- -
- 100%
- +
© Алексей Шкатов, 2025
ISBN 978-5-0068-6704-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Я иссяк. Невозможно иначе.
Жизнь трудна и работа трудна.
Всё кончается, гаснет, тем паче,
Что для жизни-то воля нужна.
Может быть, как-то… Сорвусь я вдруг
И схвачу её, суку, за горло…
Но проворно судьба ускользает из рук,
Да и жизнь убегает проворно.
Я не знаю. Наверно. Где-то. Но как?
Силы будут восстановлены вновь.
Я похож на истёршийся старый пятак,
Да и в жилах застыла кровь.
Я искал… Нет! Я рыскал по свету всему,
Но найти этой штуки не смог я…
Я не знаю. Наверное. Где-то. Найду,
Набреду и на свой уголок я.
…В тусклой комнате пусто. Всё тихо.Пустота и затишье кругом,И снежок потихоньку садитсяНа карниз. Пустота за окном…Будто вымерло всё на свете,Будто нет уже ничего…Пустота царит на планете,Я один… и вокруг никого.Всё живое как будто исчезло,Как по знаку кого-то – извне;Пусто стало на этой мерзлой,На извечной, на грешной земле.Только снег всё быстрее кружитсяРасходясь в метель за окном,И от шума в глазах мутится,И в ушах нарастает гром;Боже! Господи! Помоги мне!Я не вынесу этой пурги!Одинок я в этой пустынеИ уже мне не видно ни зги…За окном вечерело, всё стихло,Пустота и затишье кругом.В тусклой комнате, где очень тихо.Я очнулся, терзаемый сном.Тане
Я такой молодой – мне семнадцать лет,
А тебе уже двадцать три.
Каждый день в мозгу барабанит «нет»!
Наряду с вожделенным «бери»!
Стоп. Приехали. Всё. Конец.
Вот опять оборвалась нить…
Что же было-то? Стойте-ка! Мать, отец,
Таня… К черту!.. Не хочется жить!
Тормознуло опять. Половодье в мозгу.
Я люблю тебя! Очень. Поверь.
Я люблю… Загвоздка. Опять. Не могу.
Вот негромко открылась дверь.
– А, Серёга! Здорово! С морозу пришел.
– Как экзамен? Сдал? Молодец!
– Да, кемарил… Что? Опять тот-же сон?
Да, опять… И ещё не конец.
Я всё сплю, а не сплю.
Так как будто бы сплю,
Сплю – не сплю: всё прихрдит он.
– «Я люблю ее, Серый, очень люблю…»
Доконает меня этот сон.
Я люблю, а любовь не придёт в ответ.
Знаю точно: зови – не зови.
– «Слишком молод я, Серый, – семнадцать лет,
Ну, а ей уже двадцать три.»
Тане 2
Опять живу… Смотрю на тебя.
А на голову прошлое давит.
Ты весела и всё также мила,
И о страшном даже не знаешь.
Может, я ошибаюсь. Может, знаешь ты…
Ну конечно, конечно ты знаешь.
Ты устала, родная, тебе двадцать три.
Но ведь ты меня понимаешь?
Да, я молод, не спорю. Наверно, дурак…
Что? Тебе надоели взгляды?
Но смотрю я, Танюша, не просто так
И смотрел бы сто часов кряду!
Ты, конечно, не веришь в мою любовь?
Что ж, логично: «Он молод и глуп!»
Может, глупость… За грань всего месяц назад
Я шагнул – смерть была. Я был труп.
Всё теперь повернул я в шутку и смех.
Веселюсь, что живу – вот глупец!
Но как серпом по шее иногда резанет —
Ведь недавно мог быть конец…
Алексею Теплякову
Я нашёл того пса на пустырной, захламленной свалке.
Он рычал на меня и оскалил злобно клыки.
Пятясь боком, тащился к какой-то заваленной балке,
Не сводя острых глаз с протянутой мною руки.
Но поняв, что вдруг, вот-вот он оступится в яму,
Он зажмурил глаза, ожидая удара в лоб…
Он был чем-то похож на испуганную дикую ламу,
И почувствовал руку на шее, даже прилёг.
Он поплёлся за мной, всё такой-же несчастный, забитый,
На глазах поплывёт какой-то особый блеск,
Он впускал в себя воздух избы, им с годами забытый,
И блаженно урчал, лишь услышал поленьев треск.
И набив брюхо вкусом со временем снятым,
Он влепился в меня верным взглядом бездонных глаз…
Он моим бы, несчастный, но мой гуляка,
И без этого взгляда я, наверно, не смог бы сейчас.
Тане 3
Хватит. Всё… Без неё не могу.
Счас сорвусь и за ней побегу.
Ты мне нужна… Ах, да, ты спешишь…
Милая, котик, куда ж ты бежишь?
Ты убегаешь сама от себя,
А догоняешь опять же себя.
Ты повернись и ко мне воротись,
А не вернёшься – несчастлива жизнь…
Тане 4Что же это? Как же так?Что ж такое вдруг случилось?Ведь была, была любовь…А с тобой не получилось.Ты, родная, не смотри,Ты сама себе не ври.Ты бежишь, бежишь опять —Надо, надо догонять…Как же я к тебе пойду,Я иду, но не могу,Я иду, лечу к тебе,А опять навеселе.Да, напился. Что ж теперь?Открываем снова дверьТы меня опять встречаешь…И опять не понимаешь…Что ж это, как же так?Что ж такое вдруг случилось?Ведь была, была любовь,А с тобой не получилось.Чёрно-белоеЗвёздочка тускло переливается —Белое – чёрное, чёрное – белое.В жизни цвета точно так же менются —Белое – чёрное, чёрное – белое.Ярким хвостом полоснёт, завиражит:Красное! Жёлтое! Сине-зеленое!Это бывает… А тема всё та же:Чёрное – белое, белое – черное.Кисточку взяли. Макнули во что-то.Белое с чёрным, чёрное с белым.Тусклый художник попался чего-то —Белое с чёрным – получится серый.Краски ребёнку поставили в детской:Цвет малыш выбирает зелёный.Где же теряем зелёный детства?Как же видим лишь белый и чёрный?Сделаем что-то – верим не снежно,Это – не то, другое – противно,А в каждом рисунке в чёрном и беломКрасный есть, жёлтый и даже синий.Весна
Теплеет. И я уже мчу бесконечно,
Забывши тоску в бесконечную даль.
А мне миллионы прохожих навстречу:
Идут, не спешат. А времени жаль.
Мне жаль, что уйдёт это время когда-то:
Всё в прошлое канет – и запах весны,
И свежесть прелести… И дембель-солдаты
Сами для себя вдруг вымолвят «Вы».
Переходят минуты, мгновения, пики,
Весеннее счастье с весенней судьбой,
Весенняя радость, весенние лики,
Свиданья любви и свиданья с весной.
Я буду любить и любимым останусь,
Весну от весны сохраняя в песнЕ.
Любовь пронеслась. Но частичка осталась.
К другой возвратится, наверно, весне.
Не быть как все
Доказано. Вычислено. Решено.
Как будто всё мы постигли давно.
Дважды два. И не спорте опять.
Дважды два – пять – нельзя доказать!
Откуда вы взяли? Наивные люди!
Как бились об стенку – так биться и будем!
Втемяшилось что-то – готовая догма
Уж уже в рамках. Зациклили стопор.
В космос ракета пошла… Напряглись…
Рассчитано топливо, разложена жизнь,
Смешно… Без подсчётов нельзя почему-то.
Иначе по шапке врежут кому-то.
А дали бы волю – пустить без подсчёта!
На жизнь покатиться! На волю – без счёта.
Ты в космосе, милый, ну, выбирай!
Чего же ты медлишь? В ад или в рай?
А выбирать пришлось бы одно из двух…
Все счёта нельзя – без счёта каюк.
Как?! Почему?! Кол между нами…
Что это? Откуда? Не знаем и сами.
Стенка и точка. Глухая как сука.
И не допетрим: что же за штука?
Что же за кол? И что за стена?
Откуда меж нами и чем рождена?
Не думать над этим и не долбать,
Что дважды два не четыре, а пять.
У стен есть конец, а у палки верхушка.
Пробраться б туда и прыгнуть с макушки,
Пройти сквозь стену, уйти от зажима
И небо увидеть синим-пресиним!..
P.S. Легко рассуждать о высоком и сильном.
Сам бы вышел из стен и зажимов!
Бьюсь над рифмой в тех же стенах:
Писал бы не рифмой, а просто в стихах!
Андрею ТарковскомуОтуманена колокольняСумрак облаком опылённым,Кошка черная на дороге,Хлеба нет и суп несолёный.В решето не набрать воды,Раскалилась сталь добела…«С отуманенной колокольниКто-то снял колокола.»Ружьё уже на прицеле,И утка пошла на манок,А Христу уж распяли рукиИ надели терновый венок.Нож занёс иудей над Папой,Звуки рока народ веселят,Обвалилась крыша в сарае,Придавив семерых щенят.Колокольня плывёт куда-то,Излучая смертельный звон…Надрываясь звенит будильник,Обрывая мой страшный сон.Моё
Резко дыхание перевожу,
Хлещет под дых прожектор.
Кто-то напрягся в третьем ряду…
Прямо в лицо бьет спектр.
Мой монолог. Сейчас я возьму
Воздух… Нервы, держись! —
Кто-то вздрогнул в третьем ряду,
Партнёры мои напряглись…
Пьесы финал. И финальный бой.
Завёлся с полоборота,
В третьем ряду кто-то вскрикнул: «ой!!».
А у меня – капли пота.
Спектакль – колода, козырь – мой.
Зритель скинул карты:
Всклипнули в третьем раз, другой…
Взял я и эту партию.
Все нити в руках – тяну как хочу,
И нет никакого дела,
И дела нет, что в третьем ревут,
Хоть до всего есть дело…
Аплодисменты и сцена в цветах.
Но дела мне нет до оваций.
Спасибо, третий, спасибо, зал,
Спасибо, не надо плакать…
Андрею Битову
Расскажите, друзья, мне сказку:
Я хочу опуститься в вечность.
Да спляшите весёлую пляску,
Только чтобы в ней не было брейка.
Я хочу опуститься в вечность.
Мой удел – старина да церкви,
Я хочу, чтоб горели свечи,
Чтоб лампады в церквах не мерли.
Было время – и были иконы,
Было время – и балы давали,
А теперь раздаются стоны,
Что когда-то Христа продали.
Всё ушло под надёжную маску
И не снять уж её, хоть тресни…
Расскажите, друзья, мне сказку —
Я хочу опуститься в вечность.
Памяти Андрея МироноваОглушило так будто извне,В ухе вжикнул пронзительный зуммер —Мимоходом какой-то бред:«Представляешь?! Миронов умер…»Апперкот. Как гвоздём по стеклу.Был Папанов, теперь Миронов.Опустилися сотни рук,Смех «Сатиры» стал траурным стоном.Не положено по артистамУходить в президентский траур;Что ж, давайте немножко утихнемИ негромко промолвим «браво!»Что в Миронове я понимаю?Я б ответить на это не смог.И ответ я искать не пытаюсь.Просто знал: играл как бог.Петру Васильеву
Прожито всё. И семейный альбом,
Где фотографии детства.
Выпито всё, а пили вдвоём.
Будто и не было лета.
Лето – как ночь манящий дурман,
Лето – как детства портреты…
Выпито всё. И от пропитых ран
Хочется скинуть в Лету.
Похмелья тоска. У снова в кир.
Уже не остапиться.
С чего заливаю душевный мир,
Зачем рестораны, девицы?..
Просто хочу!.. Не надо так…
Ведь я не такой упрямый.
Сопьёшься как скотина за просто так…
Залить бы душевную рану.
Но прожито всё. И семейный альбом,
Где фотографии детства?..
А здесь мы с тобой целовались вдвоём…
Как хочется скинуть в Лету!
За кадром.
Виктору Бодрову, герою фильма
«Трагедия в стиле рок», моей первой роли в кино
Его уж нет. Он там, вон в той машине,
Разбитый насмерть. В стёклах и в крови.
Дымят колёса, прогорают шины…
А справа лес, а слева корабли.
Москва-река. На набережной пусто.
И вроде нечего ни вспомнить, ни забыть,
Но на асфальте красной крови сгустки…
Его уж нет. А мог еще бы быть.
Мир оглушен от грохота стенаний
И не хватает строк для катастроф.
Еще одна… Он умер без терзаний,
Без крика умер, без последних слов.
Я знал его. От самого рожденья
До страшных, леденящих похорон.
Я с ним был до последнего мгновенья,
А попросту – сидел я в нем самом.
Он снился мне, а я ему, наверно,
Он всхлипывал, а я рубил с плеча,
И вместе мы закуривали нервно,
И оба матерились сгоряча.
Всё шло как шло. Мы строили надежды,
Любили Паганини, танку, рок,
Но вот в эпоху жизни безмятежной
Ворвался дьявол. И ударил ток.
Он жёг нас всех. И бил нас всё больнее.
Он отнял всё. Любимую, отца.
И рок стал сам и жёстче, и страшнее
И рвал от горя сжатые сердца.
…Мы в бездне пропасти. Всё ниже и всё ниже.
Бросало в дрожь и било головой.
И я сказал себе: «Ой, Витя, выжить —
Уж вряд ли как придется нам с тобой.»
Мы всё проверил и вспомнил как жили.
Мой Витя оглянулся и пошёл…
Жаль только дьявола с собой не прихватили:
Он хитрый, сука! Как всегда, ушёл…
Его уж нет. Всё! Нету больше Вити,
Разбит он насмерть, в стёклах и в крови…
А я за камерой стою, я исполнитель,
Я сжал глаза, чтоб слёзы не текли.
Песнь умирающего бездельника
Али ласточки в небе не видно высоком,
Али конь мой споткнулся, не дойдя до далека,
Али вять – побежать, али лечь – подремать,
Или время моё недалеко?
То ли дума засела в головушке,
То ли вять да пройтись по дубравушке!
Только ноженьки мои резвые
Не идут по траве по муравушке.
Ой, не спится мне в ноченьку тёмную,
Не идётся средь дня белосветлого —
Нету жизни теперь человеческой,
Променялась на тьму беспросветную.
От мороки дурацкой я сохну,
От хандры и тоски помираю.
Вот стишок настрочить собираюсь…
Всё равно от безделья подохну!
Размышления над последними строчками.Сергею ЕсенинуЯ запомнил каждое слово…Вспоминать это всё трудней.Он писал: «Умереть не ново,Но и жить-то ведь не новей».Боже! Дай мне силы поболеНе читать этих страшных строк!Он сейчас себе вены вскроетИли пулю вгонит в висок.Признак слабых – стремление к смерти,Признак сильных – выжить и жить.Но Есенину сил, поверьте,Не одалживать и не просить…Это всё-таки простенький выход,Я зарок дал себе навсегда —В жизни нету стенок безвыходных,А на небо успеем всегда.Можно просто не выдержать гонкиИ приветствовать бога скорей,Но держаться на волосе тонкомИнтереснее хоть и сложней.И живу я, люблю и играю,И Есенин любимый поэт,И нередко мне плохо бывает,А живу лишь семнадцать лет.Время шло, я всё же сломался.Да, наверное, есть тупики.Хватит! Чурики! Накувыркался!Ещё день – и подохну с тоски.Хладнокровно я сотню таблетокЗапускаю в открытую пасть…Вот дурак! Идиот! Малолеток!К богу в рай захотелось попасть……Вспоминаю былое и темусь.Но, по-моему, скоро загнусь.«Вот вам крест, что завтра повешусь,А сегодня я просто напьюсь!»Анечке МаркушевойТы твердила всю ночь, как чудная,Пред упорством твоим я сдаюсь.Ты клялась: я родился в ШанхаеИ оттуда приехал в Союз.Ты мне ласково улыбалась,
Заставляя забыть про печаль,
И плохое вдруг сразу смывалось,
Уходило в забытую даль.
Ты на помощь не раз приходила
И спасала меня от тоски.
Ты мне верила и делилась,
Когда в жизни чернели пески.
Эх, во веру за эту вечную
Помолюсь-ка я богу Христу:
Ведь такая она скоротечная —
Потеряю и не найду…
Я тобою себя согреваю
И храню твою ласку в себе.
Жаль, что я не родился в Шанхае,
Я б женился тогда на тебе!
…
Дай-ка мне крест и суму перемётную,
Благослови и назад не зови.
Чую – скучают по мне перелётные,
Криком с собой зовут журавли.
Однообразья мне тусклость наскучила,
Жду всё чего-то и сиднем сижу:
Плачу, страдаю, стреляюсь и мучаюсь,
Пью и теряю… И не нахожу.
Надо бежать наобум и без продыха…
Глупо и некуда – всюду стена.
Вечность иду и не чувствую воздуха,
Снова сижу – и опять же до дна.
Скоро пропью и суму перемётную,
Только бы крест от греха уберечь.
Где вы, мои журавли перелётные…
Боже! Помилуй! Дай в землю прилечь!
…Ухожу, потому что больно.Ухожу, потому что тоска.Не жалею, не жду, не верю,А уйду – так наверняка.Я любил обезьян и тигровИ гитару с песней любил,Я пытался сорваться с крышиИ по узкому краю ходил;Не сорвавшись, взывал на небо,Спаса чтил, хотя и грешил,Согрешив я скотиной не был,Хоть и скотски я согрешил.И люблю я, наверное, Таню,И, наверное, я Аню люблю.Для кого-то любимым стал я,На кого-то с печалью смотрю.Целовать бы тебя в Сокольниках,На Каретном вручить цветы…Всё пустое, и все покойники:Нынче я, и в будущем вы.Мне могильные черви – братья,Мне земля – родная сестра.И в последний раз за что-тоВыпиваю стакан до дна.Я сорвался с гнилого карниза,На неведомое упавИ наверное жизнь увиделЯ, кому-то её растоптав.Я, срываясь, лечу без меры,Я со слабостью на борюсь,Я боролся и брал на веру —И от веры же отрекусь.Может, жалко мне здесь кого-то,И кого-то припомню я…Всё уходит с моей заботой:Забираю всё на себя.Я не видел большого в жизни,И не видел большого в нас.Не моменты это каприза,И читаю в последний раз.Я сегодня вдоволь натешусь,И натуро, уйдя, не вернусь.Я, наверно, в земле не утешусь,Посему я сегодня напьюсь.…
Никто не шел на берег, все лежали.
Скрипела палуба, Страна Ветров губила.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.