Вторая попытка

Глава 3. Стив Мендес

В пятницу, в семнадцать пятьдесят, за десять минут до конца рабочей недели, когда я мысленно уже находился в баре, пьяный и счастливый, меня вызвал к себе Шеф. Он не стал задавать дежурный вопрос о жене и дочери, и получать дежурный ответ, мол, все о’кей. Шеф сказал:

– Садись, Стив, и давай сразу к делу.

По интонации чувствовалось, что дело это Шефу не по душе, что оно его напрягает, есть в нем что-то скользкое, а возможно, и грязное. За 12 лет службы я научился улавливать начальственные интонации.

– Пропал известный физик, доктор Грег Сандерс, – пояснил Шеф. – Знаешь такого?

– Сандерс?.. – я сосредоточился и вспомнил этого Грега. Пару месяцев назад видел отрывок из интервью с ним. Странный такой тип, будто не от мира сего. Худой, костлявый, с длинной шеей. Голова наклонена в сторону собеседника, будто так лучше слышно. Отвечает на вопрос, но ощущение, что в это время думает о чем-то своем. – Да, знаю. Он занимается проблемами телепортации. И вроде что-то удалось передать.

– Не «что-то», а молекулу углерода, – строго поправил Шеф. – И насколько меня просветили, это только начало, первый шаг, а дальше передадут что-то покрупнее.

– Послушайте, Шеф, – сказал я, – я все-таки физик по образованию и…

– Я в курсе, поэтому и вызвал именно тебя.

– Так вот. Передают не сам объект, а информацию о нем. Моментальное перемещение предметов – это из фантастических романов. А для того чтобы передать информацию о строении монетки в один дайм и как-то собрать ее на том конце – на это лет пятьдесят понадобится, если не сто. Нужны такие расходы энергии и мощности компьютеров, какие нам пока что и не снились.

– А человека можно телепортировать? – быстро спросил Шеф.

– Труп человека. С живой материей это вообще невозможно. Да что тут говорить, даже у агелонцев нет телепортации.

– Ты уверен? А как же их корабли, которые исчезают и появляются через тысячи световых лет?

– Там совершенно другой принцип.

– Ну предположим, спорить не буду. Но доктор Сандерс в беседе с коллегами заявил, что ему в голову пришла замечательная идея, что это будет переворот не только в физике, но и в жизни человечества. И через пару дней исчез.

– Понял, Шеф. Пропал ученый. Но все-таки объясните: какое отношение его работы имеют к национальной безопасности?

– Самое прямое, – ответил Шеф и на пару секунд замолчал, уткнувшись в экран компьютера.

Я стал украдкой его рассматривать. Мой любимый руководитель Джон Бартон очень быстро постарел. Кажется, совсем недавно мы праздновали его 60-летие. Тогда это был спортивный, подтянутый, веселый человек с румяным лицом и густыми черным волосами. Но сейчас передо мной сидел уставший седой мужчина со взглядом больной собаки. Как будто что-то в нем выключилось, и жизнерадостность стала его покидать. Конечно, причина была в сыне, который вот уже год пребывал на «Второй попытке». Что только Джон ни делал, чтобы отговорить своего Дэвида, но тот ни в какую – упрямством сынок пошел в папашу.

Впрочем, на службе это не отразилось. Работоспособность, скорость принятия решений, а главное – преданность делу у Шефа оставались на прежнем уровне.

– Так вот, – продолжил Джон. – Сам знаешь, с агелонцами нам не просто. Постоянно какие-то неувязки. Но Земле это сотрудничество очень выгодно. Избавляемся от балласта, при этом хорошо зарабатывая, – после слова «балласт» Шеф слегка поморщился. – А теперь представь, появляется новость, мол, мы сами, без помощи пришельцев сможем перемещаться куда угодно. Миллионы выйдут на улицы с требованиями – дайте нам телепортационную кабинку! Зачем нам эти хитрые и коварные агелонцы, мы сами будем решать, когда и куда летать. Долой миграционные лагеря! Долой унизительную отбраковку! Долой Комиссию по Контакту и Миграционный совет! И попробуй им что-то сказать, про «расходы энергии», «перемещение трупов» и что должно еще пройти много лет. Не поверят. Забросают камнями. Зачем нам эти проблемы?

– Вообще-то для перемещения должно быть две кабинки, – заметил я. – Одна, передающая здесь, и вторая за тысячи световых лет, куда все захотят удрать. И как ее туда доставить?

– Поверь на слово, толпу такие мелочи интересовать не будут.

– В этом я как раз не сомневаюсь… Насчет ученого. Уже объявлен официальный розыск?

– Нет никакого розыска. Сандерс взял отпуск. Человек он нелюдимый, так что недели две его никто искать не будет. Но есть все основания полагать, что он скрывается.

Я не стал уточнять, «какие основания». Если Шеф сказал, что есть, значит, они весомые. Но все же спросил:

– Версии, почему он решил исчезнуть и что задумал, уже появились?

– Вот это тебе и предстоит выяснить. Файл с информацией в твоей почте. Пароль для расшифровки тот же. Нужно найти этого доктора и побыстрее. Если кто-то нужен в помощь – рекомендую Дамира и Тома. Все, иди работай.

– Уже иду. Последний вопрос. Предположим, я нашел беглого физика. Что делать дальше? Сказать, «привет»? Попросить, чтобы он сделал меня первым телепорируемым? Задержать?..

– Сообщить мне. Тогда и получишь дальнейшие инструкции.

Сказав это, Шеф почему-то отвел взгляд, чего ранее с ним не случалось.

Глава 4. Сергей Ткаченко

Ядвига последней зашла в автобус и помахала мне на прощание рукой. Она улыбалась, а вот мне хотелось плакать – явно не мужское желание. Каким-то сентиментальным я стал, что ранее мне было не свойственно.

Вереница из семи автобусов отправилась на наш «Байконур», а меня острой противной иголкой кольнула в сердце ревность. Я представил себе Ядвигу в окружении большого количества мужчин. Дождется ли она меня? Если со мною у нее произошло так быстро, то где гарантия, что так же не случится с кем-то другим?.. Нет, надо отбросить эти пошлые, подлые мысли!

Лагеря переселенцев располагались недалеко от космодромов, которые представляли собой заброшенные полигоны или просто большие пустыри. На такой космодром с громким гудящим звуком садился агелонский «бублик», с таким же звуком он и взлетал. Так что вымыслы фантастов о тихом исчезновении «летающих тарелок» пока что не подтверждались. Через час корабль агелонцев унесет очередную партию мигрантов на «Вторую попытку». У меня в голове возник пафосный журналистский штамп: «Они улетели, и я верю, что там им будет лучше, чем здесь». Блин, эта долбанная профессия никак не отпустит!

– Засрем! – громко произнес мой сосед и товарищ Николай Семенов. – Землю засрали и «Вторую попытку» тоже засрем. Нельзя нас пока что никуда выпускать.

– Зачем же ты сам летишь с таким настроением? – спросил я его.

– Ну… там будет нужен человек, который трезво смотрит на происходящее.

Николай часто говорил подобное. Ему нравилась роль этакой Кассандры, предрекающей самое худшее. Правда, иногда эти заявления были своеобразным юмором. Но хрен разберешь, когда Коля всерьез, а когда пытается шутить!

Пока мы с Николаем пререкались на тему: «Так ли плох хомо сапиенс, как он считает», в лагерь прибыли новенькие. Система работала четко: одни мигранты улетают, на их место тут же привозят следующую партию.

Новенькие стояли в ожидании дальнейших распоряжений. На их лицах читались предвкушение, страх, растерянность, любопытство – целая палитра эмоций, которые может испытывать человек. В руках у прибывших были небольшие чемоданчики или рюкзаки. Вещей разрешалось брать немного. Да много и не надо было – первые поселения агелонцы разместили в областях планеты, где климат можно было охарактеризовать словами «вечная весна». В настоящее время население «Второй попытки» составляло 10 миллионов человек и стремительно росло. Так что скоро колонистам придется осваивать более холодные и жаркие области Земли—2.

Некоторое время старожилы наблюдали за новичками. Это напомнило мне студенческие годы, как мы, старшекурсники, на ступеньках института разглядывали абитуриенток и обменивались оценками. Тогда я впервые увидел свою будущую жену. А вот спустя 15 лет так разглядели меня. На третий день знакомства Ядвига призналась:

– Я тебя сразу заметила. Ты выделялся, не только ростом, худобой, но и каким-то сосредоточенным выражением лица, какое бывает у олимпийских чемпионов перед решающим забегом.

Вскоре провожающие и прибывшие побрели внутрь лагеря, а моя маленькая компания решила собраться в комнатке, которую я делил с Николаем. Нам очень хотелось выпить и пообщаться. Конечно, алкоголь в лагерь проносить было запрещено. Но каким-то волшебным образом он появлялся в бутылках из-под сока. Такой вкусный сок мы по чуть-чуть и употребляли. Большинство мигрантов это делать боялось. Ведь под воздействием спиртного многие становятся агрессивнее, а тут уже полшага до отбраковки. Но опыт показывал: агелонцы бывало принимали явных скандалистов, а, казалось бы, милейшие люди ими отсеивались.

После тоста «За Ядвигу, и чтобы она хорошо долетела» разговор зашел о жизни на «Второй попытке».

– А меня знаете, что больше всего волнует? – спросила Марина и сама же ответила: – Меня волнует, что на «Второй попытке» нет смартфонов. Я попробовала здесь два дня без мобильного, так у меня была такая ломка! Кошмар! Просто не знаю, как я привыкну!

Хоть Марина была пухленькой широколицей брюнеткой, но временами от ее фраз в голове возникал образ блондинки из анекдотов.

– И прекрасно, девочка моя, что их там нет, – как-то очень мягко, будто ребенку сказал Иштван. – Помню, отдыхал зимой в Швейцарии, и меня поразила одна молодая пара. Он говорит ей:

– Дорогая, давай, после ужина посидим на креслах в холле у камина, пообщаемся.

– Хорошо, милый.

И вот они пришли, сели и уткнулись каждый в свой телефон. И через час он говорит:

– Ну что, прекрасно пообщались, пошли спать.

Все посмеялись, слово взял Николай и завел уже знакомую пластинку:

– Ну да, мобильных на «Второй попытке» пока что нет, но скоро обязательно появятся. Мы же новую планету станем переделывать в старую. Там уже есть радио, скоро будет телевидение. Уже есть заводы, строят дороги, которые заполнятся тысячами автомобилей, в небо взлетят самолеты. Значит, будут проблемы с экологией. Возникнут концерны, холдинги, банки, у которых будут хозяева. И большинству на этих хозяев придется всю жизнь пахать.

– Но может, там все будет другое? – тихо сказал Мустафа. – Телевидение будет добрым, автомобили – на электричестве. Распределение доходов – справедливым. Вы же видели документальный фильм про «Вторую попытку»? Видели леса, моря, чистые реки. Да мы просто не имеем права все это испортить! Во второй раз…

Когда Мустафа это говорил, его усталое морщинистое лицо разгладилось, глаза зажглись, он сразу помолодел лет на десять.

– А помните слова из обращения Тараки к мигрантам? – продолжил Мустафа. – «Это будет ваш новый дом. Оставьте все плохое за его порогом. Возьмите с собой только любовь и мечту».

Из миллионов переселенцев на Землю вернулось несколько сотен. Среди них был и Раиф Тараки. Но он вернулся со «Второй попытки» не потому, что ему там было плохо. Наоборот. Он был так восхищен новой родиной, что целью его жизни стала пропаганда переселения на Землю-2. Тараки ездил по странам и континентам, выступал на площадях, на телевидении, вел блог в Сети. Он убеждал землян мигрировать, призывал, умолял, настаивал, чтобы агелонцы и правительства Земли увеличили поток переселенцев. Чтобы улететь могли все желающие. Он был неутомим и красноречив. Многие восторгались этим человеком, но многие его и ненавидели.

– Тараки, Тараки, фанатик ваш Тараки, – пробурчал Николай, но, несмотря на тон, в его голосе звучало уважение.

Я участия в дискуссии не принимал. Быстро опьянев от каких-то ста грамм вина, я был добр и великодушен, сидел и радовался за своих приятелей. Как они спокойно обсуждают сложные вопросы! У меня в стране давно бы начали орать друг на друга. И непонятно, что объединило столь разных людей, но мы как-то очень быстро сдружились.

Николай – здоровенный, волосатый художник из Санкт-Петербурга. Бунтарь по характеру, коммунист по рассуждениям. Но через его скепсис пробивалась надежда – на «Второй попытке» «мы наш, мы новый мир построим». И в нем все будут равны и счастливы.

Марина – моя землячка, самая молодая из нас. Уехала их Донецка, когда ей было 16. Окончила в Киеве пединститут, преподавала английский в школе. Не проработала и года – «Эти чертовы дети меня задолбали». Насколько я понял из ее недомолвок, встречалась «с обеспеченным мужчиной», но тот предпочел остаться в семье. Меня считала знаменитостью, которая с жиру бесится, а еще бурчала: «Мы же с тобой одной крови. Что ты нашел в этой заносчивой полячке?!»

Иштван. Сухопарый, близорукий профессор из Будапешта. В отличие от большинства мигрантов, в нем не чувствовалось какой-то обиды, боли или разочарования. Иштван излучал исключительно оптимизм. А еще был мастером на все руки – шкаф починить, кран отремонтировать. Такие на «Земле—2» точно нужны.

Мустафа. Ему было под шестьдесят. Спокойный, уравновешенный и какой-то другой… Возможно потому, что он как раз настоящий беженец. Морем покинул Сирию, долго скитался – Турция, Греция, Италия, потом Россия. Поселился в Тамбове. Начал потихонечку заниматься бизнесом, раскрутился. Женился на местной. Но что-то с супругой не заладилось. Развелся, отдал половину нажитого ей и приемному сыну. А через два года подал заявку на эмиграцию.

Пока я размышлял о новых друзьях, Марина предложила:

– А давайте каждый расскажет, почему он решил лететь на «Вторую попытку». Мы об этом еще не говорили.

Да, в присутствии Марины на этот счет особо не откровенничали. Но многое уже было переговорено, рассказаны не слишком веселые истории из своей жизни. Поэтому беседа вначале носила шутливый характер. С оговоркой, что в каждой шутке есть доля правды.

Марина как зачинщик стала исповедоваться первой и заявила, что летит в поисках хорошего парня – на Земле не нашла. А хороших, а главное – смелых парней там полно, потому что только смелые и рисковые решаются улететь в неизвестность.

Девушку поддержал Иштван:

«Рисковать – означает броситься вниз со скалы и отрастить крылья в полете», – процитировал он.

– Молодец! – похвалила Марина. – Сам придумал?

– Нет, это Рэй Брэдбери.

– Все равно молодец! – не сдалась Марина и, думая, что никто не видит, взяла под столом Иштвана за руку. Видимо, ей хотелось найти мужчину, не дожидаясь чужой планеты. А что? Профессору всего лет сорок, вполне может получиться.

– Знаете, – продолжил Иштван. – Мне с детства нравились книги о первопроходцах – людях, которые осваивают новые, еще неисследованные миры. Я мечтал стать одним из них. И вот моя мечта близка к осуществлению.

– А ты, профессор, оказывается, романтик, – удивился Николай. – А с виду не скажешь. Ну что, моя очередь… Так вот, главной причиной моего полета является отбраковка.

– Чего?! – не понял я.

– Ну, агелонцы – спасатели. Видят, что цивилизация гибнет, и спасают лучших. И эти лучшие получают возможность построить что-то стоящее. Получается, что если меня не выгонят, значит, я – элита, достойная этой миссии.

– Да ну тебя, Коля! Пургу несешь.

– Несу, – легко согласился Николай. – А ты, популярный блогер, почему лыжи в космос навострил? Чего тебе на Земле не хватало?

– Многого. В первую очередь, конечно, Ядвиги, а во вторую – всех вас.

– И этот туда же! – возмутилась Марина. – Я про себя серьезно говорила, и Иштван серьезно. А вы с Колей все в хи-хи да ха-ха переводите! Пусть теперь Мустафа скажет. Он точно шутить не будет.

И Мустафа шутить не стал. Он подождал, пока установится полная тишина, потом произнес:

– Вы когда-нибудь видели, как действует на людей зарин?.. Это отравляющий газ. Вначале человеку трудно дышать, потом его тошнит, изо рта начинает течь слюна. Затем человека рвет, он теряет над собой контроль и ходит под себя. Моча, кал… Потом начинаются конвульсии. Заканчивается это остановкой сердца… А теперь представьте, что это происходит не за тысячи километров, и вы это видите не в сводках новостей. Нет, это у вас на глазах, с вашими друзьями, любимыми, детьми… Мне не хочется жить рядом с теми, кто такое сотворил. Не только начинил газом снаряды, не только отдал приказ их использовать, но и придумал… Как можно жить на планете, которая рождает таких чудовищ?! Ученые… Разве для этого существует наука?! Я думал, пройдет, забуду. Но нет, все это снится ночами.

После рассказа Мустафы воцарилось молчание. Особенно неловко было Иштвану. Он ведь ученый, причем биолог. Это его коллеги занимались разработкой подобных веществ.

– А в мой дом тоже снаряд попал, и маму ранило, – прервала паузу Марина.

Она сказала это для того, чтобы Мустафа знал: не только в Сирии стреляют, и не только там гибнут люди. Но все же слова Марины были неуместны, особенно вот это «тоже». Глупо соревноваться в том, кто больше страдал и пережил. Девушка сама это поняла и пролепетала:

– Извини, Мустафа, я не хотела.

– Да нет, это вы меня простите. Испортил вам вечер. Иштван, забудь, что я говорил про ученых. Давайте сменим тему.

И я попытался сменить тему, зацепившись за слово «ученый», и спросил у Иштвана:

– А скажи мне как биолог: почему агелонцы для отбраковки не поставили в лагерях аппараты подобные МРТ? Просветили, и сразу понятно: бандит этот мигрант или нормальный. И все бы тут не нервничали, не томились в ожидании. И даже если у человека есть «преступные наклонности», разве нельзя это вылечить? Это ведь болезнь? Правда? И в конце концов: что можно понять с помощью видеокамеры? Вот я возьму, и целый день буду в нее улыбаться. Это же не будет означать, что я хороший.