Хозяйка пряничной лавки

Глава 1

– Как жива?! – возмутился незнакомый мужской голос.

Я даже посочувствовала – обладателю этого голоса, потому что очевидно было: чья-то жизнь порушила ему все планы. И той, которая оказалась «жива», – не слишком приятно, когда ты кому-то настолько мешаешь.

Хотя по большому счету мне бы самой себе посочувствовать. Дышать вроде стало полегче, но чувствовала я себя по-прежнему преотвратно. Мокрая, как мышь, голова кружится даже лежа. И не скажешь, что хуже – вовсе не чувствовать запахи или когда нос забит пылью, сквозь которую пробивается едва заметный, но от этого не менее раздражающий своей неуместностью запах дыма.

Скрипнула дверь, сквозняк пробежал по лицу прохладой. Или это батареи слишком топят? Ладони нащупали что-то очень похожее на пуховое одеяло. Взмокнешь тут.

Какой дурак притащил в реанимацию пуховое одеяло?

Я распахнула глаза и озадаченно уставилась на беленый потолок с лепными карнизами и тщательно, хоть и аляповато выписанным по углам вазами с цветами. Что за…

И почему я вообще смотрю на потолок, хотя должна была лежать на животе с трубкой в горле?

– Пустишь ты меня к собственной жене или нет! – воскликнул все тот же голос. – Убирайся!

– Как же я дитятко… – ответил ему второй, дребезжащий от старости.

– Не дитятко, а племянницу. И вообще. – Послышалась возня, потом вскрикнула женщина, не от боли, а скорее от неожиданности. – Убери руки. Тебе волю дай, и в супружескую постель нос сунешь! Прочь, говорю!

Шарахнула дверь.

– Спишь, дорогая? Разве так хорошая жена должна встречать любимого мужа?

– Какого еще мужа? – прокаркала я. Закашлялась. Говорить я действительно отвыкла, на ИВЛ не поболтаешь.

Но сейчас же я не…

Да что вообще происходит?

Комната вокруг меня выглядела словно экспозиция краеведческого музея. В той его части, где «реконструкция быта»…

Стены обтянуты тканью в цветочек, такой же тканью обита софа у окна. Кто бы ни был дизайнером интерьера, он явно помешался на растительных мотивах. Даже изразцы на печке в углу были покрыты цветами. На железном листе у печи горстка пепла, видимо, высыпавшегося из поддувала. Так вот почему дымом тянуло! А пылью… Балдахин вокруг кровати, на которой я оказалась.

Я различаю запахи!

Или нет?

Остро захотелось немедленно что-нибудь понюхать, и судьба тут же подкинула мне эту возможность. Точнее, лощеный тип, который взял стул и уселся рядом с кроватью. Не знаю, что за парфюм он использовал, но шибало за пару метров. И…

Он тоже из музея сбежал?

– Встань и встреть мужа с поклоном, как полагается! – рявкнул тип.

Мужа?

– Да я столько не выпью! – вырвалось у меня.

– Что?

– Я, говорю, столько не выпью, чтобы выскочить замуж за этакого лощеного сопляка.

В самом деле, выглядел он лет на двадцать пять. Хорош, конечно… Лицо правильное, сложен неплохо. Но слишком уж тщательно был зачесан кок на русых волосах, слишком безупречно завязан шейный платок, чересчур белые руки, а уж ногти сделают честь иной моднице – длинные, заостренные, отполированные. Только стразов не хватает. За такое – замуж? А он точно на женщин хочет произвести впечатление?

Это если не вспоминать о том, что я в принципе не собиралась замуж. Сперва было некогда, потом не за кого, а потом привыкла жить одна. Хорошо хоть, никакое животное не завела, пропало бы, бедное…

И уж однозначно я бы не выскочила замуж за парня, который мне в сыновья годится!

– Ты что себе позволяешь! – взвился он. – Как ты разговариваешь со своим мужем и господином?

Какой забористый бред, оказывается, бывает от некоторых вирусов! Выпишут, надо будет у Машки спросить, у нее брат – врач.

Лощеный тип с размаху отвесил мне пощечину.

Я схватилась за горящую щеку. Боль была слишком неожиданной. И слишком натуральной для бреда.

Я еще раз оглядела комнату. Собственные руки – тоже слишком белые и гладкие. Слишком молодые – по моим-то пятый десяток читался прекрасно.

То есть уже не моим. Или моим? Я опустила взгляд на пышную грудь под пышными же рюшечками.

Твою ж…

Неужели это на самом деле?

Я о таком только в книжках читала.

Так что, получается, я… умерла?

Пока я переваривала эту мысль, хлыщ огрел меня по второй щеке.

– Много воли взяла, я смотрю.

Этот удар развеял все сомнения.

Я действительно попала. Кажется, во всех смыслах. И если этот тип так себя ведет, значит, уверен, что отпора не получит.

Он взял меня за подбородок, заставляя поднять голову.

– Бред и горячка – не оправдание. Что у бредящей на языке, то у здоровой на уме.

Столько ненависти было в его взгляде, будто я как минимум утопила его любимого пса.

Да какого лешего! Злость взвихрилась внутри – та горячая злость, что иной раз заставляет мышь плюнуть в морду коту. Я схватилась за его запястье.

– Руку убери! – Для пущей убедительности вдавила ногти ему в кожу, так что хлыщ зашипел и выпустил мой подбородок.

Злость вырвалась из груди, закрутила воздух вокруг меня, вздыбила ему волосы. Одеяло поднялось неожиданно стремительно – прямо ему в лицо. Накрыло, превратив в привидение – явно недружелюбное, судя по ругани, которая донеслась из-под толстого слоя пуха.

– Убирайся, – процедила я. – Я лучше уйду в монастырь, чем останусь твоей женой.

А разбираться с летающей утварью можно и потом. Сейчас есть дела поважнее.

Он рванул одеяло, скидывая на пол. Во встрепанных волосах пушинки, лицо красное от бешенства. Только мне было не смешно. Каков бы он ни был, он оставался сильнее.

– Ах ты дрянь! Откуда у тебя магия?

Какая, к лешему, магия? Хотя как еще объяснить случившееся?

– С кем твоя мамаша тебя наблудила?

– Понятия не имею, – честно ответила я.

Я и о мамаше своей понятия не имею. Уже и искать перестала.

– Оно и заметно. Тоже, поди, дворянина хотела захомутать. Жаль, папаше твоему не ткнуть в нос, что он полжизни рога проносил.

– Да у меня и бабушка согрешила с водолазом, – не выдержала я. – Тебе-то что с того?

Он, кажется, немного успокоился. Снова уселся на стуле, закинув ногу на ногу.

– В монастырь, говоришь… Пару лет назад я бы сказал, что это отличная мысль.

Пару лет? Как она… та, которая теперь я, вообще столько протянула рядом с этим… приличные эпитеты в голову не лезли. Исключительно нецензурные.

– Ты бы освободила меня. Но сейчас… Поздно, дорогая. Слишком много чести. Из-за твоей семейки я, дворянин, теперь женат не просто на глупой и жирной купеческой дочке. Я женат на дочери разбойника и мошенника. Вы опозорили мой род. И поэтому я опозорю тебя. Весь уезд будет знать, что Ветров развелся с женой, потому что она оказалась шлюхой. И дочкой шлюхи, если учесть твою магию.

– Да хоть горшком назови, только в печь не сажай, – фыркнула я.

– Ну-ну. Посмотрим, как ты запоешь потом.

Он поднялся со стула, качнувшись ко мне. Я вцепилась в угол подушки, готовая, если что, врезать ему хотя бы так.

Интересно, здесь под кровать ставят ночные горшки? Я бы с удовольствием надела ему на голову.

– Впрочем, ты можешь избежать позора, – ухмыльнулся он.

Я не стала спрашивать, как именно – много чести. Впрочем, этот тип, похоже, и не нуждался в наводящих вопросах: он наслаждался звуками собственного голоса, будто тетерев.

– Закончи то, что начала, прежде чем какой-то дурень вытащил тебя из проруби.

Из проруби? Да ладно, неужели этот мерзавец был настолько дорог…

– Сдохни, сделай милость. – прошипел он.

Хлопнула дверь. Я обессиленно откинулась на подушки. Голова кружилась, и не хватало воздуха. То ли от потрясения, то ли потому, что тело, в которое я попала, тоже выздоравливало после чего-то, связанного с легкими.

«Вытащил из проруби». Что ж, даже если она не наглоталась ледяной воды, зимние купания, как правило, не идут на пользу здоровью.

Воистину, от такого муженька и в прорубь сбежишь. Только – не дождется! Если уж бог, судьба, вселенная или еще какие высшие силы дали мне второй шанс – грех было бы сливать его в угоду чьим-то желаниям.

Тем более желаниям такого товарища, который мне вовсе не товарищ.

Как его хоть зовут-то?

– Анатолий Василич, куда же вы! – послышался из-за двери женский голос с плаксивыми интонациями. – На кого же вы Дашеньку-то мою бросаете?

Значит, тут я тоже Даша. Удобно, не придется привыкать к новому имени. Ветрова по мужу, а мужа – чтоб его! – зовут Анатолий Васильевич.

– Вы же у нее единственная защита остались…

Защита и оборона, ага. От него бы кто защитил. Впрочем, по всему, недолго мне осталось ходить замужней. Оно и к лучшему. Ославит на весь уезд? Грязь не сало, высохло и отстало, ради того, чтобы избавиться от этого мерзавца, можно и потерпеть.

– С тех пор как батюшка ее опочил… – Женщина всхлипнула.

Я тихонько вздохнула. Всю свою жизнь я пыталась найти мать, чтобы у меня была хоть какая-то семья. Хотя и понимала, что искать ее бесполезно. Про отца и смысла думать не было. И здесь я снова сирота, только, судя по всему, лишилась родителей совсем недавно. Ладно хоть тетка есть.

И, самое главное, я – есть.

А какая я?

Я выползла из кровати и пошатываясь побрела к окну, у которого стояло что-то похожее на туалетный столик.

Да… не модель.

Но и не жирная. Крепко сбитая, я бы так сказала. Тот типаж, когда и коня на скаку, и в горящую избу… но выглядеть стройной будет лишь исхудав до такой степени, что седалищные бугры начнут продырявливать одежду. Довольно милое личико, если не обращать внимания на болезненную бледность и синяки под глазами. Натуральная блондинка, но и ресницы и брови достаточно заметны. Вот голову надо вымыть. И… Да и самой бы вымыться неплохо.

– Батюшке ее нужно было думать, когда убивал и мошенничал, с кем его дочка останется, когда его посадят.

Интересно, «батюшка» такой же убийца и мошенник, как я – потаскуха? Или на самом деле?

– Так всегда же было, муж – первая защита. Захар Харитонович для того дочку за вас и выдал. И на приданое не поскупился…

Ветров расхохотался.

– Приданое? Купеческими деньгами покупать дворянскую честь?

Так… Он меня достал. Даже силы откуда-то взялись.

Я прошагала к двери, толкнула ее со всей дури. Дверь ударилась во что-то мягкое, послышалась нецензурная ругань. Я с трудом удержалась, чтобы не показать мужу язык.

– Раз дворянская честь не продается, не соизволишь ли ты вернуть мне мое приданое?

– Приданое? Ты смеешь вспоминать о приданом? После того как вы меня обманули?

– Да рази ж мы… – плаксиво протянула тетка.

Ветров отмахнулся от нее будто от мухи, продолжая смотреть на меня так, будто хотел испепелить на месте.

– Твой отец обещал, что к следующим выборам его старший сын станет председателем дворянского собрания!

– Тебе-то что с того? – Как же кружится голова! До чего унизительно и некстати быть слабой! – Тебя-то это явно не касается.

– Еще как касается! – взвизгнул он. – Твой братец, когда бы стал председателем, подвинул бы Северского, который меня не выносит!

– А у него нет причины? – фыркнула я.

Не знаю, что там за Северский, но мне и четверти часа общения хватило, чтобы тоже перестать выносить этого типа.

– Он зазнавшийся, самовлюбленный ублюдок… Должность моего родственника открыла бы мне возможности! И я бы их не упустил!

– Не упустил возможности воспользоваться грязными купеческими деньгами. Заработанными убийствами и мошенничеством.

– Заткнись! Я не знал!

Может, и правда не знал.

– Так где они, Анатоль? Где деньги? Грязные деньги, которые стали моим приданым? Если тебе не нужна жирная купеческая дочка и дворянская честь не продается, верни их.

Если «мой» батюшка – мошенник и убийца и это доказано судом, имущество наверняка конфисковано. Но даже если бы я знала, что мои сундуки ломятся от золота, Ветрову не оставила бы ни копейки. Из принципа.

– Я потратил на вашу семейку два с лишним года! Твое приданое хоть как-то компенсировало это.

– То есть ты его растранжирил, – кивнула я.

Кто бы сомневался.

– Это была плата за то, что ты вошла в высшее сословие! В дома, куда иначе тебя дальше кухни бы не пустили! Это плата за право носить имя Ветровых!

– Плата фальшивым свидетелям, которые подтвердят мою измену, ты хотел сказать?

Все-таки не зря я в свое время любила историю, хоть потом пошла учиться совсем по другой специальности. Что-то в голове осталось.

Тетка ахнула. Муженек стиснул кулаки. Я не унималась.

– Сдается мне, батюшка здорово проторговался. Что ж, я станцую на столе от радости, когда нас разведут. А теперь – вон из моего дома!

– Анатолий Василич, не слушайте, бредит она…

Слушать он и не собирался – шарахнул дверью так, что с потолка посыпалась побелка.

И не успела я опомниться, как опять схлопотала по лицу. Теперь уже от тетки.

Я оцепенела от неожиданности. Да что у них здесь за мода такая!

– Взбесилась ты, что ли! Ласковое теля двух маток сосет, а ты! Нет чтобы порадоваться – пришел проведать! Нет, чтобы приласкать да ублажить!

Она снова размахнулась, но в этот раз я поймала руку.

– Ублажать? Этого? Да его поленом отходить, и то много чести…

Тетка дернулась, вырываясь. Я не стала удерживать. Еще не хватало драться со старухой.

Интересно, сколько ей на самом деле лет? Обрюзгшая, со скорбными складками у рта, с лицом человека, который забыл, когда в последний раз радовался хоть чему-то. Немолода, судя по голосу, но…

Я проглотила слова, которые вертелись на языке, и добавила куда тише:

– Тетушка… Ты действительно считаешь, что нужно ублажать человека, который…

Который меня ударил – но и тетка меня ударила, так что вряд ли для нее рукоприкладство – аргумент.

– …вслух пожелал мне сдохнуть?

Пусть она любит не меня, а другую Дашу. Должна же любить? Или, как муж, рассматривает ее – теперь уже меня – только как источник денег?

Она всплеснула руками.

– Так мало ли что мужик в сердцах скажет? Батюшка твой вон и на язык невоздержан был, а рука до чего была тяжелая! Так что ж с того? Он муж, над всеми домочадцами господин.

Пожалуй, я и без господ проживу.

– Матушка твоя мудрая была женщина. Гневается муж – она ему с поклоном стопочку поднесет.

– С цианидом, надеюсь? – не удержалась я.

Тетка пожевала губами, переваривая незнакомое слово.

– С закусочками. Потом чаю нальет, с медком, пирогов сладких подаст. А как от наливочки-то разморит да от пирожка сладкого все слипнется, так, глядишь, и мужик добрый да ласковый стал.

Она промокнула глаза краем платка.

– Жаль, не успела она тебя научить, как с мужиком правильно обходиться. Вот и творишь…

– Вот пусть тот медок отцу на том свете все и склеит, – проворчала я. – И мужу на этом. По мне, чем такой муж, так лучше вовсе никакого.

– Ополоумела, как пить дать ополоумела! – запричитала тетка. – Господи, за что мне наказание такое на старости лет? Муж в могиле, детки в могиле, сестра в могиле! Думала, хоть племянникам на старости лет порадуюсь, так один в могиле, второй на каторге, а ты…

Она разрыдалась.

Я смотрела на плачущую чужую женщину. Толстую, немолодую – хотя, по моим меркам, она не должна быть вовсе уж старой – и пыталась найти в себе… Что? Любовь? Так я ее едва знаю. Сочувствие? Наверное, где-то оно было. Где-то там, за слабостью, одышкой и страхом.

Потому что страшно мне было до головокружения. Я одна в чужом теле. В чужом мире, где женщина в ответ на побои может лишь с поклоном поднести ужин.

Рассчитывать не на кого, кроме самой себя, а я сейчас и на ногах-то не слишком крепко стою. В самом что ни на есть прямом смысле. В голове опять противно зазвенело, и замерцали мушки перед глазами.

Стук копыт с улицы прервал мои мысли.

– Петр Лексеич приехал! – ахнула тетка. – Раз уж ты поднялась, одевайся. Немедленно!

Глава 2

С неожиданным, совсем не старушечьим упорством тетка заволокла меня обратно в спальню. Я не сопротивлялась: силы закончились. Все, чего мне хотелось прямо сейчас, – свалиться в кровать и прийти в себя. Нет, сначала открыть окно, а потом свалиться и прийти в себя.

Однако удалось мне только рухнуть в какое-то кресло, пережидая, пока развеется пелена перед глазами.

– Что сидишь, кулёма, – окрикнула тетка, и тут же мне в лицо прилетело что-то белое. – Говорят тебе, одевайся! – Она откинула крышку здоровенного сундука. – Или намерена к постояльцу в одной рубашке выйти?

– Я вообще не намерена ни к кому выходить. И для начала – помыться бы.

– Помыться, – передразнила она. – Оденешься, сходишь на кухню да сама себе воды и принесешь. Чай, не барыня.

– Вообще-то барыня, – заявила я из какого-то непонятного мне самой чувства противоречия.

Жена получает не только фамилию, но и титул мужа, и выходит, что я дворянка. Пока. Эта мысль меня позабавила. Хочу быть столбовою дворянкой – вспомнилось из детства. Так я и не узнаю, почему столбовой. А может, как раз и узнаю.

Интересно, получится дорасти до владычицы морской? Желательно самостоятельно, а не выскочив замуж за еще одного мерзкого типа. Рыбка-то точно не поможет.

Я хихикнула. Как бы не свихнуться от избытка новых впечатлений. Или я уже свихнулась?

– Смех без причины – признак дурачины! – рявкнула тетка, выдергивая меня из кресла.

Быстро, будто с манекена, стащила с меня рубашку и надела другую. На этой кружев было чуть поменьше, и сама она выглядела тоньше. Настолько тонкой, что не прикрывала вообще ничего, хоть и доходила до пят.

– Барыней ты была у мужа в доме. Не смогла мужу милой стать…

– Да ему только деньги милы, сама же слышала!

От возмущения я даже не стала сопротивляться, когда меня облачили в еще одну сорочку поверх первой. Такую же полупрозрачную.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.