Круглая формула грядущего. Сага Иного мира. Книга третья. Часть I

– У моря упал? Там, где вулкан? – насторожилась Эш. – Это не со спутника вещают, это запись. В телевизор маленькие карты памяти встроены, у меня такой же. Нужна спутниковая антенна, чтобы спутник принимать. А телевизор ваш вообще никуда не подключён. У вас даже розетки нет! Дыра в стене, а из неё провода висят.

– Вулкан?! – Ат перестала жевать конфету. – Какой такой «вулкан»? Ты ещё гейзеры тут поищи! Помнишь, Ор, ты рассказывала мне про гейзер, который озеро создал? Ор умная, её индивидуально учили в отряде настоящие учителя из разграбленной Академии. Чуешь? «Индивидуально»! И не из какой-то «гимназии» учителя, а из Академии Южных владений! Хотя и разграбленной. Ор знает ужас сколько знаний и сама детей учит. Тоже мне: «вулкан»! Ха! Скажет… Там штурмовик горел. Потом второй издырявил его снарядами. У тебя и тарелки есть?!

Эш тем временем вынимала из своего вещмешка одноразовые тарелки.

– Давай сюда тарелки, – потребовала Ат. – Будем есть из тарелок, как люди. А то хлебаем из одного котелка… Смотри-ка ты, и мыть не надо. Поел и выбросил. То, что надо человеку.

– Стой! – Эш стукнула кулачком по коленке. – Начни по-порядку. Где ты его видела? Ор! Выключай телевизор. У нас аппетит испортится, когда эти дуры ворвутся в баню и начнут седые головы рубить старикам. Знаю эту запись.

Экран погас.

– На платформе и видела, – Ат обнюхала тарелку и взяла фотографию. – Да, так и лежал. Точно. В бинокль видела. Вот он, бинокль. Держи и смотри. Чё, сильно увеличивает? А-а-а, то-то! И ночью всё видно. Боевой трофей. Говорят, дорогой. Егеря так сказали, у них почти такие же. Егеря пытались выменять его на слосов. Не бинокль, понятное дело, а товище юнкера.

– Чего пытались выменять? – не поняла Эш.

– Товище! – выкрикнула Ат. – Ну ты и непонятливая…

– Мёртвое тело, – пояснила Ор, помешивая в котелке. – «Туловище». Ат так произносит слово «туловище». Никак не отучу. У нас много снайперов было из Лесных владений, Ат с ними на задания ходила, вот и нахваталась всяких лесных словечек. Ты из столицы, вижу, человек образованный. В столице так не говорят. Егеря тоже так не говорят, смеются над Ат. Они офицеры все, учились в академии всяким воинским наукам.

– А дурни дурнями! – фыркнула Ат. – Нашли, кому верить, дурни! Отдали главаря и всю шайку, а слосы выкатили им из тоннеля платформу. Да ещё попытались подстрелить второго. Уроды…

– Какого «второго»?

– С егерями был второй лётчик. Егеря-то упакованы в бронежилеты и в шлёмы непробиваемые, а этот был в униформе. Тёмно-тёмно-синей. И в фуражке. Ясен пень, лётчик. Напарник, наверно. Но в него не попали, его вырвало у платформы. Он как понял, что в этой банке, так его сразу и выворотило. Потому слосский снайпер и промахнулся.

– А что в банке? – испугалась Эш, выхватив у Ат фотографию (Эш не придавала значения стеклянной банке на фотографии, уличая Къядра).

– Потом скажу, – Ат нетерпеливо поглядывала на котелок. – Поедим сначала. Слос не ожидал движения. Вообще-то он часто промахивался. Калоша, а не стрелок. Его Въендр прихлопнул. Вот это был всем снайперам снайпер! У него отец из вехтов, а мать сахтарьёла. Красивая – ужас! Я фотографию видела. Его отца слосы убили. Пришлые, из тоннеля. Хотели, чтобы его отец сам казнил жену и наказал половину сына. Ну, отрубил сыну одну руку и получил какое-то там ихнее червивое прощение от главарей. И вступил в шайку. Отец Въендра плюнул им в лицо. Он уже старый был, очень старый. Даже воевал в Ополчении когда-то. Но сильный. А мать молодая-молодая. Бывает же такое! «Настоящий воин, а не глумливая скотина на побегушках у вауса» – так Въендр про него сказал. Въендр спрятался, он ещё маленький был. Он только мне всё рассказал, перед смертью. Вырос в отряде, а так и не узнал, что стало с матерью, её скрутили и увели. Он уже снайпером был, ему уже лет семнадцать стукнуло, когда он Ор нашёл в ущелье. Потом и меня нашёл. Сколько мне было, Ор?

– Пять, – сказала Ор, помешивая в котелке.

– Точно, пять. У него дочь осталась, Ор её отправила в приют для сирот погибших офицеров, меня так Въендр просил перед смертью, я пообещала ему смертной клятвой. Мы на самолёте отправили детей, вчера. А какой-то мордастый коротышка в огромной фуражке как стал вопить! Прилетел за детьми. Кто такого козла прислал за детьми?! – да его и к вредным старикам подпускать на выстрел нельзя! Почему эти фуражки сразу вопят и в глаза не смотрят? Сам ни в одном бою не был, по носу видно. А вопил из зависти! Мол, этот ваш самодельный снайпер даже в Ополчении никогда не служил, не то что офицером княжеской дружины… даже я, мол, не в княжеской дружине… даже я, дескать, своих детей не смогу в тот элитный приют отправить… «Разъякался», морда. Показываю записи Въендра, счёт подстреленных гадов – так он отшвырнул снайперскую книжку под самолёт. Повесь, мол, знаешь куда… Урод хуже слоса, в тех хоть пальнуть можно. Но я не успела его обеззубить. Только-только вытащила кастет, как из самолёта через нижний люк лётчик спрыгнул. Высокий такой, тоже с мечом на эмблеме. Ну, как у командира егерей. С руками у него чего-то не так. Форма красивая у господ потомственных вояк, ничего не скажу. Мне бы такую… Поднял он книжку Въендра, полистал как-то неуклюже, отряхнул аккуратненько и отдал Чегтарьёле. Она ручонками книжку прижала к себе, а лётчик только глянул на коротышку – тот сразу белый стал. Может, и под фуражкой белый стал, если растёт ещё там у него что-то, как у людей. И не пискнул больше, сразу всех взяли. А дети разревелись и полезли из самолёта! Хотели, чтобы Ор…

– Постой! – досадовала Эш. – «Дети», «дети»… У вас не партизанский отряд был, погляжу, а детский питомник какой-то. Боевому отряду нужен манёвр и огонь! А не с козявками возиться.

– У нас один чё-то такое вякнул разок, – хмыкнула Ат, а Ор промолчала. – Мол, эти козявки отряду обуза, манёвра с ними нам нетути. Старенький наш преподаватель снял очки, протёр, и говорит очень-очень веско: «Мы сражаемся за будущее Южных владений, молодой человек. Так вот, „эти козявки“ и есть будущее наших владений». Больше никто не зудел про «манёвр».

– Ты говорила о втором лётчике, – Эш записала слово «нетути» в книжечку и вернула разговор в прежнее русло.

– Чего о нём говорить? – удивилась Ат. – Спихнули с насыпи, толкнули платформу и следом скатились. Я про егерей. Второй раз я его только в штурмовике и видела.

– В штурмовике? – Эш приготовилась записывать, ибо казённый диктофон истерически затрепыхался в кармане, в нём опять иссякли батарейки. Эш получила этот крошечный и дорогой диктофон перед поездкой: «Под г'оспись, судаг'ыня! Под г'оспись! И не выключать! Видите? – я включил. Не выключать до возвг'ащения!» – оказывается, прибор мог пыхтеть без устали целый год, но околел уже на второй день поездки по Южным владениям. Эш подозревала в том козни великовозрастных завистниц из редакции, сиречь мамуль всяких прыщавиков, околачивающихся в коридорах журнала. Наверняка заменили батарейку на негодную! Три попытки приобрести здешние источники питания – «люшие-люшие, дарагая-залатая покупательниса ты наса!» – к успеху не привели: в Южных владениях торговали иллюзиями источников питания, миражами одежды и призраками сувениров. И, похоже, всю эту роскошь варганили в одном грязном подвале. Пребывая в гостинице, Эш осторожничала и питалась только у Абукиса или из вещмешка, фруктовыми консервами, изящно похудела, злобно меняла батарейки, выбросила треснувший пластиковый чемодан «от знаменитых производителей», набитый местными сувенирами – сувениры изменили цвет и начали пахнуть. Но записная книжечка не подводила. Как-никак, приобретена была в столице, в дорогом салоне.

Эш постучала по ней металлическим карандашиком:

– Прямо в кабине видела? В бинокль какой кратности?

– Не-е-ет… – засмеялась Ат. – В бинокль кабину не рассмотришь. Летали два штурмовика, мы даже номера запомнили. Один лётчик погиб. Значит, корабли топил второй.

– Как: «топил»? – удивилась Эш. – Чем он мог утопить корабли?! Тут зона разоружения, он летал с учебными ракетами, это точная информация из первых уст. Точнейшая! У меня даже петарды отобрали на вокзале. Тут была диверсия.

Эш намеревалась отметить разоблачение Къядра салютом из двух дорогих петард, но обе были отобраны заурчавшим смотрителем вокзала. Эш была воспитана в духе закона и безропотно отдала петарды, но теперь понимала, что их уже продали втридорога. Южные владения быстро просвещали её ум.

– Не-а, он атомными ракетами топил, – мечтательно пояснила Ат, пробуя конфету. – Жуткие взрывы. Знаешь, штурмовик так быстро летает…

И очнулась:

– Они спокойно летали, медленно. С гулом. Как шмели. Но дёрганья наблюдались. Не пойму: как так поворачиваться можно?! Вроде летит и никуда не сворачивает, а всё-таки крутится как-то… Дней семь летали. Мы каждый рассмотрели. Красивые машины. Здоровенные. Чувствуется даже, что сильные. Когда первый штурмовик упал, Въендр разозлился страшно: зачем эти хлюпики вообще сюда прилетели, если ничего не умеют и ничего не желают?! Зачем, если в них слосы из автоматов палят снизу, смеются над ними у нас в доме?! Слюнтяи, а не штурмовики! Он меня всегда посылал к тоннелю. Следить. Дождь прошёл мелкий, сыро было, туманно. Потому подбитый штурмовик через вершину и не перескочил, её туманом затянуло. Я видела, как он взорвался. Шли почти рядом, и вдруг у одного, у ведомого, хрясь! Дым из двигателей! И гул такой, неприятный, аж мурашки по спине. Как раненный зверь заревел. И вниз пошёл. Второй вокруг него вьётся, чуть крылья не подставляет, как птица раненному птенцу. Ушли в туман и почти сразу – бум! Словно стук. И гул прекратился. Слосы туда нагнали своих – жуть! Кустарники рубить, грунт выравнивать. У них там вертолёт сесть никак не мог. Сначала он штурмовик тросами дёргал – бесполезно. Что-то они там ковыряли, словно вытащить хотели. Ничего не получилось и бабахнулся вертолёт в ущелье. Ух и пожар был ночью! Ух и пожар! Любо-дорого смотреть! К утру приплыл авианосец. Слосы всю ночь копали и рубили. Утром ветерок поднялся, дым и туман разогнал. Над морем, правда, слабая дымка висела, только очертания от штурмовика просматривались. Как тень. За ним два ваулингла летали, словно осы. Потом ещё два пристроились. Четверо на одного! Нечестно.

– Послушай, рассказывай суть. Без теней и ос. Без полутеней и без дымки. Без литературы, словом. Суть говори!

– Суть? – Ат взяла ещё конфету. – Изволь. В него летучие ваулинглы стрельнули из пушек, он и кувыркнулся в ущелье. Я бы тоже кувыркнулась, пальни в меня из пушки. Въендр аж взвыл: второго сбили! Слосы вопят, ликуют. А он хитрил, оказывается! Он нарочно в ущелье упал и разбитый штурмовик зажёг. Из своих пушек, понятное дело. У него, оказывается, тоже имеются пушки! Но я не видела, это ж в том самом ущелье было, которое узкое и обгорелое. Я отстреливалась и потому не видела. Мы только его пушки слышали, но звук у них такой… не «ту-ту-ту», как у пулемёта скорострельного, а словно зверь взвыл, коротко-коротко. Выстрелов и не разобрать! Он скорострельность огромную поставил, так мне Въендр объяснил. Я больше не отстреливалась от слосов и потому дальше всё рассмотрела. Никто уже ни от кого не отстреливался, все только в небо пялились. И мы пялились, и слосы. Мы подумали, у него ракет нет. И слосы так подумали. Потому и начали палить в него из пулемётов, когда он из ущелья выскочил и вдоль склона мчался. Аж кустарник летел пополам с пылью! Я даже подумала, что он на колёсах едет!

Ат вдруг усмехнулась:

– Они же «мужчины», у них нетерпячка от мысли, что их разделали мордой о булыжник. Хоть без толку, но пальну! Покрасуюсь, испорчу радость. Въендр только сплюнул.

– Ты меня запутала совсем, – поморщилась Эш и полезла в вещмешок за батарейками к диктофону, она не поспевала карандашиком за Ат. – Какие ещё «слосы»? Какие «колеса»? Кого «мордой о булыжник» били?

– Я не сказала? – Ат металась жадным взглядом по распахнутому вещмешку Эш. – Наш отряд загнали на вершину горы. Ту, которая внутри горной подковы. В тупик. С трёх сторон к лесу спускается луг, с четвёртой – обрыв и море плещется. Всё простреливается. Он почти от подножия к вершине тянется, горный лес, но до него не добежать. А на вершине горы старая штольня. Ну, вход в пещеры, они под горой. Там в старину добывали что-то, даже сохранились цепи и бадья деревянная, на которой людей вниз запускали. И такая глубокая штольня, скажу я тебе! Дыра до основания горы! Что-то добывали очень глубоко в недрах. Там, у основания, всё в пещерах извилистых, уйма пещер вырыта. Но вход один. И воды нет. Ну, если ты летала на вертолёте, то видела воронку на вершине.

– Да-да, видела! – торопила Эш, быстро меняя батарейки. – Что потом?

– Слосы к штольне не лезли, кривлялись и гоготали издали, потому как у нас ещё патроны оставались. И гранаты. Флягами на палках из-за камней размахивали, воду расплёскивали. Знали, гады, что у нас воды в обрез. Через штольню ушли все наши женщины, старики. Семь снайперов. Ор с детьми. Она детей далеко увела пещерами. Как чуяла! Молодец. Мы с Въендром у входа в штольню прятались, чтобы не подобрались с гранатами, пока наши на бадье спускались группами. Нам всё видно, как на ладони, слосы потому и засели вокруг, в лесу. А между нами и ними – луг шагов на сто. Попробуй, сунься к нам! Мы с Въендром ждали момент, чтобы в штольню юркнуть. Слосы палили трассирующими пулями в штурмовик и орали глупости какие-то.

– Штурмовик что делал? – Эш вела беседу по руслу.

– Он низко-низко прошёл, вдоль берега. В пыли весь. Потом сразу вверх – и с таким звуком! Рёв жуткий и хруст, будто ткань от камуфляжа рвут. Такая мощь… Знаешь, я сразу нашу страну зауважала. Вот до этого момента нисколечко не уважала! Согласись: что за страна такая бестолковая, если своих людей на съедение зверям отдала?! Но тут зауважала сильно. До сих пор уважаю.

– Давай о штурмовике! – вспылила Эш.

– Да пожалуйста. Ваулинглы уходили высоко, видать, следы заметали. Ну: сбили чужой самолёт, как-никак! А его не сбили, он их перехитрил и бросился снизу! Ба-бах по ним из пушек! Все четверо – в дым! Но я это только потом поняла, сначала я ничего не поняла. Я даже не поняла, чего там стряслось! – дым, а из дыма здоровые такие обломки летят. Думала, они сразу вниз упадут – ну, как штурмовик падал – ан нет! Ты знаешь: они летят вверх и дымные следы оставляют. Но летят кусками! Потому я и не поняла. Куски летели-летели, потом все вниз пошли и в море попадали. И штурмовик тоже вниз кувыркался, как осенний лист, вместе с обломками. Очень похоже на падающий лист. Думаю: «всё, амба, столкнулся с кусками и упадёт в воду, бедолага». Наверно, все так подумали, кто следил за ним. А он у самой воды выровнялся да ка-а-ак взвыл! И так быстро над водой разогнался… у-у-у… едва крыльями волны не цеплял. За ним вода стеною поднялась! Представляешь? Высокой-высокой стеной! Красота! Оказывается, это двигатели так воду подняли на фур… фор…

– На форсаже, – подсказала Эш.

– Угу, на форсаже. И вверх пошёл. Быстро-быстро, как тень. Может, лётчик очнулся и мотор завёл? Въендр говорил, он всё это нарочно проделывал. Не знаю, не знаю… Но ваулинглы с Въендром согласились и поняли, что он им мозги запылил. Лупили в него из пушек. Он так быстро разогнался… Даже не верится. И не шмель уже стал, а хищник какой-то! Словно не летел, а скользил в дымке, между взрывами. Как тень. Да так быстро, так легко, всё с переворотами, с выкрутасами, через всё небо… Шею свернёшь следить! И глазом трудно удерживать: она, тень эта, всегда впереди или в стороне от взгляда. Даже я в него не попала бы из винтовки. Высоко-высоко ушёл, и давай на корабли пикировать, быстро-быстро. Въендр замер, смотрим молча, но про себя решили – пугает. Пугает гадов! Ему же стрелять нечем! Они же безоружными тут летают! А он ка-а-ак долбанул по авианосцу ракетой! Мы и ахнули… Пополам! Какой там «пополам»! Поверишь: вдребезги! В ошмётки! Ещё четыре корабля перевернулись, они рядом с авианосцем стояли, во какой взрыв был! Аж камни со скал посыпались, нас чуть с ног не сбило воздухом. Он сразу – на вертолёт. Над нами вертолёт летал, хотел заснять сдающихся и лебезящих сахтаръёлов. Нас, значит. И негуманные, но справедливые казни. Я думала, этот полоумный летун будет кружить, дымы рассматривать, пузыри на воде, обдумывать там что-то. Ну: как выкручиваться перед начальством, о чём врать. Шутка ли: войны нет, а корабли утопли! А он – сразу в драку, даже я сообразить не успела. Из корабля ещё куски огненные лезли вверх – и в стороны тоже лезли! – гриб этот белый уже потом вырос, а он прямо из пикирования, от воды – вверх, по дуге, вращается зачем-то. Да как лупанёт из пушек по вертолёту! Когда уроды попрыгали с парашютами, Въендр от огорчения аж застонал. Схватил гнилую деревяшку и давай колотить о поваленный ствол. Выпрыгнули, паразиты! Упустил! Он – штурмовик то есть – с таким хрипом вверх ускользнул… О-о-о! Знаешь, он так быстро вверх и вдаль уходит, просто удивительно! Странно: все дни летал как-то неповоротливо, как-то медленно. А тут… Знаешь, он всё время поворачивался и скользил – ну ни разу прямо не летел! Я думаю, летать интересно. Очень интересно. Вот бы полетать самой! Ничего, завтра полетим и посмотрим. Ор обещала меня подучить всяким цифрам, возраст позволяет. Думаю я определиться в…