Предки под куполом

Глава 1

Все началось с нового шкафа. Казалось бы, пустяк – обычная житейская история. Однако последствия этой незначительной, на первый взгляд, затеи перевернули нашу жизнь с ног на голову. Хотя виноват, конечно, был не шкаф, а этот странный дом. Или земля, на которой он стоял. Но обо всем по порядку.

Нас трое: я, моя мудрая и степенная мама Мария Степановна и сын Егор. Мама, несмотря на почтенный возраст, все еще красавица: ее некогда русые волосы отливают благородной платиной, а пронзительные голубые глаза светятся спокойной мудростью. Егор – невысокий, крепко сбитый парень с темными глазами, отменным чувством юмора и, что немаловажно, надежным плечом. Ну а я, как вы понимаете, уже давно не девочка – мать взрослого сына.

Дом наш в историческом центре города старый, с богатой биографией. Фасад украшен массивным изящным барельефом, но внутри капитального ремонта, кажется, не было никогда.

Объявление о продаже квартиры в этом доме я нашла в интернете. Предложение казалось невероятным: большая площадь, смешная цена и самый центр города. Правда, сомнения грызли, и на смотр я позвала подругу – для трезвой оценки и моральной поддержки.

И вот мы внутри. Худшие опасения подтвердились. Состояние было удручающим: обшарпанные серые стены с выцветшими, почти неразличимыми обоями, от которых пахло пылью и старостью. Единственным достоинством когда-то был высокий потолок с гипсовой лепниной, но и он почернел, испещренный паутиной трещин. На кухне, среди оставленного хлама, выделялась допотопная газовая плита, вокруг которой на стене застыл серый ореол въевшегося жира. Полы скрипели и стонали под ногами, так что могли послужить охранной сигнализацией не хуже японских соловьиных, предупреждая о каждом шаге.

В ванную было страшно заглядывать: обшарпанная, с потрескавшейся эмалью сантехника и ржавые краны, рычащие на все голоса при попытке их повернуть. Настоящий кошмар, а не уютное гнездышко для моей семьи. Подруга была категорична: «Беги отсюда!». И, по логике вещей, она была права. Но сквозь эти облупленные стены я почему-то видела не руины, а будущий дом, наполненный светом и теплом. Высокие потолки, пусть и в трещинах, дышали историей. А главное – балкон в гостиной выходил на тихий сквер с вековыми деревьями, шептавшими свои тайны. Да и цена была просто смехотворной. Что-то незримое манило меня сюда, вопреки здравому смыслу. Подруга, пытаясь утащить меня прочь, бросила с порога: «Нормальный человек просто развернется и уйдет!»

«Ну, то ж нормальный!» – парировала я мысленно.

Вопреки протестам близких, я квартиру купила. Выбросила весь хлам, сняла со стен многолетние «культурные слои» вплоть до кирпича и затеяла грандиозный ремонт. Возможно, именно это и пробудило дремавшее здесь чудо.

После ремонта настало время для новой мебели. По моему замыслу, все предметы интерьера довольно быстро нашли свои места. Все кроме одного – самого громоздкого и необходимого гардеробного шкафа.

А вот с ним случилась заминка. Мы выбрали место, где его разместить, но каким он будет, никак не могли определиться. В общем, мучились долго и в итоге придумали его последним. Шкаф вышел огромным и чтобы сэкономить пространство, решили прикрепить его прямо к стене, без задней стенки. Матовые белые фасады с резной филенкой, продуманное внутреннее пространство с полочками и ящиками – все это радовало глаз. Но, как выяснилось позже, главное было не в этом.

История начала набирать обороты с приходом осени. В один из тех теплых дней, что у нас зовут «бабьим летом», солнечные лучи, пробиваясь сквозь легкую занавеску, рисовали на стене радужные зайчики. Я как раз раскладывала по полкам свежевыглаженное белье, пахнущее полевыми цветами, как вдруг в глубине шкафа, за развешанной одеждой, заметила странное марево. Словно стена за висящими шубками, куртками и пальто превратилась в вертикальное дымчато-зеркальное озерцо. Оно пульсировало, переливаясь оттенками индиго и серебра, и от него исходили тепло и легкий запах озона. Оно притягивало, при этом почему-то не пугало.

Не понимая, почему и зачем это делаю, в полузабытьи я протянула руку и коснулась его. По коже побежали мурашки. Поверхность оказалась упругой и теплой, она слегка вибрировала и казалась абсолютно безопасной. Движимая любопытством или просто глупостью, я погрузила в марево сначала палец, а затем и всю кисть. В тот же миг я почувствовала легкий укол, а в голове прозвучал безжизненный механический голос:

"ДНК опознан и принят, доступ получен".

От неожиданности я вскрикнула и рывком отдернула руку. На шум в комнату заглянули мои домашние. Они сразу заметили, что со шкафом творится неладное, но не сразу поняли, в чем дело. Егор тут же решил, что я снова что-то «усовершенствовала», и оба они с бабушкой принялись дружно критиковать такую непрактичную идею, как зеркало в глубине гардероба. Мне пришлось прервать этот поток мысли и сознаться в содеянном. Выслушав объяснения и разглядев аномалию, родные устроили мне форменный разнос. В тот день я услышала о своей «неразумной голове» много нелестных слов.

Увидев мое растерянное лицо, мама обняла меня. Ее голос дрожал: «Ну, что ж ты натворила-то, а? Как теперь мы здесь жить будем?»

Пока Мария Степановна отчитывала меня за «безбашенность», Егор с вызовом сунул в марево мизинец.

– Эксперимент – это круто! – заявил он. – Надо повторить опыт! И не так жалко пожертвовать мизинцем, если что. Он в работе почти не участвует. Мам, да у нас в шкафу прямо Нарния! Ой!..»

Видимо, это у нас наследственное. Едва его палец погрузился в сияющее марево, в моей голове вновь прозвучал холодный голос:

«ДНК принят. Доступ разрешен».

Улыбка мгновенно сошла с лица Егора. Он быстро выдернул палец, на котором, как и у меня, темнел крошечный прокол.

– Вы слышали? – удивленно произнес он, глядя на нас с бабушкой. – Мне сказали, что ДНК совпадает. Доступ разрешен. Это куда мне теперь можно? Мам, в следующий раз при ремонте давай, всякий случай, штукатурку со стен не сдирать. Что все это значит?

– Значит, – вздохнула Мария Степановна, – нас ждет очередная мамина авантюра. Я права, дочь?

«Да что ж сразу я-то!» – мысленно возмутилась я.

Но вслух у меня не нашлось ответа. Выяснив, что бабушка ничего не слышала, мы с Егором принялись взволнованно обсуждать эксперимент, возможные риски и нашу общую семейную «неразумность». В общем, что нам теперь со всем этим делать

– Мы даже не знаем, куда это может привести! – воскликнула я, вспоминая книжки о параллельных мирах и временных парадоксах.

Увлекшись спором, мы проморгали момент, когда Мария Степановна, с озорным огоньком в глазах, пробормотала: «А чем я хуже?» – и, не дожидаясь нашего одобрения, сунула палец в колышущееся сияние. Вот так! Аргумент внука сработал.

Результат повторился дословно. На этот раз голос в голове услышали только мы с мамой. Егор нахмурился: «Почему я не слышал? Что это значит?» Стало ясно, что это система распознавания и допуска, и эталоном служит моя ДНК. Но доступ куда или к чему? Пока непонятно. Может, это просто древняя система безопасности, а портал никуда не ведет?

Требовались новые эксперименты. В этот момент у наших ног завертелась как всегда, любопытствующая наша любимица – сибирская кошка Атика. Она настороженно смотрела на шкаф, взъерошив шерсть на загривке дыбом. С любимицей мы рисковать экспериментировать не стали – и, как выяснилось позже, правильно. Решили провести опыт на менее ценном для нас существе. «Прости, малыш», – мелькнуло у меня в голове, чувство вины глодало… Эксперимент мог пойти и не так удачно как с нами, но любопытство оказалось сильнее. Сбегав в ближайший зоомагазин, мы купили самого тихого и безобидного хомячка. Он был таким маленьким и дрожащим, что мне стало стыдно, но цель опыта – проверить, что происходит по ту сторону марева, – оправдывала жестокость. Чтобы вернуть зверька, привязали к нему тонкую прочную веревку.

Вернувшись к шкафу, мы обнаружили, что марево изменилось. Раньше это было серебристое переливающееся озеро, а теперь трансформировалось в плотную, непрозрачную дымную завесу. Видимо, наше вмешательство изменило что-то в структуре объекта. Мы так и стали ее называть – Завеса.

Эксперимент провалился. К нашему огромному сожалению, едва хомяк наполовину скрылся в дымке, в моей голове прозвучала новая команда:

«ДНК не принят. Доступ запрещен».

Вспышка света, короткий визг, и веревка оборвалась, оставив после себя лишь запах гари и маленькую серую кучку пепла. Волшебство кончилось. Домашние с вопросом и ужасом смотрели на меня. В глазах Егора читался немой вопрос: «Что мы натворили?»

– Сказали: "ДНК не принят. Доступ запрещен". Атику сюда не пускать! – озвучила я услышанное от завесы.

Шок – это мягко сказано. Теперь наша беспечность с засовыванием пальцев в Завесу виделась в ином свете. Расстроенные, мы закрыли дверцы шкафа, чтобы кошка не сунула туда свой любопытный нос, и побрели на кухню. На столе стояла недоеденная пицца, но аппетита не было ни у кого. Каждый молча ковырялся вилкой в своей в тарелке, перебирая кусочки колбасы и грибов. В голове крутились одни и те же вопросы: «Что это было? Что мы наделали?»

Целый день беготни и буря эмоций вымотали нас. Решили отдохнуть и все обдумать. Ночевать рядом с неисследованным и потенциально опасным явлением никто не решался. Немного перекусив и отойдя от переживаний, испытанных в первую половину дня, решили провести опыт с другим объектом.

На этот раз для опыта выбор был сделан в пользу неживого объекта. Веревка уцелела, решили, что и цветок, возможно, не пострадает. Благо, домашних растений у нас хватало и бежать никуда не пришлось.

– Тащи саперную лопатку! – шепнула я Егору, стараясь не нагнетать атмосферу. Да-да, в нашем хозяйстве нашлась и такая.

Для эксперимента выбрали из домашней коллекции самый хилый росточек гибискуса в маленьком горшочке – не так жалко будет потерять. Установив горшок на широкое полотно лопаты и держа ее за черенок, мы осторожно, чтобы не перевернуть, затаив дыхание, переправили растение за Завесу. В голове, как и прежде, раздалась холодная команда:

"ДНК не принят. Доступ запрещен."

Озвучив ответ Завесы я дала команду вернуть лопату назад. К нашему удивлению, цветок был цел и даже приподнял подвядшие листочки. Озадаченность длилась недолго. Егор сходил, осмотрел соседний с выбранным нами цветок, сравнил их и радостно объявил:

– Мам, вот теперь я знаю стопроцентный способ, как избавиться от мошек на твоих растениях! Если цветок выжил, значит, вся живность на нем просто сгорела!

Повторив опыт еще с несколькими растениями, мы убедились в результате. Несмотря на мрачные итоги опытов с животными, мы легли спать уставшими, виноватыми, но невероятно заинтригованными. Что будет дальше? Что там, за Завесой? Стоит ли рискнуть и самим заглянуть туда? Эти мысли не давали покоя, но сон все же быстро сморил нас.

Утром в мою «не самую светлую голову» пришла идея – сходить туда самой. Цветок за ночь не рассыпался, листья выглядели даже лучше. Значит, с той стороны не все так плохо. Да и доступ у меня уже получен!

Разбудив домашних и напоив всех свежесваренным кофе, я огласила свой «гениальный» план, созревший за беспокойную ночь. Суть была проста: привязать к себе веревку. После перехода, если все в порядке, дерну два раза. Если проблемы – то беспорядочно много раз или один, в общем, любое количество, кроме двух. Игнорируя протесты семьи, я твердо стояла на своем: первой кто уйдет за завесу должна быть я.

– Ты сумасшедшая! – воскликнула мама.

Завязался нешуточный спор. Мама, волнуясь, настаивала:

– Если так рисковать, то мне, как старшей! А вдруг там нет кислорода? Лучше всего вызвать спецслужбы, пусть разбираются!

Она уже полезла за телефоном, но Егор выхватил его. Его аргументы совпадали с моими мыслями:

– Баб, цветок же не завял, значит, с температурой и атмосферой все в порядке. Да и я в лучшей физической форме, чем вы обе. Поэтому пойду первым. Вот вызывать спецслужбы будет себе дороже, нас же выселят из дома неизвестно куда и на сколько. Надо оно нам?

Я даже не успела вступить в спор, как наша разумная и рассудительная бабушка, не сказав ни слова, развернулась и шагнула в Завесу, в чем была – домашнем платье и босиком.

– Мама! – вскрикнула я, бросившись к шкафу. Но было поздно. Завеса сомкнулась за ней, оставив нас в полном недоумении и тревоге.

– А веревку?! – спохватившись, дружно охнули мы.

В тот же миг в голове все тем же механическим голосом прозвучало: "Объект определен. Подобраны идеальные условия. Ядовитых существ нет. Атмосфера и условия существования на 100% соответствуют биологическому виду".

Я передала информацию Егору, и мы с облегчением выдохнули.

– Так, ладно, действуем по плану, – сказала я. – Если с бабушкой что-то случится, будем вытаскивать. Раз уж ты сильнее, на ту сторону иду я.

– Не понял, где связь? – Егор даже обиделся.

– Я вас обоих не вытяну, сил не хватит, а у тебя получится. К тому же, – добавила я, – я должна убедиться, что с мамой все в порядке.

С этим доводом сын не мог не согласиться. Привязав веревку к поясу и обмотав ее конец через стояк батареи, так было бы проще Егору зафиксировать и тянуть обратно, я шагнула в Завесу, чувствуя, как внутри все сжимается от страха. При переходе уже привычный голос произнес: "Объект определен. Биологические характеристики идентичны. Выбор конечного пункта зафиксирован."

Никаких особых ощущений не было, в этот раз завеса не стала заниматься сбором и подтверждением генетического материала. И слава богу! А то никаких пальцев не напасешься.

Оказавшись по ту сторону, я первым делом огляделась в поисках бабушки. Ее нигде не было видно. Чувство вины и собственной глупости накатило с новой силой. «Надо было послушать маму и вызвать спецслужбы», – пронеслось в голове. Паника начала душить, и я, забыв об осторожности, закричала:

– Мама! Ма-а-ам! – начиная все больше паниковать, срывала я в крике горло.

– Да здесь я. Все в порядке! Не кричи так! – ее спокойный голос донесся откуда-то издалека.

Дернув веревку два раза, чтобы не держать Егора в напряжении, я принялась распутывать узел. Минут через пять из Завесы появился Егор.

Пока он приходил в себя, я осмотрелась. Мы были в помещении – значит, здесь есть, ну или была когда-то, жизнь. Огромная комната была залита золотисто-розовым светом. Стены из монолитных плит, по структуре напоминали малахит, но бирюзового цвета с прожилками ярко-голубого и золота. Потолок украшал природный орнамент наподобие лепнины, переходящий на стены где веточек и завитки лиан причудливо вились и сплетались в центе потолка в единый жгут, держащий изысканные полупрозрачные золотистые гроздья – похоже, это была люстра, но я могла и ошибаться, сейчас она не горела. Комната напоминала гигантский каменный цветок. В нишах окон – прозрачная хрустальная сетка, сквозь которую лился свежий воздух, напоенный незнакомыми экзотическими цветочными ароматами, и яркий свет. Я шагнула вперед, коснувшись прохладной стены рукой.

"Интересно, что это за место?" – пронеслось в голове.

Позже мы узнали, что этот «хрусталь» был отнюдь не украшением, а живым существом – биологическим фильтром, обитавшим в оконных проёмах и жившим в симбиозе с домом. Я прикоснулась к нему – и ощутила под пальцами прохладу и лёгкий, ровный пульс. Присмотревшись, я увидела, что вся поверхность состоит из бесчисленных микроскопических ячеек, находящихся в постоянном, размеренном движении.

– Мама, смотри, окна дышат! – поразился Егор.

И это было чистой правдой. Фильтр дышал вместе с домом, поддерживая идеальный микроклимат. Он в реальном времени поддерживал комфортный микроклимат, чутко реагируя на малейшие изменения температуры и влажности. Мириады мельчайших ячеек, напоминавших живую сетчатку, постоянно преображались: сужались в зной, задерживая избыток тепла, и расширялись в прохладу, запуская внутрь согретые солнечные лучи. Эта накопленная энергия аккумулировалась в самой структуре фильтра, чтобы в холода он отдавал её, мягко подогревая поступающий воздух.

Несмотря на постоянное движение, ячейки были столь микроскопичны, что не искажали ни форму, ни цвет внешнего мира. Картина за окном оставалась кристально чёткой, без малейшего намёка на дымку или рябь. После земных стёкол, неизбежно уступавших в оптических свойствах, эта живая мембрана казалась верхом совершенства – не барьер, а лишь лёгкая, невидимая грань между двумя мирами.

– Это невероятно! – воскликнула я, пораженная уровнем развития технологий в этом мире.

К тому же, как потом оказалось, что по ночам работу фильтра поддерживали бабочки-чистильщицы, привлекаемые особым веществом, которое он выделял в местах засорения. Длинный хоботок этих бабочек позволял проникать в ячейки и собирать сорные частицы с обеих сторон фильтра.

Первой же ночью, проведенной в этом мире, я увидела, как сотни маленьких светящихся точек кружатся вокруг окна. Это были они, ночные санитары. А при повреждении фильтр самовосстанавливался, хоть и повредить его очень непросто. Это было просто какое-то чудо!

Переступив через Завесу, я поняла, что осталась босиком. Но ноги тут же утонули в прохладном, восхитительно шелковистом ковре из чего-то наподобие изумрудной травы. Травинки росли в разных направлениях, создавая сложный узор из пересечения плавных линий и спиралей, описать который я не берусь.

Когда Егор переходил, Завеса подтвердила: "Объект определен. Биологические характеристики идентичны. Конечный пункт зафиксирован по образцу."

– Ух ты, как круто! А где бабушка? – осматриваясь и вертя во все стороны головой, спросил появившийся Егор.

– Долго же вы! – в проеме стояла улыбающаяся Мария Степановна.

Мы с Егором переглянулись. «Долго? Да мы же потратили на все сборы и переход минут пять, может, десять, не больше.»

Мария Степановна на наше негодование озадаченно вздернула бровь. Как в последующем выяснилось, время в наших мирах текло с разной скоростью, и здесь оно бежало намного быстрее.

– Ну хорошо-хорошо, верю! Пойдемте за мной, я тут кое-что уже разведала! – успокаивающе произнесла она.

Так нашим первым гидом в новом мире стала бабушка. С загадочно-радостным видом она позвала нас «на кухню», и у нас даже не возникло желания отказаться или хотя бы насторожиться. Идя по дому вслед за мамой, я поражалась дверям: они были созданы из дерева, но без металлических петель. И, несмотря на явно давно пустующий дом, они не просели, не перекосились, не рассохлись от времени и открывались бесшумно, как, впрочем, и закрывались. Каждую дверь украшала удивительно искусная, неиспорченная временем, тонкая и неповторимая резьба, плавно переходящая в ручки-лианы. Решив заглянуть в соседнюю комнату, из любопытства я потянулась к одной, но та, развернувшись, больно царапнула меня.

– Ой! – отреагировала на ее вероломство я.

Дверь в комнату открылась, но желания заходить уже не осталось.

– Забыла предупредить, двери царапаются! – мама обернулась и взглянула на меня через плечо. Оказалось, за время нашего отсутствия она успела исследовать часть комнат и уже познакомилась с суровым нравом дверных ручек. Как выяснилось, в этом мире существовал своеобразный запорный механизм дома: в первый день пребывания в новом доме лиана-ручка обязательно царапала нового хозяина, запоминая его и давая таким образом право на беспрепятственное перемещение по дому.

Посасывая оцарапанный палец и ворча себе под нос: «Да уж, безопасный мир. Безопаснее некуда…», вопреки логике я не удержалась от упрёка:

– Мам, почему ты ушла, не дождавшись нас? Хоть бы записку оставила!

Мама, продолжая идти впереди, спокойно ответила:

– Я поняла, что мир обитаемый, и здесь, скорее всего, есть люди. Решила проверить. Здесь никого нет, совсем никого. Ну, по крайней мере, мне никто не встретился, и вокруг очень тихо.

– Значит, авантюризм и любопытство – наше семейное, – пробурчала я, её объяснение настроение мне не улучшило.

Тем временем Егор решил проверить дверной механизм. Надев перчатку, он попытался открыть дверь, но створка не поддалась, словно была отлита из цельного куска стали, а не из дерева. Мы начали экспериментировать и быстро выяснили принцип: двери закрывались плавно и самостоятельно, будто в них были встроены невидимые доводчики, а вот открыть их мог лишь тот, кого «пометила» ручка-лиана. Любые попытки обойти систему – будь то перчатка или просто нажатие на дверное полотно – оставались безуспешными.

Как мы поняли позже, строптивый характер лиан был следствием долгого запустения. Все данные о прежних хозяевах стёрлись, и в первый же день нашего появления механизм начал формировать новую базу допуска. Егору волей-неволей пришлось подставить палец под царапину – иначе ему грозила участь вечного спутника, не способного ступить и шага без нашего сопровождения.

Пока мы разбирались с дверными нравами, бабушка, шедшая впереди, сообщила, что уже успела найти кое-что удивительное – кухню, которая её не на шутку позабавила. Именно там она нас и поджидала, явно желая показать свою находку.

Мария Степановна щедро поделилась с нами своими открытиями, и рассказать ей было действительно что. Во-первых, разница в скорости течения времени – этот факт мы уже успели осознать на собственном опыте. Во-вторых, сила тяжести здесь была ощутимо меньше земной. Идеально комфортная: ты не подпрыгиваешь, как кузнечик, от каждого шага, но при этом почти не чувствуешь веса собственного тела. В-третьих, здесь царила поздняя весна или самое начало лета, в то время как в нашем мире за окном была осень.

Дышать и двигаться здесь было на удивление легко и приятно. Лёгкие наполнялись пьянящей воздушной смесью, чистой, без малейших следов техногенных примесей и напоенной густыми экзотическими ароматами. Воздух был настолько свеж, а гравитация так мала, что тело словно пело – хотелось бежать, прыгать и дурачиться, будто внезапно вернулось детство. Голова слегка кружилась – то ли от избытка кислорода, то ли от восторга, – все вокруг словно вибрировало едва уловимой, живительной энергией. Это новое состояние не пугало, а, наоборот, было бесконечно приятным.

На «кухне» бабушка обнаружила удивительный живой холодильник – крупный голубой цветок, будто выросший прямо из пола. Его полупрозрачные лепестки излучали приятное тепло и источали тонкий пряный аромат. Стоило прикоснуться к одному из них, как цветок раскрывался, предоставляя прохладное пространство для хранения. В отличие от земных холодильников, еда здесь не замерзала, а просто оставалась неизменной, будто время для неё останавливалось. Мы убедились в этом, достав серебристую тарелку с разложенными розовато-прозрачными колечками – похоже, это было блюдо прежних хозяев, напоминавшее нарезанные фрукты. Выглядело оно абсолютно свежим, как будто только приготовленным, но пробовать мы всё же не решились.

Продолжив исследование, мы убедились в не малых масштабах дома и окончательно пришли к выводу: создавшая его цивилизация избрала биотехнологический путь развития. Об этом красноречиво свидетельствовало полное отсутствие пластика, крайне малое количество металлических предметов и техники, зато биологических чудес здесь оказалось в избытке.

Обойдя комнаты, мы не нашли ни одной вещи из уцелевшей ткани – лишь истлевшие лохмотья, едва напоминавшие о бывших когда-то здесь кроватях и диванах. Предстояла титаническая работа по наведению порядка.

Эта мысль ещё витала в воздухе, когда мы, пройдя по засыпанным остатками украшений со стен коридорам, оказались перед «хрустальной» дверью. Легко отворив её, мы замерли на пороге в восхищении, сраженные внезапно обрушившейся на нас звуковой лавиной – оглушительным, многоголосым птичьим гомоном. Воздух, казавшийся внутри дома лишь тонким ароматом, здесь ударил в нос всей палитрой незнакомых, ярких запахов, опьяняющих и плотных.

Пейзаж, открывшийся перед нами, был столь же поразителен. Слева исполинская стена гор с ослепительно белыми шапками вершин, откуда низвергался хрустальный водопад, разбивавшийся на солнце мерцающей серией каскадов. Крутые склоны их были покрыты величественными пирамидами хвойных исполинов. Справа же, за небольшими аккуратными домиками-цветами, спускающимися вниз уступами, простирался белоснежный пляж и бескрайнее море, переливавшееся всеми мыслимыми оттенками бирюзы.

К нашему удивлению, двор оказался ухоженным: белоснежные плиты, образующие причудливый узор, обрамляли клумбы с экзотическими цветами, напоминавшими нечто среднее между розой и орхидеей. Сквозь полукруг деревьев с сине-фиолетовыми соцветиями виднелся проход на улицу, куда мы не сговариваясь и направились. Эта дорога вела к морю!

Дорожка стелилась под ногами плотно подогнанными друг к другу бархатистыми плитами, на удивление теплыми и пружинистыми. Босые ступни сами просились на эту нежную поверхность, и мы даже не вспомнили об обуви. Весь берег, простиравшийся перед нашими глазами, походил на гигантскую мраморную клумбу: стены домов-цветов переливались перламутром, а в их изгибах, словно капли утренней росы, сверкали хрустальные окна и балконные двери. Когда-то оживленные, а ныне безмолвные улочки дышали тишиной и покоем, ведя нас к бирюзовому сиянию моря.