Трагедия Ромео и Джульетты. Новый, правильный перевод
- -
- 100%
- +
Переводчик Кирилл Алексеевич Шатилов
В оформлении обложки использован кадр из фильма Дзефирелли «Ромео и Джульетта» (1968)
© Уильям Шейкспир, 2018
© Кирилл Алексеевич Шатилов, перевод, 2018
ISBN 978-5-4474-6392-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Уильям ШЕЙКСПИР.1 Трагедия Ромео и Джульетты
Новый, правильный перевод
1-е Фолио, 1623. Обратите внимание на то, что имя «автора» набрано заглавными буквами и в форме множественного числа вместо родительного падежа.
«Ромео и Джульетта» относится к тому разряду классических произведений, о которых знают все, но которые почти никто не читал. В особенности это относится к русскоязычным переводам трагедии. Даже если вы раньше читали или смотрели «Ромео и Джульетту» в хрестоматийных общепринятых переводах, ознакомившись с этой книгой, вы осознаете, что до сих пор многие нюансы трагедии были вам по ряду причин недоступны.
Перед вами – скромная попытка максимально близко подвести русского читателя и зрителя к пониманию языка и сути знаменитой трагедии «Ромео и Джульетта». В пояснениях к книге даётся подробное обоснование целого ряда слабостей и ошибок предыдущих «классических» переводов.
Издание снабжено предисловием, объясняющим необходимость пересмотра прежних вариантов перевода текста на русский язык, подробными постраничными комментариями, помогающими читателю понять смысл слов, выражений и скрытых идей автора, а также уникальными в своём роде Приложениями, приоткрывающими некоторые тайны переводческой «кухни».
Книга предназначена для учеников старших классов, студентов и всех, кто интересуется настоящей литературой, английским языком и «загадкой Шекспира». Может также являться подспорьем для режиссёров, постановщиков и актёров, решивших воскресить истинный дух «Ромео и Джульетты».
Предисловие переводчика
В середине 80-х мне волею судеб довелось принимать непосредственное участие во всех репетициях, прогонах и премьерах «Макбета» на главной сцене тогда ещё Центрального академического театра Советской Армии. Режиссёром был Ион Спиридонович Унгуряну, ставший впоследствии чуть ли не министром культуры республики Молдова.
Английский язык я в ту пору знал скверно, то есть достаточно лишь для того, чтобы поступить на романо-германское отделение филологического факультета МГУ. Откуда меня благополучно забрали после первого же курса в армию, но не в Афганистан, а в команду актёров-военнослужащих как раз при ЦАТСА.
В «Макбете» бок о бок со мной издевались друг над другом шотландские и английские «солдаты» (я был «шотландцем») в лице Димы Певцова, Саши Домогарова и ряда других товарищей, ныне известных по фильмам, которые кто-то даже смотрит. Но речь не об этом.
А о том, что над Ионом Спиридоновичем театральная братия тихо посмеивалась, считая чудаком. В частности потому, что на первых репетициях он долго и мучительно бился над текстом шекспировской драмы, полагаю, в переводе Пастернака. Что-то явно не ладилось. В итоге режиссёром было принято решение: объединить в постановке сразу несколько переводов. То есть часть реплик ему подошли из Пастернака, часть – из Лозинского, часть – из Радловой, а может быть даже из Кронеберга. Одеяло получилось пёстрым, однако никто, как водится в театре, ничего не заметил, и спектакль, ведомый дуэтом Сошальского и Чурсиной, пошёл в восторженные зрительские массы.
И лишь гораздо позднее я понял, что чудаком был вовсе не Унгуряну, а все мы, привыкшие читать и прозу, и поэзию в переводах, а фильмы воспринимать исключительно дублированными. Почему? А вы помните, что по этому поводу сказал Жуковский? «Переводчик в прозе есть раб, переводчик в стихах – соперник». Если вы не имеете возможности воспринимать, скажем, английское или американское искусство в оригинале, вам придётся поверить Василию Андреевичу на слово. Если же вы не связаны рамками одного, пусть и великого русского языка, то наверняка уже давно на собственном опыте убедились, что оригинальная и дублированная версия какого-нибудь стоящего фильма или сериала, это – две большие разницы. Перевод, увы, даже хороший теряет игру слов, теряет экспрессивность, теряет атмосферу. Это притом, что мы увлечены действием. А если картинки нет, если перед нами книга?
Советская школа перевода была (и остаётся) в целом отличной. Мне доводилось читать переводы русских авторов на английский и датский языки. Грустно, иногда забавно, но в любом случае ты понимаешь, что читатели английского Достоевского, Чехова, Толстого или Булгакова в лучшем случае улавливают фабулу и следят за действием, пытаясь понять попытки переводчиков воссоздать колорит оригинала. Это притом, что и мы, и они говорим прозой. А если проза уступает место рифме и размеру?
Первый настоящий шок я испытал, когда с любопытством открыл перевод «Евгения Онегина», сделанный на английский любимым мной Набоковым, и вместо «Мой дядя самых честных правил | Когда не в шутку занемог, | Он уважать себя заставил | И лучше выдумать не мог…» напоролся на следующее:
My uncle has most honest principles:When he was taken gravely ill,He forced one to respect himAnd nothing better could invent.Уже по одному этому четверостишью любой даже не знающий английского языка читатель увидит, что в «труде» Набокова отсутствуют и рифма, и размер. Вы представляете Пушкина без них? Увы, английский любитель русской поэзии этого никогда не узнает. Спрашивается, стило ли Владимиру Владимировичу исписать кипу листов, объясняя свой переводческий метод и давая уйму комментариев к тексту Александра Сергеевича, чтобы в результате получился «перевод», схожий по примитивности с механическими лепёшками Гугла?
В студенческие годы мы вместе с одним моим добрым сокурсником баловались поэтическими играми. Собственно, именно Алексей увлёк меня своими изысканными русскими «близнецами» античного Катулла, немецкого Гёте и французского Бодлера. Я решил попробовать и в итоге перевёл почти всего Оскара Уайльда, кое-что из Байрона, кое-что из того же Бодлера, из Верлена, кое-что из «Шекспира», из Уильяма Блейка и много из кого ещё, одним словом, потешил свою храбрую музу и письменный стол, поскольку все переводы делал исключительно для них.
Потом, правда, я задумался и решил сравнить полученные результаты с тем, что в те суровые советские времена печаталось за государственный счёт. Сравнение меня нежданно приободрило, потому что я обнаружил, что не так уж и бездарен. А некоторые из классических переводов таких корифеев как Маршак и Пастернак меня даже смутили, поскольку я только что держал в руках оригинал, чувствовал форму, заложенную автором, а в их русских интерпретациях тот же Шекспир внезапно поблек и «уважать себя заставил»…
Шли, как говорится, годы.
Отложив за ненадобностью на дальнюю полку свой основной датский язык, я плотно занялся английским. В частности, стал вести блог на english-repetitor.org и делиться с интересующимися лингвистикой (и культурой в целом) читателями. Несколько эссе получились посвящёнными английским идиомам. А где английская идиома, там либо библия, либо «Шекспир», фамилию которого я после прогулки по Стратфорду-на-Эйвоне всегда теперь пишу в кавычках. Сейчас не лучшее время объяснять, почему я так странно делаю. На тему того, кто в действительности участвовал в масштабнейшем проекте «Шекспир», вы сами можете прочитать толстые исследования и увидеть немало интересных документальных фильмов. Речь снова не о том.
Речь о диком гусе. За которым в Англии принято гоняться. Конечно, только в идиоме Wild Goose Chase, которая означает «напрасный труд», поскольку зачем преследовать дикого гуся, когда есть гусь домашний, не умеющий толком летать? Об этом в четвёртой сцене второго действия «Ромео и Джульетты» говорит Меркуцио.
А теперь попробуйте найти это место у Бориса Леонидовича. Да, да, у Пастернака. Который, правда, не за этот перевод и даже не за поэзию, но свою Нобелевскую премию получил. Не ищите. Не найдёте. Никаких гусей там нет. Потому что вместо 13 полноценных реплик оригинального Меркуцио (с момента прихода Ромео и до ухода няньки с Пьетро) Пастернак почему-то оставил лишь… 8.
Кстати, вы знаете, как в другой драме разгневанный Отелло убил свою жену, Дездемону? Я помню, как в своё время этот вопрос был задан в эфире какой-то высокоинтеллектуальной игры и как упивался своей эрудицией ведущий, поскольку ответ оказался банальным: задушил. Нет, расхохотался ведущий, все так думают, а вы почитайте, почитайте! У Шекспира он её… заколол кинжалом!
Действительно, в версии Пастернака Отелло жену сперва душит, потом даёт сказать ещё одну прощальную фразу, и добивает клинком. Но беда в том, что так происходит только в версии Пастернака. В оригинале читаем единственную ремарку – He stifles her (Он душит её). Быть может, Борис Леонидович в этом месте посадил в своём томике досадную кляксу и потому вместо stifle прочитал stick (закалывать скот)? Разведём руками…
После подобных открытий мне даже захотелось выучить немецкий. Чтобы узнать, почему же на самом деле знающие люди так любят и ценят «Фауста» Гёте. Не Пастернака, а именно Гёте.
Но поскольку немецкого мне не освоить никогда (честно говоря, терпеть его не могу за кондовость рамочных конструкций и длину слов), я решил сделать то, что в моих силах и попытаться восстановить справедливость хотя бы в отношении «Ромео и Джульетты». Чтобы когда-нибудь наши с вами дети оторвались от компьютеров, открыли книжку и прочитали если не шекспировский оригинал, то хотя бы максимально близкое и бережное его отражение.
Кирилл ШатиловДействующие лица
ЭСКАЛ2, правитель Вероны
ПАРИС3, молодой дворянин, родственник правителя
МОНТЕККИ, КАПУЛЕТТИ, главы двух враждебных друг другу домов
СТАРИК, из семьи Капулетти
РОМЕО, сын Монтекки
МЕРКУЦИО4, родственник правителя и друг Ромео
БЕНВОЛИО5, племянник Монтекки и друг Ромео
ТИБАЛЬТ6, племянник г-жи Капулетти
БРАТ ЛОРЕНЦО, монах-францисканец
БРАТ ДЖОВАННИ, из того же ордена
БАЛЬТАЗАР7, слуга Ромео
АБРАМ, слуга Монтекки
САМСОН, слуга Капулетти
ГРЕГОРИО, слуга Капулетти
ПЬЕТРО, слуга няни Джульетты
АПТЕКАРЬ, из Мантуи
ТРИ МУЗЫКАНТА
ПАЖ Париса; второй ПАЖ, он же ПРИСТАВ
Г-ЖА МОНТЕККИ, жена Монтекки
Г-ЖА КАПУЛЕТТИ, жена Капулетти
ДЖУЛЬЕТТА8, дочь Капулетти
НЯНЯ Джульетты
ГОРОЖАНЕ из Вероны; РОДСТВЕННИКИ обеих семей; МАСКИ, ФАКЕЛЬЩИКИ, СТРАЖА, ДОЗОРНЫЕ и СЛУГИ
ХОР
Пролог9
Входит ХОР
ХОР
Два рода одинаково достойныхВ честнóй10 Вероне, ставшей нашей сценой,Из древней распри вновь раздуют войны,Умыв невинный люд кровавой пеной.Из смертоносных лон врагов тех злейшихРодится душ несчастнейших чета,Чьей несуразной гибелью дальнейшейПод спор отцов подведена черта.Ужасным дням их проклятых страстейПод окрики отеческого гласа,Затихших лишь с кончиною детей,Мы посвятим два следующих часа11.И пусть мы что-то упустили тутТерпенье ваше наш оценит труд.(Уходит)12
Акт I
Сцена I13
Верона. Общественное место.
Входят САМСОН и ГРЕГОРИО, слуги Капулетти, с мечами и круглыми щитами.
САМСОН:
Грегорио, клянусь, мараться мы не станем.
ГРЕГОРИО:
О, нет, ведь мы ж не рудокопы.
САМСОН:
От злости роет пусть другой окопы14, а мы – за меч.
ГРЕГОРИО:
Пока я жив, пахать не стану.
САМСОН:
Меня задень – я быстр на расправу.
ГРЕГОРИО:
Да только быстро не задеть тебя.
САМСОН:
Какой-нибудь из псов Монтекки меня заденет.
ГРЕГОРИО:
Задеть – спугнуть, быть храбрецом – стоять15. Вот почему задетый убегает.
САМСОН:
Задень меня собака из их дома, я встану. Застыну неприступною стеной я на пути у всех, кого зовут Монтекки.
ГРЕГОРИО:
Тем самым выкажешь ты слабость. Поскольку слабых припирают к стенке.
САМСОН:
Ты прав. Вот почему девиц, что нас слабее, мы припираем к стенке. А раз так, то всех людей Монтекки я со стенки сброшу, а всех его служанок к ней припру16.
ГРЕГОРИО:
Вражда затрагивает лишь хозяев наших и нас, их слуг.
САМСОН:
Без разницы. Я буду сам тираном. Прикончив слуг, возьмусь и за служанок… уж наведу я страху!
ГРЕГОРИО:
Всего лишь страху?
САМСОН:
«Страху», «траху»… как хочешь, так и понимай.
ГРЕГОРИО:
Они поймут тебя по ощущеньям.
САМСОН:
Меня им ощущать придётся, покуда я стою, а плотью, как известно, я славен плотной.
ГРЕГОРИО:
Да уж хорошо, что ты не рыба. Иначе сморщился б на жаркой сковородке. Готовь свой меч! Те двое у Монтекки служат.
Входят АБРАМ и БАЛЬТАЗАР, два слуги Монтекки.
САМСОН:
Свой меч я обнажил. Сражайся! Я твою прикрою спину.
ГРЕГОРИО:
Но как? Ты вздумал убежать?
САМСОН:
Не бойся за меня.
ГРЕГОРИО:
Да нет же, я боюсь тебя!
САМСОН:
Так заручимся помощью закона: пускай начнут они.
ГРЕГОРИО:
Когда мы будем рядом, я нахмурюсь, и пусть они решают, что хотят.
САМСОН:
Ага, коли дерзнут. Я ж кукиш покажу17 им, а смолчат, так опозорятся они.
АБРАМ:
Это вы нам тут кукиш показали?
САМСОН:
Я кукиш показал.
АБРАМ:
Я повторяю: нам?
САМСОН (в сторону ГРЕГОРИО):
Закон на нашей стороне, коль я отвечу «да»?
ГРЕГОРИО (в сторону САМСОНА):
Нет.
САМСОН:
Нет, кукиш показал не вам я, но показал.
ГРЕГОРИО:
Вы провоцируете драку?
АБРАМ:
Я? Нисколько.
САМСОН:
А если да, то я к услугам вашим. Хозяин наш не хуже, чем у вас.
АБРАМ:
Но и не лучше.
САМСОН:
Ну…
ГРЕГОРИО (в сторону САМОСОНУ):
Скажи, что лучше. Вон идёт племянник господина.
САМСОН:
Нет, лучше.
АБРАМ:
Подлый лжец!
САМСОН:
К оружью, если вы мужчины! Грегорио, помнишь, омывающий удар18?
Сражаются19
Входит БЕНВОЛИО
БЕНВОЛИО:
Эй, разойтись, глупцы! (Отбивает их мечи своим) Меч в ножны! Подумайте, что вы творите.
Входит ТИБАЛЬТ
ТИБАЛЬТ:
Что?! Ты решил сразиться с безголовым стадом20? Вот я, Бенволио, взгляни на смерть свою.
БЕНВОЛИО:
Я лишь мирю их. Убери-ка меч. Иль помоги мне им разнять их.
ТИБАЛЬТ:
Сражаются
Входят слуги обоих семейств, присоединяясь к стычке; затем входят три или четыре ГОРОЖАНИНА с дубинами
ГОРОЖАНЕ:
Дубиной, пикою, копьём! Руби! Мочи их! Капулетти к чёрту! Смерть Монтекки!
Входит старик КАПУЛЕТТИ в мантии и его жена, Г-ЖА КАПУЛЕТТИ.
КАПУЛЕТТИ:
Что за шум? Подать мой длинный меч21 сейчас же!Г-ЖА КАПУЛЕТТИ:
Костыль! Костыль! Какой там меч?!КАПУЛЕТТИ:
Мой меч, я говорю! Идёт Монтекки,Клинком он машет как на лесосеке.Входит старик МОНТЕККИ и Г-ЖА МОНТЕККИ
МОНТЕККИ:
Презренный Капулетти! (жене) Прочь с дороги!Г-ЖА МОНТЕККИ:
К врагу тебя несут больные ноги…Входит правитель ЭСКАЛ со свитой.
ЭСКАЛ:
Эй, бунтари, противники покоя,Профаны22 стали в животах соседей!Не слышите меня? Вы точно звери,Раз тушите огонь слепого гневаПурпурными фонтанами из вен!Под страхом пытки из кровавых рукБезмозглое оружье отпуститеИ выслушайте строгий приговор!Из пустословья три гражданских ссоры,Раздутые Монтекки с Капулетти,Смущали трижды23 города покойИ заставляли пожилых веронцевСнимать свои посмертные регалии24,Чтоб копьями, заржавленными в мире,Разнять мечи, разъеденные злобой25.Ещё хоть раз нарушьте мир в Вероне,Расплачиваться жизнью вам придётся.Теперь же все ступайте с глаз долой.Ты, Капулетти, следуй-ка за мною,А ты Монтекки вечером явисьУзнать решенье наше в этом делеВ Свободный город26, где суды чиним мы.Итак, под страхом смерти, по домам!(Уходят все, кроме МОНТЕККИ, Г-ЖИ МОНТЕККИ и БЕНВОЛИО)
МОНТЕККИ:
Кто разбудил опять былую ссору?Племянник, ты зачинщика заметил?БЕНВОЛИО:
Здесь были слуги вашего врагаИ ваши. Все дрались, когда я прибыл.Вступился я, чтоб их разнять, и тутСпешит Тибальт с мечом, готовый биться,Бросает вызов шёпотом мне в ухо,Клинком над головой взрезает ветер…А ветер лишь презрительно свистит.Пока мы колошматили друг друга,Народ сбегался в помощь им и нам,Когда пришёл правитель и разнял нас.Г-ЖА МОНТЕККИ:
О, где ж Ромео? Ты его видал?Я счастлива, что в драку он не встрял.БЕНВОЛИО:
За час до той поры, когда светилоЯвляет лик в златом окне востока,Смятённый ум повлёк меня гулятьИ там, под сенью вековых платанов,Что к западу от города растут,Гляжу, идёт в такую рань ваш сын.Кидаюсь я к нему, меня он видитИ прячется в укрытие леска…Сличив его желанья со своими,Стремившимися лишь к уединенью,Когда ты сам себе уже не мил,Я курс продолжил свой, а не его,И разминулся с тем, кто рад был скрыться.МОНТЕККИ:
Его там часто видят по утрамКропящим росы горькими слезамиИ вздохами плодящим туч стада27.Но стоит только бравому светилуС восточных далей потянуть за пологНад хмурым ложем заспанной Авроры,Спешит домой, во тьму мой мрачный сын,Себя в покоях личных запирает,Смыкает ставни, гонит солнце прочьИ создаёт искусственную ночь.Зловеще выглядит его борьба со светом.Унять причину можно лишь советом…БЕНВОЛИО:
Мой благородный дядя, в чём причина?МОНТЕККИ:
Не знаю, да и он не говорит.БЕНВОЛИО:
А вы его хоть как-нибудь пытали?МОНТЕККИ:
И сам, и через дружеские связи,Но он – советник собственных страстей,Себе он друг… не знаю, сколь любезный…Но столь секретный, закадычный, близкийИ столь далёкий от самопознанья…Он как бутон, что лепестки сжимаетИ красоту не кажет никому,Укушенный завистливым червём.Когда б причину мы недуга знали,Ему снадобье тотчас мы бы дали.Входит РОМЕО
БЕНВОЛИО:
Вот он идёт. Спешите удалиться.Я выясню, в чём хворь его таится.МОНТЕККИ:
Надеюсь, посчастливится узнатьТебе его недуг. Уходим, мать!(МОНТЕККИ и Г-ЖА МОНТЕККИ уходят)
БЕНВОЛИО:
Ромео, с добрым утром!РОМЕО:
День так молод?БЕНВОЛИО:
Пробило только девять28.РОМЕО:
О боже! Время грусти бесконечно.Не мой ли это батюшка ушёл?БЕНВОЛИО:
Он самый. Что за грусть так медлит время?РОМЕО:
Нехватка средства, что его торопит29.БЕНВОЛИО:
В любви?РОМЕО:
Вне…БЕНВОЛИО:
Вне любви?РОМЕО:
В немилости30 у той, кого люблю.БЕНВОЛИО:
Увы, любовь, что так нежна на вид, груба и склочна на поверку.
РОМЕО:
Увы, любовь на вид хоть и слепая,Уверенно доводит нас до края.Где перекусим?.. Боже, что стряслось?!Не отвечай, не стоит, я всё слышал.Винят во всём вражду. Но тут – любовь.Враждебная любовь! Любовный гнев!Из ничего создавшееся нечто!Как тяжка лёгкость! Важность – в суете!Уродлив хаос кажущихся форм!Перо – свинцовый груз, туман – прозрачен,В огне – мороз, в здоровие – болезнь!Будящий сон как хочешь назови!Любовь я чувствую, но без любви…31Ты не смеёшься?БЕНВОЛИО:
Нет, скорее, плачу.РОМЕО:
О, добрая душа, зачем?БЕНВОЛИО:
Затем, что и твоя душа в смятенье.РОМЕО:
Любовь не видит в этом преступленья.Печалей бремя мне сдавило грудь.Твой плач его не облегчит ничуть,А той любовью, что ты проявляешь,Ты только масло в пламя подливаешь.Любовь – лишь дым, что вздохи32 поднимают.Расчистится – влюблённый взор сверкает;Расстроится – влюблённых слёз река.Она – безумство умного ума,Нектар сладчайший тошного дерьма.Прощай, кузен.БЕНВОЛИО:
Постой! И я с тобою.Не оставляй наедине с судьбою.РОМЕО:
Я заблудился, я уже не тут,А тот, кто тут, Ромео не зовут…БЕНВОЛИО:
Скажи мне с горя, так кого ты любишь?РОМЕО:
Мне что, то имя простонать тебе?БЕНВОЛИО:
Стонать? Да нет же! Назови лишь грустно.РОМЕО:
Больного понуждая к завещанью,Тем самым множишь ты его страданья.Признаюсь грустно: женщину люблю я.БЕНВОЛИО:
Я не промазал. Ты влюблён. Я знал.РОМЕО:
Стрелок отменный! И она прекрасна.БЕНВОЛИО:
Прекрасна цель, что первой ты сбиваешь.РОМЕО:
Вот тут ты, брат, промашку допускаешь.Стрелой Дианин33 ум не напугаешь.В доспехах целомудрия она.Ей шутка Купидона34 не страшна.Её в осаду не возьмёшь словами,Глазами не прожжёшь в защите брешь,Засов не совратишь соблазном злата.Она красой богата, но бедна,Ведь красота умрёт, как и она35.БЕНВОЛИО:
Она что, клятвой плоть свою связала?РОМЕО:
Увы, и тем растрату оправдала.Ведь красота, лишённая кормленья,Лишает счастья жизни поколенья.Своим умом она меня так мучит,Что ввек благословенья не получит.Её обет до гроба не любитьОбрёк меня на участь мёртвым жить.БЕНВОЛИО:
Бери пример с меня: забудь её!РОМЕО:
О, научи меня забыть, как думать!БЕНВОЛИО:
Свободу дай своим глазам, приятель.Узри красу в других.РОМЕО:
Но я тогдаТем чаще буду вспоминать её.Те маски, что целуют дамам брови,Нас соблазняют больше, чем скрывают.Ослепший вряд ли позабудет прелестьВсего того, что видел раньше он.Мимо меня прошедшая красотка —На самом деле лишь напоминаньеО той, что всех красоток превзошла.Ты не научишь, как её забыть…БЕНВОЛИО:
Нет, научу, чтоб должником не быть36.(Уходят)
Сцена II
Улица.
Входят КАПУЛЕТТИ, ПАРИС и СЛУГА.
КАПУЛЕТТИ:
Однако в наказание МонтеккиПоклялся точно так же, как и я.Нам старикам, несложно помириться.ПАРИС:
Вы оба уважаемые людиИ жаль, что в ссоре были до сих пор.Каков же ваш ответ на сватовство?КАПУЛЕТТИ:
Ответ мой будет тем же, что и прежде.Моё дитя недавно в мир вошла,Четырнадцати лет ещё ей нету37.Пускай два раза листья пожелтеют.Тогда, невеста, думаю, созреет38.ПАРИС:
Её моложе много матерей…КАПУЛЕТТИ:
Младая мать и старится скорей.Земля пожрала все мои надежды39,Кроме неё, последней на земле40.Но ты, мой друг, ищи расположеньяЕё; ведь я лишь часть её решенья.И если дочь тебе согласье даст,Мой голос подтвердит его тот час41.Под вечер я, как и в былые годы,Жду на пиру мне милого народа.Тебя, Парис любезный, приглашаюИ в длинный список бережно включаю.Мой скромный дом сегодня привечаетЗемных созвездий в небо зрящих стаю42.Восторг, что в юности знавали мы,Когда апрель сменял тоску зимы,Средь нежных крошек нынче ждёт тебя.Его наследуй, сердцем не скорбя.Смотри на девушек, сличай и слушай.Пусть лучшая твою затронет душу,А та, что поразила большинство,В твоих глазах не стоит ничего.Идём со мной.(СЛУГЕ, возвращая ему лист бумаги)
Обегай-ка ВеронуИ отыщи мне каждую персону,Чьё имя ты увидишь в списке том.Их пригласишь почтительно в мой дом.(КАПУЛЕТТИ и ПАРИС уходят)
СЛУГА:
Отыскать всех, чьё имя в этом списке? Может, тут пишут, что сапожник должен заниматься своей линейкой, а портной – колодкой, рыбак – карандашом, а моляр – сетями. Меня послали найти тех людей, чьи имена тут записаны, а я не могу разобрать, какие имена написал этот грамотей. Нужно спросить учёных. Легки на помине!43
Входят БЕНВОЛИО и РОМЕО.
БЕНВОЛИО:
Один пожар другим пожаром тушат,А приступ боли лечат болью новой.Кружись обратно, коль круженье душит.Грусть гложет грусть – и вот душа здорова!Заразой свежей уязви свой глаз,И старый яд слезой уйдёт тотчас.РОМЕО:
Твой подорожник очень пригодится.БЕНВОЛИО:
Но для чего?РОМЕО:
Когда сломаешь ногу.БЕНВОЛИО:
Ты рехнулся?РОМЕО:
Нет, но в тисках смирительной рубашки,Сижу один в темнице, без еды,Измученный, избитый… Добрый вечер!СЛУГА:
И вам того же. Можете читать?РОМЕО:
Свою судьбу несчастную по звёздам…СЛУГА:
Видать, тому учились вы без книг.Но можете ли вы читать глазами?РОМЕО:
Да, если знаю буквы и язык.СЛУГА:
А вы честны! Прощайте, господа.РОМЕО:
Постой, приятель! Дай-ка посмотреть.(читает бумагу)
«Синьор Мартино, дочки и супруга; граф Ансельме с красавицами-сестрицами; вдова Витрувио; синьор Плаченцио и его милые племянницы; Меркуцио с братом Валентином; мой дядя Капулетти, его жена и дочки; моя племянница Розалина и Ливия; синьор Валентино и его кузен Тибальт; Луцио и весёлая Елена».