С благодарностью моему мужу, толкнувшему меня совершить этот шаг.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
РАВК
С рождения у нас появляются вредные привычки. Мы смотрим на взрослых вокруг нас, и наши огромные и наивные глаза очень быстро и с особой легкостью впитывают всю переданную нам случайным образом информацию. Какие-то привычки появляются сами собой, являются неосознанным действием, но скорее всего ранее мы наблюдали, как кто-то из нашего окружения делал точно так же.
Привычка покусывать свои губы, ощущать вкус чуть выступившей крови в сухих трещинках и обдирать с них тонкий слой засохшей кожи до ощущения некоторой болезненности, свойственна человеку в стрессовой ситуации. Мы испытываем сильный эмоциональный дискомфорт, и это выражается в неконтролируемых движениях – так наше тело подсознательно борется со страхами.
Вам когда-нибудь доводилось лежать на полу посреди комнаты и наслаждаться вкусом крови, вытекающей из свежей ранки на потрескавшихся губах, напоминающей слабосоленую красную икру и при этом не чувствовать волнения и тревоги?
Этот коктейль из лимфы и тромбоцитов способен соперничать с устрицами, вымоченными в лимонном соке. И кровь, и морепродукты при первом употреблении часто вызывают проблемы с желудком и отвращение от понимания того, что это, и как выглядит. Каким же образом, кровь может вызывать удовольствие, как и ранее упомянутые устрицы, живые и склизкие? Шевелящиеся «сопли в ракушке» наделяют человека статусом, их ежедневное поглощение в ресторанах с высокой кухней говорит о вашем высоком положении в обществе. Поглощение крови же наделяет вас особыми привилегиями.
Потребление человеческой крови требует необычайной осторожности и вызывает привыкание. Вспомните, когда вы сделали первую затяжку, положили «конфетку» под язык, или выпили испорченный виноградный сок, чувства удовольствия не последовало. Удовольствие пришло от эффекта, оказываемого теми или иными употребленными препаратами. Но сначала эффект был не понятен, просто организм и все его системы начали действовать иначе, и для закрепления эффекта вы повторяете, повторяете, снова и снова, находите новые нотки, увеличиваете дозировку, так сказать, проверяете свое тело на прочность.
С раннего детства Равк не может самостоятельно определить свое существо, не понимает, кем он является. Принадлежность к сущности Равка определяется волей случая. Обычно человек, которому довелось попробовать каплю крови, и ее вкус был ему приятен, ссылался на нелепые пристрастия в еде, что соленое мороженное тоже ничего, и его необъяснимая тяга к не прожаренному говяжьему стейку остается, и всегда оставалось только личным предпочтением. Этим ограничивалось его неведение.
Некоторые Равки следуют своим инстинктам, и однажды попробовав кровь, продолжают искать ее, потому что заметили за собой интересные изменения. Так называемый «эффект удовольствия» выражался в необыкновенной ловкости движений и реакций, желании действовать, бежать, жить, ощущении, что все органы внутри перерождаются.
При отсутствии должного питания, происходит экономия энергии. Диета или любое ограничение питания приводит к быстрой утомляемости, потухшему взгляду и нежеланию что-либо делать, так как вся энергия расходуется на поддержание жизненно важных процессов. До того, как будет испита хоть капля крови Равк не обратит на это никакого внимания, но при первом глотке выработается крепкая зависимость, больше без крови выживать нельзя. Поэтому Равк, не осознающий свое существо, заказывает пропитанный кровью стейк, подобно толстухе, сидящей на быстрых углеводах.
Возраст особой сущности Равка за всю историю его существования достигал двухсот лет. Их мышечный корсет был очень хорошо развит, настолько, что по нему можно было изучать строение человеческого тела в медицинских университетах, словно по анатомической кукле. Действительно, Равки имеют достаточно выносливое и сильное тело, каждая мышца при работе прорисовывает тончайший рельеф. Но эта сила доставалась не с рождения, а достигалась регулярными тренировками и самоистязанием. Яростная безудержная страсть, одолевает каждого Равка, но это не жажда крови, и ее липкого послевкусия, это жажда физической усталости, часто выраженной в сексуальных желаниях. Они способны часами испытывать себя и свое тело на выносливость, доводя себя до изнеможения и полного забвения реальности, в которой они существуют. Перегруженный мозг начинает пульсировать, словно в него вбивают гвозди пятьдесят маленьких молоточков, а по телу пробегают мурашки, как тысяча раскаленных иголок и происходит один из миллионов взрывов с цветным дымом. И каждый раз этот дым имеет разный цвет. Каждый раз удовлетворение имеет разный оттенок. Новая должность, болезненный секс, свежий глоток крови…
Только так, отключившись от реальности, разум освобождается от мыслей, а физическая боль растворяется в воздухе.
Из истории известно, что первые из Равков отличались тонкой кожей, напоминающей пергамент, пропитанный маслом настолько, что он становился почти прозрачным. Любой порез или обыкновенная царапинка надолго оставляли след после своего исчезновения.
Привыкая к новой агрессивной среде, как исчезающий генетический феномен, Равки были вынуждены измениться. Они изменили качество мышечного строения, однако, кожный покров оставался прежним, и как обладатели кельтского или европейского фототипа кожи Равки не способны долго пребывать под открытым ультрафиолетовым излучением. Вы никогда не увидите темнокожего мужчину, гуляющего под солнцем, с застывшей кровью на губах.
Влажные, липкие, холодные рукопожатия имеются в арсенале у каждого. Эмоциональный стресс часто является причиной нарушения периферического кровообращения, который выражается холодом конечностей. Поэтому часто мы пожимаем неприятно холодные руки. В таком бешеном ритме, заставляющем сердце биться сильнее, невозможно понять в какой момент ты коснешься руки особенного человека. Холод постоянный спутник Равка.
Если на улице дуют сильные ветра, и стоит минусовая температура, любые движения становятся более отрывистыми и резкими, наш организм воспринимает холод как врага, и тогда мы уподобляемся хладнокровному пресмыкающемуся – ящерице. Замерзая, животное впадает в спячку, все его органы застывают, время останавливается.
Независимо от температуры воздуха за окном, Равки всегда подчинены полному контролю. Они не способны реагировать на холод замедленностью движений. Их сердце всегда бьется медленно, всегда медленно течет кровь, процессы старения практически отсутствуют, но движения всегда четкие и быстрые.
Прогуливаясь по парку и разглядывая мелкую букашку на красочной осенней листве, Равк в тот же момент может споткнуться на ровной поверхности, вымощенной плиткой, аллеи. И нет, там не было выпирающего из-под земли камня, о который можно было бы споткнуться. Это означает, что его внимание удерживает только одна точка, то есть подконтрольно только то, на чем сконцентрирован взгляд. Потеря внимания может быть причиной полного провала, а это крошечные синяки по всему телу, как у самого неуклюжего толстяка, заблудившегося в парке между густо посаженными деревьями.
Картина довольно неприглядна – бледные люди с синяками по всему телу, которые придают их виду еще более болезненный вид. Некогда бывший страх, наводивший своим существованием легендарный Влад, правитель Валахии, сменился презрением и удивлением нового поколения миллениалов.
В девятнадцатом веке бледной кожей обладали только представители аристократического сословия, ведь они могли позволить себе работать в защищенных от солнца условиях, в огромных темных замках. Именно поэтому, у них часто наблюдался недостаток витаминов и выраженная анемия, а по всему телу четко прорисовывался венозный рисунок, который придавал коже тот знаменитый голубой оттенок. Из-за узкого круга общения в замкнутом помещении, который ограничивался экономкой и приспешниками, обладатели голубых кровей были немного не коммуникабельными, и считались, одним словом, странными. По причине недостатка информации им часто приписывались нечеловеческие способности.
В исторических источниках прослеживается мысль наказания всякого инакомыслящего, таким образом, не допускается возможность отличия от других людей. Современность диктует иной подход к существованию – все проявления человеческой индивидуальности являются нормальными. И сейчас уже никто не обращает внимания ни на цвет волос, ни на цвет кожи, ни на непотребное поведение.
Равки ведут преимущественно ночной образ жизни, когда не так просто разглядеть болезненную бледность с не сочетаемой красотой рельефного тела, да и добывать кровь в ночное время суток более легкая задача, особенно если брать ночные смены.
ГЛАВА ВТОРАЯ
НЕБЛАГОПОЛУЧНЫЙ РАЙОН
Лазурные переливы оттенков левого глаза с небольшими серыми вкраплениями ярко контрастировали с черным зрачком. С невероятной легкостью можно было проследить за его малейшими движениями. Небесно-голубая радужка глаза была очерчена темным ободком.
Правый глаз оттенка янтаря казался безжизненным. Собака, напоследок сверкнув глазами, резко развернулась и побежала прочь, пересекая линии проводов, соединяющей фонарные столбы возле дороги.
Сегодня было пасмурно. Погода была неприятная, все время моросил мелкий дождь, и, казалось, что лицо постоянно мокрое. Плотные дымовые облака, расстилающиеся на небе, создавали свой микроклимат. Временами дождь сменял снег. Под ногами образовывалась каша из воды и льда, характерная особенность города Рарктума-Север. Такой изморосью характеризовался переход шумного города из осенней хандры в зимнюю стужу. Пьянящий глинтвейн с ароматом гвоздики и бадьяна, теплые клетчатые пледы наполняли многоквартирные дома романтикой.
Город Рарктума-Север располагался большей своей частью в низине, поэтому часто можно было заметить, как на город опускался туман. На улице обыкновенно было холодно, по причине высокой влажности и, несмотря на то, что термометры никогда не опускались ниже десяти градусов.
С полудня можно было заметить, как сумеречная темнота начинает поглощать верхушки высоток. В такие дни фонари, лаконичные в своей простоте, зажигались очень рано, еще до наступления темноты, и ярко освещали дорогу, вдоль которой располагались.
Самый влиятельный мегаполис в стране таил в себе сочетание исторического центра с невысокой инфраструктурой и отдаленными от центра районами с современными многоэтажными зданиями, архитектура которых тоже отличалась уникальностью, благодаря панорамному остеклению. Нежные облака, превращаясь в грозные тучи, оставляли на стеклах узоры своих движений. Невероятно красиво было и в снежную погоду. За внешним обликом города скрывалась его темная сторона. Каждое утро в новостных колонках появлялись статьи об очередном взломе апартаментов, не правомерной службе коллекторов, или переломанных на почве ревности конечностях.
Освещенная уличным фонарем женщина сморкнулась во внутреннюю сторону рукава потрепанного пальто и, перекладывая сумку с рабочими бумагами в свободную руку, быстрым шагом направилась в переулок, где, очевидно, располагался вход в многоквартирный дом.
Узкий проход между зданиями был нелицеприятен. Снизу из приоткрытых крышек коллекторов густым столбом поднимался едкий пар, стены испорчены любительскими граффити и отвратными словами, которые характеризовали некоторых жильцов, пользующихся плохой репутацией. Переполненные мусорные баки, расположенные непосредственно в глубине подворотни, источали зловонье и привлекали огромных крыс, мерзко пищащих и размножающихся с невероятной скоростью. Одна крыса вскоре обрастала миллионом маленьких крысят, прогоняя своим видом со своей территории голодных уличных котов.
Возле мусорного бака стояла выкинутая картина с изображением клоуна. Мельком взглянув на его кривую улыбку, прохожие содрогались с отвращением. Проход с лицевой стороны дома был невозможен, так как фасад здания обветшал и давно был перегорожен красно-белой предупреждающей лентой.
В тот же час, как женщина скрылась из виду, на нижний балкон выскочил мужик в одних красных трусах, крепко сжимая во рту сигару. Его пальцы дрожали, и, казалось, он заметно нервничал. Последняя глубокая затяжка, и окурок летит на ступени потрескавшейся лестницы перед перегороженным фасадным входом. Через несколько минут женщина снова появилась в проулке и направилась в сторону дороги.
Остановка общественного транспорта, возле которой остановилась женщина, вся была заклеена рекламными листовками и размалевана в спешке оставленными подростками ругательствами, а боковая створка, защищающая от ветра, была разбита. Острые осколки, застрявшие между железным каркасом, угрожающе выпирали наружу.
«Тойота Карина» проехала ту самую злополучную остановку и остановилась прямо за ней на тротуаре с противоположной стороны от разбитой боковой створки. На заднем стекле седана в свете отраженных фар, проезжающих мимо автомобилей, читалась надпись: «Анжела». Дверь автомобиля баклажанного оттенка слегка приоткрылась. На заднем сидении сидела немолодая особа и, поправляя прическу, делала заметки в своей деловой книге.
На другой стороне перекрестка возвышался деловой центр, основной объем здания составляли небольшие офисные помещения. Офисы располагались вдоль узкого светлого коридора, друг напротив друга, и очень были похожи на тесные клетки размером три на пять метров с плохой освещенностью. Такие офисы пользовались особой популярностью у местных предпринимателей. Попав в один из таких муравейников, можно было найти услугу на любой вкус, от специалистов по массажу и мелкооптовой продажи обуви, до оказания психологических услуг и услуг прачечной.
На первом этаже делового центра располагался премиальный тренажерный зал. Его высоченные окна в пол были покрыты темной светоотражающей пленкой, скрывающей постоянных посетителей, и выходили на дорогу. Клуб работал до полуночи. Двери выглядели очень громоздко и были выдержаны в таком же стиле как окна, над дверью висела огромная белая надпись «ƎVI⅃OLIVE», украшенная по контуру маленькими лампочками. С наступлением темноты из проезжающих вдоль окон автомобилей часто раздавались дерзкие настойчивые сигналы. Под ярким освещением зала, контрастирующим с уличной темью, открывалась панорама с сочными красотками на беговых дорожках. Уверенные в себе девушки, в обтянутых на голое тело укороченных рашгардах и тайтсах, в ответ лишь занимали уверенные позы, которые демонстрировали их запоминающиеся фигуры.
Наверху здания находился закрытый ресторан. С двадцать пятого этажа открывался завораживающий вид на три подвесных моста. Один из них кирпично-красного цвета отчетливо выделялся на фоне других.
Испачканная тюлевая занавеска лежала на полу рядом с осколками битой посуды, в некоторых местах была оборвана проводка, стены с потрескавшейся штукатуркой снова отмечены грязными фразами. Видимо, подростки, которым нечем заняться в свободное время, ходят туда от безделья и наводят там свои порядки. Мебель была покрыта толстым слоем черной пыли.
Промышленный район считался в городе самым грязным. Застройка района была спланирована под большое количество заводов. Огромные башни, выпускающие серые облака, топливом которых является мазут и уголь, грузно возвышались над редкими деревьями с частично омертвевшими голыми ветками. В воздухе парила повышенная концентрация вредных веществ и оседала на любой поверхности в виде сухого темного порошка. Информационные источники не раз предупреждали, а точнее, ставили перед фактом жителей о десятке возможных мест, где радиоактивные пары радона загрязняют атмосферу, и насмешливо советовали обзавестись монстерой или каким другим экзотическим фикусом.
Неподалеку от офисного комплекса с закрытым рестораном и премиальным спортивным клубом располагался уютный кафетерий, где любому желающему за фиксированную плату предлагались на выбор несколько напитков, включающие авторский кофе, большую чашку латте или капучино. Кафетерий часто пустовал, но низкая арендная плата позволила его владельцам прочно укрепить свою позицию в этом районе.
Тьма на улице постепенно начинала рассеиваться, но уличным фонарям предстояло освещать безлюдные улицы еще несколько часов, пока день полностью не сменит ночь. На вывеске у кафетерия читалось время его работы с шести утра до одиннадцати вечера. Без десяти шесть в «Profiterole» начиналось активное движение, скрытое плотными жалюзи. В служебном помещении работники заведения принимали указания от начальника вчерашней вечерней смены и готовились приступить к выполнению своих рабочих обязанностей.
Темноволосый с шоколадным отливом, и безмерно кучерявый парень Рэй открыл двери кафетерия ровно в шесть утра. Когда он неохотно поворачивал ключ в замочной скважине, кто-то снаружи одновременно дернул дверную ручку. Не ожидая такого напора, Рэй не сумел вовремя отскочить, и получил болезненный удар прямо по руке, в которой упорно продолжал держать ключ. Нетерпеливый посетитель вызвал больше недовольство, чем удивление.
Рэй получил первый заказ, так и не успев вернуться за стойку продаж, чтобы еще раз как следует протереть рабочую поверхность от грязных следов пальцев, не до конца отмытых грузным толстокожим сменщиком с веселым нравом по имени Мортенсон, который так сильно раздражал Рэя своей безалаберностью. Он скрупулезно оттирал пятна, оставленные его коллегой с обратной стороны стойки и перебирал в голове все, чтобы он сказал Мортенсону, будь он здесь прямо сейчас.
За спиной Рэя прозвали Дохляком из-за его тонких пальцев, сутулой спины и впалой грудной клетки, напоминавшей очертания не сформировавшейся девчонки, но работу свою он выполнял превосходно. В очередной раз, предлагая клиенту, чем можно разнообразить его заказ, Рэй перечислил все добавки, но получил грубый отказ.
Посетитель расстегнул верхнюю пуговицу пальто и облокотился на барную стойку, выполненную из литого камня. Интерьер кафе не только выглядел дорого, но и действительно обошелся владельцам в кругленькую сумму. Дело в том, что подобных заведений в промышленном районе были единицы и недальновидные, наделенные определенной властью, предприниматели усмотрели в этом золотую жилу, не подумав, почему прежде эта ниша была свободной. Так или иначе, они надеялись, что вложенные средства рано или поздно принесут свои плоды, а если и не принесут, то можно будет вернуть свои деньги, списав на государственную статью «развитие района». Так выглядел парадокс всей глубинки. Бедные жители, гнущие спины на гнетущих заводах тратят заработок в заведениях, отстроенных богачами.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
СТРАСТЬ СИЛЬНЕЕ РАЗУМА
Совпадающий тон в тон, теплый шерстяной шарф аккуратно лежал поверх черного пальто посетителя, а из-под манжет пальто выглядывал дорогой кашемировый свитер грубой вязки. Владислав, ожидая заказ, уставился в окно.
Быстро, не замечая никого на своем пути, светловолосая дамочка мчалась со всех ног вперед. Иногда ее ноги, казалось, вот-вот запутаются, и она упадет прямиком на асфальт. Пребывая в своем, отстраненном от реальности, мире, она дернула ручку «Profiterole» и залетела внутрь.
От нее пахло горьким дымом недавно выкуренной сигареты, и в тесном помещении, где свежий ветер не уносил запах за собой, это ощущалось так явно. Дверь позади нее захлопнулась, звонко раскачивая, закрепленный над порогом колокольчик, и вся уверенность женщины осталась снаружи. Она робко обратилась к баристе, словно сделав над собой невероятное усилие. Ее голос был еле уловим, достаточно низкий, но приятно мягкий на слух.
– Будьте так добры, кружечку латте, – попросила она, подбирая каждое слово так, чтобы просьба звучала понятно и лаконично, и ей не пришлось бы много говорить с незнакомцем по ту сторону барной стойки.
Дамочка снова моментально погрузилась в свои мысли, немного отступив в сторону от рядом стоящего мужчины и стараясь не обращать на него никакого внимания. Ей так было легче справляться со своими эмоциями. Владислав одним своим видом внушал холод и неприступность.
– Вам добавить в кофе ваниль или мускатный орех? – Быстро и бесчувственно отрапортовал Рэй, так как был не в настроении с самого утра. Заученная фраза даже не прозвучала как вопрос.
Не расслышав предложение, невнимательная собеседница поняла примерный смысл фразы по последним, доносившимся до ее слуха словам и, глядя в пол, резко ответила, намного резче, чем это прозвучало мысленно у нее в голове.
– Нет, добавьте сахар, – она развернулась, продолжая смотреть в пол, и в поисках надежного укрытия села возле выхода, чтобы ненароком лишний раз не посмотреть на того, с кем ей пришлось вести этот короткий диалог. Женщина торопливо повесила свою куртку на напольную вешалку рядом со столиком и попыталась спрятаться за ней.
Подпирая правой рукой гладковыбритый выпирающий над всеми чертами лица подбородок, словно продолжая смотреть сон, Владислав заворожено смотрел за четкими движениями баристы, выполняющего ее скромный заказ.
Дама источала неприятный аромат, вся ее одежда и кончики пальцев насквозь пропитались никотином, светлые короткие волосы были пересушены перекисью водорода, однако, оттенок натуральных волос, который проглядывался у корней, не сильно отличался от окрашенных. Одета она была в укороченную объемную пуховую куртку мышиного цвета, молочное трикотажное платье длиной по щиколотку и черные капроновые колготки, которые на пару сантиметров выглядывали из-под высоких кожаных ботинок на платформе.
Владислав успел обратить внимание на довольно крупные бедра и не пропорционально узкую шею, и тонкие кисти рук. Она была из немногих женщин, лишний вес у которых не мог казаться недостатком и был сосредоточен преимущественно в нижней части тела. Ее пушистые ресницы постоянно колыхались, а бледно-бежевые губы почти все время были плотно сжаты, за исключением того времени, когда она выбирала напиток.
Осушив стакан с крепким горячим кофе, Владислав вдруг понял, что не знает какого цвета глаза у женщины, так как светловолосая скромница даже не повернула голову в его сторону, и не подарила ему и секунды своего личного времени. В тот момент Владислав проиграл партию своему уязвленному самолюбию.
– Заказ на латте с сахаром готов, – проговорил Рэй, поставив картонный стаканчик с рукописной двойкой на столешницу.
– Позвольте мне отнести кофе к столику, – настойчиво предложил Владислав баристе, одновременно хватая стаканчик свободной рукой. Рэй не стал спорить, в конце концов, он свою работу выполнил. Сделав пару шагов, Владислав оказался напротив дамы с таинственными глазами.
«Сейчас ты посмотришь на меня?» – Размышлял он.
– Я принес Вам кофе, – Владислав был крайне заинтересован таким невниманием, оставаясь внешне невозмутимым.
Безжизненно темные глаза смотрели вдаль, а затем, моргнув, наполнились глубоким блеском, и как маленькие пуговки, юрко окинули снизу-вверх подошедшего мужчину.
– Да, спасибо, Вы здесь работает? – В растерянности спросила женщина, в ее взгляде читалось недоумение.
Большей глупости Владислав никогда не слышал в свой адрес.
– Вот ведь сучка, – едва слышно процедил он сквозь зубы.
– Только сегодня, – сказал он теперь уже в полный голос, бросив напоследок оскорбительную улыбку. Владислав всегда отличался грубым нравом и прямолинейностью.
Немного поразмыслив, он поставил на столик, за которым сидела дама, свой стаканчик с выпитым ранее кофе. Женщина не сразу догадалась, что под пластиковой крышкой перед ней осталась лишь медленно стекающая по стенкам молочная пенка.
Владислав стремительно покинул кафетерий, унося с собой стыд и свежий сладкий латте. Незанятой рукой, он нервно поправлял длинный шарф, замотанный на шее. «Какие выразительные карие глаза, полные одиночества, и не принадлежат мне», – неожиданно для себя самого Владислав шел и размышлял, как мог бы заполучить желаемое, не будь он так самонадеян. Он перебирал в голове все то, что хотел и мог сказать, чтобы завязать знакомство, и вместе с тем проклинал себя за глупую выходку.
Когда к ней подошел незнакомый мужчина, Гера больше напоминала испуганную медведицу, загнанную охотником в ловушку. Ей некуда было бежать, и уж очень сильно хотелось вкусного кофе. Каково было ее удивление, когда вместо своего латте она обнаружила пустой помятый стаканчик с остатками жидкости. Обида обрушилась на нее, и глаза заблестели еще больше прежнего, губы задрожали. Она просидела над пустым стаканом еще несколько минут, сделав вид, что ничего не произошло, чтобы присутствующие при ее унижении ничего не заметили, и, уходя, выбросила его в урну.
С того незадавшегося утра в кафетерии прошло одиннадцать месяцев, а Гера по-прежнему оставалась неприступной, замкнутой и одинокой.
Долгие сентябрьские дни 1983 года были особо дождливыми. На протяжении всего дня, то усиливаясь, то сбавляя напор, шел не прекращаемый дождь. На благоустроенной территории, тесно соприкасающейся с тротуаром, где стройным рядом были высажены молодые деревья, трава давно пожухла и полностью погрузилась в густую грязь, медленно вытекающую на дорогу и застывающую в ее выбитых колесами дырах.
В те редкие вечера, когда тучи уступали по-настоящему ярким лучам осеннего солнца, природа оживала. Побеленные стволы лип высоко уходили в небо, разбрасывая в разные стороны пушистые ветви. На фоне увядающей природы, чувствующей приближение холодов, липа тянулась к солнцу, к его теплу, направляя свои листочки против ветра, чтобы с легкостью сбросить их на землю, окрашивая все вокруг себя в яркий желтый цвет. Солнце красным апельсином пряталось за горизонт. В лучах заката редко посаженные клены искрились игристым вином, отражая красно-розовую бахрому своего одеяния на мокром асфальте. Краски осени: оранжевые, бурые, золотые – были разлиты по всему городу.
Гера неслась по Красному проспекту, огибая развесистые низкие ветки молодых невысоких деревьев, уходящее солнце светило ей прямо в глаза, и она практически ничего не видела впереди себя. Это не сильно останавливало ее, и с каждым шагом Гера только ускорялась.
В паре сантиметров от ее лица на асфальт упало несколько довольно крупных капель воды. Словно в замедленной съемке, на каплях Гера увидела отблеск солнечного луча, который кольнул ее зрачок своей обезоруживающей яркостью, затем на капле промелькнул маленький щенок, привязанный на поводок возле пекарни на первом этаже жилого дома, а после отражение церкви с высоченными золотыми куполами. В последние секунды капля нарисовала ее удивленное выражение лица, ведь на небе не было ни одного облачка. Гера стояла, застыв в одной позе, а по ее волосам и новенькому коричневому твидовому костюму с синими крапинками, который так безумно ей нравился, стекали капли с тем же игривым солнечным блеском. Хоть дни и оставались теплыми, в мокрой одежде было ужасно некомфортно и холодно, а ветер, проникая под прилипшую к телу ткань, пробирал насквозь.
Взглянув наверх, Гера сумела разглядеть капли воды, медленно стекающие по оконной раме третьего этажа. Она протерла глаза, размазав слева по нижнему веку насыщенную черную тушь, задев при этом рукой разгоряченную румянцем щеку и оставив след и там.
Подождав жильцов дома, Гера успела задержать рукой закрывающуюся дверь и проскочила в подъезд.
Гнев переполнял Геру, и она, не став ждать лифт, побежала по лестнице, перепрыгивая через ступени, пока уверенность не покинула ее. Между лестничными пролетами первого этажа располагалось старое окно, выполненное из натурального дерева и прочного стекла. Со временем оконная рама сильно высохла и потрескалась, а в щелях постепенно скапливалась грязь и росла плесень, поэтому, изнутри рама казалась несколько темнее и грубее.
Прямо под окном росла осина, которая голой верхушкой высоко вытягивалась над землей, плотно прижимаясь упругими ветками к дому с северной стороны. На них без труда можно было сосчитать оставшиеся одинокие листочки, которые продолжало срывать ветром. Дерево становилось невзрачным, но своими тонкими ветвями создавало длинную паутину, напоминающую своими сплетениями вязаное кружево на красочном осеннем ковре.
Подняться предстояло всего на три этажа вверх и позвонить в злополучную квартиру, откуда ее с ног до головы облил водой какой-то сумасшедший, она надеялась, что это была простая вода. Пока гнев ведет тебя вперед, действовать нужно быстро, но дойдя до нужного этажа, Гера не была столь уверена в своем решении. Что она скажет тому человеку, который имел неосторожность облить ее, накричит на него или начнет оправдываться?
Не найдя ответ в своих размышлениях, она не стала нажимать на дверной звонок, а кулаком постучала в дверь. Стучала она долго, пока дверь не открыли.
Услышав, что кто-то настойчиво колотит по входным дверям, мужчина сбросил входящий вызов. В маленькой комнате вокруг него в горшках из разного материала и разного размера было посажено множество растений с крупными темно-зелеными дырявыми листьями, маленькими листочками, плотно покрывающими ветки, на которых растут. Были и упругие пятнистые листья фикусов, красные листья «рождественской звезды» или пуансетии, белые махровые соцветия азалии.
В длинной кадке, которая стояла на окне росла крупная высокая трава. Она была ровно сострижена, и цвет свежих верхушек больше был похож на цвет искусственного растения, чем на настоящее.
Мужчина не спешил открывать дверь, надеясь, что человек за ней вскоре уйдет, но стук продолжался с новой силой.
«ЧЕРТ!» – Выкрикнул он. Окно было открыто настежь, и вместо цветов мужчина поливал, вымощенный плиткой, уличный тротуар, описывая человеку на том конце телефонного провода, всю последовательность предстоящей хирургической операции. Одновременно мужчина думал, каким образом, его домашний номер появляется у назойливых и в невероятной степени изворотливых пациентов, хотя им строго было наказано всем коллегам и медсестрам, не распространяться по данному поводу.
Он внимательно осмотрел улицу под своим окном, из которого пару минут назад случайно вылил пол графина воды, и, не обнаружив внизу прохожих, вздохнул с облегчением, затем снова услышал громкий стук в дверь.
– Кого это черт принес? – Усмехнулся мужчина тому, что нашел повторное применение чертовскому словечку, и направился к выходу.
За дверью оказалась загадочная блондинка, встреченная в местном кафетерии почти год тому назад. Чувства вспыхнули с новой силой. У нее – ненависть, у него – страсть.
Теперь Гера своим одиноким и выразительным взглядом смотрела прямо в глаза Владиславу. Она не знала, что сказать и в какой форме выразить свой гнев, неуверенность в своем отпоре заставляла ее развернуться. Она была готова проглотить свою обиду, второй раз нанесенную ей этим человеком и, понурив голову, уже собиралась отступить, нащупывая ногой позади себя скользкую кафельную плитку, выходящую обратно на лестницу. Ведь как она может противостоять мужчине, который на пол головы выше и сильнее нее?