Сломанный меч привилегий. Книга вторая. Часть II

– Богинь руками не трогают… – бормотал юнкер Къядр.

– Прорубим дорогу к Вебе! – орал юнкер Борр, заглушая приятеля. – Полетим на Вебу и прорвём блокаду!

Юнкер колотил кулаком о стол, с которого танцовщицы расторопно собирали деньги.

– Эти девушки выберут нас в мужья! Не за бумажники и не за жратву выберут! За смелость! Как воинов Сенхимела!

И заявил:

– Хочу в дружину Сенхимела.

Красавицы вдруг начали переглядываться, смущённо комкая купюры. Похоже, они кое-что понимали.

– Мы… – рыдал в ближайшую красавицу юнкер Борр, не замечая наступающей в зале тишины. – Мы полетим на Вебу и будем воевать… Будем воевать и умрём… Мы… Какая «мебель»? Зачем богиням мебель?! Пусть купят одежду! Бриллиантам нужна достойная оправа! Чего голышом-то разгуливать?

И снова заорал:

– Требую схода! Прилюдно дарю этим девушкам свою хату в столице. Тут, неподалёку. О семи комнатах. С мебелью! Бумагу мне! Я напишу дарственную и начну строгую жизнь. Я тигр! Тигры не живут прайдами! У тигров нет берлог! Они прыгают через дрессированных слонов и рвут негодяев в клочья! Смерть трусливым охотникам! Держите ключи.

В мёртвой тишине зала звякнули о стол ключи, а бумага и перо появились волшебным образом. Юнкер Борр старательно выводил буквы, хозяйка заведения подсказывала шёпотом и зачитывала написанное вслух, зал не шевелился, а смуглые руки гладили плечи юнкера Борра. Потом подхватили господ юнкеров и повели из зала, смотреть «хату о семи комнатах».

Юнкер Къядр не сторонился смуглых рук, но встал из кресла сам, хотя и пошатнулся. И пара восторженных пальчиков ущипнула его за ухо: молодец!

У ворот заведения им подали роскошную машину с открытым верхом и водителем в золочёных одеждах. Весь путь от «Ильтарьяллы» до подаренной недвижимости сопровождался воем клаксонов: им сигналили восторженные водители попутных и встречных машин, шалея от зрелища. Ещё бы! – пьяные юнкера везут по фешенебельному проспекту аж пятерых танцовщиц от Ильтарьяллы! Прямо со сцены сняли роскошных девчонок, в чём танцевали! То есть почти ни в чём.

Сверкали блики фотоаппаратов.

Когда машина остановилась и юнкер Борр разухабисто завопил что-то оранжевым фонарям, танцовщицы оробели и перестали хохотать: подарок оказался не полуподвальной квартиркой на окраине о семи комнатёнках-каморках, в каких они обитали нынче и какие ожидали в дар, а небольшим уютным особнячком в роскошном квартале, с маленьким садиком и даже с небольшим бассейном. Девушки шли по мраморной дорожке испуганной стайкой, озирая круглыми глазами ровные газоны и причудливые деревья, массивную дубовую дверь и дорогую мебель.

– Мне двух, – непослушным языком сообщал приятелям Борр, показывая новым хозяйкам, как открывать духовку на просторной кухне. – Выбираю первым. И тебе, Къядр, тоже двух. Ты не выбираешь, к тебе эти две сами льнут, скотина ты эдакая. А тебе, Ургиварр, одну! Ту, что останется от нас. Ты младший юнкер, тебе и одной много. И комнату с камином – мне! Хочу простора и зрелища горящих поленьев. От них струится приятный жар. Тигры любят греть тигриц у огня.

…Утром, когда юнкер Къядр очнулся в роскошной постели, меж двумя спящими телами смуглых прелестниц, где-то в каминном зале смущённо откашливался Ургиварр, звонко смеялись танцовщицы и хохотал Борр:

– Да их с детства этому обучают, Горная ты дружина! Мамаши и бабули их натаскивают! Не знал? Ну и отсталая же ты деревенщина… Хороши нравы на острове Веба, да? На спор: вот эта запросто затолкает в рот банан, целиком. Очищенный, разумеется. Но не до конца очищенный! Будет держать двумя пальчиками, засунет и вынет, засунет и вынет… Даже не поморщится. Давай банан; они там, на столе у окошка. Не тот! Побольше. Гляди. Ну как?! Во даёт девка, да?!

* * *

На утреннем построении, куда они впервые опоздали, перед молчаливым строем юнкеров уже расхаживал хмурый начальник академии:

– Явились, дуэлянты-пьяницы-развратники? Вся столица гудит вашими похождениями, а мы ждём-с. В карцер всех! И безотборный пистолет у этого дуэлянта отобрать!

В холодном каменном мешке они провели трое тревожных суток, но однажды утром в проёме двери появился вместо заспанного охранника сам капитан Сегинъярр.

– Всем умыться, почистить зубы и привести в порядок обмундирование. Надраить ботинки. Построение личного состава Второй академии через полчаса. Вам воздадут заслуженную справедливость, господа юнкера. Держи свой пистолет.

…В огромном зале переминался и тихо-тихо гудел строй: вся академия, пять сотен юнкеров. Парадные мундиры. При каждом отряде – офицеры.

Перед строем наблюдались два столика, на них что-то, укрытое тканью. Возле одного столика стояли две очень красивые девушки в униформе, двое молодых парней в штатском и с растерянным выражением лиц, начальник академии с каким-то офицером-лётчиком – судя по нашивке, из Первой академии – и… незнакомец в чине капитана с эмблемой Охранной службы на рукаве: белый волк, взывающий к Дневной звезде.

Юнкер Къядр видел такую на мундире своего наставника, отставного офицера Кегусана. Старик иногда облачался в мундир.

– Амба, братцы, – просипел бледный юнкер Борр. – Накажут по полной. Под тем сукном пистолет, вижу по очертаниям. А под тем – мешок для трупа. Штатские пацаны – это служители погребальной конторы. Сопляков прислали, приучают к зрелищам. Ишь, глазёнки испуганные. Стрелять девчонка будет, блондинка, которая повыше ростом и чином. Может, сам застрелишься, а, Къядр? Ну чё на девку пятно класть? Пистолет при тебе.

– Нет уж, – сквозь зубы процедил юнкер Къядр. – Завидуй. Вообще-то там два мешка укрыты. А ты не завидуй, Ургиварр. Помни нас пьяными.

Юнкер Ургиварр молча сглотнул ком в горле.

– Вторая Академия, смирно! – скомандовал начальник. – Слушать приказ князя!

Строй замер и стих.

– За проявленную выучку и храбрость в схватке с коварным врагом, за твёрдость духа и непоколебимую уверенность в правоте дела Великой управительницы… – начал капитан Охранной службы – …наградить юнкеров Второй лётной Академии…

Офицер перечислил имена дуэлянтов.

– …боевыми серебряными медалями «За проявленное бесстрашие».

На мгновение юнкеру Къядру показалось, что он видит удивительный сон-сказку. Или умер в карцере.

Офицер Охранной службы сдёрнул покрывало с одного столика. На нём действительно оказался пистолет. И золотой подносик с тремя коробочками.

– В этой обычной на вид штукенции… – офицер взял пистолет – …упрятан миниатюрный лазерный прицел, настроенный на отблеск радужной оболочки глаза. Выстрел происходит автоматически. На дуэли промах из такого оружия исключён, нужно лишь слегка водить стволом, до получения приёмным устройством отблеска от глаз противника и выдачей им сигнала спусковому механизму на выстрел. Высокие технологии, господа юнкера. Эксклюзивная разработка фирмы «Яхо Вай», искусно замаскированная под штатное оружие. Так-то задираться с незнакомцами, юноши. Никакого «капитана Фрундра» не числится в дружинах князя. Следствие показало, что сей «капитан Фрундр» уже застрелил на дуэли юнкера Первой лётной академии Кронгра, выдавая себя за «старшего офицера Хрондра». Вами был успешно ликвидирован иностранный наёмник, господа дуэлянты. Профессиональный убийца. Выбивают наши перспективные лётные кадры, скоты двуличные. Будущих асов. Князь оценил вашу молодецкую удаль и велел наградить. И восстановить в чинах обоих друзей погибшего юнкера Кронгра, свидетелей его неудачной дуэли с наёмником. С этого дня, господа юнкера Второй академии, о всех попытках незнакомцев вызвать вас на дуэль докладывать немедля. Немедля! Нам, Охранной службе. Свидетелей дуэли будем назначать мы.

Офицер повернулся к девушкам:

– Приступайте. Сперва верните приятелям погибшего Кронгра их униформу.

Под вторым сукном оказались два тюка: мундиры, ботинки и фуражки. Всё аккуратно сложено по-походному и перетянуто ремнями.

Награждала блондинка. Вторая девушка держала подносик с медалями. Первым получил медаль Ургиварр, так почему-то решила девушка. Вторым – Борр. Аккуратно прицепив медаль к мундиру Къядра, девушка вдруг прижалась к награждённому, поцеловала и шепнула в ухо:

– Удачи, ас.

– А нас целовать?! – оторопел Борр.

– Обойдётесь, герои, – строго ответила девушка.

– Всем троим завтра быть на занятиях, – усмехнулся начальник академии. – На сегодня свободны.

– Вас это тоже касается, – обратился офицер-лётчик к обоим парням, с тюками униформы. – Сегодня приходите в себя. Физиономии у вас, господа, будто по голове огрели графином.

…Прийти в себя не получалось даже на светлой и прекрасной улице, у огромного дуба над журнальным киоском.

– Ну спасибо, ребята, – говорил парень с тюком, второй ошалело пялился на киоск. – Ты приложил этого гада?

Он обращался к юнкеру Къядру.

– Вообще-то я в пистолет ему метил. Убило рикошетом.

– В пистолет попал?! Ну ты крут… И оружие разрешено носить…

– Деньги есть? – вдруг спросил юнкер Борр парня. – У нас ни монеты в карманах. Мы же узники. Всё пропили.

– Есть! – спохватился парень. – Идёмте, выпьем соку. Угощаю.

– Тоже мне, угощение… – поморщился Борр. – Велено приходить в себя! Сколько у тебя наличности? Не разучился деньги в карманах таскать, Первая академия?

– Не разучился, – улыбнулся парень. – Пара тысяч найдётся.

– Нормально, – успокоился Борр. – И на пожертвование хватит, и на угощение девчонок. Къядр! Придётся поделиться с ребятами. Нас пятеро, их пятеро. Едем к ним. Приходить в себя.

– К этим? – вдруг спросил второй парень, кивком головы указывая на киоск.

За чистым стеклом киоска красовалась фотография, на весь разворот журнала: огромный и дорогой кабриолет с пятью почти нагими красотками, они в роскошных головных уборах из цветных перьев тропических птиц. Девушки смеялись. И… трое юнкеров с ними, пьяных и удалых.

– «Господа юнкера Второй лётной академии»… – упавшим голосом читал Ургиварр – …«отдыхают после удачной дуэли. Старшим юнкером Къядром (в центре, с очень красивой танцовщицей на коленях) застрелен некий капитан Фрундр. Отменный выстрел, чудо меткости, давненько не было таких стрелков на нашем затхлом ристалище».

– Журнал «Вольер чести»… – только и вымолвил Къядр. – Быстры, скоты. Где они фотографию взяли?!

– Как я дома покажусь?! – выкрикнул Ургиварр.

В Горных владениях были очень строгие нравы.

– Мама простит, – снисходительно бросил Борр, любуясь фотографией. – Мамы, они такие. А папа гордиться станет перед приятелями, поглядишь. Втайне от мамы, конечно.

– А сёстры?! – отчаялся Ургиварр.

– Предъявишь им медаль, – нашёлся Борр. – Боевую! «За проявленное бесстрашие»! Девчонки любят героев. Жаль, не золотая медаль.

И скомандовал:

– Внимание, господа! Закупаем тропический провиант, деликатесы, вин приличных побольше… и поехали. Они наверняка спят ещё, нападём врасплох. На тёпленьких. Ключик-то запасной от калитки при мне! А дверь в дом они наверняка не запирают.

– Им же выступать вечером, – тихо напомнил Ургиварр.

– Обойдутся лысые толстопузики без зрелища! – сразу рассвирепел Борр. – Ни один козёл не вынул даже монетку медную из кошелька! Перетерпят вечерок, скоты. И потом: этим двум ребятам переодеться надо ведь? Что ж им, в сортире общественном позорить форму переодеванием?! А в академию не пустят в штатском.

– Вы о чём, ребята? – заинтересовался первый парень.

– «О ком», – поправил юнкер Къядр. – О пяти девушках. Вот об этих. Мы напились после дуэли до скотообразия и осыпали пятерых танцовщиц госпожи Ильтаръяллы деньгами. Они недавно с Вебы, ютились в комнатёнке. Хорошие девчонки. Революционерки. Старший юнкер Борр подарил им дом о семи комнатах. С бассейном.

– Да уж… – вздохнул Борр. – Письменно! Назад ходу нет.

– Ни хрена себе… – оторопел парень. – И большой бассейн?!

– Хорошая мысль, – оживился Борр. – И погода шикарная! Да и провонял я что-то кутузкой. Ты как, Къядр, не против бассейна с девчонками? Учти: на Вебе они «без всего» купаются; ну, по слухам. То есть совсем голые. Нравы у них такие. Надо проверить.

– У меня тридцать тысяч при себе, – вдруг произнёс второй парень. – На кредитной карте. Пожертвую девушкам всё.

– Ну-у-у… – протянул Борр в тишине. – Вот это герой так герой. Не то что мы, медалисты-дуэлянты… Ты ж вроде трезвый! Как тебя, кстати?

– Старший юнкер Рродр.

– Выбирай девчонку, Рродр. Кровью заслужил право. Трезвым отдать тридцать тысяч! Офанареть. Тебе надо гигантскую медаль вручить.

– Эта, – парень ткнул в фотографию, не раздумывая.

– Къядр, он твою кралю отбил! – хохотнул Борр. – Красотка ещё та.

– Я не в обиде, – улыбнулся Къядр.

– Куплю ей купальник, – решительно заявил парень. – Не обсуждается. Голой плавать не будет.

– Ты не из Лесных владений, часом? – кисло поморщился Борр.

– Из Старых.

– Ну, тогда излечимо. В бассейне она тебя живо образумит до нормального состояния.

– Я сам её образумлю, – буркнул парень.

– Да ты никак влюбился в фотографию с первого взгляда?! – захохотал Борр. – Господа, он влюбился в фотографию танцовщицы! Къядр! Какова девчонка в постели?

– Честно говоря, я плохо помню, чего там происходило, – поморщился Къядр. – И был ли я вообще в постели. То есть вообще не помню. Или не происходило ничего. Говоришь, там была постель? Где да где?

– Ну вы и слабаки… – разочаровался юнкер Борр. – Один не помнит, другой не помнит… Во нализались! Впрочем, понятно: один стрелял, другой не пил отродясь. Вот и отключились. Не рассказывайте больше никому, засмеют. Покупай журналы, Рродр, штук пятьдесят. Пару себе оставь, остальные – нам. Будем дарить завистникам.

Возле киоска остановились девушки, по виду гимназистки. Одна шепнула что-то подругам.

– Точно, они… – пискнул испуганно девичий голосок.

Девушки разглядывали юнкеров жадно, как диковину.

– Вот она, слава, – с удовлетворением отметил Борр вслед девчонкам и поправил медаль. – Принимай журналы, Ургиварр. Ты единственный среди нас младший юнкер, тебе и нести сей тяжкий груз.

Ткнул пальцем в личико танцовщицы на фотографии за стеклом киоска:

– Эта девица – мне. А вот эта…

Указал на другую танцовщицу, обращаясь к первому парню:

– …тебе, Первая лётная академия. Запомни и не ошибись! Мы со своей уже поладили, а тебе я дарю строптивую. Остальных мы как бы распределили.

– Такой молоденький, а уже кобелина отпетый, – с осуждением заметила старая киоскерша, отсчитывая журналы, всё это время она прислушивалась к разговору юнкеров.

– Спасибо, бабуся, – улыбнулся Борр. – Сегодня день похвал. Аж голова кружится.

– Выпороть тебя некому, паскудник, – и киоскерша шлёпнула на прилавок тощую пачечку журналов. – Больше нету. Держите, дуэлянты. Ни стыда у вас, ребятки, ни совести. Сопливые, а застрелили офицера! Да ещё по девкам норовят прошвырнуться, довольные. Куда мир катится!

– Это был иностранный наёмник, бабушка, – поправил киоскершу Ургиварр. – Убийца перспективных пилотов. Маскировался под нашего офицера. Нам за его труп вручили медали. Видите медали?

– Силы небесные! – ахнула киоскерша. – Иностранцы наняли злодея? Юнкеров наших убивать? Ну, ребятки, заслужили вы своих плясуний. Признаю.

И выволокла из недр киоска толстенную пачку журналов.

– Берите все! За полцены отдам.

– Что я говорил? – тихо намекнул Борр Ургиварру. – Тебя на руках будут носить дома, Горная дружина. Оттачивай подпись. Для автографов на фотографии. Ты дома уже не подпасок, ты старший пастух! Старики шляпы будут снимать за три шага!

* * *

Заспанные танцовщицы переполошились: оказывается, они боялись, что «господа офицеры» протрезвеют, заявятся злыми и потребуют обратно дом и деньги. И потому спешили потратить как можно больше, впрок: дом был завален утюгами и кастрюлями, одеялами и консервами.

Юнкера покатились со смеху.

– Вы теперь знаменитости, – объяснял юнкер Борр танцовщицам и демонстрировал фотографию в журнале. – Видите? Вас напечатали! А нас упекли в кутузку.

И растопыривал пальцы перед лицом, изображая тюремную решётку.

Девушки ужасались.

– Но мы вырвались на свободу, с наградами за доблесть! – торжествовал Борр и уверенно рубил ладонью воздух.

Девушки что-то понимали, но по-своему, а потому хохотали и бесцеремонно разглядывали медали на мундирах юнкеров, даже пытались пробовать металл на зуб. Лишь одна не смеялась и глядела робко на юнкера Рродра, подтянутого и статного парня: тот вручил ей блестящий пакет с очень дорогим купальником, и содержимое пакета не нуждалось в объяснениях: на нём красовалась манекенщица схожих со смуглой танцовщицей форм. Помявшись немного, юнкер набрался духу и положил на этот пакет пластиковую банковскую карточку. И журнал с написанным наспех на обложке кодом. Затем исчез со своим свёртком в соседней, пустой комнате, а танцовщицы переглядывались: похоже, Ильтарьялла перечисляла им жалованье на банковские карты, девушки с Вебы уже понимали в них толк.

– Им переодеться негде! – втолковывал юнкер Борр недоумевающим танцовщицам. – Не в туалете же вокзальном ребятам штаны снимать! Что ж вы такие непонятливые… Ребята ушли переодеваться! Ну: раздеться и снова одеться.

Слово «раздеться» девушки знали, оказывается. Они рассматривали подарок, ощупывали банковскую карту и посмеивались над растерянной подругой, снимая с неё халатик.

Когда старший юнкер Рродр предстал перед ними в мундире с нашивкой сломанных мечей, нагая танцовщица побледнела, покраснела… и вдруг расплакалась, упав ничком на заваленный новеньким скарбом диван. Рыдать в купальник.

– Дело дрянь, господа, – грустно заключил юнкер Борр. – В тебе, Рродр, живёт лётчик-испытатель. Оконфузил девчонку. Ты должен был появиться в трусах! Или даже без трусов. А ты чего отчубучил? Приглашаем остальных в бассейн, ребята. И я жрать хочу.

– Фрукты бы надо вымыть, – растерянно заявил юнкер Ургиварр, оглядываять то на рыдающую девушку, то на хмурого Рродра.

– В бассейне и вымоешь! – рассердился юнкер Борр.

– Я в академию, – мрачно заключил юнкер Къядр.

– Ты серьёзно? – удивился юнкер Борр.

– Да, – отрезал юнкер Къядр. – Они танцовщицы, а не шлюхи. Им выступать вечером, Ургиварр прав. Нечего к ним лезть на трезвую голову; глянь, они кастрюль и утюгов нахватали с перепугу. И консервов, с голодухи. Куда они всё это денут теперь?! Одна и вовсе рыдает на диване. Влюбилась. В купальник с нашивкой.

– Ты ведь из Лесных произошёл, скотина… – с горечью констатировал юнкер Борр. – Как я забыл! Ещё и юморист отвязный.

Выкрикнул вслед уходящему Къядру:

– Приглашаю на выходные в гости, герой! Мать звонила, хочет всех нас видеть.

И вздохнул:

– Вообще-то у этого типа глаз верный; учти, Рродр. В пистолет попал с тридцати шагов, представляешь?! Во глазомер… Ты бы присел рядом с девчонкой и погладил её по спине, тихонько. Жалко девушку. Потом она в плечо поплачет тебе, а там… по обстоятельствам. Сдаётся, у неё к тебе вспыхнуло глубокое ответное чувство. Словом, ты влип, Первая академия.

– Я тоже в академию, – объявил юнкер Ургиварр.

И вышел вслед за Къядром.

– Отлично… – снова удивился юнкер Борр. – Значит, нам по две девчонки… как тебя?

– Старший юнкер Силасан, – улыбался юнкер. – Как будем делить добычу?

– Вот эту забирай, – Борр, шаловливо тиская смеющуюся девушку, подтолкнул её легонько к юнкеру. – Къядрова. А влюблённый неудачник Рродр пусть вытирает сопельки у своей расстроенной пассии. Нашёл, чего дарить танцовщице, Первая академия. Побрезговал видом её тела! Ты бы ещё пальто ей всучил. Купаться будем голышом, девки. Раздеваемся!

– Я тоже в академию, – сказал вдруг юнкер Рродр.

– Класс! – восхитился юнкер Борр. – Мне три девки.

– Двумя не подавись, – тихо произнёс Рродр. – Я не шучу.

– Какой-то ты сурьёзный, – с досадой констатировал юнкер Борр, путаясь в шнурках ботинок. – Мрачный и злобный. Наверное, это последствие неудачной дуэли, ты не реализовал благородный боевой порыв. А я реализовал, награждён и потому шучу! Подумай: ну куда мне третью девать? У меня ж не две спины! Да и кому она нужна, клуша зарёванная, да ещё в купальнике? Тащите с меня ботинки, девки.

…Под взвизги и вопли из бассейна Рродр никак не мог сообразить, что делать. Уходить, оставив плачущую танцовщицу, он посчитал невежливым. Стоять и смотреть на лежащую ничком нагую девушку счёл пошлым. И тогда он разодрал упаковку на одном из закупленных танцовщицами атласных одеял и набросил его на танцовщицу. Та замерла. Наклонился, осторожно похлопал по одеялу, где предполагал плечо, и тихо произнёс:

– Меня зовут Рродр. Старший юнкер Рродр, Первая академия.

И вышел.

* * *

Когда кабина тренажёра перестала кувыркаться, Рродр выбрался из пилотского кресла весь мокрый. Программа полёта казалась непреодолимой. Вскорости начинали реальное пилотирование, и Рродр яростно навёрстывал упущенное, даже оставался на тренажёре после занятий, когда все юнкера уже отправлялись отдыхать или сражаться в «большой сюрприз». Из головы Рродра не шла танцовщица; девушка, рыдающая на заваленном яркими пакетами диване. Её образ преследовал Рродра по пятам с того момента, как он увидал фотографию в журнале. Мучила жажда увидеть её лицо, но свой журнал Рродр оставил в бывшем доме этого повесы Борра из Второй академии, а ни в одном киоске журналов уже не осталось, расхватали. Наведаться в особняк танцовщиц? – такое казалось оскорбительным и потому невозможным. Однажды вечером он не выдержал и отправился в город, к сверкающему огнями заведению госпожи Ильтарьяллы. Один час у столика под пальмой обошёлся ему в четверть жалованья за месяц. Рродр понадеялся остаться невидимкой под раскидистой кроной тропического растения, но танцовщица сразу заметила его из шеренги своих полуголых подружек, вспыхнула и очаровательно смутилась, взбудоражив искушённый зал восторгом. Рродр готов был провалиться в тартарары со своим стаканом вишнёвого сока, на большее у него не хватило денег. Уйти? – не поймёт и обидится ещё, чего доброго! Решит, что ему не понравился танец. А танцевала она потрясающе… И, не отрываясь, весь танец смотрела только на него, на Рродра. Девушка с огромными лиловыми глазами и безупречной фигурой танцевала только для него! Рродр окаменел под своей пальмой. И ещё очень долго, уже в казарме академии, у него колотилось сердце.

Следующим вечером он не утерпел и, заняв денег, снова отправился к Ильтарьярре. Была не была! На сей раз танцовщица не смутилась, а улыбнулась Рродру. И… снова танцевала только для него.

– Что-то Хольянагги второй вечер подряд в ударе, – задумчиво заметил стареющий господин в дорогом костюме, отдыхающий за соседним столиком от изнурительного руководства бестолковым народцем, так явствовало из выражения его лица. – Ты гляди, какие коленца откалывает… Хороша, плутовка!

– Милый, ты таскаешь меня сюда «коленца» у «плутовок» голых разглядывать? – с недовольством в голосе осведомилась спутница господина, молодая женщина нарочито горделивой осанки, в бриллиантовом колье. Она ревниво поглядывала то на Рродра, то на сцену, где извивались смуглые тела, украшенные цветными перьями. И отпила глоточек из высокого бокала, демонстративно блеснув перстнями и золотым браслетом в сторону пальмы. – Кстати: откуда ты знаешь имена этих работниц ляжками? Вообще-то я поесть пришла, так что не отвечай. Подумаешь, глупая девчонка влюбилась в какого-нибудь здешнего крикливого пропойцу, вот и выламывается напропалую своими прелестями. Что особенного? И зачем только Ильтарьялла пускает сюда эту оголтелую публику… Недавно чуть со стыда не сгорела за княжеских оболтусов. Вообрази: отдыхаю, питаюсь, заявились трое. Наглые, хотя не офицеры даже; так, никчемные юнкера. Один и вовсе подросток! Упились до поросячьего визга, орали… Конечно, взрослые мужчины вышвырнули бы их вон, но эти дикари грозились в зал пистолетом! У них был пистолет, могли ведь и пальнуть сдуру. Кому охота связываться с такими обормотами? Швырялись в голых девок деньгами, а потом утащили их прямо со сцены. Всех пятерых! Развратничать! А ещё в мундирах, двое с какими-то кухонными ножами на эмблемах… Позорище. А Ильтарьялла, вместо того, чтобы выставить в шею этих скотов сопливых, смеялась и поощряла, притаранила чернильницу для дарственной! Оно и понятно: княжеские придурки озолотили её шлюшек выше некуда, кучу денег сэкономили хозяйке. Да не глазей ты на этих распутниц, а закажи мне чего-нибудь изысканного!

– Извини, моя кошечка! – господин оторвался от любимого зрелища и спохватился. – Эй, человек!

Так Рродр узнал имя девчонки: «Хольянагги».

…Голова гудела после тренажёра, будто в ней раскачивали колокол, и Рродр уже плёлся в раздевалку, принять душ, когда из динамика в коридоре прогремело:

– Старшему юнкеру Рродру явиться на ка-пэ-пэ, немедля. Бегом.