Клуб искателей мертвецов

© Шилдс Ф., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Начало

Я шёл по окраине города, где не было каналов, почти не было людей, не было домов. Все они остались позади, поэтому меня окружала относительная тишина. Один ветер свистел в листьях. Он проникал под мою куртку, залезал за воротник. Я покрывался мурашками и сам не понимал, то ли от холода, то ли от страха. Когда послышались отчётливые шаги, которые отбивали ритм в пульсирующих висках, я догадался поспешно вынуть из чёрного носка на ноге карандаш и мятую бумажку. Пальцы дрожали, отчего почерк вышел более корявым, чем обычно:

«Найдёте это раньше меня – значит, я был не прав».

Это всё, что я успел написать, прежде чем выбросил в сторону этот несчастный кусок бумаги. Его подхватило ветром и отнесло к дубу, с которого так и не успели опасть листья. Иней покрывал его ветки вместе с ними.

И как я сейчас ни пытался себя успокоить, каждая мысль во мне разрывалась ураганом – да так, что перед глазами то и дело всплывали страшные образы. Оставалось только надеяться, что моё сообщение найдут после того, как я всё закончу. И что я не ошибался. А иначе этот промах мог стать для меня чем-то вроде конца всего.

Хотя я вместе с другими и так уже был в конце – абсолютно бесславном и чёрном, как ночь в густом лесу. В этот момент я почувствовал это слишком остро.

Часовой циферблат

Несколько месяцев назад

Когда я узнал о том, что провалился на экзаменах – мне позвонили по «Скайпу» друзья и пугающим, тихим тоном сообщили неприятную новость, – я почувствовал, что всё вмиг перевернулось с ног на голову. Это была слишком яркая вспышка, ослепившая меня и моё сознание. За ней последовали другие фейерверки – от мамы с папой, которые вдруг решили зачитать нотации, чтобы я почувствовал себя неуютно (не тут-то было). Папа умудрился расшвырять мамины любимые тарелки по кухне, пусть даже обычно это делала мать, и мимоходом дал мне подзатыльник.

Просто отлично.

Я узнал, что был никчёмным сыном, да и в целом мои девятнадцать лет оказались практически бессмысленными и абсолютно пустыми. Наверное, не будь я собой, то определённо сбежал бы из дома, как делают многие в моём возрасте, не вытерпев подобного давления, сломавшись от него. Может, устроил бы душераздирающую сцену с извинениями или, наоборот, – учинил бы грандиозный скандал, который сотряс бы все стены нашего дома. Я всё же нацепил на лицо небрежное выражение и ограничился холодным равнодушием. И так просидел почти все летние каникулы – по-философски апатично, в полнейшем одиночестве, не считая компании семьи.

После результатов экзаменов всё кануло в пустоту, из которой я выбирался лишь тогда, когда мне звонили друзья. Они были куда более удачливыми, чем я: все поступили в университеты, махнули в крупные города Англии, оставив меня гнить в нашем тихом и чрезвычайно скучном городишке на северо-востоке. Я объяснил им ситуацию, рассказал, что мне не дали возможность пересдать экзамены из-за троек в четверти и я был вынужден… остаться на второй год. Пожалуй, именно это пугало меня больше всего, заставляло спину покрываться липкой испариной, а голову кружиться. Кто бы мог подумать, что Флеминг Рид, один из игроков футбольной команды, теперь бросивший её из-за грядущего выпуска, останется на второй год? Кто-кто, а я до последнего верил, что мозги меня не подведут и я пройду хотя бы минимальный порог экзаменов, обеспечу себя аттестатом и со свистом улечу в Лондон, где меня уже ждал престижный университет. Крах! – всё разбилось оземь, погребя меня под осколками неудавшихся планов.

Друзья меня поддерживали и подбадривали, но к концу лета я перестал получать от них вести: каждый из них усердно готовился к тому самому дню, когда переступит порог университетского кампуса и по жилам его потечёт гордая студенческая кровь. А я так и останусь брошенным всеми школьником, которого заставят учить уже пройденные темы по алгебре, физике и остальным предметам, пока мои друзья будут трясти телами на вечеринках, подшучивать над преподавателями и с треском проваливать экзамены, чтобы потом ходить на пересдачи.

«Боже, во что же я влип?» – думал я, когда оставалось три, два, один… ноль дней. И мой час настал – тот час, когда я проснулся, оглядел как в первый раз свою комнату с синими обоями, плакатами футболистов и парочкой рисунков – их я извлёк из своего воображения где-то год назад или около того, когда ещё увлекался живописью. Помню, тогда я по уши влюбился в девушку, которая была старше на два года, и совершенно не мог сдержать романтичной натуры. Романтика розовым фонтаном била из карандашей и ручек, которыми я писал её портреты. Через несколько дней эта девушка мне совершенно неожиданно разонравилась: я посчитал, что для меня она чересчур искусственна. Ну правда: я ни разу не видел, как она улыбалась или хотя бы двигала уголками губ. Зато мастерски она двигала длинными ногами, когда шла по коридору, отчего некоторые девочки смотрели ей вслед каким-то змеиным взглядом, и вряд ли он означал что-то хорошее. А я, даже отпустив свою влюбленность, решил оставить портрет, поэтому теперь на меня со стены глядели холодные кукольные глаза тёмно-вишнёвого цвета. Когда мне казалось, что они требовали слишком много внимания, и я думал, не схожу ли, часом, с ума, этот рисунок приходилось чем-то закрывать. Например, моей ладонью, и тогда я говорил:

– Люси, не смотри на меня так. Ты же понимаешь, что ты очень красива и не должна гипнотизировать кого-либо? Так что, прошу, перестань.

Пока я серьёзно глядел на стену, приложив к ней ладонь, и говорил вслух, открылась дверь.

– Флеминг? Ты разговариваешь со стеной?

Я оторвался от портрета и спрятал руку за спину, шокированно глядя на мать.

– Мам, боюсь, ты всё неправильно поняла.

– Знаешь, лучше ничего не говори и собирайся в школу. – Она еле заметно покачала головой, отвела округлившиеся глаза в сторону и продолжила: – Сегодня тебя может отвезти папа. Мы пока не решили, что ты заслуживаешь водить машину вновь. Домой вернёшься на автобусе, – сказала она, убрав свои светлые и вечно вьющиеся короткие волосы за уши. Затем повернулась и зашагала прочь, оставляя меня один на один с моим нарастающим раздражением.

Как долго родители будут меня наказывать, ограничивая в чём-либо? Неужели им недостаточно того, что мне и так придётся ходить в школу целый год? Опять. Моя жизнь превратилась в часовой циферблат, всё начиналось с двенадцати и кончалось тем же. Всё шло по кругу: повторяющиеся локации, повторяющиеся люди, слова, движения. И этот круг был одним из кругов ада, определённо.

Именно с такими мыслями я продвигался по школьному коридору, непривычно тихому от того, что все ученики успели разбрестись по классам. Я же нарочно тянул время. Оттягивал тот момент, когда мне придётся столкнуться со взглядами новых одноклассников, парой-тройкой смешков в мою сторону и давящими словами учительницы: «Проходи, Флеминг. Рады видеть тебя вновь». Наверняка сегодня эта фраза прозвучит из уст хотя бы одного преподавателя. Я в этом не сомневался и знал: ничто уже не будет как прежде. Даже одинокие светло-голубые шкафчики навевали тоску, и обычно узкие коридоры казались ещё более тесными. Доска с новостями, к которой я подошёл в первую очередь, вовсю блистала новомодными приглашениями на школьные, да и не только, вечеринки, а у меня по лбу струился пот. Сейчас мне даже не с кем было туда сходить, некому позвонить, и не знал я никаких Роджеров и Доджеров, устраивающих тусовку. Меня порадовало только то, что никто не забывал про футбол, и листок бумаги в сине-зелёной рамочке гласил, что через пару недель состоится матч.

– Интересуешься спортом? – послышался слева от меня довольно хриплый, прокуренный голос. Я повернулся на звук и тут же встретился взглядом с выжженными белыми волосами, а уже потом заметил зелёные, подернутые серостью и тусклостью глаза, густо прорисованные брови. Никак не мог сопоставить голос и то, что я видел. Передо мной стояла молодая женщина, у которой всё же имелись единичные морщинки под глазами, а на лбу выступала самая заметная из них. Незнакомка была довольно красива, и, будь я старше лет на двадцать, несомненно, пригласил бы её на свидание.

– Чего? – Я сделал вид, что не услышал.

– Я говорю, любишь спорт? – Странно, не видел её в школе до этого. Она улыбнулась, и уголки её накрашенных красной помадой губ поплыли вверх.

– А, было дело. Играл в местной команде.

Я замолчал, и она тоже молчала. Мы просто смотрели друг на друга: она – внимательно, я – не без доли напряжённости. Я изрядно разволновался, когда её глаза пытались прожечь во мне кратер. Наконец женщина, словно спохватившись, произнесла:

– О, совсем забыла! Меня зовут Эйда Уивер. Но для тебя я мисс Уивер, – добавила она чуть серьёзнее. Я протянул ей руку для рукопожатия и сказал:

– А я Флеминг. Флеминг Рид, приятно познакомиться, мисс Уивер. А вы… кто? – Я опять почувствовал неловкость. Когда же это кончится? Я не привык к тому, чтобы какие-то взрослые женщины пытались убить меня взглядом, не отрываясь от произвольной точки на моём лице.

– Я ваш новый психолог. И приятно познакомиться, Флеминг. – Она опять коротко улыбнулась, видимо, стараясь разрядить обстановку. Увы, вышло не очень. Я всё ещё не понимал, к чему шёл этот бессмысленный разговор. Неужели она хотела, чтобы я записался к ней на курсы?

– С психикой у меня порядок, если что.

Мисс Уивер неожиданно рассмеялась, словно я пошутил, но я даже и не пытался. Успел только изумлённо поглядеть на неё, прежде чем она продолжила:

– Не волнуйся, я не по твою душу. Я лишь спросила тебя о спорте, чтобы узнать, не хочешь ли ты ходить в наш новый кружок «Портреты жизни»? Это не связано со спортом, но там много ребят из футбольной команды, да и вообще довольно интересно.

– И что это за кружок?

– В двух словах не опишешь, Флеминг. – Она помолчала и продолжила с энтузиазмом: – Но ты обязан прийти хоть на одну встречу. Запомни: каждую неделю и каждый день, кроме понедельника, после уроков в кабинете 11B. Там ты и с ребятами познакомишься, и проблемы свои обсудишь. То, что надо для подростков. Придёшь? – спросила она, и я заметил крохотные огоньки, поблёскивающие в её сероватых глазах. Эта идея мне определённо не нравилась, да и звучало всё как-то дёшево, будто в молодёжном сериале о всяких там юношеских реалиях, поэтому я сказал:

– Конечно, приду!

Распрощавшись с мисс Уивер, пошёл по коридору уже быстрее, огибая пару кофейных автоматов и ощущая запах напитка и, что не самое приятное, чьего-то пота. Каково было моё разочарование, когда я понял, что это от меня несло так, словно я обежал периметр школы раз тридцать и не принял душ. Я тут же пообещал себе, что постараюсь больше не опаздывать, чтобы не мчаться по школе в такой спешке и не источать этот «тонкий» аромат.

В таком виде я забежал в свой класс, мысленно коря себя за то, что согласился посетить эти глупые «Жизненные портреты», или как их там, а ещё за то, что теперь мои худшие опасения точно сбылись: все ученики смотрели на меня с немым удивлением. И, как мне показалось, ещё и с укором. Зато учителя ещё не было на месте, и я прошмыгнул мимо ребят, вернувшихся к разговорам. Класс снова загалдел и на моих глазах превратился в кучу орущих или рьяно спорящих ртов, столпившихся у разных парт. Слава богу, мне удалось найти свободное и относительно тихое место. За партой восседал мой новый сосед, отвернувшийся к другому ряду, чтобы поболтать с какой-то девушкой. Я плюхнулся на стул и принялся разгружать рюкзак – вытащил учебник, тетрадь и ручку, но, когда сосед повернулся ко мне, я тут же пожелал провалиться под землю. Мне показалось, что парень смотрел на меня как-то враждебно. На вид обычный: чёрные волосы закрывали уши, доходили почти до середины шеи, глаза тёмные, очень заметные скулы. Но от взгляда становилось не по себе. Что ему от меня было нужно? Он смотрел серьёзно и будто даже с вызовом. Однако через пару секунд парень, на удивление, уже широко улыбнулся, отчего его тёмные глаза превратились в узкие щёлочки.

– Шалом, новичок! – весело поприветствовал он. Я не сразу ответил, потому что не смог прийти в себя от неожиданности. Помолчав, оглядел этого юношу, чтобы понять, где кроется подвох: вроде обыкновенный худощавый сосед. Кончик носа у него чуть опущен вниз, да и сам он с горбинкой. Но долго разглядывать незнакомца я не мог, хотя всё ещё отходил от того, как он буравил меня сощуренными чёрными бусинами.

– Что? – спустя несколько мгновений тоже прищурился я, пусть и не от улыбки. Затем до меня дошло. – А, шалом и тебе! Это же по-еврейски?

Сосед отмахнулся и слегка закатил глаза.

– Не по-еврейски, а на иврите.

– Да он всех так приветствует, – резко повернулся к нам парень за передней партой, отчего я также вздрогнул. В его узких зелёных глазах бегали шаловливые огоньки, а пухлые губы растянулись в хитрой улыбке. Ему бы только в фильмах ужасов сниматься. Он взлохматил свои тёмные кудрявые волосы и сказал: – Еврей по отцу, что с него взять.

– Но кроме «шалома» ничего не знает. Сты-до-ба, – членораздельно и чуть серьёзнее добавил мой сосед, глядя в парту и крутя шариковую синюю ручку длинными пальцами.

– Я, кстати, Даррелл. – Кудрявый протянул мне руку для рукопожатия. Я протянул ему свою в ответ и, ничего не сказав, посмотрел на «еврея» вновь. Мне казалось, что первым должен был представиться он, но, как назло, тот продолжал молчать. Пришлось взять ситуацию в свои руки и, широко растянув губы в улыбке, сказать:

– А я…

– Флеминг, – всё ещё уткнувшись в деревянную парту, от которой исходил запах краски, резкий и даже противный, сказал «еврей». – Флеминг Рид, а я Вестер Цукерман, – добавил он, пока я угрюмо глядел на плутоватую улыбку Даррелла. Будь Даррелл рыжим, я бы точно прозвал его лисом. Тот только беззвучно закивал, подтверждая сказанное.

– Откуда…

– Мы знаем? – Вестер вновь перебил меня безжизненным тоном, и я ощутил, как во мне поднимается ком злости – сейчас он был где-то между диафрагмой и глоткой. – Просто я вижу твою ауру и сужу по ней, – продолжал черноволосый, внимательно изучая покрытие парты и медленно проводя по ней узловатым пальцем. Я снова поймал взгляд Даррелла, который откровенно не мог сдержать смеха. Я вообще не видел, что тут было смешного, и, не сдержавшись, с силой стукнул кулаком по столу. Прежде чем я открыл рот, чтобы высказать своё мнение, этот Вестер уже в третий раз меня оборвал:

– Что я говорил про ауру? – Наконец он соизволил взглянуть в мою сторону, и меня что-то остановило. Мы поглядели друг на друга в нелепом молчании, пока его не прорезал дикий хохот. Смеялись и Вестер, и Даррелл. И если смех Вестера звучал искренне и с переливами, то Даррелл хохотал как-то тупо и даже жутко. Это было больше похоже на смех опьяневшего человека, и я даже засомневался: а не выпил ли этот тип, часом, что-то перед уроком? Я с подозрением прищурился, оглядывая гогочущих ребят. Моё терпение было на исходе: ещё пара капель, и я уже не мог бы отвечать за свои действия. На моё счастье, или счастье моих соседей, в эту минуту дверь в кабинет раскрылась с характерным скрипящим звуком, и в класс вошёл наш преподаватель по физике. Значит, пора было прекращать гнусные шуточки про мою «ауру» и прочую ерунду, от которых мне пришлось изрядно попотеть.

Жаль, но на этом испытания для моих нервов не закончились, и уже после урока я столкнулся с новой проблемой: я даже не знал, в какой группе по предметам находился и где были кабинеты моих новых учителей. Собрав всю свою волю в кулак, я вновь заставил себя примкнуть к компании Вестера и Даррелла. Я заметил, что вне класса они почти и не общались, ходили порознь, так что я сразу понял, что близкими друзьями эти двое не были. Даррелл устремился к сборищу разукрашенных косметикой девочек, которые глупо хихикали в ответ на каждое его слово. Я только устало вздохнул, увидев, как одна из них вдруг стала что-то быстро нашёптывать ему, схватив за руку. А вот Вестер пристроился у окна, неспешно попивая кофе из стаканчика. Я и сам не заметил, как подошёл к черноволосой и довольно высокой фигуре, которая, увидев меня, еле заметно улыбнулась, наверняка составляя в своей голове новый план розыгрыша. Я готовился к новому потоку «смешных» шуточек, но вместо этого обнаружил только его приветливость и желание помочь. Когда Вестер сказал, что проведёт меня до кабинета, я застыл, словно врос в светлый пол.

– Слушай, что опять не так с твоей аурой? Я вижу, что она запятнана чем-то чёрным, чем-то… необъяснимым.

Я ткнул его кулаком в плечо со словами:

– Отстань.

И Вестер снова засмеялся, погружая воздух вокруг себя в искристое содрогание. Юноша по-прежнему щурился, и его тёмные-претёмные глаза опять насмешливо, но как-то по-доброму светились. Мне, наверное, стоило с этим смириться, поэтому я просто отпустил своё раздражение свободным потоком лететь в пустоту. Я последовал за Вестером, который уверенно вёл меня к классу истории, где проходил второй урок. Мы сели с ним за одной партой, потому что, как он объяснил, место с ним теперь было свободно. Обычно он сидел с подругой своей сестры, но та совсем недавно укатила в Италию по каким-то неясным причинам. Вестер пообещал познакомить меня с ними обеими, но пока я не горел таким желанием и просто радовался мысли, что мне было где и с кем сидеть. А также с кем общаться, пока я не найду кого-то, кто не шутит про ауру и не здоровается со всеми на иврите.

– Леитраот! – На «шаломе» всё не заканчивалось, и на выходе из школы Вестер попрощался со мной по-своему, расплывшись в безмятежной улыбке. Я удивлялся тому, как он мог постоянно улыбаться и при этом ещё шутить, да так, что я даже подустал от его вечного позитива за несколько уроков. Хотя я и был рад, что подал мне руку помощи сегодня не вечный пессимист, а иначе я бы окончательно расплылся кислой лужицей по холодному школьному полу.

Стоило мне выйти из школы, как я вновь почувствовал всё то же уныние, которое сегодня отражалось на всем городе. Я и сам не заметил, с каким наслаждением спустился по школьным ступеням на улицу и попал под сильнейший ливень. Это была привычная для нашего маленького английского городка погода, но сегодня она удивительно совпала с моим настроением. Я был сконцентрирован на размышлениях о прошедшем дне, который пролетел почти как одно мгновение, но оставил где-то внутри ощущение, что я не переживу этот год. У меня не было причин учиться ещё целых девять месяцев, потому что я уже не видел никаких перспектив. Я нещадно нуждался хоть в какой-то мотивации – так я думал, пока вдыхал промозглый и в какой-то степени пьянящий от дождя воздух. Я не ощущал даже того, как капли стекают по лбу, проплывают мимо носа и оказываются возле губ. Я шлёпал по лужам массивными ботинками, увиливал от червей, роившихся в этих лужах, и абсолютно не заботился о том, что будет завтра. Часы уже всё равно пошли, а я не мог их ни ускорить, ни остановить. Так что пусть всё будет так, как будет.

Так я думал, когда переходил безлюдную, одну из самых глухих улицу, где располагались низенькие дома с тёмно-серыми крышами и маленькими окнами. И даже не заметил, как на меня со всей скоростью несётся велосипед. Не машина и не автобус, а всего лишь велосипед, ставший началом всего, что со мной потом произойдёт. Конечно, тогда я об этом даже и не догадывался.

Якорь брошен

Как-то так получилось, что я остановился посреди дороги, застыл, пропал, как это бывает в фильмах – вздохнуть даже не удаётся. Стоишь, словно тебя какая-то сила не отпускает с места, и глядишь во все глаза на приближающуюся катастрофу, при этом ещё и мысли будто покрываются пеленой.

Я сейчас чувствовал себя точно так же: один на середине перехода, вокруг ни души, только и слышится, что шум ветра в ветвях ближайших деревьев да крик девушки, восседающей на простеньком красном велосипеде. А велосипед всё ехал мне навстречу, со свистом разрезая воздух и отчётливо скрипя шинами в попытках остановиться. До меня не сразу донёсся чужой голос, он как бы пролетел сотню миль, прежде чем оказался в моих ушах, а когда оказался, я только и успел, что отпрыгнуть в сторону, едва не попав под колёса. Я упал на асфальт, в океан луж, поцарапал ладони о шершавое покрытие дороги, прочертив на них красную полосу, намочил и джинсы, и кроссовки, и рукава чуть помятой рубашки вместе с курткой. У меня не сразу получилось вернуться в привычный мир, и несколько мгновений перед глазами плавали странные серые линии, сливавшиеся с такими же тусклыми домами и небом. Затем бесцветность вмиг заиграла красками, когда передо мной возникло что-то рыжее, едва ли не багряное и пока неизвестное. Пришлось сфокусироваться, отбросив туманных призраков в сторону, и тогда я увидел распахнутые глаза, похожие своим желтоватым цветом на кошачьи. Они не сводили с меня взгляда и прятались за тоненькой оправой круглых чёрных очков. Девушка чуть потупилась, когда поняла, что я теперь смотрю на неё в упор, не стесняясь своей же многозначительности, не улыбаясь, не злясь. Я лишь загляделся на её чуть топорщившуюся верхнюю губу, которая приоткрылась, будто специально для того, чтобы поцеловать меня. Скорее всего, эту мысль тогда выдумал мой воспалённый после неудачного падения мозг, которому казалось, что сейчас я внезапно окажусь в фильме и всё пойдёт по накатанному сюжету. На деле же незнакомка лишь лёгким движением руки отбросила назад волосы цвета яркого костра и постаралась выжать из себя неясное подобие улыбки. Интересно, догадывалась ли она, что со мной всё было в порядке, или пыталась совладать с нарастающими эмоциями?

– Ушибся? – наконец услышал я её голос, отдалённо походивший на голос какой-то актрисы, но какой – я не помнил.

– Нет, кажется, всё в порядке. Или не совсем.

Я схватился за голову, слегка сморщившись и отвернувшись в сторону.

– Голову ушиб?

– Да-а, – вымученно произнёс я. – Похоже на то.

– Тогда пошли скорее! – Боковым зрением я уловил волнение в её глазах, но может, мне только показалось. Хотя голос и правда звучал испуганно.

– Куда? – прохрипел я.

– В больницу, конечно.

– Погоди! – Я словно очнулся ото сна и воскликнул: – У меня там мама работает, лучше не надо.

– Хорошо. – Она некстати пришла в замешательство и чуть позже добавила: – Давай тогда я сама тебя посмотрю? Голова болит? Может, у тебя где-то рана осталась? – засуетилась она, чуть наклонившись, и мне посчастливилось одним глазком увидеть верхнюю часть груди, выглядывающей из-под длинного расстёгнутого плаща и блузки с вырезом под ним. Позже всё же пришлось отвлечься от этого вида, когда незнакомка коснулась пальцами моего левого виска и стала напряжённо вглядываться туда, словно там было что-то, чего я не чувствовал. Я понял, что заметь она, как откровенно я пялился до этого на её тело, тотчас бы бросила меня валяться на мокром асфальте, пока меня заливал бы дождь. А ливень и впрямь не прекращался, и мы находились в притягательной близости, я даже слышал запах её едва различимых цветочных духов, смешавшийся с ароматом дождя, и долго не мог оторвать глаз от её чуть сурового лица с очками, как у Гарри Поттера, на переносице. Наверное, я и впрямь ушибся, причём достаточно сильно, потому что меня посетила не самая лучшая идея позвать незнакомку домой. Я знал, что она вряд ли бы согласилась, но вместо этого услышал:

– Всё в порядке. Ты жив и абсолютно здоров. Но так как ты всё-таки намочил одежду и немного пострадал по моей вине, я приглашаю тебя к себе. Выпьешь чаю, согреешься, и будет лучше, – сказала она, и её лицо осветила приятная улыбка, отчего пухлые щёки украсили две ямочки.

Такого предложения я совсем не ожидал и не мог ожидать. Уже попытался привстать, когда девушка подала мне руку, снова легко улыбнулась и помогла усесться позади неё на чуть потрёпанный велосипед.

– Ты уверена, что ты сможешь везти?

Мы ещё не начали движение, поэтому она тут же повернулась ко мне, отчего её волосы прошлись по моему лицу. Она окинула меня странным взглядом и сказала:

– У тебя есть идеи?

«Конечно, есть», – подумал я. Вслух этого не сказал, а только попросил девушку слезть с велосипеда, и тогда сам сел за руль, предложив спутнице место за мной. Она только беззлобно хмыкнула и послушно опустилась на багажник. Я сразу ощутил те самые цветочные духи ещё отчетливее, а также почувствовал руки девушки, обнимающие меня сзади. Я понял, что теперь мы готовы к тому, чтобы ехать, и, чуть поднатужившись, оттолкнулся промокшими ботинками от земли. Девушка крепче обхватила меня, она почти прижималась ко мне подбородком. А её волосы развевались, и, когда дорога поворачивала, я мог ощущать их щекочущие прикосновения на моей шее, совсем немного. Это меня слегка отвлекало, и я забывал, куда еду; очертания домов расплывались, серое небо словно оседало с каждым ярдом. На одном из мостиков через каналы я едва не врезался в ограждение, что грозило неминуемым падением в воду, и тогда девушка чуть вскрикнула, но всё обошлось. Можно было подумать, что я никогда не общался с представительницами противоположного пола так… близко. Примерно такие мысли закрадывались мне в голову, и я сам начинал сомневаться: а не было ли всё то, что осталось в прошлом, лишь плодом моей фантазии? В любом случае долго мне не приходилось рассуждать об этом, потому что спутница то и дело корректировала наш маршрут, протягивая вперёд палец и тыча в воздухе в то место, куда нужно было свернуть, и я послушно заворачивал. Где-то на середине пути, как мне показалось, она вдруг сказала:

– Тебе не кажется, что та машина сзади нас преследует? – Мне пришлось на короткое мгновение оглянуться. Я чуть не выпустил руль из рук, отчего велосипед дёрнулся, но зато я увидел светло-серую машину, следующую прямо за нами. Учитывая, что мы ехали по обыкновенной дороге, в этом не было ничего необычного или сверхъестественного.

– Она же просто направляется по своим делам, – сказал я, вернувшись в прежнее положение.

Моя спутница недолго помолчала и выпалила:

– Ты не прав! Она едет за нами уже довольно долго.

– Значит, наши пути совпадают.

– Такого не может быть, – я услышал её стихший голос. Прозвучало так, словно она обиделась или испугалась. Странно, я не мог этого понять и просто продолжал вести велосипед по промозглым улицам, наслаждаясь сыростью в воздухе. Дождь уже закончился, и теперь на небе, высоко, прямо над двухэтажными домиками, завис разноцветный мостик. Когда мы с моей незнакомкой подъехали к её дому, радуга уже исчезла.

– Спасибо, что подвёз, – сказала девушка, слезая с велосипеда. Я повернулся к ней и теперь мог любоваться её чуть уставшим после поездки видом, ничуть не потерявшим от этого своей притягательности. Очки спутницы были в каплях воды, и я позволил себе непозволительное: аккуратно снял их с её переносицы и протёр платком, который выудил из кармана куртки. Я сразу же уловил благодарность во взгляде девушки, когда вернул очки, вновь невесомо опустив их на её нос.

– Саванна.

– Флеминг.

– Приятно познакомиться.

– И мне. – И мы пожали руки, словно только-только увиделись. Забавно было. Не успел я сказать и слова, как услышал ещё один голос:

– О, а ты времени не теряешь. Уже и познакомиться успели без меня, – бойкий голос. Знакомый голос.

Я обратил внимание на того, кто стоял за моей спиной, прямо на крыльце небольшого домика Саванны.

Непроизвольно раскрыл рот от удивления и громко произнёс:

– Цукерман! Не думал, что наш город так мал.

Я был одновременно и рад, и не рад видеть этого парня здесь. Он был чуть растрёпанным, со взлохмаченными чёрными волосами и фирменной, как я понял, улыбочкой. Широкий свитер на нём чуть свалялся, а просторные штаны делали его вид чересчур домашним. Но на то он так и оделся, что стоял на крыльце своего дома.

Расстроился я потому, что мне казалось: сейчас я и Саванна будем принадлежать друг другу, сможем поговорить наедине, познакомиться. Хотя на что я рассчитывал? На то, что девушка примерно того же возраста, что и я, будет жить одна? Куда же тогда могли деться её родители?

– Так ты знаком с моим братцем?

Ладно хоть «братцем», а не кем-то ещё.

– Долгая история.

– Нет-нет-нет, Флеминг, сейчас-то ты ей всё и расскажешь. Да-да, точно! Расскажешь, как поиздевался над нашим родным языком, да, Саванна? – Теперь Вестер разошёлся не на шутку, и в него вселилась какая-то жуткая энергия, невесть откуда взявшаяся. Её могло хватить на целую атомную электростанцию, это уж точно. Он быстро запихнул велосипед девушки в гараж, а затем стал подталкивать нас к входу в дом. Стоило мне только зайти под натиском этого беспокойного, как в нос мне ударил запах чего-то смешанного с чем-то. Клянусь, здесь пахло всем сразу: это был и запах специй, и запах потных носков, и запах чьих-то духов, но, в отличие от духов Саванны, они были довольно резкими. Вокруг было темно, как в амбаре, и только в конце короткого коридорчика, чуть левее, горел едва различимый свет.

– Разувайся, раздевайся, чувствуй себя как дома и всё такое, – велел мне Вестер, пока Саванна чуть поодаль от меня тихо снимала грязные после дождя кожаные туфли. Мне не нравилось то, что с приходом Вестера она стала до невозможности молчаливой, но сказать я этого не мог, а только слушался приказов суетившегося одноклассника.

– Вестер? Саванна приехала? – донёсся ещё один женский голос из комнаты в конце коридора. Наверняка это была мама Цукерманов, потому что теперь к прочим запахам примешался и запах жареного мяса. Наверное, она только начала готовить. – Папа, кстати, отлучился в магазин и скоро придёт.

– О, отлично, мам! Значит, нам будет чем перекусить. А Саванна пришла, и не одна. – В этот момент Вестер успел подвести нас двоих прямиком к комнате, где находилась эта женщина. Мой взгляд обвёл крохотную кухоньку с плитой, парой шкафов и обшарпанным холодильником, на котором висело множество фотографий. Затем я взглянул на миссис Цукерман и встретился с её желтоватыми, как у Саванны, глазами. На вид эта женщина была обыкновенной англичанкой, правда, душная атмосфера и недостаток пространства добавляли всему её виду какой-то измученности. Мне стало невыносимо жарко не только от пара, исходившего от плиты, но и от того, что вчетвером мы еле помещались на кухне.

– Флеминг Рид, приятно познакомиться. Я друг Вестера. – Мне пришлось солгать и протянуть маме Цукерманов руку. Она радостно пожала её и, как и Саванна, тепло улыбнулась, отчего мне стало ещё жарче. Она была словно более взрослой копией своей дочери, только волосы у неё были чёрными, как у Вестера, и собранными в пучок.