания. Отнюдь. Все мы лечимся жизнью и в жизни, а психотерапия и самопознание под руководством специалиста могут лишь ускорить процесс, сделать его более осознанным и упорядоченным. Но такую же функцию выполняют книги, беседы с людьми, размышления, наблюдения. Важно намерение. Будете ли вы работать со своим детством самостоятельно или придете на тренинг или консультацию – скорее всего ваш путь пройдет через основные этапы:

Актуализация детских воспоминаний. Я обратила внимание на то, что чаще всего к теме детства обращаются тридцатилетние люди. Если человек далек от психологии, он не читал Фрейда и не занимался психоанализом, зависимость своей нынешней жизни от детства он представляет очень условно. Проблема должна «накрыть» в настоящем. Кризис тридцатилетних обусловлен в частности тем, что детские, инфантильные установки и взгляды на жизнь перестают работать, и человек сталкивается с крушением принципов и идеалов.

Многие, к примеру, в этом возрасте переживают разрыв в семье и недоумевают: «Почему? Мои родители много лет прожили вместе, почему моя собственная семья рушится?!» Или вдруг оказывается, что выбранная много лет назад профессия начинает вызывать отвращение и протест: «Как же так! Это был такой престижный ВУЗ, я с таким трудом в него поступил!». Собственные дети указывают на несостоятельность педагогических методов своих родителей, которые считают, что «…меня так воспитывали и ничего, человеком вырос!». Жизнь начинает показывать неправоту взглядов и требует перестройки. И человек впервые, может быть, задумывается: «А кто сказал, что так – правильно?». Цепочка размышлений неизменно приводит его в детство.

Детские воспоминания уже не кажутся сентиментальной чепухой, они наполняются смыслом и содержанием. Сидя на кухне дома или в кругу на тренинге, человек начинает говорить: «Вот, я вспомнил, что у меня в детстве…». На этом этапе важен слушатель и важен процесс проговаривания. Когда мы говорим – мы начинаем думать. Между воспоминанием и действительностью образуется логика. Мы так устроены – нам важно понять «Почему?», как бы ни сопротивлялись этому вопросу представители некоторых психологических школ. Этот вопрос заслуживает уважения – с него начинается процесс познания, и ответ на него дает ощущение обусловленности событий нашей жизни. Пойму «Почему?» – смогу понять «Зачем?» и «Что делать?». Этот этап – мотивация на дальнейшую работу.

Иногда участники на тренинге говорят: «Я не помню своего детства». Это значит, что информация закрыта и защита очень велика. Но этот человек зачем-то пришел на тренинг, у него есть догадка или интуитивное чувство, что ему надо открыть для себя тему детства и именно сейчас. Я верю в силу намерения. И оказывается, что стоит расслабиться и перестать стараться вспомнить, как картинки начинают возникать сами собой. Очень важно создать обстановку безопасности и интереса к происходящему.

Мое упражнение по шитью и анализу куколки становится глубинным, серьезным исследованием именно потому, что я отношусь к этой работе с максимальной серьезностью. Это заражает, заставляет людей думать и чувствовать – и каждая деталь, каждый стежок, рубчик, бантик, пуговка становятся деталью личной биографии. Попадания «в десятку» иногда настолько прямолинейны, что пугают.