Гибель «Харькова». Роковой день Черноморского флота

Согласно другому предположению, морскую лодку сбила тройка самолетов P-40 «Киттихаук» (ведущий – летчик Томашевский) из 7-го истребительного авиационного полка ВВС ЧФ.

Что касается немецкого самолета-разведчика, то им оказался BV-138C-1 из состава 1./SAGr125 (зав. № 130110, борт. 7R+НН). В книге «Самолеты-призраки Третьего Рейха. Секретные операции Люфтваффе» (2007 г., авторы Зефиров, Дегтев и Баженов) экипаж немецкого самолета указан поименно: «На борту летающей лодки находились: пилот лейтенант Харри Кремер (Harry Kremer), штурман и командир экипажа гауптман Ханс Ремер (Hans Romer), бортрадист унтер-офицер Якоб Буренс (Jacob Burens), бортмеханик обер-фельдфебель Гельмут Швипперт (Helmut Schwippert) и бортстрелок унтер-офицер Герхард Бискуп (Gerhardt Biskup)».

Увы, уничтожение вражеского самолета имело самые трагические последствия для отряда кораблей. Это был тот уникальный по редкости случай, когда лучше было бы, если бы вражеский самолет никто не сбивал.

Как бы то ни было, но горящий гидросамолет спланировал на воду. Приводниться «Гамбургу» удалось, но он был уже обречен. Увеличив ход, корабли подошли к тонущему гидросамолету. Около него плавали два летчика.

– «Способному» подобрать немцев! – приказал Негода.

Зачем понадобились Г.П. Негоде летчики, непонятно. Может, для того, чтобы продемонстрировать их по возвращении в базу, как наглядное свидетельство, пусть небольшого, но все же успеха.

Эсминец «Способный» дал задний ход и подошел кормой к летчикам. С него бросили конец. Летчиков приняли на борт. «Беспощадный» и «Харьков» тем временем маневрировали рядом, прикрывая «Способный» от возможных атак с воздуха и из-под воды. По докладу Г.П. Негоды, на время подъема летчиков ушло не более пяти минут. После этого корабли, не теряя времени, дали полный ход и снова легли на курс 115 градусов.

Из докладной капитана 2-го ранга Г.П. Негоды: «Эсминец «Беспощадный» ходил на полном ходу, обеспечивал ПЛО эсминца «Способный». После дачи тем хода эсминец «Беспощадный» держался на пеленге эсминца «Способный» около 50 градусов. Лидер «Харьков» дал ход 28 узлов и также лег на курс 115 градусов. Эсминец «Беспощадный», имея ход более 28 узлов, начал выходить в голову кильватерной колонны».

Из протокола допроса 21 декабря 1943 года бывшего командира эсминца «Беспощадный» В.А. Пархоменко: «При отходе на базу по приказу Негоды мы занялись спасением немецких летчиков. Мероприятие это было излишним, и только затягивало время нахождения у берегов противника. На спасение ушло минут 20, за это время мы могли отойти миль на 8–10».

Из протокола допроса 25 декабря 1943 года бывшего командира эсминца «Беспощадный» капитана 2-го ранга В.А. Пархоменко: «Наступал полный рассвет, и задерживаться для уничтожения барж уже не имелось возможности. Кроме этого был обнаружен «Харьков», которому Негода приказал присоединяться для общего отхода. Это было в 7–7.05. На курсе отрыва был обнаружен горящий самолет противника «Гамбург-140», сбитый нашими истребителями прикрытия. Причем для подъема их (немецких летчиков. – В.Ш.) был изменен курс с 100 градусов до 115–120 градусов. Приказ о подъеме вражеских летчиков Негода дал командиру «Способного». Мне он приказал находиться в противолодочном положении. До этого приказания мы шли скоростью 28 узлов. «Харьков» догонял нас.

Вопрос: Какая была необходимость в подъеме летчиков?

Ответ: Желание иметь «языка», от которого получить сведения об авиации противника.

Вопрос: Сколько потеряно времени на спасение летчиков?

Ответ: Не больше 20 минут.

Вопрос: На какое расстояние ушли бы за это время корабли?

Ответ: Изменение курса с 100 градусов до 125 не ослабляло темпа отрыва от берегов противника. Снижение скорости «Способного» в связи с подъемом решающего значения не имело. За время, потраченное на подъем летчиков, отошли бы на миль 5, что для авиации серьезного препятствия не создавало. Первый массированный налет произошел уже после того, как были подняты летчики и корабли продолжили движение. Спустя 3–5 минут после подъема летчиков, когда «Харьков» находился у меня с левого борта на расстоянии 5–6 кабельтовых при скорости хода 28 узлов, я заметил самолеты противника, шедшие со стороны солнца, и открыл огонь. В это время они выходило в пике на «Харьков», который открыл огонь уже после меня. Прямым попаданием бомбы в машину «Харьков» лишился хода. Командир дивизиона приказал Горшенину взять «Харьков» на буксир, а мне находиться в охранении. Это приказание было выполнено. Первый налет произошел в 9.00.

Вопрос: Когда Вы соединились с «Харьковым»?

Ответ: До точки рандеву мы не дошли. «Харьков» обнаружили в 7.00–7.05. Ему был дан приказ идти на соединение, после чего сами легли на курс отрыва.

Вопрос: Когда поднимали летчиков «Харьков» был уже на подходе?

Ответ: Горящий самолет был обнаружен через 30–40 минут после обнаружения «Харькова».

Протокол допроса 3 ноября 1943 года в качестве свидетеля помощника командира эсминца «Способный» капитан-лейтенанта И.Г. Фролова: «Шли кильватерным строем примерно до 9 часов. В это время по курсовому правому борту 10–15 градусов был обнаружен черный дым. Корабли взяли курс на него. При подходе был обнаружен горящий ящик и два плавающих немецких летчика. Самолет утонул. Летчиков принял на борт «Способный».

Вопрос: Сколько времени было потрачено на всю эту операцию захвата летчиков противника?

Ответ: Я точно ответить на этот вопрос не могу, но времени было потрачено очень мало».

Из протокола допроса 22 декабря 1943 года в качестве свидетеля бывшего командира БЧ-1 эсминца «Способный» (в допрашиваемое время командира БЧ-1 эсминца «Бодрый») старшего лейтенанта Л.Л. Костржевского:

«Вопрос: Имели ли какие факты задержки движения кораблей?

Ответ: Таких фактов не было, если не считать, что корабли задержались 5–6 минут на подбор летчиков сбитого самолета противника, которые плавали на курсе кораблей. На эту операцию корабли потеряли 2–3 мили.

Вопрос: Подбор летчиков противника был сделан по инициативе командира корабля капитана 3-го ранга Горшенина? Или это было указание комдива капитана 2-го ранга Негоды?

Ответ: Я этого не знаю, могу лишь отметить, что когда эсминец «Способный» застопорил ход чтобы принять плавающих, «Беспощадный», где находился комдив, как и «Харьков» сделали циркуляции в порядке противолодочного охранения».

Один из поднятых летчиков, согласно воспоминаниям участников событий, имел звание капитана и являлся командиром эскадрильи; второй, в чине лейтенанта, – командиром самолета. Согласно политдонесению, после проведенного допроса оба летчика были выведены на корму «Способного» и расстреляны. Здесь все непонятно. Зачем вообще было поднимать немцев только для того, чтобы их расстрелять? Я глубоко сомневаюсь, что на борту эсминца находился офицер, в совершенстве владеющий немецким языком, который мог профессионально и с пользой допросить пленных летчиков. Так зачем вообще надо было все затевать? Не лучше ли было предоставить немцев их судьбе? Если уж так хотелось отправить летчиков на тот свет, то для этого вовсе не надо было поднимать их на борт, а следовало просто быстро расстрелять в воде. Пусть простит меня читатель за такие слова, но на войне как на войне.

До спасительного своего берега было еще далеко, а время неумолимо бежало вперед, и с каждой минутой становилось очевидно, что на этот раз немцы свою добычу из рук не выпустят.

В 9 часов 00 минут с «Беспощадного» заметили первую группу вражеских самолетов. Согласно политдонесению, это произошло в 8 часов 50 минут. Согласно журналу боевых действий оперативного дежурного штаба ЧФ – вообще в 8 часов 30 минут…

Уничтоженный «Гамбург» за себя отомстил очень скоро. Именно в момент, когда, приняв на борт «Способного» вражеских летчиков со сбитого самолета, корабли начали построение в походный ордер, они были атакованы пикирующими бомбардировщиками Ю-87, появившимися со стороны солнца под прикрытием ФВ-190.

Десять «Юнкерсов-87» заходило на корабли со стороны солнца. По другим данным, эту атаку немцы осуществляли восемью пикирующими бомбардировщиками Ю-87 под прикрытием двух истребителей ФВ-190.

С «Беспощадного» по самолетам был немедленно открыт яростный заградительный огонь. Однако, проигнорировав «Беспощадный» и «Способный», самолеты развернулись на «Харьков». Из трех целей немцы выбрали самую крупную. С шедшего концевым лидера самолеты заметили в самый последний момент, только тогда, когда те уже начали пикирование.

При этой атаке немецкие пикировщики применили совершенно новую для наших моряков тактику. «Юнкерсы», выстроившись цепочкой друг за другом, падали по очереди на «Харьков» в пике почти под прямым углом (более 80 градусов). Бомбы они сбрасывали на высоте каких-то 100–200 метров, так что те не успевали даже принять вертикальное положение и летели вниз боком. Было совершенно очевидно, что корабли атакуют настоящие асы. При этом первые самолеты атаковали больше психологически, чтобы вынудить командира корабля начать маневрирование в какую-либо сторону, а следующие за ними уже били наверняка. При столь малой высоте сбрасывания бомб вывернуться из-под них было чрезвычайно трудно.

От нескольких первых самолетов «Харьков» удачно уклонился, большая часть бомб легла в воду недалеко от борта. Лидер мотало во все стороны на реверсах. От каждого близкого разрыва корпус «Харькова» било в судорогах. В какой-то момент казалось, что все еще, может, обойдется, и немцы, опустошив запасы, улетят ни с чем. Но предпоследний атакующий самолет все же добился прямого попадания. И какого! Фугасная бомба пробила палубу лидера в районе первого и второго котельных и турбинного отделений. Корабль на какое-то мгновение замедлил ход, и в тот же момент последний самолет атакующей цепочки нанес еще один нокаутирующий удар. Вторая бомба поразила «Харьков» ближе к корме. Окутанный дымом и паром лидер некоторое время еще продолжал движение, но вскоре лишился хода и остановился. Нос корабля погрузился в воду по самую надпись. По другим данным, во время этой атаки «Харьков» получил даже не два, а три попадания бомбами.

Из протокола допроса 21 декабря 1943 года бывшего командира эсминца «Беспощадный» В.А. Пархоменко: «Наблюдение за воздухом на «Беспощадном» было поставлено хорошо. Во время всех налетов мы своевременно обнаруживали вражеские самолеты и сразу же открывали огонь. Хуже с наблюдением обстояло на «Харькове». Там во время первого налета огонь был открыт в момент пикирования. Не исключаю, что на «Харькове» наблюдатели были отвлечены вылавливанием из воды немецких летчиков».

Из протокола допроса 27 декабря 1943 года машиниста лидера «Харьков» краснофлотца Мацевича Станислава Станиславовича: «Когда спасали немецких летчиков, все внимание личного состава «Харькова» было обращено на горящий немецкий самолет на воде, в результате чего просмотрели и не заметили налет вражеской авиации, которая уже находилась в пике. И как результат в нас попало две бомбы и «Харьков» потерял ход. Это я считаю прямой виной наших наблюдателей за воздухом».

Протокол допроса 3 ноября 1943 года в качестве свидетеля помощника командира эсминца «Способный» капитан-лейтенанта И.Г. Фролова: «Как только летчиков подняли на борт, «Способный» сразу дал полный вперед. В это время лидер «Харьков», делавший циркуляцию вокруг «Способного», получил прямое попадание бомбы противника в район первой и второй кочегарки первой машины и потерял ход, т. к. у него был подорван правый борт и оказался дифферент на нос. Атакованы были и эсминцы, но прямых попаданий не было. Налет был произведен со стороны солнца внезапно самолетами Ю-87. Количество в этом налете я не установил. Отбомбившись, они ушли в сторону Крыма. «Способный» взял «Харьков» на буксир за корму, т. к. на нос был большой дифферент. Шли ходом максимальным в 6–7 узлов. «Беспощадный» ходил в охранении».

Из протокола допроса 22 декабря 1943 года в качестве свидетеля бывшего командира БЧ-1 эсминца «Способный» (в допрашиваемое время командира БЧ-1 эсминца «Бодрый») старшего лейтенанта Л.Л. Костржевского:

«Вопрос: Когда корабли подверглись атакам вражеской авиации?

Ответ: Примерно в 8 часов 50 минут лидер «Харьков» получил повреждения.

Вопрос: Какие получал приказания командир эсминца «Способный» от комдива?

Ответ: Подойти к «Харькову» и взять на буксир, что командиром «Способного» и было сделано.

Вопрос: Сколько времени было потрачено на заводку буксира?

Ответ: Буксир заводился неоднократно, но неудачно. Буксир неоднократно рвался.

Вопрос: Чем объясняется эта неорганизованность?

Ответ: Я могу на этот вопрос ответить – что буксир крепился быстро и скоро, но как только корабли начнут движение, закрепленные тросы рвались. Приходилось повторять эти операции до тех пор, пока не завели якорь-цепь».

А вот как рассказывает о событиях 6 октября 1943 года в своей рукописи контр-адмирал инженер В.Я. Красиков: «В результате атаки самолетов в период с 8 ч. 35 мин. до 8 ч. 50 мин. в лидер» Харьков» попало три бомбы. Одна, весом 200–500 кг, пробив верхнюю палубу в кормовой части (в районе 135–141 шпангоутов), прошла через второе дно, масляную цистерну, наружную обшивку и взорвалась под килем. Две бомбы, калибром 150–200 кг, взорвались в носовых, 1-м и 2-м котельных отделениях в районе 75–95–115 шпангоутов.

Над кораблем поднялся черный столб дыма. Когда он рассеялся, то увидели, что первая труба легла поперек корабля и свешивалась на правый борт, появился и увеличивался дифферент на нос, крен на правый борт – 5°. Сбросило за борт 37-миллиметровый автомат с правого борта. Возникло несколько очагов пожара. От стрельбы и разрывов бомб нельзя было понять, где что происходит, связь с постами частично нарушилась, первое время докладов с них не поступало. Но вскоре сообщили, что носовые котельные отделения разрушены, затоплены, как и носовое машинное отделение. Из-за неисправности вспомогательных механизмов пришлось остановить кормовой турбозубчатый агрегат, корабль остался без движения.

Таким образом, в результате попадания трех бомб корабль лишился носового эшелона, потерян значительный запас плавучести, так как затоплены два котельных и одно машинное отделения, принято около 1145 тонн воды, запас плавучести остался около 500 тонн. Крен на правый борт достигал 9 градусов, дифферент на нос – около 3 метров. От палубы полубака до воды оставалось не более 1 метра, осадка носом – 7,43 метра, кормой – 4,82 метра (исходная средняя 4,1 метра), метацентрическая высота уменьшилась до 0,95 метра (при начальной высоте 1,19 метра).

Командир корабля вызвал на мостик командира БЧ-5 для доклада о состоянии корабля, но инженер-капитан-лейтенант Н.И. Куцевалов был тяжело ранен, его обязанности принял инженер-механик дивизиона инженер-капитан 3-го ранга Г.А. Вуцкий, который доложил командиру о запасе плавучести и принимаемых мерах для введения в действие кормового эшелона.

Командир направил в штаб флота донесение о налете авиации и полученных повреждениях. Личный состав продолжил борьбу за живучесть корабля. Восстановили энергопитание, удалось поднять до рабочего давление в пожарной магистрали, для чего трюмному машинисту П.П. Резниченко пришлось несколько раз нырять в затопленное носовое машинное отделение, чтобы перекрыть нужный клапан и отключить поврежденный участок пожарной магистрали.

В результате всех принятых мер удалось зафиксировать корабль с креном на правый борт и с дифферентом на нос, распространение воды было приостановлено. Дымовую трубу, создающую крен на правый борт, отрезать было нечем, 3-е котельное отделение (на корабле три котла) пока в строй не было введено, хода корабль не имел.

По приказанию командира отряда в 9 часов 25 минут к лидеру подошел эсминец «Способный» для взятия на буксир за корму. «Беспощадный» в это время ходил вокруг в охранении. Подача буксира, к сожалению, затянулась, концы рвались, приходилось заводить новые. Буксировка длилась около часа со скоростью 6–7 узлов…»

В отчетах об этом бое значится, что истребители прикрытия сбили один Ю-87 и один Ме-109, однако из-за своей малочисленности отразить атаку бомбардировщиков противника не смогли. Откуда в отчетах об этой атаке появился сбитый «мессершмитт», непонятно, ведь, согласно тем же документам, пикировщики прикрывали только два «фокке-вульфа».

Из журнала боевых действий оперативного дежурного штаба Черноморского флота: «08 ч. – 08 ч. 50 мин. Произведена смена барражирующих самолетов-истребителей. Над кораблями находилось звено «киттихауков», когда в 08 ч. 30 мин. появились 8 Ю-87 под прикрытием 2 Ме-109 и 2 ФВ-190 и начали атаки на корабли (1 бомба с попаданием в ЛД «Харьков»). В результате произошедшего воздушного боя были сбиты 1 Ме-109 и 1 Ю-87».

Однако в истории первой атаки немецких самолетов есть еще один темный момент. Из рукописного очерка истории эскадры ЧФ: «Капитан 2-го ранга Негода приказал командиру «Способного» подобрать из воды двух немецких летчиков, опустившихся на парашютах. На это было затрачено 20 минут, после чего корабли легли на курс отхода и стали развивать ход до 28 узлов. Эти действия отвлекли внимание личного состава, и наблюдение за воздухом было ослаблено (!). В этот момент корабли были атакованы 12 самолетами противника. В 8 часов 39 минут из-под солнца появились 8 пикировщиков Ю-87, которые атаковали лидер «Харьков», находившийся на пониженной скорости и прямом курсе, сразу же добились попадания в него трех бомб. Наблюдение на лидере было ослаблено (!), самолеты врага были замечены, когда они уже вошли в пике, огонь был открыт с опозданием и неорганизованно (!)».

Буквально в одном абзаце трижды утверждается о неудовлетворительной организации службы наблюдения за воздушной обстановкой на «Харькове» и о неудовлетворительной организации зенитного огня на лидере. И это в момент ежеминутного ожидания появления немецких пикировщиков! Что же отвлекло наблюдателей и зенитчиков «Харькова» от исполнения ими своих прямых обязанностей? В рукописи однозначно говорится, что подъем немецких летчиков из воды. Получается, что матросы верхних постов лидера побросали свои боевые посты и побежали смотреть, как будут вытаскивать из воды, а потом расстреливать немцев? Создается впечатление, что командир «Способного» капитан 3-го ранга Горшенин не просто организовал расстрел пленных немцев на юте, но превратил эту совершенно ненужную процедуру в настоящее шоу для всех экипажей кораблей, которые собрались смотреть на столь необычное зрелище, ослабив при этом внимание за воздушной обстановкой. По-другому объяснить цитату из очерка истории эскадры ЧФ нельзя. В связи с этим несколько иную окраску принимает доклад Негоды о «роковой» задержке с поднятием немцев из воды на 5, 15 и даже 20 минут. В разных источниках время подъема описывается по-разному. Возможно, что в одном случае имеется в виду время фактического поднятия немцев из воды, а в других – время, ушедшее на их допрос и расстрел. Совершенно очевидно, что ни 5, ни 15, ни даже 20 минут не могли иметь решающего значения для дальности полета Ю-87. Если уж кого и винить в этом, то только штаб ЧФ, который сознательно спланировал отход кораблей от Крыма на светлое время суток, где 5–20 минут уже не играли никакой решающей роли.

Роковая ошибка в истории с «Гамбургом-140» крылась совсем в другом. Именно потому, что все сигнальщики и артиллеристы (надо понимать, с разрешения командиров кораблей!) наблюдали, как вытаскивают, а потом и расстреливают немцев, за воздухом никто практически не наблюдал. Вследствие этого внезапно атаковавшие со стороны солнца немецкие пикировщики были замечены только в самый последний момент и смогли поразить «Харьков» в первой же атаке. Так состоялась прелюдия к трагедии.

Получив доклад от командира «Харькова» о характере полученных повреждений, Негода приказал «Способному» взять на буксир лидер и, не теряя времени, продолжить отход.

Из журнала боевых действий оперативного дежурного штаба Черноморского флота: «08 ч. 39 мин. ЛД «Харьков» получил прямое попадание бомбы, в результате которого сбита передняя труба и потерян ход. До 09 ч. 25 мин. ЭМЭМ оказывали помощь ЛД «Харьков», ЭМ «Способный» взял его на буксир».

Итак, первая попавшая в «Харьков» бомба поразила верхнюю палубу в районе 135–141-го шпангоутов и, пробив остальные палубы, второе дно и днище, взорвалась под килем. Еще по одной бомбе попало в 1-е и 2-е котельные отделения. Над лидером поднялся черный столб дыма, была сбита носовая труба. Взрывом сорвало и выбросило за борт один 37-мм зенитный автомат, вышли из строя два зенитных пулемета. Вспыхнул пожар. Обшивка корпуса оказалась повреждена. От разрывов бомб связь с постами нарушилась, и первое время никаких докладов на ГКП не поступало. По приборам можно было судить, что котел № 3 действует. Но вскоре на ГКП стали поступать сообщения: надстройка в районе носовых котельных отделений и котельные отделения разрушены, а отсеки затоплены. Спасшиеся машинисты носового машинного отделения доложили о затоплении отсека. Из 3-го котельного отделения доложили: через поврежденную переборку на 141-й шпангоут вода поступает в отсек. Переборку подкрепили подпорами. Однако осушить отсек оказалось нечем: давление рабочей воды в пожарной магистрали отсутствовало – оба питательных насоса, находившихся в носовом машинном отделении, были повреждены. Из кормового машинного отделения доложили: от ударных сотрясений вышли из строя мотопомпа во 2-й машине, дизель-генератор № 2, заклинило турбовентилятор № 6, остальные механизмы в исправности. Кормовой ГТЗА пришлось остановить. Из состава главной энергетической установки в строю остались только ГТЗА в машинном отделении № 2 и главный котел № 3. Таким образом, корабль полностью лишился носового эшелона при ограниченной возможности работы кормового эшелона, потерял значительный запас плавучести из-за затопления трех машинно-котельных отсеков из пяти, принял около 1145 тонн воды. Лидер потерял ход, получил крен 9° на правый борт и дифферент на нос около 3 м; осадка составляла 7,43 м в носовой оконечности и 4,62 м – в кормовой. Метацентрическая высота равнялась 0,95 метра, запас плавучести сократился до 500 тонн. Командир БЧ-5 инженер-капитан-лейтенант И.И. Куцевалов был тяжело ранен, и его обязанности исполнял инженер-механик дивизиона инженер-капитан 3-го ранга Г.А. Вуцкий, который и доложил о запасе плавучести и принимаемых мерах для введения в действие кормового эшелона. Командир корабля направил в штаб флота и командиру отряда донесение, в котором было сказано, что имеются три попадания: два – в 1-е и 2-е котельные отделения и одно – в носовое машинное отделение; принимаются меры, чтобы дать ход; имеются убитые и раненые. Перед БЧ-5 была поставлена задача: не допустить распространение воды за границы разрушений и обеспечить возможность маневрировать, чтобы не быть мишенью для противника. Дивизионный инженер-механик приказал подкрепить поперечные переборки на 75, 141 и 161-й шпангоуты, поставить подпоры в носовом и кормовом отсеках, ввести в действие главный котел № 3. Силами боевых постов, носовой и кормовой аварийных партий переборки подкрепили, поставили подпоры на люки и горловины, устранили фильтрацию воды. Воду из кормового машинного и 3-го котельного отделений пришлось откачивать ручным насосом, так как переносная мотопомпа оказалась без свечей, которые поставили по приказанию командира корабля на мотор катера, а катер был разбит при взрыве. С откачкой воды не справлялись. Удалось вновь поднять пар в котле № 3. При этом обнаружили, что подается засоленная котельная вода, следовательно, получила повреждение цистерна котельной воды в носовом машинном отделении. Опасаясь сорвать работу главного котла № 3, Г.А. Вуцкий попросил командира корабля временно хода не давать. Вспомогательные механизмы в кормовом машинном отделении остановили, оставив работать трюмно-пожарный насос № 2 для осушения 3-го котельного, так как вода подходила к топке котла. Эжектор работал плохо потому, что давление рабочей воды в пожарной магистрали было не более 5 кг/см2