- -
- 100%
- +
На заправке бесцельно бродил зомби, но даже он не приближался к КАМАЗу, видимо, тоже опасность чувствовал. Если, конечно, зомби вообще были способны чувствовать хоть что-то, кроме постоянного голода.
Штрих прицелился и двумя выстрелами разнес мертвяку голову.
– Бесит, – поймав мой неодобрительный взгляд, поделился напарник.
Я не нашлась, что на это возразить и лишь рукой махнула, мол, двигаемся дальше. Поодиночке зомби были одной из наших самых незначительных проблем. А вот поиск места для ночлега был проблемой первоочередной и насущной. Под открытым небом ночевать было равносильно самоубийству даже на относительно спокойных участках, а Терех к спокойным местам вообще никак не относился. Водилось тут кое-что похуже мертвяков, с чем встречаться очень уж не хотелось.
Быстро миновав перекресток, мы неспешно двинулись вдоль гаражей, высматривая хоть один с уцелевшими воротами. Темнело быстро, двигаться дальше становилось все сложнее, поэтому хотелось только одного – поскорее найти какое-нибудь временное пристанище. Желательно с крепкими стенами.
На наше счастье подходящий гараж нашелся почти перед самым поворотом. Дверь прочная, даже щеколда оказалась на месте, из неудобств был только небольшой провал в крыше в дальнем углу и скелет бывшего владельца на полу. Вынужденное соседство нас не смутило, крупные твари в провал все равно бы не пролезли, поэтому можно было располагаться.
– Как думаешь, побирушки всех собак у себя перебили? – скидывая рюкзак, поинтересовался Штрих.
– На том участке возможно. Но к утру все равно еще набегут. Меня больше интересует вопрос, откуда у побирушек патронов столько? Палили они совсем неэкономно, как будто у них где-то рядом целый цех по производству функционирует.
– Толкают по своим каналам награбленное барахло, а взамен берут патроны, вот тебе и весь ответ. По-моему, вполне логично.
– Логично, – согласилась я. – Дежурить будем?
– Будем. Как-то мне хреново спится, когда никто за моей тушкой не присматривает. Чур, ты первая дежуришь.
– Ладно, обещаю присматривать за твоей драгоценной задницей ближайшие пару часов.
– Правильно, ибо моя задница священна, – фыркнул Штрих. – Слушай, Лир, а вот если я случайно ногу сломаю в ходке, ты что со мной делать будешь?
– Вторую тебе сломаю, чтоб больше так не подводил. Потом разделаю еще живого и псам скормлю. Но это если совсем достанешь. А так, видимо, буду твою священную задницу вытаскивать на свой страх и риск, не бросать же тебя тут, такого ценного и незаменимого.
– Так ты ж меня не упрешь, я почти в два раза больше тебя вешу.
– Придумаем что-нибудь, – пожала плечами я. – Ну, или все-таки собакам скормить проще. Мне бы парочка ручных псов пригодилась.
– А как по мне, то проще сразу пристрелить и не мучиться.
– Меня тоже пристрелишь, если ногу сломаю?
– Тебя не смогу, – признался напарник. – Придется на себе переть до черты, а там или Стужину сдавать с рук на руки, или Аньке. Но Стужину страшнее, он за такое сначала мне голову прострелит, а потом уже будет спрашивать, как это я за тобой не уследил.
– А Миражка с тебя просто шкуру сдерет за то, что лучшего проводника не уберег, – хмыкнула я. – Так что даже непонятно, что страшнее.
– Завидую я тебе, – признался вдруг Штрих. – Ты нас действительно первоклассный проводник. Как у тебя вообще получается?
– Сама не знаю. Просто мне кажется, «Зазеркалье» любит, когда его внимательно слушают. Знаешь, как капризная женщина внимания требует, вот и вся эта территория так же. Смотришь пристально, слушаешь внимательно, относишься с должным уважением, но голову не теряешь, вот тебе и весь секрет. Я иногда думаю, что именно как женщина это место понимаю. Ты вот этого постичь не смог, что печально. А тот же Крот понял, поэтому из него тоже хороший проводник вышел. Мы как-то обсуждали наше с ним к «Зазеркалью» отношение и категорически сошлись во мнениях. Видимо, нам потому так и везет, раз до сих пор живы.
– По-моему ты просто ведьма, – проворчал напарник, устраиваясь прямо на полу и подкладывая под голову рюкзак. – Весна тоже должна была как женщина понимать, а все равно сгинула.
– Весна дурочка была, потому и сгинула. Наивная слишком, романтичная. Считала, что в любое пекло можно сунуться при большом желании. Ты же в курсе, что она центр «Зазеркалья» искать поперлась тогда? Типа, точку, из которой началась катастрофа.
– В курсе. Точно дура. Поговаривают, что у нас центр – это Криоген. Вроде как изначально там какая-то беда приключилась, а потом уже накрыло. Хотя, странно это. Если на карту смотреть, то Криоген совсем не в центре находится, и если бы шарахнуло отсюда, то почти до самой Москвы бы расползлось и через шоссе на ту сторону перекинулось. А у нас аккурат вдоль тракта граница проходит.
– Весна не на Криоген пошла, а куда-то на северо-восток. По карте центр как раз где-то там и получается.
– А мне кажется, что центр – это чисто условное обозначение. Но в той стороне тоже всякого много было, могло и оттуда начаться. Ладно, теперь гадать бесполезно, спать надо. Пнешь меня, когда там моя очередь подойдет. – Штрих перевернулся на другой бок и через пару минут уже мирно похрапывал.
Я уселась к противоположной стене, положила на колени автомат и по привычке прислушалась. Где-то вдалеке брехали псы-мутанты, скрипела на ветру дверь соседнего гаража, в лесу за стенкой что-то ухало, под полом шуршали крысы. Аномальная территория жила своей привычной ночной жизнью, соваться в которую человеку было противопоказано. Смельчаки, отважившиеся на ходку в ночь, назад не возвращались. Большинство аномалий в темное время суток было не разглядеть, да и твари вылезали такие, с которыми связываться в здравом уме не захочется.
Веник как-то рассказывал, что пришлось ему на ночевку в один из домов на Терехе забираться. Говорил, вылезла посреди ночи на улицу какая-то образина, на огромного паука на коротких ногах похожая, и разорвала пару псов, не напрягаясь. Многие, конечно, отмахивались. Мол, привиделось Венику спросонья, но на заметку взяли. Уж больно дурная слава сложилась у некогда мирного района. Днем зомби табунами бродили и аномалии на каждом шагу, а ночью даже представить страшно, какую нечисть из подвалов вытаскивало в поисках харчей.
Мысли мои непроизвольно завертелись вокруг внезапного исчезновения бедолаги Веника. Уехать он никак не мог. Многие до него к мирной и спокойной жизни вернуться пытались, но ни у кого не вышло. Возвращались сюда, как миленькие, и снова принимались мотаться за черту на свой страх и риск. В «Зазеркалье» ему тоже ходу больше не было, перегорел товарищ, спекся. Врагов особых у него не имелось, с криминальным элементом он не знался, с военными не ссорился. И все же, что-то мне упорно подсказывало, что живым мы Веника точно больше не увидим. Так я и промаялась этими безрадостными мыслями все четыре часа своего дежурства, а потом растолкала Штриха и поделилась с ним соображениями.
– Слушай, ну не в воздухе же он растворился и на ближайшей березе не повесился, – принялся рассуждать напарник. – Уехать да, он бы точно не смог, его здесь крепко держало, хоть и сожгло ему все нутро к чертям собачьим. Но почему-то мне кажется, что ты права, сгинул наш Веник каким-то непонятным образом. Ладно, хватит мысли мрачные гонять, спи уже, нам завтра отсюда выбираться и каким-то чудом церковь обходить. Я тебя к утру ближе разбужу.
– Если заснешь, я с тебя шкуру живьем сдеру, – пригрозила я, устраиваясь на полу.
– Да ты не узнаешь даже, – фыркнул Штрих.
– Твоим храпом, друг мой, можно всех мутантов в радиусе километра распугивать. Так что поверь мне, еще как узнаю, – отозвалась я и практически сразу уснула.
Проснулась я от странного ощущения, будто кто-то прикасается к моей щеке.
– Штрих, паскуда…
– Не шевелись, – прошипел откуда-то от двери гаража напарник. – И не дыши. У нас Крик.
Я крепко зажмурилась и мысленно содрогнулась. Крики – некрупные твари, похожие на плод запретной любви лысой собаки и таракана, получили свое название за звук, который издавали перед тем, как напасть. Это был даже не звук, а самый настоящий звуковой удар, от которого мутилось сознание, и жертва попросту теряла способность ориентироваться в пространстве. Крик оглушал и в прыжке пробивал передними конечностями шею или грудную клетку. Мощи этим уродам, не смотря на небольшие габариты, было не занимать. И вот сейчас такая тварь нависала над моей головой, не давая напарнику возможности выстрелить, не задев мою драгоценную тушку.
– Не двигайся, – снова прошипел Штрих и завозился, пытаясь отвлечь мутанта на себя.
Я осторожно приоткрыла один глаз и тут же медленно потянулась за автоматом, потому что тварь действительно отвлеклась от ощупывания меня и переключилась на напарника. Когда она достигла примерно середины гаража, Штрих высадил в нее добрую половину магазина, а я откатилась от пролома в потолке и крепко зажала уши. Успела как раз вовремя, потому что вторая тварь свесилась вниз и издала свой фирменный вопль. Штрих, не успевший среагировать, тут же поплыл, а я рывком дернула к себе автомат и расстреляла изготовившегося к прыжку мутанта. Тушка с противным звуком шлепнулась на пол, но для верности я всадила в нее еще пару патронов.
Штриху понадобилось добрых полчаса, чтобы прийти в себя. Да и у меня в голове изрядно шумело, уж больно громко эти твари вопили.
– Это что? – спросил напарник, указывая на трупы мутантов.
– Хочешь Крика на завтрак?
– Спасибо, но ешьте сами. Это что же, их двое было?
– Крики всегда охотятся парами. Как самочувствие?
– Как после хорошей пьянки, – признался Штрих. – Эта падла из дыры в потолке вывалилась и сразу тобой заинтересовалась. Я даже выстрелить не мог нормально, боялся тебя зацепить. Пришлось отвлекать, а ты сразу «Штрих, паскуда». Думала, я к тебе с нежностями полез?
– Думала, – не стала отрицать я. – Спросонья решила, что ты такой дурацкий способ меня будить изобрел, хотела в морду тебе дать.
– А теперь передумала?
– Теперь спасибо скажу. Если бы не ты, они бы нас прямо тут и употребили на завтрак. Есть будешь?
– Буду, – кивнул Штрих. – Когда ж я от еды отказывался?
И в этом был весь он. Война войной, а обед по расписанию. Даже нападение мутантов не могло перебить у него аппетит. Пришлось организовывать своему спасителю завтрак, состоявший из гречневой каши с мясом и галет. Скромненько, зато сытно.
– Ты наружу не выходила? – с набитым ртом спросил напарник.
– Выходила. Возле самого поворота «пьеза» и «подкидной», но пройти можно, если аккуратно. Через два гаража отсюда ночью кого-то бессовестно жрали собаки. В остальном все спокойно, можно двигаться дальше.
– Псов я слышал, они тут перед самым рассветом носились. Выглядывать не стал, решил, пускай сами уматывают. Они и умотали, а потом это чучело вылезло. Голова теперь гудит от этой падлы. Откуда ты знала, что они поодиночке не охотятся?
– Митяй рассказал. Я до сегодняшнего дня Криков только издалека видела, уродливые такие.
– Уродливые, – выскребая остатки каши из банки, согласился Штрих. – Давай еще минут десять посидим, пока в голове шум не утихнет.
Я прислушалась к своим ощущениям и согласилась. В конце концов, напарник мне нужен был в состоянии вменяемом и адекватном. Без должной концентрации и собранности здесь было никуда, поэтому еще минут пятнадцать мы молча курили, сидя на пороге гаража. Штрих задумчиво разглядывал ботинки, а я терпеливо ждала, когда его, наконец, пробьет на поговорить. А уж в том, что обязательно пробьет, ни малейших сомнений не возникало, слишком хорошо я эту заразу знала. На удивление, в этот раз он продержался дольше обычного. Прорвало его только после того, как мы свернули на Белку, благополучно миновав Трудовых, где аномалии после Вспышки расплодились буквально на каждом шагу.
– Лир, ты реально думала, что я к тебе с нежностями полез? – возмущенно начал напарник.
– Ага.
– Так ты же за такое руки оторвешь и сожрать заставишь. А потом Стужин все остальные выпирающие части тела вырвет и тоже сожрать заставит. Я же себе не враг. Как ты вообще до такого додумалась? – распинался Штрих.
– Тебе бы пришла в голову мысль, что меня Крик за лицо лапать вздумает?
– Не. Я вообще их появления не ожидал.
– Вот и я никак не ожидала. Мой сонный мозг упорно считал, что в гараже только мы с тобой. Ты бы на моем месте что подумал?
– Ну, наверное, тоже нехорошее про тебя подумал бы, – неохотно признался он. – Но я б к тебе ни за что в жизни не полез, это ж себе дороже.
– За-ткнись, – резко остановившись, произнесла я.
– Да нет, я бы честно…
– Штрих, не о том думаешь.
Напарник заткнулся и вытаращил глаза.
– Дошло наконец-то. Я удивляюсь иногда, как ты жив до сих пор.
– Чудом и твоими молитвами, – отозвался Штрих. – Это что еще за новости? На работающий генератор похоже. Или на вертолет.
– Вертолеты дальше Проспекта не суются, боязно им. А вот генератор больше похож на правду, только откуда ему тут взяться? Давай-ка шуршать отсюда лапками, не нравится мне этот шум, не должно его здесь быть.
– Даже выяснять не полезем?
– А есть такое непреодолимое желание? – съязвила я.
– Есть непреодолимое желание поскорей свалить. И подальше.
Мы прибавили шагу, стараясь побыстрее проскочить сомнительный участок, и, пройдя метров сорок, услышали сзади звук, похожий на вопль раненого кита. Это могло означать только одно – где-то в пустом доме засела Горгона. Человекообразная эта тварь, покрытая странными отростками, похожими на короткие щупальца, по всему телу, умела мастерски имитировать самые разные звуки, чем и заманивала своих жертв. Из кого они такие мутировали, никто не знал, поэтому ученые платили за дохлых Горгон очень хорошие деньги. Только охотников таскать на себе трупик под сотню килограмм находилось немного. Чаще всего приходилось науке довольствоваться отдельными конечностями. К тому же, Горгоны предпочитали селиться в пустующих домах и редко выбирались наружу, что несколько осложняло процесс добычи целой тушки.
– Интересно, с чего она решила, что мы на звук генератора клюнем? – когда отошли подальше, поинтересовался Штрих.
– Видимо, кто-то до нас клюнул. И раз Горгона живая, то клюнул для нее вполне успешно. Надо запомнить, потом в баре рассказать. Пускай ее кто-нибудь гранатой угостит для разнообразия, чтоб неповадно было. Все, приплыли, дальше ходу нет, – сверяя показания детектора с суровой действительностью, вздохнула я. – Придется выбираться на Чешку, а оттуда уже по прямой до круга.
Сразу за пересечением Белки с Комсомольской начиналась сплошная полоса аномалий, пробраться через которую было невозможно даже при всем желании. Детектор буквально с ума сходил, да я и сама видела, что других вариантов у нас нет. Как говорится, мышь не проскочит. Хотя, судя по количеству дохлых крыс вокруг «выверта», они упорно пытались. Мы же рисковать не собирались, поэтому вернулись к перекрестку и свернули на Комсомольскую. Здесь с аномалиями было попроще, но обходить их предстояло долго.
– За мной след в след, – предупредила я. – Тут сам черт ногу сломит.
– Гребаный лабиринт, – ворчал за моей спиной Штрих. – Откуда они только берутся в таком количестве? Я скоро уже право и лево путать начну, если мы отсюда не выберемся.
– Выберемся, – пообещала я. – Особенно если ты ныть перестанешь. После поворота метров через пятьдесят уже посвободнее будет. Самое веселье возле церкви начнется, там придется изо всех сил лапками шуршать.
Вот только я ошибалась. Веселье началось уже в тот момент, когда мы практически добрались до края аномального лабиринта. Собачья стая выскочила из дворов четко нам наперерез. Псы перекрыли всю улицу, отрезая нам выход и надеясь загнать во двор. Уродливые, покрытые язвами твари, агрессивные и тупые настолько, что готовы были переть напролом.
– Гранату бы, – проворчал Штрих.
– Что ж ты не прихватил?
– Дурак потому что, – признался он. – Придется прорываться каким-то чудом. И ведь идти-то осталось всего ничего.
– Значит, будем прорываться. Пока мы за границу аномалий не вышли, они на нас не кинутся, можно попробовать их пострелять, а потом попытаться в обход пройти.
– Ну-ка, подвинься, – выходя вперед, сказал напарник. – Дай дорогу профессионалам.
Псы будто бы почуяли неладное и занервничали.
– На, профессионал, пригодится, – вытаскивая из подсумка гранату, хмыкнула я. – В следующий раз собственноручно пристрелю, если гранат не возьмешь.
– Ты ж моя радость! – воодушевился Штрих. – Что б я без тебя делал.
– Подыхал бы, – проворчала я и отступила на пару шагов назад, давая ему возможность развернуться как следует.
Напарник задумчиво повертел гранату в руках, делая вид, что псы его совершенно не интересуют. Терпеливо дождавшись, когда свора немного успокоится, он резко метнул гранату почти точно в центр стаи и присел, прикрыв лицо рукой. Как только прогремел взрыв, Штрих вскочил и от души нашпиговал двоих ближайших выживших псов свинцом. Я подключилась с небольшим опозданием, добив тварь слева. Уцелевшие четверо завыли и бросились обратно во дворы, что позволило нам наконец-то выбраться на относительно безопасное пространство.
– Держись левой стороны, тут аномалий нет, – предупредила я и двинулась вперед. Но далеко уйти мы не успели, пришлось добивать четверку псов, решивших нас достать любой ценой. Настырные попались твари, бесстрашные, но в два ствола мы с ними разделались быстро. Как только последняя тварь, по инерции прокатившись по асфальту пару метров, сдохла, я хлопнула напарника по плечу.
– Что, завидуешь моему умению мозги отключать и псов дурить? – хмыкнул он.
– Радуюсь, что отключать-то тебе особо и нечего.
– Сволочь ты, Лир. Не ценишь меня совсем…
– Стоять! – раздалось за нашими спинами.
– Вылупились, – проворчал Штрих. – Могли бы и подсобить, черти ленивые.
– Вам привет из бара, мальчики, – подняв руки и медленно разворачиваясь, выпалила я. – И очень хотелось бы весточку ответную получить.
Встречать нас господа идейные вылезли аж вчетвером. Видимо, наша стычка с псами их так заинтересовала, что целую бригаду выслали посмотреть и потом пересказать подробности.
– Курьеры?
– Они самые, – вставил свои пять копеек Штрих и по привычке поджал ногу, опасаясь пинка. Знал, что я терпеть не могу, когда он вот так в разговоры лез. Но в этот раз я сдержалась, уж больно обстановка неподходящая оказалась для воспитательных тычков.
– Оружие сдать и за нами, – приказал старший в четверке, смуглый, темноволосый и возмутительно широкоплечий тип с квадратной челюстью. К тому же, еще и немного картавый.
– Может еще до трусов раздеться? – почуяв собственную безнаказанность, ехидно отозвался Штрих.
– Если прикажу, вообще без трусов пойдешь.
Не сдержавшись, я хохотнула, в красках представив себе эту картину.
– И ты тоже, – хмыкнул старший.
– Для этого, дружочек, тебе придется на мне жениться, – фыркнула я. – А злобные тролли, увы, не в моем вкусе.
Остальная троица неприлично заржала.
– Да я тебя…
– А потом с тебя шкуру спустят за неуважительное отношение к нужным людям, – осадила я. – Тронешь меня и сам курьером пойдешь, умник. К командиру веди и болтай поменьше, может, дольше проживешь.
– Угрожаешь? – прищурился он.
– Зачем? «Зазеркалье» все видит и шибко борзых наказывает, – пожала плечами я и положила автомат на землю перед собой. – Ведите, господа хорошие, командир заждался уже наверное.
– Встретимся однажды при других обстоятельствах, тогда я с тобой разберусь по-свойски, – пригрозил широкоплечий.
– Обязательно встретимся, дружок. Только в твоих эротических фантазиях, – парировала я, чем снова вызвала приступ веселья в доблестных рядах идейных. Товарищ этот, видимо, понял, что препираться со мной можно до бесконечности, и благоразумно заткнулся, лишь взглядом сверлил недобро.
«А ведь ты не главный в четверке» – подумала я, внимательно наблюдая за идейными. «Спускают тебя с цепи иногда, проветриться, вот и брешешь».
Пока самый молоденький из группы, тощий и лопоухий паренек, подбирал наши автоматы, я гадала, кто из оставшихся двоих за главного. Интуиция упорно подсказывала, что в данном случае командовал парадом высокий, светловолосый мужик лет сорока пяти. Смотрел внимательно, помалкивал до поры, все в нем буквально кричало, что дело свое он знает четко. Окончательно уверившись в своих выводах, я засунула руки в карманы и небрежной походочкой потопала за идейными. Картавый, к моему неудовольствию, пошел замыкающим.
– Черный ворон. Черный ворон, что ты вьешься надо мной? Ты добычи не дождешься. Черный ворон, я не твой, – внезапно вполголоса затянул плетущийся рядом Штрих, то и дело поглядывая назад.
Я истерически всхлипнула, изо всех сил стараясь не расхохотаться. Уж больно явной была отсылка к абсолютно черной форме идейных. Но тут, к моему удивлению, расхохотался высокий, а следом и лопоухий прыснул. Снова всхлипнув, я обернулась и увидела, как побагровел картавый. Буквально глаза кровью налились у бедолаги. Попадись мы ему при других обстоятельствах, он бы на нас точно отыгрался от души.
– Что, Кубик, не по зубам тебе оказались товарищи ходоки? – утирая выступившую слезу, поинтересовался высокий, и я окончательно убедилась, что именно он главный в четверке. – Этим палец в рот не клади. Откусят и добавки попросят.
К воротам базы мы подходили в настроении более чем приподнятом.
Идейные устроились основательно, полностью захапав в свое распоряжение стадион и часть близлежащих территорий. Базу обнесли глухим забором с колючкой поверху, возвели вышки, на которых обретались снайперы и пулеметчики, ворота укрепили от души. Окопались так, что мышь не проскочит. Такая основательность заслуживала уважения. И заставляла задаваться вопросом, какими путями они доставляли в «Зазеркалье» стройматериалы в таком количестве.
Уже на территории нас с напарником тщательно обыскали, забрали пистолеты, ножи и еще две гранаты из моего подсумка.
– Ты ж моя запасливая, – с умилением выдохнул Штрих. – Огнемета нигде по карманам не припрятала?
– Извини, оставила в других штанах, – вертя головой по сторонам, ответила я. – В следующий раз обязательно захвачу.
– А ну заткнулись оба! – рявкнул картавый, от чего напарник картинно закатил глаза.
– Так, Кубик, свободен, охолонись малость. Оружие определить на хранение. А вы, товарищи ходоки, идете со мной, – распорядился высокий. – Чуть позже устроим вам передышку, но сначала к командиру на доклад.
– Кормить будут? – тут же завел свою извечную шарманку Штрих.
– Он всегда такой или только на нервной почве? – поинтересовался высокий, проводив взглядом бойца с нашим оружием.
– Мне кажется, по комплекции и так понятно, – отозвалась я.
– Расстройство пищевого поведения, значит. Бывает и такое, – философски заметил он и, наконец, соизволил представиться: – Север.
– Лира, а это Штрих. Скажи нам, дядя Север, в честь чего такие нежности? Вы же нашу братию на дух не переносите, а тут вдруг вежливые такие все, корректные. Кроме Кубика конечно. Неужели дело настолько серьезное или вы нас заведомо в расход определили и потому миндальничаете?
– Скажу только, что командир просил у Миражки самого лучшего и надежного проводника, – тихо поделился Север. – Остальное он вам сам расскажет, но дело действительно серьезное. Я бы даже сказал, очень личное. Бардак у нас творится, помощь ваша нужна. А собак вы на Чешке ловко положили.
– Спасибо, – так же тихо поблагодарила я. Информация никогда не бывает лишней, пусть даже такая абстрактная. Север мне определенно нравился, хоть и идейный. – А псы – это Штриха заслуга, он у нас наловчился их обманывать.
– Зря иронизируешь. Для этого действительно талант нужен. – Север внезапно встал на защиту моего напарника. – Псы ведь каким-то образом улавливают намерение. Поэтому делать, но не думать – это целое искусство получается. Умельцев, которые так могут, по пальцам пересчитать можно, так что напарника зря не обижай. Хотя, за отсутствие у него при себе гранат лично я бы к стенке поставил и расстрелял по законам военного времени.
– Так о том и речь, – хмыкнула я, а Штрих, как это у нас повелось, снова надулся.
Пока напарник строил из себя обиженную гордость, а Север напряженно думал о чем-то своем, я усиленно вертела головой по сторонам. Потому что внимательно изучать окружающую действительность – самая полезная для ходока привычка. И плевать, что местные обитатели от моей неугомонной любознательности были не в восторге. Не объяснять же каждому встречному, что я не шпионить сюда пришла, а вот на случай внезапного нападения со стороны местность лучше знать как следует.
Расположились идейные действительно с размахом. Часть стадионного забора со стороны жилых домов разобрали и перенесли дальше. Был стадион, а стал целый полигон. От леса отгородились, что было вполне логично, ведь основная угроза шла именно оттуда. Фанатики обитали где-то за лесом, да и мутанты чаще всего вылезали из чащи. Мое внимание привлекла вышка, расположенная ближе всего к озеру. С виду самая обычная, наверняка наверху пулемет или снайпер, но только у этой вышки стоял часовой. Уже заходя в штаб, построенный в западной части базы, я специально оглянулась, чтобы проверить свое наблюдение. Действительно часовой на боевом посту. Не случайный боец, который передохнуть или перекурить остановился. Как минимум, этот факт интриговал, но приставать с расспросами к Северу я не рискнула. Он и так по доброте душевной сказал больше, чем должен был.