Сыщик на арене

Мне показалось – или в его голосе действительно прозвучала легкая насмешка? Какая дерзость!

– Это никакая не проблема, – немного высокомерно заявил я. – Вот как мы поступим: сегодня ночью мы, двое красавцев, обойдем тут все кусты, аттракционы и прочие сооружения, и ты покажешь мне парк – весь до последнего уголка. А завтра с утра пораньше примемся за дело!

– Весьма неглупая идея, – кивнул Бартоломео. Так мы и поступим!

Впрочем, перед ночной вылазкой нам еще предстояло отработать два представления – дневное в цирке и вечернее в театре. И хотя я уже ощущал себя настоящим профи, все это стоило мне дополнительных нервов. К тому же шли каникулы – а кому на каникулах нужен такой стресс? Постепенно из-за всего этого у меня стало портиться настроение.

Оба своих номера я уже отработал как по накатанной – чего нельзя было сказать о Чарли. Бедный клоун казался совершенно выбитым из колеи, и его выступления закончились полным провалом. Публика во время его выходов почти не смеялась. Да и зрителей сегодня было куда меньше, чем вчера, – по крайней мере, я заметил довольно много пустых стульев. Настроение у Балотелли, как пить дать, испортится, предположил я. Наверное, слухи о кражах разлетелись по всему парку и люди не пришли на представления, потому что боялись быть обворованными. Нам следовало поскорее что-нибудь выяснить!

Однако после выступления в театре я был настолько измотан, что больше всего мне хотелось просто упасть и спокойно поваляться. Может быть, перенести разведку на раннее утро, а перед этим прилечь на часок-другой или лучше на десять, задумался я. Но тут раздался приглушенный голос Бартоломео:

– Через два часа стартуем! Я за тобой зайду!

– Отлично! Я буду готов! – прошептал я в ответ. В конце концов, этот план я сам и придумал, отступать было некуда.

Едва стемнело, мой приятель вновь прокрался на задний двор, Флойд открыл клетку, и мы улизнули. Когда мы осторожно высунули носы из циркового шатра, снаружи царила непроглядная тьма. К счастью, кошки видят по ночам куда лучше, чем люди. Мы немного подождали, чтобы дать глазам полностью привыкнуть к темноте, и принялись осматриваться вокруг. Не заметив поблизости никаких признаков жизни, мы двинулись дальше и пересекли двор, по периметру которого стояли вагончики цирковых артистов.

В этот самый момент дверь одного из вагончиков распахнулась и оттуда вывалился синьор Балотелли с зеленой бутылкой в руке. Мы проскользнули прямо у его ног и скрылись в ближайших кустах. При этом мы услышали, как бутылка со звоном упала и разбилась, а цирковой директор вскрикнул:

–Мамма миа, это что такое?!

Мы практически одновременно обернулись и увидели, что Балотелли стоял посреди двора, словно сраженный молнией. Он обеими руками протирал глаза.

– Ой-ой-ой, не корошо! – воскликнул он. – Два кошки? Что это – фата моргана? Или в мои глаза двоится?Баста, хватит, пора завязывать с вино, мамма миа!

Бартоломео захихикал.

– Ну вот, может, хоть теперь Балотелли одумается, – довольно фыркнул он и побежал дальше.

Стараясь не отстать и не потеряться, я нагнал его парой прыжков.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я, немного запыхавшись.

– Старый брюзга часто прикладывается к бутылке, – пояснил мой приятель. – А как выпьет, начинает горланить песни, да так фальшиво, что у всех уши в трубочку сворачиваются. А порой еще принимается ныть, пускать слезу и жаловаться на жизнь. Даже не знаю, что из этого хуже.

– Серьезно? Мои открывальщики консервов так себя не ведут, – удивился я. В самом деле, Вернер с Анной иногда тоже пьют какую-то штуку из зеленых бутылок. Но они от этого не начинают ни петь, ни плакать. Разве что заметно веселеют и хихикают.

Впрочем, пускаться в долгие философствования было некогда, потому что Бартоломео задал очень быстрый темп. Мы обежали весь парк, и я едва за ним поспевал. И очень быстро совершенно утратил ориентацию! К тому же эта кромешная тьма вселяла в меня настоящий ужас. Повсюду грозно выпирали в небеса черные силуэты пустых аттракционов, в кустах все время что-то зловеще хрустело, шуршало и потрескивало. Просто жуть!

И тут мой приятель вдруг остановился – и не где-то, а прямо перед самой «Пещерой ужасов».

– Войдем внутрь? – прошептал он мне.

Туда?! Он что, рехнулся?! У меня от неожиданности даже шерсть на загривке встала дыбом.

– Что, сдрейфил? – спросил Бартоломео.

– Разумеется, нет, – заявил я.

– Ну тогда пойдем, – сказал он. – Это жутко весело!

– Нет, – ответил я, изо всех сил пытаясь сохранить достоинство. – Мы ведь не веселиться сюда пришли, позволь тебе напомнить. Мы на задании!

– Ну ладно, – разочарованно вздохнул кот и побежал дальше.

Уф, на этот раз пронесло!

И мы возобновили свой ночной променад. Спустя какое-то время Бартоломео осведомился:

– И как? Уже немножко освоился?

– Э-э… м-м-м… да, конечно, – промямлил я.

– Тогда скажи-ка мне, где мы сейчас находимся!

– Где-то рядом с американскими горками? – наугад предположил я.

Бартоломео снова вздохнул – на этот раз еще тяжелее:

– Вовсе нет. Они совершенно в другом месте. Если так пойдет и дальше, я никак не смогу отпустить тебя завтра одного. Давай-ка сделаем еще кружок.

Мы сделали еще кружок, потом еще один, потом еще несколько, и в какой-то момент у меня появилось чувство, что я и правда понимаю, где нахожусь.

– Мы сейчас за гостиницей, – с триумфом объявил я Бартоломео.

– Правильно! – обрадованно воскликнул он. – Супер, теперь ты не заблудишься!

– Ага! – гордо подтвердил я. – И теперь можно наконец пойти поспать.

Мы уже собрались было вместе двинуться в обратный путь, как вдруг из-за кустов послышался голос, показавшийся мне чертовски знакомым. Это же… Это же Вернер! Что он тут делает в такое время?

– Пойдем-ка со мной, – шепнул я Бартоломео и беззвучно скользнул в ту сторону, откуда раздавался голос. Там на скамейке и правда сидел мой профессор собственной персоной. Одной рукой он обнимал прильнувшую к нему Анну, а другой судорожно пытался нащупать что-то в кармане пиджака. Ха, подумал я, кажется, я догадываюсь, что вот-вот произойдет!

– Давай на секунду задержимся и послушаем, – едва слышно попросил я Бартоломео. – Сейчас будет кое-что интересное!

– А кто это? И что тут будет интерес ного?

– Это Вернер, мой открывальщик консервов, и Анна, его подруга. Смотри внимательно, сейчас он ее окольцует!

– Что-что он сделает? – недоуменно переспросил кот.

– Окольцует ее, – взволнованно повторил я, затаившись под кустом.

Во взгляде Бартоломео читалось полное непонимание, но он тем не менее тихонько присел рядом.

Вернер шумно откашлялся и потом закашлялся снова.

– Моя дорогая Анна… – начал он торжественно, но тут же прервался. Снова покашливание. И еще одна попытка: – Моя любимая Анна…

– Да, что такое? – сонно пробормотала та, к кому была адресована эта речь, не поднимая головы с его плеча.

– Моя любимая Анна, с тех пор как ты вошла в мою жизнь, она озарилась солнечным светом…

Боже мой, звучит так, будто Вернер выучил текст наизусть. Кажется, Анну эти елейные речи тоже позабавили – она села прямо и посмотрела на профессора взглядом, полным ожидания. Вернер опять сунул руку в карман.

– И я больше не могу представить себе жизнь без тебя, жизнь без солнечного света… – снова легкое покашливание.

– Да? – напряженно выдохнула Анна.

– И поэтому я хотел спросить тебя, не могла бы ты… Нет, не так… В общем, я хочу спросить, не согласишься ли ты…

– Ага! – раздался в этот момент громкий и резкий возглас откуда-то слева. – Вот вы где! – с этими словами от кустов отделился весьма узнаваемый силуэт.

– Ах ты кошачий боже! – вырвалось у Бартоломео. – А это еще кто, ради всего святого?! – он опасливо приник к земле.

– Не волнуйся, – успокоил его я. – Это всего лишь бабушка, мама Анны. Шума от нее, конечно, много, но вреда никакого.

– А я вас ищу, ищу! – воскликнула бабушка и, тяжело дыша, плюхнулась на скамейку рядом с Вернером. – Вы что тут делаете? Спать давно надо!

– Мы… э-э… решили выйти на вечернюю прогулку, – пробормотал поникший Вернер. – Воздух тут такой замечательный…

– Вечернюю? Но уже ночь! – удивилась бабушка. – Поррра спать. Завтррра тяжелый день, – отрезала она, поднялась со скамейки, уперла руки в бока и требовательно уставилась на уличенных ею в неподобающем поведении домочадцев. Анна с Вернером понуро встали и послушно поплелись за ней следом.

Мы еще немного побродили по парку и остановились передохнуть. Бартоломео некоторое время сидел, неподвижно уставившись перед собой – похоже, раздумывал о чем-то.

– Хм, – проронил он наконец. – Но окольцевать подругу твоему Вернеру так и не удалось, а?

– Нет, до окольцовывания дело не дошло из-за бабушки. Но он был в шаге от этого.

– А в чем вообще смысл окольцовывания? – спросил Бартоломео.

– Ну, вот как это устроено: когда люди хотят образовать пару, мужчина спрашивает женщину, согласна ли она стать его женой. А потом надевает ей на палец кольцо, – объяснил я.

– Ага, так вот как они это делают! Довольно-таки сложно, – сказал мой приятель.

– Да, но у людей в вопросах любви вообще все непросто, – кивнул я и вдруг вспомнил о своей даме сердца. При этом у меня непроизвольно вырвался тихий тоскливыймяу – ведь я так по ней соскучился.

Словно прочитав мои мысли, Бартоломео тут же заметил:

– Ну да, любовь очень сложная штука – не только у людей. Может случиться всякое… Тебе приходилось когда-нибудь влюбляться?

– Э… кхм… – я замялся на мгновение. Вообще-то я не любитель вот так выворачивать душу наизнанку.

Бартоломео смотрел на меня выжидающе.

– Ну так что же? – настойчиво переспросил он.

А впрочем, почему бы и нет, подумал я. Ему можно спокойно обо всем рассказать, ведь скоро отпуск подойдет к концу и мы, вероятно, никогда больше не увидимся.

– Ее зовут Одетта, и она самая красивая и умная кошка в мире!

– А она тоже тебя любит?

– Этого я не знаю, – вынужден был сознаться я. – Я так до сих пор и не решился рассказать ей о своих чувствах. Наверное, в глубине души мне страшно, что она надо мной посмеется.

– Как знакомо, – вздохнул Бартоломео. – Я и сам в похожем положении.

– Что?! Неужели ты тоже влюблен в Одетту?! Откуда ты ее знаешь? – ошеломленно спросил я.

– Нет, разумеется, нет! – воскликнул Бартоломео, закатив глаза. – Я же говорю омоейбольшой любви… – Тут он весь как-то поник, и вид у него вдруг стал ужасно несчастный. – Если я тебе сейчас кое-что расскажу, ты сможешь сохранить это в тайне? – спросил он меня.

– Конечно, – заверил его я. – Я первоклассный хранитель секретов.

– Я… я… влюблен в Пат…

– Что-что?! В кого?! – прошипел я, не веря своим ушам.

– Тсс! Не так громко! – одернул меня Бартоломео. – В Пат, эту прекрасную даму-пуделя, – повторил он шепотом.

Я испуганно уставился на него, потрясенный до глубины души. Кот, влюбленный в собаку. Ой-ой-ёшеньки! Да это ведь история печальнее, чем повесть о Ромео и Джульетте – и совершенно безнадежная!

– Святой кошачий лоток, – пробормотал я. – Бедный ты, бедный…

Бартоломео кивнул и очень-очень тяжело вздохнул. Я собирался было спросить его, как такое могло случиться и знает ли об этом Пат, но вдруг на дереве над нашими головами зачирикала какая-то беспардонная птица. Причем так громко, что мы оба вздрогнули от испуга. С какой это стати она бодрствует посреди ночи?

Воссоединение с Кирой и компанией

Понемногу все прояснялось. То есть прояснялось, разумеется, не все, а только небо. И забрезжили, к сожалению, только рассветные лучи солнца, а не хорошие идеи у меня в голове. Я по-прежнему понятия не имел, как сумею сориентироваться в огромном парке и одновременно установить наблюдение за преступником. Неумолимо светало, еще чуть-чуть – и две бродящие по территории черные кошки стали бы слишком заметны. Поэтому пора было возвращаться в шатер.

Однако прежде нам предстояла важная миссия: вызвать со скамьи запасных и ввести в игру моих коллег-агентов! Нужно было пробраться к Кире в гостиницу и как-то взять ее с друзьями на борт нашего идущего полным ходом расследования. Поддержка цирковой труппы, и в первую очередь моего приятеля-близнеца, была, безусловно, очень полезна, но чутье – то есть легкое покалывание в кончике хвоста – подсказывало мне: чтобы выяснить, кто стоит за кражами, этого недостаточно.

Так что когда Бартоломео двинулся в обратный путь, я окликнул его, мяукнув вслед:

– Постой, приятель, у нас есть еще одно дело в гостинице.

Он обернулся и удивленно посмотрел на меня.

– Дело? Я думал, мы немного отдохнем, прежде чем приступить к наблюдению за парком.

– Теоретически идея хорошая. Но практически нам сейчас нужно срочно переговорить с детьми, – объяснил я ему.

– С детьми? – Бартоломео взглянул на меня в замешательстве. – Я думал, что с Одеттой у вас до этого пока не дошло. Откуда же у тебя дети? Или ты крутишь роман с кем-то еще? Тогда, в общем-то, и неудивительно, что с Одеттой у тебя ничего не складывается. Уважающая себя кошка на такое не пойдет!

В душе, где-то под густой шерстью, я в этот момент невольно ухмыльнулся.

– Да я же не про котят! Я имею в виду человеческих детей: Киру, Тома и Паули.

– Ах вон что! – Бартоломео уселся и почесал лапой себя за ухом. – Но для чего они тебе сейчас понадобились? Не дай бог, нас еще сцапают в этой гостинице – проблем не оберешься.

– Да не трусь ты так! Ребята помогут нам поймать настоящих воров.

– А зачем они нам вообще? Ты же сказал, что они всего лишь ассистенты, а главный супердетектив – это ты. А ассистентов в лице нас, зверей, у тебя в этом расследовании и так хватает.

Черт. Я действительно что-то такое утверждал. Но, кажется, пришло время выложить всю правду.

– Вообще-то Кира скорее моя коллега-агент, чем ассистентка. И я не уверен, что сумел был раскрыть все эти дела без нее. По крайней мере, так быстро у меня бы это точно не получилось.

Бартоломео смерил меня критическим взглядом:

– То есть ты хочешь сказать, что без человеческой помощи совершенно ни на что не годен?

– Э, нет-нет, ни в коем случае! Я хочу лишь сказать, что ловить преступников вместе с людьми значительно быстрее. А скорость нам еще как важна, разве нет? Ведь бедняга Чарли оказался в ужасном положении и помощь ему требуется не когда-нибудь, а прямо сейчас!

Мой двойник склонил голову набок:

– Хм, тут ты, конечно, прав. Но как мы объясним все это твоей коллеге-агенту? Большинство людей из рук вон плохо умеют понимать кошек.

– Все не так уж сложно – предоставь это мне. Отыскать их в огромном отеле – вот по-настоящему сложная задачка.

– А вотэто,в свою очередь, предоставь мне – просто опиши, как выглядит комната, – и я скажу, на каком этаже нужно их искать.

Теперь пришел мой черед округлить глаза:

– Но как же это возможно? Ты что, ясновидящий?

В ответном шипении Бартоломео ясно слышалось хихиканье, даже его усы подрагивали:

– Муррр-мяу! Было бы здорово! Но нет – просто комнаты оформлены по-разному. На каждом этаже своя тема: пираты, цирк, ковбои и так далее. Я знаю это, потому что меня часто заказывают как сюрприз на дни рождения постояльцев гостиницы. Официант доставляет утром в номер праздничный торт. На сервировочном столике стоят два больших серебряных клоша – такие специальные крышки в форме колокольчика. Под одним – торт, а под другим – я. Именинник поднимает крышки, и – оп! Сюрприз так сюрприз!

Торт?! Колокольчик?! Сервировочный столик?! Боже мой, как низко может пасть кот! Как же я рад, что в настоящей жизни я профессорский кот, а не цирковой артист! Впрочем, чтобы не обидеть Бартоломео, я, разумеется, сделал вид, что его подработка в качестве праздничного сюрприза привела меня в восторг.

– Надо же, под клошем! Весело! Супер – выходит, ты действительно знаешь отель изнутри. Комната Киры и ее друзей выглядит как корабль. У кроватей такие круглые окошки – Кира назвала их бортовыми иллюминаторами. Кроме того, в комнате есть мачта с парусом и черный флаг с черепом и костями. Смотрится жутко! Кому вообще пришло в голову так декорировать спальню?

– Флаг с черепом и костями? Бинго! – оживленно воскликнул Бартоломео. – Значит, твои друзья на пиратском этаже. Мы легко его отыщем. Осталось только выяснить номер комнаты. Она большая или маленькая?

Святые небеса, ну и вопрос! Откуда бедному коту вроде меня знать такие вещи? Не так-то просто оценить размер комнаты, если в тебе самом роста меньше полуметра и на мир ты смотришь в основном снизу вверх.

– Святые сардины в масле! Понятия не имею! Ты думаешь, я хоть что-то знаю о гостиничных номерах?

– Эй, приятель, ты, главное, не волнуйся. Киру мы так или иначе разыщем. А сколько кроватей в комнате, не знаешь?

Я зажмурился и попытался припомнить:

– Хм, подожди-ка. Мне кажется, там две такие странные двухэтажные конструкции – одно спальное место внизу и одно наверху. Итого четыре кровати – для детей и бабушки. И еще была двуспальная кровать для Вернера с Анной во второй комнате.

Бартоломео широко распахнул глаза, и усы его взволнованно задрожали:

– Превосходно! Значит, они живут в семейном люксе. Таких на каждом этаже всего по два, и я точно знаю, где они расположены. Задача сильно упростилась – просто отлично! Ну, вперед!

Он куда-то побежал, я последовал за ним. И едва я подумал о том, как же мы сумеем проникнуть в гостиницу, не попавшись никому на глаза, как Бартоломео уже привел меня к незаметному служебному входу в здание:

– А теперь нужно поторапливаться, Уинстон! С этой стороны расположены грузовые лифты и пожарная лестница. Нам нужно попасть на третий этаж и постараться сделать это без свидетелей!

Он побежал дальше, я следовал за ним по пятам. Лестницу на второй этаж нам удалось преодолеть незамеченными. И даже наоборот – пока мы тихонько крались по ступенькам вверх, нам самим удалось заметить кое-что интересное. На втором этаже, прислонившись к стене, в компании какого-то мужчины стояла та самая девушка, которая вчера выдала Вернеру ключ от номера. Они, казалось, были увлечены разговором. Хотя нет! Они вовсе не разговаривали! Они целовались! В предрассветных сумерках на гостиничной лестнице! Но только я собрался подойти и рассмотреть происходящее вблизи, как на меня зашипел Бартоломео:

– Уинстон, ты что делаешь?! Хочешь, чтобы они нас заметили?!

– Нет, я просто хотел взглянуть…

– Идем дальше, быстрее! Это же администратор! Она работает в холле, где у нее все как на ладони, и она точно в курсе, что в парке вообще-то есть только одна черная кошка. Если она нас увидит – нам конец. Да и этот тип тоже опасен. Он распределяет смены между бригадами уборщиков, поэтому знает и гостиницу, и весь парк как свои пять пальцев. И нас, животных, он, разумеется, тоже знает наперечет. Так что срочно бежим отсюда!

Что ж, Бартоломео, конечно, виднее, от кого нам стоит держаться подальше. Мы побежали на третий этаж, и тут нам навстречу вышла пожилая дама.

– Кыш! – испуганно закричала она. – Это что такое?! – Она обернулась к коридору, из которого только что вышла. – Хольгер, скорее иди сюда! Тут кошки! Черные кошки перебежали дорогу слева направо – сразу две! Это к несчастью!

Что-что? Это я-то к несчастью?! Какая дерзость! Я уже хотел задержаться и прошипеть даме все, что об этом думаю, но тут Бартоломео рявкнул:

– Черт побери, просто беги дальше, парень! Ты что, хочешь быть пойманным суеверной бабулей? Шевелись давай!

Я торопливо засеменил вслед за ним, потому что, разумеется, не испытывал ни малейшего желания быть пойманным. Краем уха я еще успел услышать, как подоспевший Хольгер увещевал старушку:

– Ах, бабушка, успокойся, пожалуйста. Никого здесь нет, и уж тем более двух черных кошек. Не переборщила ли ты, часом, с яичным ликером?

Дверь наконец-то отворилась! Поначалу мы сунулись в другой подходящий под описание номер, но нас быстро прогнал оттуда какой-то незнакомец, поэтому мы сразу же отправились сюда и вот уже по меньшей мере полчаса скреблись и мяукали под дверью. И вот наше терпение было вознаграждено – в щелке показалось знакомое лицо! Кира! От радости я даже не знал, прыгать мне, мурлыкать или тереться о ее ноги. В итоге выбрал последний вариант в комбинации с очень громким мурлыканьем. Кира расплакалась.

Ну и ну, как же так? Неужели она совсем не рада меня видеть?

– Уинстон! Наконец-то! Я так за тебя волновалась!

Ах вот оно что! Это слезы радости! Она опустилась на колени, обхватила меня обеими руками и крепко прижала к себе. Бартоломео удивленно таращил глаза на происходящее. Видимо, не привык к таким бурным проявлениям человеческой симпатии в адрес кошки. Наконец Кира тоже заметила Бартоломео:

– О, да ты и друга с собой привел. Подожди-ка, а ведь я тебя знаю! Ты кот из циркового шоу зверей. Вот где я тебя видела!

Бартоломео нервно мяукнул. Вероятно, он предпочел бы расставить все по своим местам и пояснить, что в том шоу она видела вовсе не его, а меня и что имей он возможность выступать собственной персоной, то, разумеется, выполнил бы все трюки с куда большим изяществом. Но рассказать об этих хитросплетениях Кире и другим ребятам было слишком сложной задачей. Буду рад, подумал я, если удастся растолковать хотя бы то, почему я не могу спокойно заселиться обратно в гостиницу, а вместо этого должен нести дежурство в парке в качестве агента под прикрытием.

Примечания