000
ОтложитьЧитал
Глава 1. Виолетта. Без тебя
Уже долгое время я живу в сером мире. В котором я не хочу жить. В котором мне постоянно плохо. Из которого я хочу уйти.
Но не могу – я должна быть здесь, когда мой любимый вернётся из психиатрической больницы. Он хотел бы этого, я знаю. Если Марат придёт, а меня здесь не будет, он очень расстроится.
Поэтому я продолжала жить.
В этом мне очень помогал Русик. Первое время он практически постоянно был со мной. Оказывается, его уволили из-за меня. За то, что на суде он сказал, желая обеспечить по моей просьбе Марату алиби, что они с ним спали со мной в ночь убийства. А у него, как выяснилось, есть жена. И трое детишек. А я этого даже не знала, и мне было ужасно стыдно. Хорошо хоть, что она отказалась от показаний и не присутствовала на суде. И так я не могла смотреть всем этим людям в глаза, когда подтверждала это.
Я чувствовала себя очень виноватой перед ним и старалась как-то загладить свою вину. Притворялась весёлой, когда он шутил, шла с ним гулять, или в кино, или в ресторан, ну или куда-нибудь ещё. Говорила, что хочу этого. На самом деле я ничего не хотела – я чувствовала постоянную усталость, какую-то боль во всём теле.
А ещё в ресторане мне приходилось есть, а у меня совершенно не было аппетита. И Русик замечал это, уговаривал кушать, говорил, что надо и грозился сам кормить меня с ложки.
И он же сказал мне посещать психолога. Я послушалась, но не видела в этом никакого смысла. Как может мне помочь психолог, если Марата нет? Она мне прописала какие-то таблетки. Я внутренне посмеялась над ней. Конечно, я стала их принимать, но вот объясните мне, как могут таблетки заменить Марата? Только хуже делали. От них мне постоянно хотелось спать.
Да, я знаю, я сама же учусь на психолога. В том-то и дело. Я поняла, что это был глупый выбор и всё бесполезно. Я не смогла помочь Марату. И теперь на себе чувствую, что мне не поможет никто, какие психологические методы не применяй. Поэтому какой смысл учиться не нужной профессии? Я хотела уйти из универа.
Но Русик сказал, не надо пока уходить, просто это получится сгоряча, что из меня выйдет отличный психолог. Что я чувствую людей. А психологи реально помогают людям, просто не всё проявляется сразу. Ну не надо – так не надо. На самом деле, мне всё равно.
Потом Русик всё же восстановился на работе, сказал, что ему помогли друзья. Теперь мы виделись только вечером, а весь день я лежала на своей кровати и вспоминала время, проведённое с Маратом.
Свой ужас, когда он похитил меня. Те несколько дней, что я провела в плену на его даче. Тогда я ужасно боялась его. Однажды он чуть не убил меня. Впрочем, я его и после постоянно боялась. И сейчас боюсь. Что он сделает, когда вернётся и узнает, что всё это время я проводила с Русиком? Мне кажется, ему это очень не понравится, и он накажет меня. Ну и пусть. Главное, чтобы был со мной. Я даже хочу, чтобы он меня наказал.
Я постоянно хотела его. Вспоминала его горячие черные глаза, его лицо, до того красивое, что он нравился всем девушкам. Вообще всего его. Он был очень жёстким, и даже жестоким, но мне это нравилось. Конечно, мне иногда хотелось и ласки, но он редко давал мне её. Я знала, он и сам её хотел, но не мог показать этого. Но виноват в этом был не Марат, а его мама. Из-за неё всё вышло так, что он вынужден сейчас лечиться, и мы с ним не вместе.
И я знаю, так говорить ужасно, очень плохо, но… я рада, что её больше нет. Что он сам убил её. Может быть, это принесёт ему облегчение, и он сможет избавиться от той боли, которую она ему причинила.
Так я проводила дни, то вспоминала, то спала. А вечером заходил мой друг.
– Ну как дела, милая? – Спросил Русик, входя ко мне в квартиру и стряхивая сложенный зонтик на подъездную площадку.
– Хорошо, – сказала я.
Почему-то я сразу почувствовала… какое-то его смущение. Но я ничего не спросила.
Он снял куртку и занёс пакет с продуктами на кухню. Я поплелась за ним.
– Давай вместе приготовим какую-нибудь вкусняшку, ты как, солнышко?
– Давай! – Постаралась с энтузиазмом ответить я.
– Вот смотри: я порежу мясо, а ты капусту, морковку и лук. Чего ещё насыпем туда?
Да какая разница. Я всё равно не чувствую вкуса.
– Не знаю. А чего бы ты хотел?
– Помидоров?
– Давай!
Русик стал резать мясо, а я мыть и чистить овощи.
За спиной я услышала его вздох. Моё тело напряглось, но я не обернулась.
– Лютик.
– Да, Русик.
– Я был сегодня у Марата. Его врач счёл, что есть положительная тенденция и разрешил посещения. Так что можно надеяться на лучшее.
Я, не взвидя света, резко развернулась к нему, уронила овощи и прям от раковины как-то перелетела к нему, упав на колени между его ног.
– Русик, миленький, пожалуйста, а можно и мне тоже? Пожалуйста-пожалуйста, возьми и меня в следующий раз!
Я почувствовала, что первый раз за долгое время кровь волной прилила к моему лицу. Я умоляюще смотрела ему в глаза и увидела в них боль.
Он положил ладони на мои руки, которые, оказывается, лежали на его бёдрах.
– Не стоит, милая, он сейчас не в том состоянии, чтобы принимать гостей, – мягко произнёс он.
– Мне всё равно, Русик, пожалуйста, я готова увидеть его в любом состоянии!
– Я это понял. Но он не готов. Думаю, он не хотел бы, чтобы ты увидела его таким, – с сожалением сказал он, – потерпи, милая. Осталось недолго.
Меня охватили разочарование и страх. Каким – таким? Что с ним там делают? Слёзы потекли сами собой, я уткнулась лицом в его бедро и из меня вырвались рыдания.
Вдруг я почувствовала, что он подхватил меня, поднял с пола, усадил на колени и прижал к себе.
– Милая, – шепнул он мне в ушко, гладя по волосам, и его дыхание коснулось моей шеи, – не переживай так. Ну я же хотел порадовать тебя, а ты слёзки льёшь. Если будешь себя так вести, я больше ничего тебе не буду говорить.
При этом он зачем-то легонько укусил меня за мочку уха, а я стала торопливо вытирать слезы. Пусть говорит мне всё, я хочу хотя бы слышать о Марате, как он, и что с ним происходит. Я не буду больше плакать.
Руслан помогал мне успокоиться, целуя в шею. Как мой папа – он тоже так всегда успокаивал меня после наказания. Мне это и нравилось, и почему-то было немного стыдно, как и сейчас с Русиком. Но я не останавливала его, боясь, что он обидится и не станет мне рассказывать про Марата.
Он стал гладить меня по плечам и шее. Мне было немного неловко, но я понимала, что Русик просто хочет помочь мне успокоиться. Он был моим единственным другом и заботился обо мне.
Он засунул пальцы в мои волосы на затылке и стал ласкать меня ими. Затем осторожно дотронулся своими губами до моих и стал целовать, сначала нежно, а потом всё требовательнее.
Марат ни разу не поцеловал меня. А до него я целовалась лишь один раз – с однокурсником Егором, который предлагал мне встречаться с ним. Мне это совсем не понравилось.
Но поцелуй Руслана мне нравился. Он одной рукой обнял меня, а второй продолжал гладить меня по голове. Я ощущала его заботу, защиту – он всегда помогал мне во всем и вообще был очень мужественным и сильным. Я чувствовала себя маленькой, беззащитной девочкой, как тогда, на коленях у папы.
Я начала понемногу отвечать на поцелуй. Я не знала, как это делается, но просто повторяла то, что делал он сам. Мы целовались, а потом он оторвался от меня и сказал:
– Ты такая нежная кошечка, девочка! Тебе нравится?
Я кивнула, и он снова стал целовать меня. Я практически легла на его сильную руку, которую он запустил в мои волосы, а он гладил меня по шее пальцами, потом чуть ниже – по ключицам, потом ещё ниже, иногда проводя ладонью по моей груди. Какая-то теплая, приятная волна покрыла моё тело, и мне стало очень хорошо так лежать у него на коленях. Все мысли растворились у меня в голове, я просто наслаждалась этим ощущением покоя, защищённости и удовольствия.
– Ты понимаешь, какая ты мнямочка, милая моя? – Прошептал он, целуя моё лицо, – самая вкусняшка на свете!
Я немного удивилась – раньше он так не говорил – но мне было очень приятно слышать эти слова. Но ответить ничего не смогла – мне казалось, что у меня расплавились мозги и ни о чём не хотелось думать. Просто, чтобы он был рядом.
Он, тем временем, снова поцеловал меня, а пальцем стал кружить возле моих сосков. От ранее не испытанных блаженных ощущения я громко застонала. Он скользнул рукой под пижамную рубашку и гладил голое тело, приближаясь к груди. От нетерпения я стала поскуливать. Он взял пальцами мой сосок и начал нежно покручивать его. Я почувствовала тянущие сокращения во влагалище, и мне так захотелось его, что я не могла сдерживаться: изгибалась, тёрлась попой о выпуклость в его штанах, стараясь прижаться сильнее, и умоляюще стонала.
– Ох, тише, милая, – тоже простонал он, – я знаю, что ты горячая девочка, но сбавь немножко, хорошо? А то я не удержусь, очень уж ты заводишь.
– Я не могу… мне очень хочется… пожалуйста…
– Ты ж моя нетерпеливая кошечка, – он засунул мне руку в штанишки и стал то обводить пальцем мой бугорок, и тогда я растекалась в сладком томленье, то нажимать на него, и я вскрикивала от пронзающего моё тело наслаждения.
Мне очень хотелось его члена, и я подняла взгляд на его голубые глаза, чтобы попросить разрешения взять его.
ГОЛУБЫЕ?
Меня резко выбросило из полусонной одури.
Дикий крик сам собой вырвался из меня. Я так рванулась, что свалилась с его колен, спиной быстро отползла от него, пока не забилась в угол.
Осознание произошедшего быстро наполняло меня, и я закричала ещё раз.
Он упал со стула на колени и хотел подползти ко мне.
– Не подходите! – Завизжала я в ужасе что было сил.
– Хорошо-хорошо, милая! – Он остановился, сел на колени и поднял раскрытые ладони вверх, – успокойся, всё хорошо.
Но всё было совсем не хорошо. Передо мной предстала картина: Я сижу на коленях Марата спиной к нему. Он ласкает меня рукой под юбкой. Руслан сидит напротив нас, жадно смотрит на меня и держит свой член в кулаке. Марат заставил меня смотреть на него и приказал запомнить эту картину. И вспоминать каждый раз, когда мужчина предложит мне стать его «другом».
Я снова не послушалась его приказа. И вот, что в результате вышло.
Меня затрясло так, что по рукам и по ногам пошли болезненные судороги. Мне стало не хватать воздуха. Я попыталась вдохнуть побольше, но не могла – в грудь рвано врывались только короткие порции. Голова закружилась.
О, Божечки, Божечки, Божечки, Божечки!
Что теперь будет?!
Когда придёт Марат, я должна буду ему об этом рассказать. А он жёстко наказывал меня даже за простое прикосновение другого мужчины к моей руке.
За такое… что я сейчас наделала… я даже не могу себе представить, что он со мной сделает.
Я закрыла лицо руками, пытаясь спрятаться от этого ужаса.
Марат был прав. Я похотливая течная сучка.
Глава 2. Руслан. Плохой разговор
Да – пронеслось у меня в голове – кажется, я допустил серьёзную ошибку. Поторопился. Уж очень хотелось мне её! Чёртов Марат со своими дачными представлениями! Спугнул теперь. Как мальчишка облажался, ей-богу! Чёрт!
Придётся снова начинать с самого начала. А этот чертяка, тем временем, похоже, совсем не собирается долго сидеть в дурке. Эти психи все очень хитрые. Когда им надо – так они полные неадекваты, мама не горюй! А когда им не надо, смотришь ты на него – человек как человек, две руки, две ноги и голова на плечах.
Да вот хоть пример: сначала выстрелил в меня мудила этот, видите ли – бабу у него увёл, а через полчаса стал ныть: Руслан, бро, вытащи меня из гавна, куда я уляпался! А если бы вот застрелил, кто бы тебя, дурака, вытаскивал?
Так что мне бы поторопиться, но случай трудный.
Лютик стиснулась в углу, как загнанный зверёк. Чего это вдруг с нею? Вроде сначала не против была. В конце концов, можно же просто сказать, если что не так.
– Милая, – сказал я как можно более мягко и тихо, – успокойся, заичка. Я тебя не трону, не бойся. Я же говорил – всё будет так, как захочешь ты. Расскажешь мне, что с тобой?
Однако она не реагировала. Ну что делать, приближаться к ней сейчас не стоило, видно было, что она чего-то боится.
Чего-то. Не чего-то, а кого-то! Марата, мать его за ногу! Боится, наверное, что тот узнает о том, что сейчас произошло. Интересно, она серьёзно обо мне такого мнения? Даже обидно.
– Детка, ты боишься, что я скажу об этом Марату?
Она вздрогнула при этом имени, но хоть подняла на меня глаза.
– Я сама должна буду ему рассказать.
Теперь вздрогнул я.
– Зачем? – Тупо спросил её.
– Я должна ему всё рассказывать. Чтобы он всё обо мне знал. Я же его. И чтобы он понимал, когда меня нужно наказать и как.
Ээээ… я не знал, что тут сказать.
Мне подумалось – а у неё ведь, похоже, каша в голове не лучше, чем у Марата. Если не хуже. На него-то временами находит, а девчонка постоянно себя ведёт более, чем странно. Только что не бросается ни на кого, поэтому не так заметно. Так зато постоянно ставит под удар саму себя. Сколько раз ей говорил, и сама рассказывала – знала, что он опасен, тем не менее, вместо того, чтобы отойти куда подальше, бежала за ним, как привязанная.
– Детка, ты не должна ему рассказывать того, чего сама не хочешь. Ты свободный человек, ты не его. Понимаешь это?
Она замахала головой.
– Я его. Он сам так сказал. И я хочу быть его и хочу рассказывать ему всё.
– Милая, если ты расскажешь это Марату, он убьет и тебя и меня. Зачем тебе это делать?
Она вдруг вскинула на меня глаза, в которых было непривычно решительное выражение.
– А зачем вы делали это, раз знаете, что он убьёт нас обоих?
Хм, трудный вопрос.
– Прости меня, Лютик.
– Вы обещали, что будете моим другом, – всхлипнула она с упрёком.
– Я твой друг. То, что сейчас произошло, ничего не меняет. Я всегда буду рядом, и всегда буду помогать тебе во всём.
– Но теперь Марат Олегович убьёт меня!
– Лисичка, послушай меня, – решив прибегнуть к уже испытанной эффективной практике, – пусть только попробует – я у этого твоего Марата руки и ноги повыдёргиваю. И личико ему немного подправлю, чтобы девчонок в соблазн не вводил.
– Нет! Что вы! Не надо! Вы обещали!
– Давай-ка, милая, вылезай из угла. Чего мы тут на полу сидим. Я тебя не укушу, ничего плохого не сделаю. Сядем сейчас, как люди, и поговорим, хорошо?
Лютик шмыгнула носом, поднялась, подтягивая пижамные штаны и села за стол. Глупенькая совсем девчонка ещё: ходит перед мужиком в пижаме, тыкается лицом ему между ног, а потом спрашивает, зачем он это сделал.
– Малыш, – сказал я, располагаясь напротив неё, – не надо говорить об этом Марату. Ты всем сделаешь только хуже. Он разозлится, побьёт тебя, мне придётся тогда побить его, ты обидишься на меня, он обидится на тебя и меня. Зачем это всё? Кому нужно?
– Но я должна говорить ему всё, – стояла на своем Лютик и напомнила мне своим упрямством Марата.
– С чего ты это взяла, милая?
– Нууу… я не знаю, так всегда было. Папа говорил, что так надо делать, и Марат Олегович требует этого.
– Папа? – Меня посетило какое-то тревожное осмысление, – Летти, а скажи мне, а тебя мама не била, когда ты была маленькая?
– Нет. Мама вообще меня почти не замечала. Меня папа наказывал, и вообще занимался мной, моим воспитанием. Он хотел, чтобы я стала хорошей девушкой.
Меня обожгло холодным потом. Так вот оно как! Чёрт! Всё это очень плохо!
– Он тебя бил, ты хочешь сказать, милая?
– Нет, шлёпал просто.
– Чем?
– Если просто так, то рукой. А если за что-то, то ремнём.
Не понял.
– А просто так зачем же?
– Ну… чтобы я каждый день помнила, что надо быть хорошей, – как ни в чём не бывало ответила она.
У меня пропал дар речи. Нет, ну откуда берутся такие уроды-родители? И как они ещё это встретились так? Ведь Марат сразу, с первого взгляда на неё запал. Почувствовал родственную душу, так сказать. Он никогда так не смотрел ни на одну девушку, как тогда на Лютика в кафе.
Чёрт, он же убил свою мать за такое, а что если…
– Детка, а Марат знает об этом?
– Что папа наказывал? Знает.
– А где твой папа живёт? Ты рассказывала об этом Марату?
– Папа умер три года назад, – в её глазах совершенно неожиданно для меня появились слёзы.
Фух, ну слава богу, что умер. А то мало ли.
– А зачем слёзки, милая? Я понимаю, конечно, это всё-таки отец, какой бы он ни был. Но прошло уже много времени. Надо простить его и забыть.
– Простить? За что? Мне, конечно, было одиноко без него, но он же не виноват, что умер. Это был сердечный приступ.
Мне снова потребовалось время, чтобы переварить её ответ.
– А как ты относилась к отцу?
– Конечно, я любила папу! И он меня любил! Почему вам с Маратом Олеговичем кажется это таким странным? Он же это обо мне заботился! Не просто же так он меня наказывал! Потом он всегда меня утешал, сажал на колени, гладил, обнимал, целовал! Даже когда просто наказывал. А когда за какой-то проступок – так я сама была виновата. И он всё равно потом утешал! Потому что любил меня! Сам это говорил!
Меня стало подташнивать от её слов, и я понял, что дальше лучше не спрашивать. Целовал на коленях? Я больше ничего не хотел знать про её папу. Иначе я вместе с ними чокнусь.
Что ж, всё понятно теперь. Но ведь ей и со мной понравилось. Без всякого насилия и унижения. Если вытурить из её головы этого грёбанного папу-извращенца, ей и Марат не нужен будет. Не знаю, насколько это возможно. Честно – теперь на её фоне сам Марат кажется мне абсолютно нормальным. Он хотя бы реагировал на насилие правильно, а не полюбил свою мамашу.
Надо обсудить это с её психологом.
Лютику нужен нормальный мужчина, а не папа-психопат номер два.
Почему-то меня стало тошнить и от Марата.
Как, скажите, люди добрые, КАК можно избивать девчонку, зная о ней такое?! Гандон.
Лютик продолжала смотреть на меня сверкающими глазами.
– Ну так что, малыш, мы договорились?
– О чём? – удивилась она.
– Ты не говоришь Марату. А то мне придётся навалять ему.
– Но вы же обещали…
– Ну, милая – а где твои обещания? Почему опять «вы»? Куда подевался Русик – помнишь его? Такой хороший парень, который никогда не обижает девочек. Готовый даже на подвиги ради них. Твой лучший друг. Куда ты его спрятала?
– Просто… вы не должны были так поступать… вы меня напугали.
– Я её напугал! Это ты меня напугала, милая! Всё шло хорошо, ты ничем не давала понять, что я делаю что-то не так. Я такой на краю блаженства, и вдруг – бац! Ты кричишь, падаешь, убегаешь! Я до сих пор весь дрожу от страха, веришь?
Она виновато посмотрела на меня.
– Я знаю, я вела себя как шлюха… но…
– Ты ещё скажи: как течная сучка! – резко перебил я её, – хватит! Марат – психически нездоровый человек, не надо его больные мысли переносить на себя! Ты знаешь причину его тупых высказываний, и дело тут не в твоём поведении или характере, он задолго до тебя был таким.
Она испуганно сжалась на своём стуле. Какого чёрта я разорался? Девчонке и так досталось в её коротенькой жизни. От одного конченного урода судьба избавила, так она к другому попала.
Просто этот самовлюблённый наглец бесит меня!
Я пересел на пол у её ног и взял руки в свои. Она не хотела давать и пыталась притянуть их к себе.
– Извини, милая, я не должен был повышать голос. Не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю и не буду больше тебя трогать в этом смысле. Только если сама захочешь. Ты вела себя сейчас абсолютно нормально, может быть в первый раз нормально с тех пор, как познакомилась с Маратом. Ненормальная ты с ним. И он сам тоже ненормальный. Я сейчас тебе приведу пример. Ты сказала – он осуждал твоего папу, так?
– Да. Он сказал, что убил бы его, если бы тот был жив.
– Тогда зачем он сам бьёт тебя? Ты задавала себе этот вопрос?
– Нууу… я же рассказывала тебе. Он временами путал меня со своей мамой.
– Хорошо, но он считает, что его мама поступала плохо. Так зачем он уподобляется ей? Или твоему папе, которого сам же хотел бы убить?
– Я не знаю, – она опустила голову.
– Ну как не знаешь? Если он осуждает их, то логично было бы на его месте не прибегать к насилию, как они, особенно по отношению к любимым? Правильно?
– Ну я не знаю… наверное, – неохотно сказала она.
– Ты могла бы ударить его?
Она аж подпрыгнула на стуле.
– Конечно нет! – Воскликнула она возмущённо.
– А он тебя может, – припечатал я.
Она моментально сникла, съёжилась и заплакала.
Я поднялся, сгрёб её со стула и отнёс в комнату, положив на диван.
– Сейчас, котёнок, приду.
Я пошёл на кухню и достал из холодильника её таблетки. Ей нужно немного успокоиться и прийти в себя.
– Вот, выпей, заечка, – я протянул ей флакон и стакан воды, – полежи здесь, отдохни. И подумай о моих словах. Если кого-то любишь – никогда и ни за что не причинишь этому человеку боли. Ты не сможешь ударить Марата, я не смогу ударить свою дочку, например. Думаешь, это потому что я её не люблю? Очень люблю. И тебя я не смогу ударить. А насилием можно только или сломать человека, или вызвать ответную агрессию. Вот вы с Маратом тому примеры. Ладно, милая, отдыхай пока, а я сам доделаю вкусняшку и позову тебя, когда будет готово.
Она выпила таблетку и легла.
Я дорезал мясо, бросил его на сковороду и начал крошить овощи. Подождал, пока телятина впитает в себя почти весь выделившийся сок и добавил их туда. Перемешав, я закрыл крышку, уменьшил огонь и пошёл проведать Лютика.
Она лежала на полу. Боком, так что лица было не видно. Я бросился к ней и перевернул на спину.
На полу была лужа рвоты. Она была без сознания, глаза подкачены ко лбу. Дыхание еле заметно.
Я кинул взгляд на стоящий возле дивана столик. Флакон из-под лекарств был пуст.
Я вскочил и рванулся на кухню за телефоном.