Линзы

© Роберт Шляпников, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Ну-ка вставай, вставай горе ты мое луковое. – Сквозь сон, издалека, раздался голос мамы. Он, с трудом, открыл тяжелые после сна веки. Привычно протянул руку к прикроватной тумбочке и как всегда неуклюжие пальцы столкнули очки на пол. Массивная оправа, вместе с толстыми линзами, буквально загрохотали в утренней тишине. «Видно придется вставать.» – Мрачно подумал он. И медленно, перевалившись на другой бок, попытался, не слезая с кровати, поднять их. Расплывающиеся очертания предметов, как в тумане, не давали повода надеяться, что шарящая по полу рука, что-нибудь нащупает. Но вот удача! Шурик удовлетворенно водрузил на нос огромные окуляры, связывающие его с внешним миром. И все встало на свои места. Настроение улучшилось, он даже улыбнулся.

За завтраком, выяснилось, что мама долго откладывала, урезая себя во всем. И теперь у них, есть возможность приобрести ему линзы. Это счастливое событие должно произойти на следующей неделе. Неделя – это целая вечность. Когда он снимет с носа эти гигантские, массивные уродливые очки – все, пойдет по-другому. Жизнь станет прекрасна. Он будет смело подходить к девчонкам, спокойно болтать с ними о всякой всячине. Ему не придется проскальзывать в класс. Теперь можно будет спокойно входить, широко распахивая двери. Не надо будет, мямлить и краснеть, стоя перед доской. Хотя ты знаешь ответ. Теперь, его не будут пинать по поводу и без, пацаны-одноклассники. Все – конец бесконечным унижениям. Чтобы заработать уважение, можно будет даже подраться с кем-нибудь из них. Его мнение обретет вес. Жизнь, бьющая ключом, заменит серое, тягостное прозябание. «Пора в школу.» Голос мамы опять выдернул из мира грез. «Все-таки у мамы определенно развит талант с утра „улучшать“ настроение.» – Мрачно подумал Шурик, неловким движением смахнув со стола, пустую чашку. И, о чудо – та не разбилась!

На учебу он шел окрыленный. На губах играла улыбка. Глаза светились мечтой. Даже старая привычка, сжиматься и казаться незаметным на улице, была забыта. За что и был наказан во дворе школы. Его окликнули: – «Эй, Панда! Подойди-ка сюда.» Эта кличка за его неуклюжесть, никогда не снимаемые очки и полноту, пристала с первого класса. Робко повернув голову, он увидел стоявших кружком старшеклассников. Мечта куда-то испарилась, колени стали мелко подрагивать. Лоб и ладони покрылись испариной. И смешной, деревянной походкой он направился к ним, даже не заметив перед собой небольшую канаву. О которую неуклюже споткнулся, упал, и вопреки всем законам физики как-то странно покатился, сильно вывалявшись при этом в грязи. Когда он попытался встать, волки (а это ведь были настоящие люди-волки) уже стояли рядом, радостно ржа. «Видишь, какой у меня грязный ботинок. Надо бы его почистить.» – Пролаял один из них. Почти животный ужас обуял его. Чувство тревоги и опасности физически придавило к земле. Он тоже человек, он просто хочет мира, он просто хочет в школу. Рука медленно потянулась к ботинку и рукавом, недавно купленной куртки, Шурик до блеска протер туфель. «Ладно, беги получать хорошие оценки, чтобы не огорчать свою мамочку.» – Прозвучало как спасительная индульгенция.

Только войдя в школу, он почувствовал горькую, страшную обиду и слезы неудержимо полились из глаз. Дежурные, даже не записали его в книгу опоздавших, все оборачивались с презрительной жалостью и удивлением. «Эх, если бы у меня были линзы. Я бы им показал. Я бы, я бы…» И картины страшной мести стали проноситься в мозгу. Отмывать грязь пришлось довольно долго, естественно, он еще больше опоздал. Очередную порцию унижений, пришлось выслушивать от классной. День был безнадежно испорчен. Сидя на уроках, он никого и ничего не слышал. Вжав голову в плечи Шурик буквально считал минуты до того счастливого момента, когда можно будет убежать домой.

В родных пенатах его ожидала еще одна неприятность. Собака, прожившая у них довольно долго, лет семь или восемь, начала умирать. Вначале она скулила, потом начала выть, затем просто хрипела. И так, почти до самого вечера, пока окончательно не испустила дух. Когда совсем стемнело, чтобы никто из соседей не видел, он завернул труп в полиэтиленовый пакет. Взял лопату и пошел ее хоронить за околицу. Было очень страшно и ужасно неприятно притрагиваться к мертвому телу. Шурику обычно нравилось гладить пса по густой шерсти. Закопав Кузю, так звали четвероногого друга, и вернувшись домой, он только тогда понял, что потерял не просто собаку, а нечто большее.

Ведь, это было единственное существо на свете, которое воспринимало его всерьез и которому, можно было поведать все секреты и обиды. Слезы, навернулись на глаза и громкие рыдания разорвали тишину пустого дома.

Наплакавшись вволю, он принялся готовить уроки. Вдруг что-то необъяснимое, непонятное, неощутимое появилось в комнате. Свет ярко освещал все углы, никого и ничего постороннего не наблюдалось. Однако ЭТО находилось тут. Животный, дикий ужас обуял его, ноги и руки отказывались повиноваться. Даже голову невозможно было повернуть. Так замерев с выпученными глазами, он просидел, казалось целый час. Вдруг, странички в учебнике математики, стали сами собой переворачиваться, причем вначале медленно, а затем ускоряясь. Перед глазами начал появляться текст и когда среди букв стало вырисовываться его имя, он упал в обморок.

Очнулся Шурик в своей постели, рядом, сидел здоровенный дядька в белом халате, оказавшийся врачом. За его плечами маячила встревоженная и усталая мама. Вернувшись домой, и найдя сына без сознания, она сразу же вызвала скорую. Врач уже минут пятнадцать пытался объяснить ей, что мальчик очень впечатлительный и смерть пса, таким образом повлияла на него. О собаке рассказали соседи. «Вот видите, мы уже очнулись. Ну, здравствуй дружок.» – Улыбнулся ему дядька. «Физически мальчик вполне здоров, просто очень эмоционален. К тому же держит все переживания в себе. Лекарства я Вам выписал, принимать три раза в день перед едой.»

После бульона, принесенного прямо в кровать. После горьких слез, поцелуев и причитаний мамы, он заснул спокойным крепким сном. Следующее утро оказалось гораздо лучше вчерашнего кошмара. Солнце, не по-зимнему яркое и теплое светило через белый тюль, вырисовывая его причудливый узор на противоположной стене. Обои в комнате Шурика были голубого цвета и очень гармонировали со снегом, лежавшим в палисаднике. Дорога, правда, уже утопала в грязи.

Сегодня, он, к своему великому удивлению, не уронил очки. Улыбка, игравшая на его круглом лице, вызвала умилительную слезу у собравшийся на работу мамы. Поцеловав его на прощание, она сообщила, что всю неделю ее сын будет дома. С классной руководительницей она договорилась. Это был рай. Про вчерашнее просто не хотелось вспоминать. Настоящее своим благополучием приятно вдавливало в мягкие подушки.

Вообще-то он был очень послушный и исполнительный мальчик. Затопить печку, прибраться в доме и во дворе, прополоть огород – эти хозяйственные обязанности у него всегда получалось делать вовремя и довольно успешно. В свободное время он не играл в компьютер, не читал книг, не интересовался футболом. Высшим наслаждением для него было – лежать на больших, пуховых, купленных мамой, специально для любимого сына, подушках и мечтать. Как только он закрывал глаза, череда мультипликационных картинок проплывала перед ним. Он мог менять их местами, замедлять, или просто выкидывать. Режиссер сидел где-то глубоко в мозгах. И, как и зачем это происходило, невозможно было понять, да и не надо было. Это просто приносило несказанное удовольствие.

Так он лежал до обеда. Автоматически сработал будильник. Роль послушного мальчика, а иной он не знал, заставила его встать и подогреть еду, оставленной заботливой мамой на плите. По включенному телеку, который как у всех стоял на кухне, ничего интересного не показывали. Доев, так любимые им котлеты, он помыл посуду и опять пошел в кровать. Полный желудок не позволил предаться сладким мечтам, а заставил провалиться в бездну глубокого сна, как только Шурик коснулся головой подушек.

Проснулся он от внезапного толчка изнутри. Что-то в голове требовало вспомнить вчерашнее. И это что-то было довольно настойчиво. Но память, ах, эта человеческая память поставила свое безоговорочное вето. Она просто не позволяла прокрутить недавнее прошлое, так как это было опасно. Может быть опасно для жизни. И он всеми фибрами своей молодой души чувствовал, что это так. Эта внутренняя борьба продолжалась около двух часов. Затем он решительно встал и пошел заниматься хозяйственными делами. Ужасно недовольный тем, что не удалось «посмотреть мультики». Так он обычно называл свои фантазии. Физическая терапия успокаивала. Он опять впал в свое естественное состояние «воспитанного мальчика», которое просто не предусматривало каких-либо внутренних противоречий.

Усевшись у окна, Шурик стал наблюдать, как их сосед, дядя Саша, производит ремонт калитки. Помогали ему в этом двое друзей собутыльников, специально вызванные, для этого сложного и утомительного дела. Вначале они приняли, как положено по сто.

Все события разворачивались как на ладони, так как их дом стоял выше дядь Сашиного, и из окна было прекрасно видно, хотя ничего и не слышно. Затем принялись энергично обсуждать, что и как делать, усиленно помогая себе при этом руками. Больше всех суетился хозяин дома. Сам по он себе был, очень жизнедеятелен, как в народе говорят шебуртной. А когда выпьет, его энергия увеличивалась вдвое, правда обычно все усилия уходили в песок. Вот и сейчас, ни на секунду не останавливаясь, он перебегал от калитки к «работягам» (так величал он всех, кто ему помогал). За всем этим было довольно забавно наблюдать. Шурик, даже попробовал представить себе, что тот при этом говорит. Получалось ужасно смешно. Вначале улыбка озарила его лицо, а затем хихиканье переросло в истерический хохот. Все плохое было забыто. Жизнь была прекрасна. Вволю посмеявшись, он пошел на кухню. Там налил себе большую кружку чая, достал конфеты и отправился на свой наблюдательный пункт. Становилось интересно, чем все это кончится. Все-таки, приняв какое-то решение «работяги», вместе с бригадиром принялись снимать многострадальную калитку. Снимали они ее, в течение получаса, вконец измаявшись. И, в результате, свалили эту массивную железяку, на ногу самому хозяину. Последующие движения потерпевшего, напоминали воинственный танец обкурившегося индейца. Вокруг начали собираться зеваки. Последним па в этой трагикомичной пантомиме, было то, что наш герой поскользнулся (видно ноги от переживаний уже плохо держали) и грохнулся прямо в подтаявшую грязь. Соратники на руках унесли беднягу в дом. Затем усевшись во дворе, вероятно очень сочувствуя хозяину, принялись заливать горе мутноватой жидкостью из большой бутыли. Сопереживать пришлось почти до захода солнца. Появление на сцене жены дядь Саши оказалось неожиданным и неприятным сюрпризом. Вся бригада мгновенно ретировалась. Комичная пантомима достигла своего апогея. Оба супруга выражали свои чувства довольно энергично. Хозяин, забыв про хромоту, бегал от жены, к калитке интенсивно жестикулируя руками, то приседая, то смешно подпрыгивая. Теть Наташа (так звали хозяйку), высокая и худая, при этом очень сдержанная, каждому своему движению придавала большую значимость. Диалог продолжался, пока совсем не стемнело. Супруга завела в дом провинившегося, так как высказывать свое мнение о нем, было еще довольно долго, а в тепле это делать удобнее. Сцена опустела. Калитка осталась лежать на прежнем месте. Стало скучно. Шурик пошел смотреть телик.

Мама, прибежала раньше обычного, видно отпросилась. За ужином, в их чистенькой кухне прозвучал тысяча и один вопрос о его самочувствии. Однозначные ответы сына, маму не удовлетворили, и она заставила больного принять двойную дозу лекарства.

Он никогда, никому не признался бы, что спит с мамой в одной кровати. Хотя трудно было назвать кроватью это огромное сооружение, занимавшее большую часть их спальни. С великим боем отвоевав свою половину у долго не сдававшей позиции мамы, Александр никого туда не пускал. Ни двух кошек, живших с ними, ни тем более саму маму. Это был его заповедник. В прикроватной тумбочке хранились старые добрые детские игрушки, набор открыток видов Москвы, теннисный мячик и разная ненужная мелочь. Спальня была самым безопасным местом в мире. Лежа среди огромных подушек, он чувствовал, что сюда не доберется никакое зло в мире.

Сон пришел мгновенно. Однако, часа в два ночи пришлось подыматься, чтобы справить малую нужду. Мама заблаговременно ставила для этого ведро на веранде, дабы ребенок не бегал по холоду. Но заснуть уже не удалось. Шурик ворочался почти два часа, только под утро забылся беспокойным сном.

И тут, пришел дикий, ужасный, животный страх, который посетил его вчера. Ему снилось, что комната погружена в темную липкую, едкую тьму. Он, сжавшись в комок, сидит на корточках в углу. Причем не может пошевелить даже пальцем. И сама невозможность выйти из ступора, давит на виски и на плечи. А на кровати, на его любимой кровати, под его любимым одеялом извивается что-то неестественно бледно-белое. Это что-то похоже на огромную, жирную личинку майского жука. Оно неуклюже ворочается и желеобразное, студенистое тело трясется, не издавая ни звука. А кто-то высокий и худой передвигается по комнате, совершенно бесшумно. Он или она невидим и бестелесен. И только в том месте, где это находилось, тьма становилась гуще. Маленький мальчик почувствовал, что этот сгусток стоит напротив него. Шурик с диким ужасом понял, что его изучают. Как холодно! Голова, живот, ноги заиндевели. Его начало трясти мелкой дрожью. В паху вдруг стало горячо и мокро. Александр, проснулся и желудок вывернуло на изнанку. Стон и хрип мгновенно разбудили маму. И пока она успокаивала сына, вытирая слезы и рвоту, он вдруг понял, несмотря на вселенский ужас, вызываемый этим существом, что его не тронут. Видно еще не пришло время. Шурик, помытый и переодетый, спокойно уснул.

Следующий день прошел скучно и буднично. Дядь Саша, обидевшись на весь белый свет, плюнул на ремонт калитки, сиротливо валявшейся возле ворот. И не показывал носа из дома. Автоматически переделав хозяйственные дела, наш герой, без всякого на то интереса, уселся смотреть телик. Что вскоре ему порядочно надоело. И он по привычке, но уже с опаской, не раскрывая ее, уселся на свою кровать. Где провалился в темный, без всяких картинок сон. Также внезапно проснувшись, он понял, что проспал довольно долго и солнце уже клонится к закату. Вообще-то ясные и солнечные дни ему не очень и нравились, так как увеличенный линзами свет буквально ослеплял. А вот когда на улице моросил дождь, или мела снежная поземка, Шурик ставил возле подоконника стул и поудобнее усевшись, наблюдал как мокнут или мерзнут спешащие прохожие. Это доставляло ему огромное удовольствие – наблюдать из уютного домашнего мирка за чужим, неустроенным, чаще всего злым, заоконным миром. В душе возникало чувство превосходства и торжества. Пускай так, но он мстил вечно обижающей и почти всегда, больно бьющей его действительности. Это была небольшая, но победа.

Сегодня день был солнечный и все было скучно и обыденно. До прихода мамы, от нечего делать, Шурик решил полистать одну из немногочисленных книг.

Они едва сводили концы с концами и такую роскошь, как книги просто не могли себе позволить. Да и время, а самое главное интереса на такую ерунду не было. На полке, как у всех, стояли кем-то подаренные, несколько томов Лермонтова, Шолохова, Макаренко и Ленина и неизвестно откуда взявшиеся трагедии Шекспира. Взяв в руки книгу в черном твердом переплете, он вдруг ощутил покалывание в кончиках пальцев. Само слово «Шекспир», выбитое золотом, вызывало уважение. Вначале чтение пошло довольно тяжело. Слова давались с трудом, смысл от строчки к строчке терялся. Но Александр был упрямым и прилежным мальчиком, дело потихонечку сдвинулось с мертвой точки. Кроме того, что-то подталкивало его, преобладало чувство нужности и необходимости осуществляемого. Через, пол часа, он про все забыл и уже не мог оторваться от магии поэтического слова. Оказывается, с помощью незамысловатых черных значков возникал новый, неизвестный, захватывающий мир. Гораздо интереснее событий в школе и поселке и уж тем более их с мамой тесного мирка. Книга буквально поглотила его. Шурик был там внутри, когда одно из слов грубо выдернуло назад. Подсознание почему-то связало вчерашний сон и сегодняшнее чтение. Только минут через десять, он вдруг понял, кто изучал маленького мальчика в ночном кошмаре. Имя тому было «Смерть». Вернулись тревога и страх, но он помнил. Да, очень хорошо помнил – его пока не тронут. И эта, как бы гарантия, давала чувство спокойствия и уверенности. Заново открыв книгу, он опять погрузился в фантастическую, сказочную, не отпускающую вселенную. В начальных классах чтение давалось ему с большим трудом. И как учительница не билась, дальше тройки дело не доходило. А тут, внезапно пришел страшный голод чтива. Он глотал страницу за страницей, пока с работы не пришла мама. С большой неохотой поставив томик Шекспира на полку, недовольный Шурик пошел ее встречать.

Ночью ему снилось, что он облачен в королевскую мантию, подбитую горностаем. На голове укреплена корона, украшенная драгоценными камнями. Все пальцы рук в перстнях, а восседает он на троне, стоящем на возвышении огромной залы, уходящей куда-то в бесконечность. Перед троном в почтительном поклоне, склонилось множество придворных в богатых убранствах. Все действо происходит в цвете и почему-то в полной тишине. Александр понимает, что правит миром и вершит судьбу людей одним мановением руки. Это вызвало такой шквал чувств, которых он никогда не испытывал. Куда там маминым любимым котлетам или сидению у окна. Здесь он был кем-то, не просто Шуриком, а тем – от кого зависит многое и многие. В восторге он даже описался и тут, к большому сожалению, сон прервался. Пришлось вставать и переодеваться, маму он будить не захотел.

Следующее утро также оказалось солнечным, что конечно же не улучшило настроение. К его удивлению это был выходной. Как быстро летит время. Но настенный календарь с изображением улыбающейся таксы не врал. Эх, еще бы недельку поваляться. Мама кстати сегодня останется дома. К ней, как обычно, придут подружки – теть Таня и теть Нелли. Грубое, как- будто вырубленное неумелым лесорубом, лицо теть Тани вначале пугало и отталкивало. Но если присмотреться, сквозь густую сетку морщин, под нависшими тяжелыми веками, видны были добрые, все понимающие, обесцвеченные временем глаза. Говорят, после потери семьи, она сильно пила. Затем каким-то образом умудрилась завязать. И вот теперь, живя одна в большущем доме, она, как на праздник, дождавшись выходного, приходила к ним в гости. Где очень привязалась к Шурику. Тот любил слушать ее красивый, певучий голос. А когда она затягивала одну из песен, своего богатого репертуара, он просто про все вокруг забывал. Вторая – теть Нелли была полной противоположностью первой. И представляла собой благообразную, седую старушку. Своей внешностью, а было заметно, что она тщательно за собою следит, тетушка очень располагала к себе. Но как только открывала рот, ее хриплый, требовательный голос немедленно убивал все симпатии. И заставлял слушателя немедленно подчиниться морально-этическим нормам, извергаемым узкими, обычно поджатыми губами. Всю их компанию объединяло одно, женщины были ярыми последователями Свидетелей Иеговы. Мама, недолго упиралась настойчивым попыткам обратить своего сына. Но чтение молитв и пение псалмов, нагоняли на Шурика такую скуку и тоску, что однажды во время совершения этого торжественного действа, троица обнаружила парнишку спящим. После этого они отказались от каких-либо потуг включить Шурика в свои праведные ряды. И обреченно махнули на него рукой. От их проповедей осталось чувство страха и вины, за то, что он такой неисправимый грешник. И, когда-нибудь, кто-то придет и Александру будет ужасно плохо. Но, это когда-то, а сейчас дома уютно и тепло, на кухне поют подружки и он вполне защищен в их тесном мирке.

Хотя, сегодня все как-то по-другому. Он был охвачен внутренним зудом чтения, нетерпеливо ожидая их ухода в церковь на собрание. Едва за мамой закрылась входная дверь, он снял с полки Шекспира и погрузился в изумительный мир грез. Сейчас любое слово приобретало уже новый, необычный смысл, это заставляло задумываться над каждой строчкой. Очарование поэзии, красота рифмы вызывали в душе чувство торжественного полета и причастности к чему-то огромному, великому.

Все-таки, Александр, самый лучший, неповторимый, единственный. Больше такого на этом свете нет. Он даже лучше, как это ни кощунственно звучит, своей мамы. Чей авторитет был подорван лет в семь, когда сверстники стали интересоваться, где его отец. В ответ приходилось глупо улыбаться и тупо отмалчиваться. А на прямо поставленный вопрос мама горько расплакалась и между всхлипываниями укоризненно попеняла, мол, неужели ему не хватает любимой мамочки. Ведь она делает все для его счастья и просто не понимает, зачем нужны эти глупые вопросы. В дальнейшем чувство вины не позволяло ему касаться этой, теперь уже запретной темы. Для себя, Шурик решил выкинуть из головы эти крамольные и никому не нужные мысли. Но все-таки, его съедала черная зависть, когда одноклассники (а друзей как таковых не наблюдалось.) заводили речь о своих отцах. Становилось до слез обидно и стыдно за их неполную семью. И пускай у Сереги папа алкаш и бездельник, зато тот может гордо рассказывать, сколько за один присест может выпить его драгоценный родитель. А он, непонятно почему, был лишен такой возможности. Хотя, открывалось обширное поле для фантазий, кем мог бы быть его отец. И частенько лежа на кровати, и просматривая «картинки», он включал в них различный варианты свидания с папой. Иногда тот был летчик испытатель, иногда моряк подводник. Обычно их встреча происходила на глазах у всей школы. И когда они шли по коридору, сзади был слышан восхищенный шепот завистников. «Картинки» буквально за шиворот вытаскивали его из серости, мрачности и уныния ежедневности. А тут, вдруг появляется аналог, а может даже лучше «картинок», заменитель в виде книги. Короткое знакомство с ней вызвало такую бурю страстей, мыслей, что становилось просто не по себе. Запойное чтение заставило забыть об обеде и продолжалось до вечера.

Серое, промозглое утро следующего дня оказалось понедельником. Пришлось одеваться и нехотя идти в школу. Там все шло своим чередом, жизнь буквально кипела с ним или без него. Было немного обидно, что его отсутствие никто не заметил. На уроке математики, Серега, который сидел сзади, как всегда по привычке, отвесил ему хороший увесистый подзатыльник. Руки, у этого здоровенного оболтуса были, как две здоровенные кувалды. Он на спор пробивал лист фанеры и очень этим гордился. Девчонкам это нравилось, однако дружить с ним никто не хотел, так как кулаки шли в ход по поводу и без. И тут вдруг, помимо воли Шурика что-то внутри перевернулось. Совершенно утратив над собою контроль, он резко встал и внезапно развернувшись, со всего размаха залепил звонкую пощечину по широкой морде этого придурка. Такого поворота событий тот явно не ожидал. В классе повисла жуткая тишина. Недоумение на лице Сереги начало сменяться выражением дикой ярости. Выпученные глаза стали наливаться кровью. Какая-то козявка ударила льва. Невероятно, но факт. Однако, продолжения не последовало. За спиной виновника возникла тень учительницы.

– Ты что же это вытворяешь? Успеваемость вообще скатилась на ноль, так еще и в хулиганы хочешь записаться? Бедная твоя мама, как рыба бьется об лед, с таким вот сыночком… Чтение морали продолжалось минут пять, затем его с позором изгнали на галерку. Считалось, что сзади сидят отсталые дети. Сгорбившись, почти спрятавшись под парту, он судорожно протирал толстые линзы своих очков. В груди клокотала буря разнообразных чувств. Такое он испытывал только вчера, при чтении Шекспира. Было ужасно приятно чувствовать себя человеком, могущим дать сдачи. В крови гулял выброшенный адреналин. Никаких сожалений не было. Руки сами собой сжимались в кулаки. Однако при мысли, что может произойти после уроков, начало подсасывать внизу живота. Враг сидел, не шелохнувшись и даже не разу не обернулся. Тут и так все было ясно, различные планы мести сверлили его убогий мозг. И вдруг Шурик понял, после Шекспира он стал другим, тем, кто может и умеет все. Именно это и есть жизнь. Время неумолимо приближало конец урока, однако страх, как ни странно, испарился. Конечно, последствия стычки с этим бугаем неминуемо окажутся ужасными, но назад ходу нет. Звонок прозвенел, как набат. Класс опустел. Александр медленно поднялся и нехотя двинулся на выход. Поправив очки на переносице, обреченно толкнул дверь. Оказывается, никто не ушел, все ждали и обменивались мнениями. При виде виновника торжества, гомон прекратился. Самая крутая девчонка класса, Оксана, оказавшись на голову выше него, сочувственно обняла за плечи и похоронным голосом сообщила, что дебил Серега ждет его на заднем дворе. Деваться было некуда. Призрачная надежда отсрочить расплату лопнула как мыльный пузырь, впереди была большая перемена.