Нефильтрованный. Мое сумасшедшее десятилетие в «Формуле-1»

Первое, что я сделал, когда решил заняться поиском инвесторов, – составил бизнес-план. Он до сих пор хранится у меня; в нем всего восемь страниц, если считать с обложкой. Дело в том, что мой план существовал скорее как тема для обсуждения, нежели как документ с подробностями. Я, конечно, могу изложить детали, если потребуется, но предпочитаю обсуждать их после того, как состоится первоначальный разговор. Например, в самом начале нашего общения с Джином Хаасом он почти беспрерывно задавал мне вопросы, и это продолжалось еще долгое время, даже когда мы уже обзавелись лицензией.

В этом одно из главных различий между тем, как мы действовали тогда (или, лучше сказать, как действовал я), и тем, как пришлось бы действовать сейчас, что лишний раз свидетельствует о том, насколько наш спорт изменился. Я не представляю себе ни одного сценария в современной «Ф-1», при котором кто-то мог бы сделать восьмистраничную презентацию в PowerPoint и вести дела, не говоря уже о том, чтобы создать новую команду. Мне пришлось быстро осваиваться, и, поскольку спорт менялся, я с радостью адаптировался к переменам. Может, я старый и дряхлый, но уж точно не тупой.

В период с 2011 по 2013 год я встречался по поводу инвестиций для команды с пятью или шестью людьми, что не так уж много. Положительных отзывов хватало, по крайней мере поначалу, но ни одна из заинтересованных сторон не продвинулась ближе к тому, чтобы дать утвердительный ответ. Не могу с уверенностью сказать, с чем это было связано. Причиной мог быть я, мое предложение, состояние спорта на тот момент или все перечисленное. Впрочем, я не испытывал особого разочарования. В конце концов, вся эта затея являлась тем, что мои друзья из раллийных гаражей Великобритании называли «ставкой». Безусловно, я думал, что идея может выстрелить, но также я отдавал себе отчет в том, что шансы собрать деньги невелики. Оглядываясь назад, я понимаю: если бы у меня не было знакомых в спорте, вряд ли я продержался бы так долго. Сказать по правде, именно влияние и поддержка знакомых, в частности Стефано, Ники и Чарли, помогли мне не сдаться.

Я должен объяснить, что до определенного момента, к которому я вернусь через пару страниц, создание команды «Формулы-1» никогда не было моей мотивацией вставать с постели по утрам. Черта с два. Звучит немного безумно, когда читаешь подобное в книге, но для меня это оставалось лишь хобби на полставки, косвенно связанным с моей большой мечтой. Моя компания Fibreworks открылась в 2009 году, и с тех пор в основном я занимался ее развитием. Благодаря ей я зарабатывал на кусок хлеба с маслом, хотя в первые несколько лет ни того ни другого у меня не было. Тем не менее я всегда мечтал основать компанию, самостоятельно или с партнером, и мне нравилось каждое мгновение этого процесса.

Еще одним человеком, вдохновившим меня на идею создания команды «Формулы-1», стала Герти. Бо́льшую часть времени, что мы были вместе, я в той или иной форме работал в автоспорте, и она знала, что в глубине души я хотел вернуться туда. Периодически она спрашивала меня, есть ли какие-нибудь новости, и разделяла мое воодушевление, когда я, например, находил потенциального инвестора. Она также сочувствовала, если все шло кверху задницей, то есть буквально всякий раз до того самого момента, пока я не нашел Джина.

Оглядываясь назад, я понимаю, что для меня было важно иметь слушателя за пределами «Формулы-1», потому что иногда мне начинало казаться, будто я говорю сам с собой. Здорово иметь в друзьях Стефано, Ники и Чарли, но они были полностью погружены в спорт. Я нуждался в ком-то вроде посредника, и Герти оказалась идеальна для этой роли. Иногда она даже высказывала хорошие предложения – например, что необходимо дать команде имя.

– Что значит «дать ей имя»? – спросил я, когда она впервые это предложила.

– Когда ты презентуешь идею, – сказала Герти, – ты не можешь просто говорить: «Команда “Формулы-1” Гюнтера Штайнера».

В ее словах был смысл. Если бы кто-то обладал достаточной проницательностью и умом, чтобы выделить Гюнтеру Штайнеру пару десятков миллионов долларов на создание новенькой, как с конвейера, команды «Ф-1», он наверняка захотел бы вставить свое веское слово по этому поводу. Так что у команды должно было быть название.

– А это хорошая мысль, – сказал я. – Мне нужно об этом подумать.

Я сознательно не стал указывать свое имя в названии, поэтому, проведя некоторые исследования, остановился на North American Racing Team, или NART. Это название ранее использовал в автоспорте человек по имени Луиджи Чинетти. Он был американским эмигрантом итальянского происхождения и с конца 1950-х до конца 1960-х годов с успехом выступал в основном в гонках на выносливость. Также он принимал участие и в гонках «Формулы-1» и тоже преуспел, правда, только в Северной Америке и Мексике.

Самым поразительным сходством между NART Луиджи и моим предложением было то, что каждый из нас полагался (или должен был полагаться) на связь с Ferrari. Луиджи основал NART еще в 1958 году для продвижения марки Ferrari в Северной Америке. Он уже много лет продавал на ее территории машины итальянского производителя целыми грузовиками, и, когда ему пришла в голову идея соревноваться на них (сначала в гонках на выносливость), в Ferrari согласились предоставить автомобили, заводских механиков и всю необходимую поддержку.

В соответствии с широко распространенным убеждением, что Ferrari производит одни из лучших машин в мире, команда NART участвовала только в самых престижных гонках, таких как «24 часа Ле-Мана», «12 часов Себринга» и «24 часа Дейтоны», и победила во всех трех.

Несмотря на тот факт, что в «Формуле-1» команда участвовала в гонках только в Мексике и Северной Америке, в 1964 году, выступая на Ferrari 158 от заводской команды под именем NART, она помогла одержать победы само́й итальянской команде, которая в итоге завоевала Международный кубок производителей «Формулы-1», а также помогла Джону Сёртису, ставшему чемпионом мира первый и единственный раз. Так или иначе, после прочтения о гоночной команде Луиджи и его связях с Ferrari представлялось разумным последовать его примеру и отдать должное его усилиям и достижениям.

Forza[9]NART!

Я не могу разбрасываться здесь именами, но в конце 2011 года у меня была запланирована встреча с потенциальным инвестором, который, как я искренне полагал, мог бы раскошелиться. Он являлся моим давним знакомым, и некоторая предварительная оценка уже была проведена по телефону. Не только им, но и мной. В те дни на задворках «Формулы-1» ошивалось чертовски много бездельников, и я уже успел обжечься. Если точнее, я потратил полдня своей гребаной жизни на человека, который не собирался инвестировать, а просто хотел побольше узнать о моей идее. Ну каков придурок!

Встреча с потенциальным инвестором (не с придурком) прошла на самом деле очень хорошо, и, насколько помню, тогда я впервые подумал, что все может получиться. Обычно я неплохо разбираюсь в реакции людей, и реакция инвестора была невероятно позитивной. Он также задавал те вопросы, которые я счел правильными, и, похоже, его не смутили ответы – или, лучше сказать, цифры.

– Как все прошло? – спросила Герти, когда я вернулся домой. – Судя по твоему лицу, неплохо.

– Не могу сказать наверняка, – ответил я, – но, кажется, я что-то нашел. Этот парень действительно знает свое дело.

– А он богатый?

– Богатый? Да он буквально срет деньгами.

– ГЮНТЕР!

– Извини.

Я уже говорил, что мне нельзя ругаться дома? Это правда. Герти довольно строгая, и данный запрет неизбежен в связи с тем, что у нас маленькая дочь. Я изо всех сил стараюсь быть правильным, но время от времени все равно вырывается острое словцо. Что могу сказать? Я 10 лет проработал в ралли, поэтому иногда мой рот напоминает прорванную канализацию.

Примерно через неделю мне позвонил тот самый потенциальный инвестор и сообщил, что больше не заинтересован. «Дело не в тебе, – сказал он, – и не в предложении. Дело в самом спорте. На мой взгляд, он слишком изменчив и непредсказуем. Прости, Гюнтер».

«Не стоит, – сказал я. – Я все прекрасно понимаю».

На мгновение я был разочарован, но затем неутомимый штайнеровский оптимизм снова начал брать верх. Окей, инвестор отказался. Так не он первый! Зато этот человек проявил неподдельный интерес, сочтя мое предложение убедительным и реалистичным. По крайней мере, если верить его словам. А ведь он мог оказаться полнейшим мешком с дерьмом, насколько я знаю.

– Как продвигаются дела, Гюнтер? – спросил меня Ники в тот день позже по телефону. – Есть какие-нибудь новости?

– Я провел продуктивную встречу с одним парнем на прошлой неделе.

– Он собирается инвестировать?

– Нет, но ему понравилось предложение.

– Он конченый идиот.

– Спасибо, Ники, я ценю твою поддержку и добрые слова.

– Не за что, Гюнтер.

Из-за того, что потенциальные инвесторы возникали на горизонте не так уж часто, я не ожидал появления еще одного в скором времени, однако спустя всего неделю после того, как Ники назвал последнего кандидата конченым идиотом, материализовался еще один заинтересованный человек. Впрочем, поначалу я этого не понял.

Я направлялся на встречу в Шарлотте, когда внезапно увидел знакомое лицо.

– Черт побери, Джо, как ты? Не видел тебя целую вечность.

Я знаю Джо Кастера – управляющего командой Stewart-Haas Racing в НАСКАР – с 2005 года. Мы познакомились, когда я переехал в Северную Каролину, чтобы создать команду в НАСКАР для Red Bull[10]. По целому ряду причин я считаю, что в итоге ничего путного не вышло, и я не видел Джо с тех пор, как покинул команду годом позже. Мы проболтали почти час, а когда я вернулся домой, почему-то почувствовал беспокойство. «О черт! – воскликнул я вслух. – Он идеально подошел бы!» К счастью, Герти в тот момент не было дома. Я выругался, внезапно осознав, что владелец команды Джо, Джин Хаас, относился именно к тому типу людей, с которыми мне стоило говорить о предложении.

– Как думаешь, мистер Хаас может заинтересоваться? – спросил я Джо, позвонив ему по этому поводу днем позже.

– Не исключено, – ответил он. – Но Джин обитает в Лос-Анджелесе. Давай встретимся за кофе? Ты проведешь презентацию для меня, и, если я решу, что Джина это потенциально может заинтересовать, я ему передам.

– Превосходно.

Через несколько дней мы договорились встретиться в местном Starbucks в Мурсвилле, где я и показал свою презентацию.

– Ну как, что думаешь? – закончив, спросил я.

– Довольно интересно, – ответил Джо.

– Достаточно интересно, чтобы передать мистеру Хаасу?

– Думаю, да, – сказал он, взяв листы с презентацией. – Джин будет в городе позже на этой неделе. Давай я покажу это ему и свяжусь с тобой, как только смогу.

Я изо всех сил старался сдерживать волнение по этому поводу, но было чертовски сложно. Я знал, что Джин Хаас живет в Лос-Анджелесе, но он владел командой, которая базировалась буквально через дорогу. И, что самое главное, он действительно понимал, как работает индустрия автоспорта.

В течение следующих четырех недель я не получил от Джо ни одной весточки, но не видел в этом ничего плохого. Если бы Джин сказал нет, Джо наверняка передал бы мне сразу, поэтому я решил, что отсутствие новостей – само по себе хорошая новость. А позже одним вечером четверга, сразу после того, как я вернулся домой, у меня зазвонил телефон. Это был Джо.

– Привет, Гюнтер. Джин приехал в город на гоночный уик-энд НАСКАР в Шарлотте и хочет с тобой встретиться. Ты не против поужинать вместе в субботу?

– Еще бы я был против!

До этого момента с каждым потенциальным инвестором все происходило по-разному: кто-то реагировал на презентацию больше, кто-то меньше. Джин не стал исключением: во время наших первых двух встреч он почти ничего не сказал, однако у меня ни разу не возникло ощущения, что он не заинтересован. Джин просто держал свои карты при себе и был сдержан в выражениях.

– Как думаешь, как все прошло? – спросил я Джо в понедельник после того ужина.

– Сложно сказать, – ответил он. – Не знаю, заметил ли ты, но Джин почти ничего не рассказывает.

– Да ладно, не может быть!

– Но он дал бы мне понять, если бы не заинтересовался, а это главное.

Да, как я и говорил выше, отсутствие новостей – это хорошие новости.

Прошло две недели, и однажды утром мне позвонили с незнакомого номера. Обычно я игнорирую такие звонки, однако в тот раз я почувствовал, что это может быть Джин.

– Гюнтер, – проговорили в динамике, – это Джин Хаас.

Что тут скажешь? Я чертов гений.

– У меня есть к тебе несколько вопросов, – сказал он.

Сейчас уже не вспомню, что это были за вопросы, но я смог тут же ответить на них. Не было каких-то отзывов ни о презентации, ни об ответах, которые я только что дал. Он просто задал вопросы и, получив на них ответы, испарился.

В течение следующих недель звонки Джина становились более частыми, до такой степени, что я уже начал их ожидать. Как и в первом случае, все, что он делал, – это задавал вопросы. Некоторые из них касались презентации, некоторые – Dallara, где должны были делать шасси и помогать собирать машину. Какие-то, конечно же, касались Ferrari, где должны были изготавливать большинство деталей, которые можно было бы передавать, а некоторые затрагивали тему спорта в целом и заведующих им людей. В девяти случаях из десяти я мог ответить либо сразу, либо после короткого звонка, что, по-видимому, нравилось Джину. Скажу только одно: он, безусловно, был очень скрупулезен.

Так продолжалось больше года, и, хотя мне отчаянно хотелось узнать, как Джин относится к моей идее, я из раза в раз отказывался от форсирования событий.

– Ты идиот, Гюнтер, – сказал однажды Ники. – Ты говоришь с этим человеком уже целый год. Что с ним не так?

– Насколько я знаю, ничего. Он звонит мне, задает кучу вопросов, я на них отвечаю, и он отключается.

– А он точно заинтересован?

– Честно говоря, черт его знает, Ники. Надеюсь, заинтересован.

– По-моему, самое время ему либо рыбку съесть, либо на хрен пойти, не так ли? Спроси, к чему он ближе.

– Хорошо, спрошу.

Ники был прав. Я понимал, что Джину нужно быть уверенным, прежде чем принимать какие-либо решения, но я уже не мог вообразить ни одного вопроса, на который еще не был бы дан ответ. Кроме того, терпение постепенно заканчивалось у всех. У Стефано, Берни, Чарли и, конечно, Ники. В тот уик-энд Джин должен был приехать в Шарлотт, и я решил поговорить с ним именно тогда.

– Как ты думаешь, что произойдет? – спросила меня Герти за день до приезда Джина.

– Честно, не знаю. С самого первого дня мне говорили, что, если ему будет неинтересно, он так и скажет, но я уже не знаю, верю ли в это до сих пор. Возможно, он просто забыл мне сказать.

Несмотря на отсутствие продвижения и ясности в ситуации, я постоянно пытался убедить себя, что ничего не получится. Это не имело никакого отношения к пессимизму, это был реализм. «Формула-1» по-прежнему оставалась невероятно нестабильным видом спорта (особенно если вы владели командой), и, хотя я верил в свои силы и способности, я полностью понимал, почему потенциальные инвесторы могли не захотеть в это ввязываться. В жизни нужно рисковать, но в разумных пределах. Я знал, что никому не смогу продать эту идею. Кто-то должен был захотеть ее реализовать.

На следующий день мне позвонил Джин. На этот раз у него был только один вопрос: «Можешь приехать на базу и заглянуть в мой офис сегодня? Хочу с тобой переговорить». Я прибыл в офис Джина около двух часов дня. «Мне нужно связаться с правлением», – сказал он. Я предположил, что мне будет лучше подождать за дверью, но он попросил не беспокоиться. «Это не займет много времени», – заверил он меня.

Пока он общался с правлением, я решил отправить несколько электронных писем. Когда я набирал второе письмо, Джин сказал то, что привлекло мое внимание. «О, кстати, – сообщил он коллегам, – мы с Гюнтером собираемся подать заявку на получение лицензии для “Формулы-1”».

Вот это новости!

– Мы правда собираемся? – спросил я Джина, когда он завершил звонок.

– Правда.

После долгих трех лет переговоров со сменявшими друг друга претендентами я наконец-то был на правильном пути.

– Но перед тем, как мы об этом поговорим, – сказал он, – у меня есть к тебе несколько вопросов.

Да черт бы тебя побрал.

Примечания