Взлетай и падай

Sarah Stankewitz

RISE AND FALL

Copyright © by Ullstein Buchverlage GmbH, Berlin.

Published in 2022 by Forever

© Ключак М., Колпенко Ю., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

* * *

Предупреждение о триггерах

Дорогие читатели!

Описания некоторых моментов во «Взлетай и падай» могут сработать как триггеры. Предупреждение о триггерах вы найдете на странице 411.

Мы хотим, чтобы чтение этой книги было максимально комфортным.

Ваши Сара Штанкевиц и издательство

Всем сильным сердцам: вам тоже можно порой быть слабыми

Пролог
Скайлер

Прошлое

«Социальная сирота».

Это выражение кружилось в голове словно единорожка, на которой я всегда каталась, когда мы с мамулей ходили на ярмарку. Единорожка была розовой, а еще у нее был голубой хвост и огромный рог посреди лба. Рог сверкал. Верхом на Красавице я всегда чувствовала себя супергероиней: карусель кружилась очень быстро, но мне никогда не хотелось домой. Потому что дома все было холодным. Особенно мамуля. В какой-то момент ей разонравилось ходить со мной на ярмарку. В какой-то момент ей разонравилось вообще все, что связано со мной.

С тех времен осталась лишь мягкая игрушка, которую я тоже окрестила Красавицей. Она лежала у меня на коленях и глядела грустным глазом – второй Красавица потеряла в стиральной машине.

Два дня назад я попала в огромный дом к двум чужим взрослым и толпе незнакомых детей, никто из которых со мной не разговаривал. Словно я заразная. Теперь я была не супергероиней, а аутсайдером. Социальной сиротой.

Я случайно подслушала это слово, когда утром кралась по коридору. Это слово произнесла на кухне женщина с глубокими морщинами у глаз и красивой улыбкой. Голос у нее был очень грустный.

Мне тоже было грустно с тех пор, как мамуля привезла меня сюда. Когда она уже меня заберет? Я хочу домой!

– Скайлер такая умненькая и хорошая девочка. Чарльз, мне безумно обидно, что она стала социальной сиротой! Но мы подарим ей нормальный дом. Как и всем остальным ребятам.

Чарльзом звали мужчину с седыми волосами, которые он смешно зачесывал набок. Интересно, его волосы поднимаются, когда дует ветер?

Я подслушивала разговор, прижимая к груди мягкую игрушку, и пыталась понять, что же они имеют в виду. Если это означало, что придется праздновать Рождество без мамули, то я не хотела быть социальной сиротой. Это как-то связано с тем, что она привезла меня сюда? Я скучала по мамуле. Скучала я и по своей комнате, хотя здесь спальня в три раза больше и даже с окном, из которого я могла наблюдать за птицами.

Но этот дом был не моим, и даже большой деревянный ящик с игрушками на темно-синем ковре у входа не мог заставить меня встать с кровати. С кровати гораздо мягче и удобней той, где я видела сны о ярмарке и где мамуля раньше читала мне сказки на ночь. Последняя сказка была уже очень давно.

Я теребила платье, которое женщина – ее звали Хизер – преподнесла мне утром. Оно было голубым в белый горошек, который напоминал снежинки. В дверь постучали, я быстро смахнула слезы. Вошла Хизер и тепло мне улыбнулась, хотя все еще выглядела грустной. Она тоже ждала свою мамулю? Если да, то ее мама должна быть очень-очень старой.

– Здравствуй, милая. – Она присела рядом со мной и заправила светлую кудряшку мне за ухо.

Потом она дотронулась до моей мягкой игрушки.

– Кто это, а?

– Красавица! – гордо ответила я.

– Красавица действительно прекрасна, – прошептала Хизер.

Она была пожилой женщиной со светлыми волосами и голубыми глазами – прямо как у меня. Мамуля всегда говорила, что они напоминают ей океан. Я не знала, что она имеет в виду, потому что еще ни разу не видела океана, но мне было очень приятно, когда она так говорила, ведь в такие моменты я чувствовала себя особенной.

Не у каждого есть глаза-океаны.

– Слушай, малыш. – Хизер заговорщически придвинулась ко мне и начала шептать:

– Ты знаешь, что уже через неделю придет Санта-Клаус?

Я закивала так быстро, что чуть не закружилась голова.

– Конечно! Мы с ним друзья!

По крайней мере, так было раньше. Но здесь теперь все по-другому.

– Конечно, друзья. А знаешь, что самое замечательное в рождественской поре? Что можно целыми днями объедаться печеньем! Все ребята уже на кухне и готовят тесто. Пойдем вниз, у нас есть здоровские формочки. Кажется, даже с единорогом!

Сперва я обрадовалась при мысли о печеньках с единорогом. Но потом я вспомнила последние дни и что другие дети со мной не разговаривали. Я чувствовала на себе их взгляды и понимала, что не нравлюсь им. Хизер погладила гриву моей игрушке и показала на дверь.

– Ну, что думаешь, Скайлер? Хочешь печенек?

Я подумала пойти за ней, но молчание других детей так меня пугало, что я покачала головой:

– Нет.

Хизер нахмурила лоб и погрустнела. Неужели из-за меня? Мне не хотелось заставлять кого-то грустить. Особенно мамулю. Но ее рядом не было, и это означало, что я в чем-то провинилась, иначе она бы не оставила меня здесь. Если бы я была хорошей девочкой, мама осталась бы со мной.

– Ты уверена? Тесто очень вкусное.

– Не хочу! Хочу к маме! – запротестовала я и отвернулась от Хизер, чтобы та оставила меня в покое.

Она вздохнула, погладила меня по спине и чмокнула в макушку.

– Малыш, твоей мамуле нужно кое-что уладить, прежде чем она сможет забрать тебя домой.

Я не верила ни единому ее слову.

– Если передумаешь, ты знаешь, где кухня. Мы с Чарльзом будем очень рады.

Чарльз – ее муж, это я уже поняла. Они были очень добры ко всем детям, но все-таки они не мои родители.

Кровать скрипнула, Хизер встала и тихо вышла из комнаты. Дверь она оставила открытой. Я вскочила с места, прижалась носом к окну и стала наблюдать за птицами в саду. Я обожала птиц, потому что они умели летать, и я тоже мечтала о полете. Мамуля говорила, что я могу летать в воображении, но мне кажется, ей просто хотелось меня утешить.

– Ты новенькая. – Меня напугал голос мальчика.

Я обернулась, уронив Красавицу. Мальчик стоял в дверях и смотрел на меня с широкой улыбкой. Светлые волосы падали ему на лоб. Он был гораздо выше меня и, возможно, старше. Я еще ни разу его не видела. Он был первым ребенком, который заговорил со мной в этом доме.

– Ты тоже? – спросила я, поднимая игрушку с пола и прижимая ее к груди.

Красавица спасала меня от всех монстров, попадающихся днем и ночью. Сможет ли она защитить меня от других детей?

– Нет, я здесь уже давно. – С этими словами мальчик зашел в мою комнату и огляделся.

Он был одет в серую футболку, черные штаны, и ему точно было восемь или девять лет. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы разглядеть его лицо. У мальчика были голубые глаза. Глаза-океаны, прямо как у меня! Интересно, его мамуля тоже говорила ему об этом?

– Просто я всю неделю болел и лежал в кровати. – Мальчик подошел ко мне ближе. – Я живу в соседней комнате. Мне рассказали, что у нас новенькие. Тебе здесь нравится?

Он расплылся в улыбке. Он был гораздо добрее остальных детей, вместе взятых.

– Нет. Со мной никто не разговаривает. – Я всхлипнула, потому что мне все еще было очень грустно.

С тех пор как папуля от нас ушел, мне часто было грустно. А вот мальчик выглядел счастливым. Неужели ему и правда здесь нравилось?

– Дело не в тебе. Поначалу всегда сложно, когда появляются новенькие. Они еще не знают, как с тобой обращаться.

Я пожала плечами, потому что тоже не знала, как мне с ними обращаться. Не глядя мальчику в глаза, я рассматривала старый паркет и свои колготки в горошек.

– Сегодня день печенья. Такое нельзя пропускать! Чарльз и Хизер делают лучшее тесто на свете, честное слово.

– Мне страшно, – призналась я и заметила, что у меня дрожит нижняя губа.

Мальчик приобнял меня, и я тут же почувствовала себя уверенней.

– Не бойся! Я тебя в обиду не дам. Если кто-то будет лезть, то ему придется иметь дело со мной. – Мальчик легонько толкнул меня в плечо, и я засмеялась.

– А еще мне нужна твоя помощь! Вечно не могу выбрать формочку для печенья. Как тебя зовут?

– Скайлер, – робко ответила я и почувствовала, что он еще ближе подошел ко мне.

– Ладно, Скай-Скай. Пойдем вниз, покажем остальным, кто печет лучшие печеньки!

Скай-Скай.

У меня появилась первая кличка!

– Пойду, только если мы испечем единорогов! – взволнованно пропищала я.

Он кивнул.

– Конечно. Единороги крутые.

Мы вышли из комнаты и спустились в большую кухню, где каждый вечер собирались на ужин. Пока я шагала по ступенькам лестницы, мальчик не убирал руку с моего плеча. Не убрал, и когда мы вместе вошли в кухню и все взгляды устремились на нас. Дети таращились, словно мы инопланетяне, а Чарльз и Хизер улыбались. Хизер приложила руки к сердцу и что-то прошептала. Кажется, это было «спасибо». Она обращалась к мальчику, который все еще держал меня за плечо.

– Да, кстати. Меня зовут Картер, – представился он, широко улыбаясь.

Картер. Мой первый друг в этом доме. Первый друг в моей жизни. Как здорово иметь друга!

– Дайте пройти, – приказал он темноволосым девочкам-близняшкам.

Когда они отошли в сторону, Картер потянул меня к столу и взял формочки для печенья, которые лежали на большой тарелке в центре стола.

– Видишь? Единороги!

Он с сияющей улыбкой протянул мне серебряную формочку, и я стала нарезать раскатанное тесто. Я постоянно чувствовала на себе взгляды других детей, и мне очень хотелось выбежать, спрятаться в комнате и не выходить, пока мамуля «кое-что» не уладит и не заберет меня отсюда. Но теперь я была не одна. Рядом появился Картер, и я знала, что он обо мне позаботится. Я невольно заулыбалась, и мы наделали целый стол единорогов.

* * *

– Так, ребята. Противни в духовке, теперь нужно подождать. Кто знает, сколько времени выпекается печенье? – спросила Хизер, воодушевленно хлопнув в ладоши.

– Пятнадцать минут! – хором воскликнули близняшки Мэри и Моника.

– Точно! А кто знает, что мы будем делать, пока ждем? – вступил в разговор Чарльз.

Голос у него был хриплый и напоминал папин, хотя я не слышала его уже очень давно. У папы был хриплый голос, потому что он много курил. Мамуля постоянно на него ворчала. Неужели он ушел из-за этого? По запаху дыма я не скучала.

– Танцевать! – радостно закричали дети.

Я вопросительно взглянула на Картера, который только что помыл руки и вытер их о джинсы. Я испугалась, но он просто подмигнул. Зачем нам танцевать? Картер встал рядом со мной, и я вцепилась ему в руку.

– Танцевать? – прошептала я, и мне вновь захотелось убежать.

Меня пугала даже мысль о том, что придется танцевать перед всеми.

– Да. Мы всегда танцуем, пока ждем еду из духовки. Пойдем!

Вслед за Картером и другими ребятами я пошла в просторную светлую гостиную. Чарльз взял с журнального столика пульт и нажал на кнопку. Заиграла музыка. Но звучала она не весело, а как-то печально.

– Ребята, давайте, как обычно, просто танцевать, ни о чем не думая. Если вам грустно, танцуйте под грусть, если весело – смейтесь. Вытанцуйте все, что накопилось! – Хизер начала двигаться под музыку.

Она дико кружилась, вскидывала руки в воздух и качалась в ритм. Дети закружились, начали подпрыгивать и хлопать в ладоши. Картер тоже. Он скакал и мотал головой с закрытыми глазами. Чарльз наблюдал за танцующей женой, а я словно приросла к полу, желая раствориться в воздухе.

Я не могла танцевать. Поэтому какое-то время просто стояла, пока кто-то не схватил меня за руку и не потянул за собой.

Картер закружил меня в танце, и постепенно это даже начало мне нравиться. Музыка все еще была грустной, как и я. Но чем дольше мы с Картером танцевали, тем легче становилось на душе. Картер выглядел как маленькая рок-звезда, копна светлых волос спадала на лицо, закрывая глаза-океаны.

По щекам потекли слезы: я снова вспомнила о мамуле. О том, как мы раньше пекли вместе печенье, пока однажды на пороге дома не появилась незнакомая женщина, которая замучила мамулю странными вопросами. Наша соседка миссис Уоллес в последнее время беспокоилась обо мне – может, я оказалась в этом доме именно поэтому? Меня сюда отправила миссис Уоллес?

Когда музыка смолкла и духовка пиканьем объявила, что печенье готово, ребята ринулись в кухню. Все, кроме нас с Картером. Мы продолжали кружиться, хотя песня уже закончилась. Дом пах выпечкой. Рождеством. Семьей. Станет ли этот дом моей новой семьей?

Тогда я не понимала, зачем танцевать, когда грустно. Теперь понимаю. Мы двигались под мелодию наших страхов и вытанцовывали все тревоги. По крайней мере, на время.

Часть 1

1 Скайлер

Пятнадцать лет спустя

Если бы существовал конкурс на самый ужасный и одновременно самый прекрасный День святого Валентина в истории человечества, то я однозначно заняла бы первое место. Вне всяких сомнений. Вечер начался с предвкушения, ведь мне предстояло первое свидание с Оуэном. Мы нашли друг друга месяц назад в приложении для знакомств, и у нас сразу возникла симпатия. Поэтому я очень радовалась, что первая встреча состоится именно в День святого Валентина. Я как следует нарядилась: купила новое платье и укротила кудрявую гриву, собрав светлые волосы в элегантный пучок.

Теперь же этот пучок превратился в птичье гнездо, а от макияжа почти ничего не осталось, прямо как от меня, потому что Оуэн – вот гад! – просто-напросто меня кинул. Первые полчаса я думала, что он задерживается, потому что на улицах Бомонта сам черт ногу сломит, а сотни голубков спешили на свидания. Но он не приходил. Тридцать минут превратились в два бесконечных часа, а я все сидела у окна и постепенно приходила в ярость.

И именно в тот день, который и так дался мне тяжело! Через несколько часов важнейший человек в моей жизни должен был улететь.

Из страны на полгода улетал он.

Шесть.

Чертовых.

Месяцев!

Поняв, что Оуэн меня кинул, я написала сообщение Картеру и предложила увидеться. Он ответил, что ждет. Так что я прыгнула на свой старый велосипед и направилась прямиком в квартиру Картера.

Он жил всего в паре улиц от моего дома, поэтому я не стала тратить время на переодевание и осталась в изумрудном коктейльном платье. Наверное, я выглядела до смешного нелепо в элегантном атласном платье верхом на ржавом железном коне, который грозил развалиться от каждого нажатия на педаль.

Теперь – пять часов спустя – я чувствовала голой спиной тепло его груди, и мне очень хотелось стереть из памяти последние часы. Не потому, что было плохо. Совсем наоборот. Это были лучшие часы моей жизни, но это было неправильно. Они могли все разрушить. Они могли лишить меня главного человека в жизни – и не просто на полгода, а насовсем. Я перекатилась на край кровати, начала в темноте нащупывать на полу платье и тихо выругалась, когда мне это не удалось.

– Черт!.. – бормочу я, вместо платья схватив с пола черную футболку Картера, которую я сорвала с него в порыве страсти.

От воспоминания о том, как он смотрел на меня, мое сердце трепещет. День святого Валентина начался ужасно, но закончился чудесно – в его объятиях. В объятиях человека, которому я готова доверить свою жизнь. Не раздумывая. Слепо. В последние годы мы часто оказывались в одной постели, иногда даже обнимались, но никогда не заходили дальше. Между нами сложилась невероятная нежность и близость, но не сексуальная. До сегодняшнего дня.

Теплое дыхание Картера ласкает мне затылок, в то время как я приподнимаю его накачанную руку и высвобождаюсь из объятий. Быстро и стараясь не шуметь я натягиваю футболку Картера, и меня полностью окутывает его аромат.

Запах пачули и сандала. Когда я слышу эти нотки, чувствую себя дома.

Сквозь раздвинутые шторы в спальню падает бледный лунный свет, и когда я поворачиваюсь к Картеру лицом, то теряю дар речи. Его татуированный торс в серебристом свете выглядит безупречно. Широкие плечи, руки, способные защитить от чего угодно, рельефный пресс, а ниже – тонкое одеяло, под которым Картер лежит в чем мать родила. Светлые волосы беспорядочно спадают на лоб, соблазнительный рот слегка приоткрыт, а ресницы отбрасывают тень на острые скулы.

Картер Дэвис – самый красивый парень из всех, кого я знаю. А еще он мой лучший друг! С которым я трижды переспала за эту ночь. Черт возьми, о чем я думала? Хе-хей, сегодня День святого Валентина, и меня кинули со свиданием. Пересплю-ка я с единственным человеком, с которым мне никогда не стоит спать! Гениальная идея, Скай. Гениальность переходит все границы. Этой ночью мы оба перешли черту.

Я судорожно отыскиваю трусики и натягиваю спортивные штаны Картера, которые велики на несколько размеров, потому что мой друг настоящий гигант. Теперь я знаю, что гигант он во всех смыслах…

Черт. Черт. Черт!

Я никогда не смогу забыть этот взгляд. Никогда не забуду, с каким огнем и страстью он на меня смотрел. Как горели от неутолимого желания его синие глаза. Океан был объят пламенем, я никогда еще не чувствовала себя столь желанной.

Когда я подумала, что завтра утром он уедет, у меня задрожала нижняя губа. Его не будет в стране целых шесть месяцев, и эта мысль затмевает все воспоминания о том, как нам было хорошо прошлой ночью.

Я тихо нащупываю сумочку и едва собираюсь выйти из спальни, как комната озаряется теплым приглушенным светом. От неожиданности я испуганно оборачиваюсь и смотрю на Картера. Он включил ночник и сонный приподнялся на кровати.

– Спи дальше, – прошу я, держась рукой за дверную ручку.

Он, нахмурясь, осматривается, а когда наконец встает, у меня перехватывает дыхание. Главное, не смотреть в ту сторону… Поздно!

Мой взгляд застывает на его достоинстве, которое так приятно было ощущать в себе. Я прикусила губу, чтобы не сболтнуть лишнего. Что-то в стиле «умоляю, возьми меня с собой в Европу и еще раз сделай со мной то, что ты сделал сегодня».

– Картер, оденься! – сказала я, закатив глаза.

Он откидывает с глаз волосы, упирается руками в бока и глядит на меня с нахальной заспанной улыбкой, которая любую девушку сведет с ума.

– Я бы оделся, но на тебе мои вещи, – усмехается Картер.

Я отчаянно стараюсь не опускать глаза. Лицо у него тоже симпатичное…

– Не хочу опять кататься на старушечьем велике в вечернем платье! Да меня сочтут сумасшедшей и изолируют от общества. У тебя же есть другая одежда! – настаиваю я.

Когда я раздела Картера, у него под спортивными штанами ничего не было. Под штанами, которые сейчас согревали мне ноги.

Мой лучший друг довольно вышагивает к комоду и достает оттуда шорты. Я не могу не обратить внимания, что у него до сих пор стоит. Мускулистый торс остается голым.

– Неужели ты хотела улизнуть из постели, словно у нас был просто секс на одну ночь? Обижаешь, Скай-Скай.

– Не хотела тебя будить. Тебе же рано вставать.

Картер хмурится от абсурдности моих слов. Он самая настоящая сова. Ложится после трех, а встает не раньше десяти. Похоже, творческая часть его личности просыпается ближе к вечеру, и это время он использует в основном для написания текстов.

– Твой рейс. Забыл уже?

У меня пересыхает во рту, к глазам подступают слезы. Последние пятнадцать лет мы были неразлучны, а теперь нас будет разделять целый океан. Я люблю океан, особенно океан глаз Картера, но сегодня я его проклинаю.

– Такое забудешь…

Картер опускает глаза, проводит рукой по лицу и подходит ко мне. Мне приходится откинуть голову, чтобы его увидеть. Все как раньше. По сравнению со мной он всегда был великаном.

– Как ты себя чувствуешь? – интересуется он участливо, и больше всего на свете мне хочется бросить сумку, упасть в его объятия и никогда не отпускать. А лучше привязать его к кровати, чтобы он пропустил самолет. В семь часов утра его рейс ВА0195 стартует из Бомонта и через девятнадцать часов плюс две пересадки приземлится в Лондоне. Я уже приготовилась отслеживать самолет и молиться, чтобы он благополучно долетел.

– А сам-то как думаешь? – хриплю я.

– Думаю, что тебе грустно.

Картер всегда знает, как я себя чувствую.

– Так и есть. Но я ведь переживу? Это же всего шесть месяцев.

Я пытаюсь уменьшить масштабы катастрофы, но получается у меня из рук вон плохо. Полгода – это невероятно долго. Я и дня не могу без него прожить. Как же мне продержаться почти двести дней?

– Да, – говорит он сквозь зубы и хмурит лоб.

Картер приподнимает пальцем мой подбородок, чтобы я смотрела на него, а не буравила глазами дыру в полу.

– Скай, будем созваниваться каждый день, хорошо? – Он шумно дышит. – И из каждой страны я буду присылать тебе самые уродские открытки, какие только найду. Такие туристические, что кровь из глаз.

Он нежно проводит большим пальцем по моей щеке и, едва заметив слезы, тянется к своей цепочке.

У него на шее серебряный крестик, который он носил еще в день нашего знакомства. Крестик Картеру достался от наркозависимой мамы в тот день, когда социальная служба забрала его из неблагополучной семьи, как никому не нужного щенка, и отвезла к Хизер и Чарльзу. Прямо как меня. Мы оба были никому не нужными щенками. Правда, у моей мамы не было проблем с наркотиками, она просто не могла обо мне заботиться после того, как папа от нас ушел.

Хизер и Чарльз подарили мне не только семью, но и лучшего друга. Картер секунду разглядывает крестик, а потом надевает мне через голову цепочку, оттягивает воротник и прячет крестик. Серебро холодит кожу. А под крестиком часто-часто бьется сердце, потому что я все еще не могу поверить, что мы с Картером переспали.

– Послушай, Скай.

Теперь он притягивает меня к себе, и я обвиваю его торс руками. Потом прячу лицо на его обнаженной груди, которая пестрит татуировками. На его теле почти не осталось мест, не покрытых чернилами. Лишь правая грудь еще свободна, но, насколько я знаю, он собирался забить это место в Лондоне.

– Мы справимся. Мы со всем справимся.

Он берет меня за руку, кладет ее себе на грудь и гладит точку с запятой, вытатуированную на тонкой и нежной коже запястья. И я понимаю, что он хочет сказать этим простым жестом. Наша дружба не закончится этой ночью просто потому, что он уедет. Именно это и обозначает татуировка. Она символизирует нашу историю, которая еще не скоро будет рассказана до конца.

– Знаю, – отвечаю я тихо.

На языке горит множество вопросов. Как вышло, что мы переспали? Что изменится в наших отношениях? Что-то вообще изменится? Но ни один из них я не задаю, потому что к такому разговору еще не готова.

Я устала, я измождена, я в полном раздрае. Сперва мне следует переварить случившееся. Нужно разобраться, почему из-за Картера у меня зашкаливает пульс.

– Я поеду домой. Напиши, как доберешься в аэропорт, ладно?

– Конечно. Я буду доставать тебя сообщениями. Даже не заметишь, что я уехал.

Хотелось бы.

– Ловлю на слове.

– Разве я когда-нибудь нарушал слово?

От его низкого голоса меня пробирает дрожь.

– Нет.

Я утыкаюсь лицом в его грудь и чувствую, что он смеется. У него трясутся плечи. На его плечо я всегда могу опереться, когда плохо. На кого же мне опираться в ближайшие месяцы?

– Вот видишь, Скай-Скай.

Я судорожно вытираю слезы, целую Картера в уголок рта, и на секунду мои губы замирают на его щетине. При воспоминании о том, как она щекотала мне нежную кожу на внутренней поверхности бедра, у меня внизу все начинает покалывать, как от пузырьков только что открытой бутылки шампанского.

– Картер, поспи немного. И оторвись за меня в Европе!

Я, наконец, высвобождаюсь из его объятий, хотя меня так и тянет обратно в постель. Когда я выхожу в коридор, то слышу грустную усмешку.

Ненавижу, когда его смех звучит грустно.

– Я люблю тебя, Скай-Скай! – кричит он вслед, и от этих слов мое сердце делает сальто.

– Я тоже тебя люблю.

Боюсь, что теперь эти слова звучат совсем не так, как еще несколько часов назад…

Выйдя в ночную прохладу, я отстегиваю велосипед, сажусь на скрипящее седло и уезжаю. Я наслаждаюсь тем, как ветер гладит мне лицо и остужает пыл, который разлился по телу как лесной пожар. Единственное, что ветер успокоить не может, – мои мысли.

Пятнадцать лет.

Вот как давно мы с Картером лучшие друзья. Родственные души. Одно сердце на два тела. И сегодня мы перешли границу, через которую переступать не стоило.

Сейчас полночь, машин почти нет, поэтому, когда мне приходит уведомление о новом сообщении, я прямо на дороге достаю телефон из кармана штанов и читаю.

Черт, вся постель пахнет тобой, Скай. Не хочу никуда лететь. Шесть месяцев без тебя?

Я смотрю на его слова, резко давлю на тормоз и слезаю с велосипеда. Через секунду приходит второе сообщение.

Это будет ужасно.

Дрожащей рукой набираю ответ, а второй веду велосипед.

Картер, ты что, совсем?! Это твой шанс! Crashing December! Да ты об этом внукам будешь рассказывать!

Картер начал писать для музыкальных журналов, когда ему исполнилось шестнадцать. Сначала это было хобби, потом стало профессией. Два месяца назад ему предложили поехать в тур по Европе, пожалуй, с самой перспективной молодой рок-группой Англии, освещать концерты в поддержку нового альбома и написать книгу о группе и ее солисте. Лучше Картера на эту работу никого не найти! Ведь он человек с внешностью рок-звезды и душой писателя. Тот, кто всегда мечтал написать книгу.

Но как бы сильно я ни радовалась за него, мне так же хочется, чтобы он остался со мной, а не сел на самолет, который через пару часов заберет его в Лондон.

Я как парализованная смотрю на телефон и, увидев, что Картер отвечает, задерживаю дыхание. Перед глазами танцуют три точки, а потом снова исчезают. Потом он снова печатает, но прерывается, и это сводит меня с ума. Картер всегда знает, что хочет сказать, но сейчас он как будто не находит слов. Когда от него приходит следующее сообщение, я выдыхаю весь накопившийся воздух.

Что же мы сделали, Скай?

Я снова и снова читаю это сообщение. Всего пять слов, но для меня будто целый роман.

Да, что же мы сделали?

Я перехожу дорогу перед домом, большой палец завис над экраном телефона. Велосипед я все еще веду за собой, так как сейчас не в состоянии сесть на него, потому что телефон нельзя выпускать из виду.

Я вздрагиваю, услышав громкий визг.

Яркие фары приближаются с опасной скоростью, от громкого гудка у меня едва не лопаются барабанные перепонки.

Когда я, наконец, выхожу из оцепенения, становится уже слишком поздно. На меня наезжает джип и протаскивает несколько метров вместе с велосипедом.

Все происходит быстро.

Слишком быстро.

И пока у меня темнеет в глазах, я понимаю, что после этой ночи жизнь никогда не будет прежней.